Charm/Очарование

— Хадсон —

— Серьезно, Грейс? — спрашиваю я, стуча в дверь в третий раз за последние пятнадцать минут. Смоки — которая отсыпается после драки с драконом на коврике у окна — издает недовольный звук, прежде чем снова улечься и громко захрапеть. Чтобы не разбудить ее, я немного понижаю голос, прежде чем снова постучать в дверь. — Ты там уже больше часа. Сколько времени нужно, чтобы смыть немного драконьей крови?. Дверь распахивается, и Грейс стоит там в одной футболке, которую ей подарил Арнст, и с румянцем на щеках. — Она была в моих волосах, — говорит она, медленно и точно выделяя каждое слово. — Ты хоть представляешь, сколько времени нужно, чтобы удалить кровь дракона из каждого локона моих волос? — Думаю, час и пятнадцать минут, — говорю я, — судя по тому, как долго ты тут была. — Ты прав. И стук в дверь каждые пять минут не ускорил процесс. — Если честно, — говорю я, поднимая бровь на ее ложь, — я стучал только три раза — и все в последние пятнадцать минут. — Да, но мне показалось, что больше, — фыркает она. — Я не знаю, что тебе сказать. — Прежде чем она успевает сказать что-то еще, я шагаю в ванную и закрываю дверь перед ее носом. Мне не понадобится и часа, чтобы смыть кровь дракона, но сколько бы времени это ни заняло, мне не терпится начать. Двадцать минут спустя я возвращаюсь в спальню и вижу, что Грейс сидит, скрестив ноги, в центре кровати и ест сэндвич с подноса с едой, стоящего у нее на коленях. — Хорошее полотенце, — говорит она, фыркнув. Затем: — Ньяз подумал, что мы можем быть голодны после нашей «напряженной деятельности». Он послал наверх немного еды. — Мы? — спрашиваю я, прислонившись плечом к дверной раме, чтобы наблюдать за ней. И, возможно, немного пофантазировать о том, что находится под этой ночной рубашкой, и о том, будет ли у меня когда-нибудь шанс увидеть это. — Ладно, он подумал, что я могу быть голодна. — Она закатывает глаза. — Но он включил немного воды для тебя. Она посылает бутылку через всю комнату ко мне. Я ловлю ее и осушаю — оказывается, я чертовски хочу пить. И не только воды, но пока сойдет. Вот только Грейс смотрит на меня поверх своего сэндвича, мокрые локоны рассыпаются по ее плечам, а большие карие глаза полны вопросов, которые я не могу прочитать и, вероятно, все равно не имею на них ответов. К тому же, я не могу провести всю ночь в полотенце, поэтому я делаю то, ради чего вообще сюда пришел. Я беру свою последнюю чистую пару боксеров — обычные черные, которые Арнст дал мне, когда мы жили на ферме, и черные треники, прежде чем вернуться в ванную, чтобы переодеться. Когда я выхожу во второй раз, Грейс уже убрала поднос и сидит на краю кровати, выглядя более нервной, чем когда она смотрела на взбешенного дракона. — Что происходит? — спрашиваю я. Кажется, что она сосредоточилась на точке за моим плечом, когда она говорит: — Ты тоже должно быть голоден. Так и есть. Действительно чертовски голоден. Но это не так, как было в пещере, пока нет. Мне не нужно пить — я чувствую себя некомфортно, но не сильно. — Я в порядке. — Я тебе не верю. — Она встает и идет ко мне. — Ты можешь… ты знаешь. Теперь моя очередь закатывать глаза. — Ты не мой личный банк крови, Грейс. — Да, но что, если я захочу им стать? — шепчет она. Это последнее, что я ожидал услышать. Тем более что она ни словом не обмолвилась о поцелуе, который мы разделили ранее. Но и я тоже. То, что произошло сегодня и о чем мы еще не говорили, могло бы заполнить целую библиотеку. Тот поцелуй. Драконы, нашедшие нас. Мертвый дракон на лужайке мэра. Раненый дракон, который, возможно, вернется. И да, Грейс — крутая горгулья. Хотя, я должен признать, что поцелуй сейчас на первом месте в моем списке. Возможно, именно поэтому она выглядит так неловко. Потому что мы застряли здесь, без надежды вернуться домой, мы только что сделали огромный шаг в наших, как я надеюсь, отношениях, и она, вероятно, больше не знает, где мы находимся. Но опять же, я тоже не знаю. Но я не уверен, что сейчас подходящее время, чтобы изменить это. Мне не нужно уметь читать ее мысли, чтобы понять, что она пытается найти свое место в этом новом мире. И это без необходимости выяснять, есть ли в этом будущем «мы». Поэтому я давал ей свободу. Старался уважать ее потребность во времени. Старался не принимать близко к сердцу то, что она, очевидно, с первого взгляда поспешила привязаться к моему брату, но чтобы даже подумать о том, чтобы понравиться мне, ей нужно чертовски много времени. И сегодня мне требуется все, чтобы не думать о той светящейся голубой нити, которую я видел в ее голове перед тем, как мы покинули логово. Часть меня надеялась, что это не то, что я думал. Часть меня верила, что этого не может быть, ведь Грейс, в конце концов, человек. Но более