Старые шрамы

День начался достаточно неплохо и уже к назначенному времени Якоб был в банке со своим чемоданом, наполненным до отказа мечтой и булочками. Якоб нервничал, торопливо отсчитывал время перед приёмом у мистера Бингли. Одежда казалась жутко неудобной, ботинки — узкими, а время — слишком тягучим перед событием, решающим всю его дальнейшую жизнь. Отвлек Якоба от тревожного ожидания парень, неожиданно оказавшийся рядом с ним на скамейке. Он вел себя странно, хотя Якоба в нервном состоянии это и не особо волновало. Неожиданно даже для самого себя Якоб начал разговор с незнакомцем, который оказался крайне непродуктивным, оставившем больше вопросов, чем ответов. А конкретнее, оставившем какое-то странное яйцо на скамейке рядом с Якобом. В суете его так и не удалось отдать владельцу, ведь он исчез также быстро, как и появился. Но думать об этом Якобу было некогда, его уже позвали в кабинет. Очередная встреча с мистером Бингли прошла как обычно. Несмотря на все старания, Якоб где-то уже на середине разговора понял, что ему снова откажут. Странное чувство охватило его в тот момент — чувство, что он теряет почву под ногами и остаётся где-то в пустоте, неспособный двинуться с места, как бы сильно не старался. Он не помнит, как вышел из пресловутого кабинета. В голове у него была пустота и ни одной мысли, о том, что делать дальше. Как вдруг. Как вдруг на него вихрем обрушился тот случайный-неслучайный прохожий из банка, показал ему такие вещи, о которых Якоб и не мог даже представить. Подарил тепло и заботу, которую Якоб уже успел позабыть за это время. И Якоб не удивлялся. Он правда сначала не понимал, происходит ли это в действительности или это так подшутили над ним остатки его разума после очередного падения в безнадежную пропасть? Но незнакомец не исчезал. Он пах мёдом, лавандой и чем-то волшебным, неведомым никогда в грязной Нью Йоркской реальности. Этот рыжий вихрь неиссякаемой энергии как будто освещал вокруг себя пространство на несколько миль вперёд, преобразуя уродливые тени вокруг во что-то цветущее и живое. В душе Якоб не понимал, что это неземное существо нашло в нём, обычном, изуродованном человеке, коих итак много вокруг, особенно после войны. Может быть он просто был случайно попавшимся на его пути первым встречным и волшебник найдёт кого-то интереснее, лучше? Но Ньют не уходил. Он был рядом большую часть времени, заботился и защищал Якоба: сначала от самого себя в банке, затем от укуса горегубки, и, наконец, от заклятия забвения, которое так хотела наложить на него Тина. Да, частично, причиной многих событий стал сам Ньют, но он никогда не пускал все на самотек. А ещё было странное чувство, что волшебнику слишком уж нравится держать его за руку. Хотя, может это всё домыслы, Якоб так до конца и не понимал как работают многие магические штуки, особенно применяемыенпо отношению к нему. Однако Якоб привык, как бы это странно ни звучало, привык за день к магии, к странному миру, который всё это время существовал параллельно его, угрюмому и к незнакомцу, ставшему настолько родным и близким, как будто Якоб прожил с ним всю жизнь. А он был бы и не против. Вот только опять он всё изуродует собой. Где-то на подкорке постоянно мелькало осознание того, что если его увидят настоящим, не таким улыбчивым и приятным, каким он предстаёт перед людьми обычно, то отвернутся от него в тот же момент. И будут правы. Вот только Ньют не отворачивался от него. Предупреждал с горечью во взгляде о том, что Якобу не дадут сохранить их небольшое совместное приключение, как будто знал, что это то, чего Якоб боится больше всего. А Якоб слушал эти предупреждения и всё же шёл за незнакомцем куда угодно. Хотя, такой ли он был уже незнакомец?