Всё ради цели

Кристина резко отдёрнула штору, выпуская в комнату яркий свет, и тут же плутовски завернулась в ткань, не давая рассмотреть обнажённое тело. – Нет-нет-нет, братец! Хорошего помаленьку! – и всё же игриво выставила согнутую ногу и провела пальцем по груди. Азриэль послушно закрыл глаза, давая девушке упорхнуть к оставленной одежде. Он, наверное, мог бы поглядеть, но Кристина бы точно об этом узнала – и тогда... Но не будет этого "и тогда", потому что подсматривать он не будет. И всё же кое-что ему, робко стоящему в одних трусах рядом с успевшей облачиться в тунику сводной сестрой, светит. Поцелуй. Прямо в губы. И то, как Кристина прижимается всем телом, как её твёрдые соски чуть ли не царапают грудь, заставляет сердце сжиматься, сносит крышу... Азриэль бы с восторгом впился в эти алые, искусанные губы, снова расцеловал шею и, подхватив, уложил на кровать... Но Кристина улыбается совсем не так, как когда можно. Приходится отпустить. Она кивает и тут же звонко смеётся. – Ты же не хочешь, чтобы на вопрос мамы, почему я хромаю, я ответила: «Просто у брата слишком большой член!» Кнут с ароматизатором пряника. Как и ожидалось, мама вернулась через пару часов, уставшая и недовольная. Что это значило? Что все формальности были и будут соблюдены, но ничего по большом у счёту не изменится. Снова приходилось завтракать без отца, зарулившего с ночной встречи прямо на работу. Снова приходилось завтракать хлопьями под рассеянным взглядом мамы, пьющей нарочито много йогурта. И всё равно Азриэлю было неуютно, совестно под этим полуотсутствующим взглядом: чувство вины всё равно заставляло чувствовать себя в западне, думать больше не о вкусе хлопьев, даже первая пачка которых казалась и самой Ториэль предательством её дела – заботы о домашнем очаге, уюте. Но сделать она ничего не могла: силы и желание сделать хоть что-то накапливались только к обеду. Будьте прокляты, эти проблемы… После недосемейного завтрака, когда каждый думал о своём, Ториэль уплелась в спальню: организм молил об отдыхе. Брат с сестрой были снова предоставлены себе. Для большей уверенности закрыв за собой дверь, Кристина тут же остановила Азриэля и положила ладони ему на плечи. Глаза на мокром месте, пальцы едва заметно подрагивали. – Слушай, не перебивай, не спрашивай. Это, – кивок в сторону двери, – дальше продолжаться не может. Я всё придумала, как им помочь! Но ты – со мной? Не задавая вопросов! Азриэль, приподняв брови, подался вперёд, но Кристина повела головой, уклоняясь от возможного поцелуя. – Я имею право знать… – начал было он, но осёкся. Во взгляде сестры промелькнуло… что-то. Это же не могла быть ярость, мол, с каких это пор ты здесь главный? Конечно же, это ужас, что нельзя положиться, что даже самый близкий человек… – Я с тобой, но… Девушка поджала губы и кивнула. – Нерешительность… Хочешь, я встану на колени?! – Не снимая ладоней с тела, Кристина провела ими по груди и торсу, встав сначала на одно, затем на оба колена и чуть ли не упёршись лицом в… Прикосновения нежные – в противовес твёрдому, будто шершавому голосу. – Или мне не просто встать на колени, но… – пальцы вцепились в резинку шорт и потянули вниз. – Конечно! Я могу! Почему нет? Азриэль резко отрицательно замотал головой головой, уже плача. – Не надо. Я не для того, не о том. Конечно, я с тобой…