умная часть меня продолжала настаивать на том, что Грейс не такой человек, как она утверждала, а это означало… Я проглотил чувства, забившие мое горло, глядя в ее раздражающе красивые шоколадные глаза. Нет, сейчас не время для тяжелого разговора о том, что мы можем или не можем значить друг для друга. Не сейчас, когда вокруг нас крутится столько других вопросов и неопределенностей. По крайней мере, если я действительно искренен в том, что не хочу давить на нее, пока она решает, чего хочет от меня. — Что, если я хочу, чтобы ты питался от меня? — снова спрашивает она, ее подбородок поднимается, когда она прикусывает мягкую нижнюю губу. Я изучаю ее секунду, пытаясь понять, что правильно сказать в этой ситуации. Но я не уверен, что есть что-то правильное, что можно сказать, когда ты думаешь о том, чтобы выпить чью-то кровь, поэтому в конце концов я остановился на вопросе: — Ты этого хочешь? — Это просто, ясно, в точку. Только вот Грейс — в типичном стиле Грейс — все равно умудряется увиливать. — Я не хочу, чтобы ты был голоден. — Это не то же самое, что хотеть, чтобы я пил из тебя. — К тому же, я слишком устал, чтобы заниматься с ней умственной гимнастикой прямо сейчас. — Давай просто ляжем спать, Грейс. Мы можем поговорить об этом в другой раз. Она не сдвигается с места. И она не перестает смотреть на меня своими большими глазами. — Я думаю, ты воспринял это неправильно. — А как я должен был это воспринять? — Я поднимаю бровь. — Вот так. — Она делает еще один шаг вперед, пока ее тело практически не прижимается к моему. Затем она встает на цыпочки, обхватывает руками мою шею. И наклоняет голову в сторону, обнажая яремную вену. Потому что, похоже, королева разговоров обо всем на свете больше не чувствует необходимости говорить. Как, черт возьми, я должен сопротивляться ей? Особенно когда она так хорошо пахнет, так хорошо выглядит, и я знаю — я, черт, знаю — насколько она хороша на вкус. Это безумие — даже думать об этом. И все же я думаю об этом. Я пытаюсь сопротивляться. Ради нас обоих. Да, мы поцеловались. Но это был всего лишь поцелуй. Я понятия не имею, что это значит для нее. Я точно не знаю, что значит для нее то, что она позволяет мне питаться от нее так интимно. И разве я не должен знать, прежде чем это зайдет дальше? Разве мы оба не должны знать? — Грейс… — Хотя это убивает меня, я начинаю делать шаг назад. — Не надо, — говорит она мне, крепко обнимая меня за шею. — Я знаю, что ты в замешательстве. Я тоже в замешательстве. Но, пожалуйста, не уходи прямо сейчас. Пожалуйста, просто возьми у меня то, что тебе нужно. Я хочу, чтобы ты это сделал. И снова она наклоняет голову. — Почему? — спрашиваю я хрипло, потому что мне нужен ответ. Но мой взгляд уже прикован к точке пульса на впадине ее горла — и к тому, как он трепещет то там, то здесь. — Мне это тоже нужно, — шепчет она. — Ты мне нужен. Оказывается, семь маленьких слов — это все, что нужно, чтобы уничтожить всю жизнь самоконтроля и освободить дикость внутри меня. «Мне это тоже нужно. Ты мне нужен». Как я могу сказать ей «нет», когда она так говорит? Как я могу сказать ей «нет», когда я чувствую то же самое? Правда в том, что я не могу. Поэтому я даже не пытаюсь. Больше не пытаюсь. Вместо этого я обхватываю ее за талию и притягиваю ближе, пока ее мягкие изгибы не прижимаются к твердости моего тела. Затем я наклоняю голову, прижимаюсь лицом к шелковистому, ароматному изгибу ее шеи. И просто вдыхаю. Мои клыки опускаются в тот момент, когда я прижимаюсь к ее шее, но это не имеет значения. Никто не говорит, что мы должны действовать быстро. Я могу потратить столько времени, чтобы она привыкла ко мне, сколько ей нужно. Она издает нуждающийся звук в горле, и самоконтроль начинает рушиться. Но я все еще колеблюсь, пока даже сам не понимаю, чего жду. Она готова, более чем готова, и я отчаянно хочу попробовать ее еще раз. Но пока это не кажется правильным. Это не… Она скользит рукой по моей шее, запутывает пальцы в моих волосах. Шепчет: — Хадсон, пожалуйста. Оказывается, это все, что нужно, чтобы сломать мой контроль. Мое имя на ее губах. Мое имя. В ответ я скребу кончиками клыков по ее тонкой шее. Ее кожа здесь такая тонкая, такая нежная, что я чувствую биение ее сердца прямо под поверхностью. Это завораживает. Неотразимо. Как и то, что она выгибается навстречу мне и шепчет: — Сделай это. Последние остатки моего контроля испаряются в одно мгновение, и я делаю то, о чем мечтал уже несколько месяцев. Я наношу удар, мои клыки погружаются глубоко. Мгновенно, ее вкус — сильный, великолепный, сладкий и пряный — проникает на мой язык. Он наполняет мои чувства, делает мои колени слабыми, а мой контроль — коктейлем Молотова, который только и ждет взрыва. И это еще до того, как я начал пить.