Вкус новой жизни

      — Мисс Бёрнелл… — настойчивый голос неожиданно ворвался в сознание. — Мисс Бёрнелл, — последний ряд в аудитории, казавшийся изначально таким идеальным и даже спасительным, на деле таковым не являлся.       Рука девушки с зажатым в ней карандашом застыла на месте, прекратив выводить в рабочей тетради морду кота.       — Мисс Бёрнелл, — снова повторил преподаватель, сверля её внимательным взглядом, — как вы считаете, что хотел сказать Шекспир своим произведением?       — Я считаю, что он давно умер, и мы никогда этого не узнаем.       В аудитории раздались смешки, и все теперь смотрели на неё. Возможно, кому-то бы стало неловко, но ей было глубоко плевать.       — Плохо, мисс Бёрнелл, — отозвался мужчина, скривив губы. — Такая ситуация повторяется из раза в раз, я вынужден сообщить декану о вашем наплевательском отношении к учёбе.       — Хоть Папе Римскому, — буркнула себе под нос девушка.       Лайя Бёрнелл никогда не была прилежной ученицей. По правде говоря, даже странно было, что она доучилась до пятого курса более-менее сносно, но крайний год обучения грозил ей незачётом минимум по одному предмету — чёртовой литературе, которая сто лет как ей не сдалась. Даже если бы Лайя собиралась работать по специальности — художником-реставратором — то литература точно ей бы не пригодилась. Но она не собиралась.       Спасительный звонок завершил бессмысленную лекцию, студенты загалдели, спеша покинуть аудиторию, и Лайя тоже захлопнула свою тетрадь и сунула в сумку. Она ловко спустилась по ступеням вниз, намереваясь успеть выпить кофе, потому что глаза уже предательски слипались после пары часов сна, а впереди ждали ещё полтора часа занятий и очередная рабочая смена в баре.       — Мисс Бёрнелл, задержитесь, пожалуйста.       Лайя мысленно выругалась, разворачиваясь у самой двери и цепляя на лицо улыбку, которая больше походила на оскал и выдавала все её мысли в сторону преподавателя литературы. Она всё силилась вспомнить, как его зовут, пока в противовес всем нормальным людям шла к кафедре, а не прочь из кабинета.       Скрестив руки на груди, она остановилась напротив мужчины и прищурилась, пытаясь прочесть его имя на бейдже. Влад Эванс. Кажется. Лайя подумала, что неплохо было бы писать имена покрупнее, потому что ни черта не было видно.       Последний студент закрыл дверь, отчего та звонко хлопнула, и в аудитории повисла тишина. Преподаватель собирал в стопку свои вещи, а Лайя продолжала сверлить его тяжёлым взглядом, мысленно насылая самые страшные кары на весь его род с ним самим во главе.       — Если продолжится в том же духе, — наконец проговорил мужчина и запустил руку в свои волосы, откидывая их назад, — у вас будет незачёт по моему предмету, мисс Бёрнелл.       Наверняка это было его приёмом: вот так вот поиграться с волосами, нарочито небрежно — не зря же по нему вздыхала добрая половина тупых студенток пятого курса. Да и другие вероятно тоже, просто Лайя с ними не общалась. И тупой студенткой не была. Вернее, была в какой-то степени, но не такой тупой, как эти влюблённые идиотки.       Она продолжала выжидательно на него смотреть, мысленно прикидывая дальнейшие варианты развития событий, и едва ли там был благоприятный для неё исход.       — Предлагаю подготовить сочинение, — мистер Эванс извлёк из своего портфеля лист и положил перед собой. — Тему можно выбрать любую.       Лайя взялась за бумагу, быстро пробежалась по тексту и, обречённо вздохнув, убрала её в сумку, сложив пополам.       — Всё?       — Да, можете идти.       Буркнув «ну, спасибо», а про себя подумав «ну и блядство», Лайя стремительно покинула аудиторию и громко хлопнула дверью, показывая всё своё негодование и отношение к литературе. Зачем вообще ей литература? Пить кофе не было времени. Ещё и сочинение писать. Лайя готова была жалобно скулить, будто она — раненая антилопа, и сейчас её сожрёт лев.       Вообще, Лайя любила историю искусств, которая была следующей, и миссис Свон была крайне милой и интересно подавала материал, но организм взял своё, и девушка задремала, уронив голову на сложенные руки. Ей снился Шекспир, с которым они выпивали в баре «Весёлый джинн», а назойливый мистер Эванс всё пытался на заднем фоне выяснить, что же Уильям хотел сказать.       — А почему Уильям? — спрашивала Лайя, опрокидывая стопку, а драматург наливал ей следующую. — Почему не принц Гарри? Мне он нравится больше.       На том сон прервался, потому что её растолкала соседка. Лайя повертела головой, пытаясь понять, какой сейчас век, а когда поняла, пожалела, что не каменный, потому что в каменном веке едва ли кого-то вызывали к декану.       «Нажаловался всё-таки, нежная литературная душа», — думала Лайя, громко топая, когда поднималась по лестнице на третий этаж, где и располагался кабинет декана Уокер. Сентябрь ещё не закончился, а она шла туда уже в третий раз, и это было абсолютным рекордом за все пять лет обучения.       Пришлось немного подождать в приёмной, где великовозрастная секретарь Джен с белёсым гнездом на голове со скоростью улитки печатала на клавиатуре текст с листочка. Хотелось ей помочь, потому что эти удары по кнопкам раз в минуту раздражали просто до чёртиков. Наконец декан соизволил её принять, Лайя уверенно вошла в кабинет и даже вежливо поздоровалась с лысеющим мужчиной, восседавшим за добротным столом по центру.       — Добрый день, мисс Бёрнелл, — декан указал на стул перед собой, и Лайя обречённо присела. — Вам не кажется, что прошло слишком мало времени с нашей прошлой встречи?       — Да, хотелось бы видеться реже.       — Но на вас упорно жалуются преподаватели.       Лайя лишь развела руками, мол, откуда ей знать, почему они жалуются, а мистеру Эвансу, наверное, жутко икалось, потому что в мыслях к его фамилии была применена едва ли не сотня самых нелестных выражений.       — Увы, но мне придётся назначить вам наказание.       Иного ждать не требовалось.       — Останетесь сегодня после занятий на уборку аудиторий.       — В смысле?! — Лайя знала все виды казней в этой богадельне, но испытания водой и пылью за предыдущие четыре года ни разу не встречала.       — На больничный ушли сразу три уборщицы, поэтому придётся немного помочь оставшимся феям чистоты.       Лайя только тяжело вздохнула. Ей было не привыкать работать феей чистоты в баре «Весёлый джинн», где наверняка продолжал выпивать Шекспир из её сна, но гораздо приятнее было драить полы и стаканы за двадцать баксов в час, а не аудитории за «спасибо». Хотя «спасибо» ей тоже вряд ли скажут.       Возвращаться на пару Лайя не захотела, пошла в кафетерий. Откровенно говоря, девушка была расстроена: в пятницу всегда были хорошие чаевые, а она лишалась их подчистую. Оставалась только надежда, что завтра смена выйдет удачной. Взяв двойной эспрессо и сэндвич, она немного взбодрилась, написала менеджеру бара, что не может выйти на смену, получив в ответ десяток гневных сообщений, что опять всех подставляет.       «А кому сейчас легко?» — подумала Лайя, уже направляясь в сторону кабинета завхоза, чтобы получить ведро и тряпку.       Там толпилась тройка таких же неудачников, которые ожидали рабочий инвентарь. Как только более удачливые студенты разошлись, весёлый уборочный квартет приступил к работе. Лайя быстро пробежалась по необходимым аудиториям, не особо заморачиваясь над чистотой, и вскоре замерла перед последней, восхищаясь вселенской иронией, — кабинет литературы.       Губы мимо воли изогнулись в усмешке, когда девушка подумала, есть ли у неё в сумке маркер и насколько изощрённой будет месть дорисовать что-нибудь на портретах, развешанных на стенах. Открывая дверь, она задумалась, как быстро её вычислят и какое наказание дадут.       «Сто ударов плетьми? Публичная порка?»       — Ой, — только и произнесла Лайя, увидев, что за своим столом восседает мистер Эванс и что-то читает.       «Наверное, свои блядские сочинения».       — Мисс Бёрнелл? — он повернулся, разглядывая девушку с удивлением. — Что вы здесь делаете?       — Прибираюсь. Вашими молитвами, между прочим.       Лайя нарочито громко поставила ведро на пол, расплескав немного воды вокруг, затем достала тряпку и, выжав, начала протирать столы. Демонстративно и громко.       — Я не хотел, чтобы вас наказали, — раздалось позади.       — Да-да, именно поэтому пожаловались.       — Видимо, на вас есть жалобы и от других преподавателей, раз декан решил вас наказать.       Лайя молча вернулась к ведру, сполоснула тряпку и продолжила.       — Мисс Бёрнелл, я только лишь хочу вам помочь.       — Вы уже помогли, — Лайя на секунду повернулась и подавила желание запустить мокрый кусок ткани ему в лицо, — лишиться смены в баре. Низкий поклон.       — Вы работаете в баре? — судя по звуку, он поднялся с кресла и прошёлся по аудитории, отчего пол легко поскрипывал.       — Да, — бросила Лайя, быстро протирая стол за столом.       — В каком?       — Ближайшем, — не скрывая в голосе раздражения, буркнула Лайя, не понимая, какое ему вообще дело.       — Вам не кажется, что это не самая подходящая работа?       — Вам не кажется, что вашего мнения никто не спрашивал?       «Вашего блядского мнения», — исправилась она про себя, а вслух добавила, даже не взглянув на мужчину:       — Или мне называть вас папочкой?       Лайя услышала, что мистер Эванс тихо фыркнул.       — Лайя…       — Мисс Бёрнелл, — процедила она, не оборачиваясь.       — Мисс Бёрнелл, нам на кафедру нужен лаборант. Готовы взять студента. Не хотите попробовать?       — Что же вы не предложите Сандре? — Лайя уже добралась до последнего ряда и теперь тёрла пятно от карандаша, которое сама же сегодня и оставила.       — А почему я должен предлагать что-то Сандре? — мистер Эванс упёрся ладонями в стол на первом ряду, с интересом глядя на девушку снизу вверх.       Лайя резко развернулась, упираясь в него колким злобным взглядом.       — Все знают, что вы трахаете Сандру, — она растянула губы в ухмылке.       — Все, кроме меня, мисс Бёрнелл.       Лайя фыркнула, быстро спустилась вниз и швырнула тряпку в ведро, опять расплёскивая воду.       — Занимайтесь учёбой, а не слушайте сплетни, мисс Бёрнелл, — её фамилию он нарочито выделил.       Лайя закатила глаза и вытерла влажные ладони о джинсы. Мистер Эванс продолжал смотреть на неё, скрестив руки на груди.       «И почему у тебя такой блядский язык, Бёрнелл? — Лайя шаркнула ногой по полу, растирая капли. — Теперь точно будет задница, а не зачёт. Тебе-то какое дело, кого он трахает? Не тебя, и слава Богу. Хотя, тогда зачёт точно бы был».       С Сандрой они когда-то даже дружили. На первом, втором и в начале третьего курса девушки жили в одной комнате в общежитии, а потом Лайю выселили. Новый преподаватель литературы появился в университете два года назад, и Сандра сразу же повелась на смазливую мордашку. Насколько Лайя помнила, она даже ходила к нему на какой-то литературный кружок. Было крайне странно, что имя мужчины выветрилось из памяти, учитывая, что Лайя слушала про него целых два месяца: о том, какие у него прекрасные голубые глаза, сильные руки и какой он в целом замечательный. Ровно до своего переезда, а потом они с Сандрой перестали общаться, потому что тусоваться с подружками за пределами комнаты у Лайи не было времени.       А откуда взялась сплетня, что они спят, Лайя не знала. Ей, в принципе, было плевать, но она не раз слышала, как это обсуждали однокурсники.       — Я видел ваши рисунки, — проговорил меж тем преподаватель, — у вас действительно талант, мисс Бёрнелл. Может быть, стоит развивать его, а не отдавать какому-то захудалому бару?       — Насколько преподаватель литературы может судить о таланте в рисовании? — Лайя подхватила ведро и полоснула мужчину раздражённым взглядом. — До свидания, мистер Эванс.       В коридоре она фыркнула, будто рассерженная лошадь, и поплелась в сторону туалета, чтобы вылить воду, размышляя, проехать пару остановок на троллейбусе или пройтись от кампуса до дома пешком. На улице было солнечно, поэтому Лайя выбрала второй вариант, и вскоре вышла на крыльцо старинного здания, подставив щёки тёплому сентябрьскому ветру. Её изначальным планом на вечер была работа, и сейчас Лайя не знала, чем займётся дома. У неё не было увлечений и друзей, если не считать бойфренда. Впрочем, его ни при каком раскладе нельзя было назвать другом. С многочисленными кузенами Лайя не общалась, а родных у неё не осталось.       Неспешно направляясь к высоким воротам, ограждавшим университет от остального мира, Лайя заметила на одной из многочисленных скамеек Сандру. Та читала книгу и потягивала что-то из высокого стакана, держа спину идеально ровной, как и подобает истинной леди. Лайя вспомнила, как в подростковом возрасте бабка называла её сутулой собакой и грозилась привязать сзади доску, заставляя сидеть ровно.       Потом Лайя напомнила себе, какая она дура, потому что решила потыкать преподавателя туда, куда тыкать не надо. Он и без того спрашивал её на каждом занятии, и она каждый раз не была готова и огрызалась. Да она даже имени его до сегодняшнего дня не помнила, но слава человеку, придумавшему бейджи. Лайя считала, что незаконно изучать литературу на пятом курсе. Размышляя об этом, она достала из сумки вейп и затянулась, блаженно прикрыв глаза.       Мысли снова вернулись к словам мистера Эванса про талант, словно долбаный литератор мог в этом хоть что-то смыслить. Почему-то все кругом считали своим долгом сообщить Лайе, что нужно развивать талант, а не вот это вот всё, только почему-то никто из них не задумывался, что талантом сыт не будешь. И электронную сигарету на что-то заправлять надо, потому что жидкость со вкусом тропических фруктов заканчивалась, и скоро Лайя больше не сможет курить лето.