Драгоценный

Идея спрятаться дома у Тэхёна теперь казалась Чонгуку совсем дурацкой и детской. Ну к чему бы это привело? Вот правильно папа всегда говорил — надо думать своей головой. Кстати о папе… Стоит вернуться домой до утра, а то с многоуважаемого родителя станется приехать вместе с Юнги, а потом проесть весь мозг, если сыночка не окажется на месте. Поэтому Чон как миленький отправился восвояси, где было спокойно лёг в постель, но тут его словно громом поразило. Юнги хочет взять его в мужья! За всем произошедшим он так прочно абстрагировался от этой мысли, что вспомнил только что. Вот ужас! И сна не осталось ни в одном глазу. Теперь то, успокоившись, Чонгук понял, что совершенно ничего против не имеет… Сердце заходилось сладкой дрожью при одной мысли о том, что он может стать мужем Юнги. Как и не мечтал даже в самых смелых мыслях. Ночь прошла сумбурно, омега ворочался с боку на бок и не мог успокоиться, сон все не шёл. Поэтому он ожидаемо отрубился лишь под утро и проснулся исключительно от звонка в дверь, по ощущениям ближе к обеду. Чон подскочил на кровати, паникуя, сразу запутался ногами в одеяле и упал на пол, чуть не свернув челюсть. Звонок раздался снова, а следом за ним стук. Чонгук, потирая ушибленные локти, поспешил открыть дверь. Первым, что увидел парень, стало недовольное лицо папы. Сокджин закатил глаза, глядя на неопрятный заспанный вид сына, который ни коим образом не должен был выглядеть так при встрече с мужчиной своей мечты. — Я думал уже и не дождусь. — Старший омега бесцеремонно протиснулся в квартиру, разуваясь и сразу проходя на кухню прямо в пальто. — Иди приведи себя в порядок и побыстрее. Этот золотой человек, мой зять, скоро прибудет делать тебе предложение руки и сердца, а ты выглядишь так, что краше в гроб кладут. — Чонгук даже приоткрыл рот от подобной отповеди. Любимый папа, с которым они не виделись уже пару месяцев, наконец приехал в гости и даже не обнял его. Не говоря о том, что с порога стал отчитывать. Да, Сокджин всегда был натурой эксцентричной, но никогда не был замечен в игнорировании собственных сыновей. — И тебе привет, пап. — Сокджин притормозил свои метания по кухне и оглянулся на обиженный голос сына с некоторой долей удивления. — А почему ты ещё не в ванной? И не надо мне тут губы дуть. Думаешь я позволю тебе своими же собственными руками оттолкнуть человека, которого ты любишь уже долгие годы и который любит тебя, из-за всплеска твоего своенравия? Ну уж нет, дорогой. Я думал ты уже достаточно взрослый для того, чтобы хлопать дверью вместо конструктивного диалога. — Чонгук еще сильнее поджал губы, чувствуя, что вот-вот расплачется. Вот от кого, а от папы он ожидал только поддержки. А он берет и ругает его, вместо того чтобы понять его чувства и опасения. Джин вздыхает, глядя на расстроенного ребенка, потом обнимает того, крепко прижимая к груди. — Чонгук-и, солнышко моё, ну будь умнее. Я понимаю, это все в тебе играет волнение, настоящая буря чувств, ты хочешь чтобы всё было идеально, но это жизнь. Юнги никогда не сможет прочитать твои мысли и если тебя что-то не устроило, ты должен обсудить это с ним, а не убегать. Тебе достался хороший альфа — честный, добрый, искренний. И больше всего на свете он хочет быть рядом с тобой, а действует так как привык. Поговори с ним, сынок. — Чонгук все-таки пускает слезу, тихонечко всхлипывая на папиной груди. Джин гладит его волосы и целует в макушку, совсем как в детстве. — А теперь иди, умойся. Я пока приготовлю тебе покушать. Давай-же. — Чон кивает и удаляется в душ, шмыгая носом. Ему удается привести себя в относительный порядок за полчаса с небольшим. И в кухню к Сокджину вышел уже привычный всем идеальный Чон Чонгук в прямых коричневых брюках и кремовой рубашке. Это немного отличалось от офисного варианта своей романтичностью, и Джин одобрительно кивнул, глядя на образ сына. Они позавтракали в тишине, после чего Джин засобирался наведаться к Хосоку, потому что «этот паразит посмел целых две недели не звонить мне». Только когда за воинственным папой закрылась дверь, Чонгук испуганно хихикнул и кинулся звонить брату. Потому что папочке будет очень удивительно застать брата в интересном положении с альфой, о котором ему пока было ничего не известно. Зная папин матримониальный энтузиазм в отношении их обоих, они благоразумно решили пока его не посвящать в подробности. Ну вот и напоролись. Хосок на том конце телефонной связи моментально раскричался и ещё спящему Тэхёну, по всей видимости, досталось. На вопрос почему они спят в такой час, Хосок не ответил и поспешно бросил трубку, заставляя Чонгука рассмеяться. Кому-то предстоит веселенькое пробуждение, потому что папа до квартиры брата доберется за тридцать минут неспешной ходьбы. Когда омега отодвинул аппарат от уха, на телефон пришло сообщение. С номера Юнги, без каких-либо объяснений: адрес и время. Чон перевёл взгляд на часы — до назначенного времени три часа. Он успевает немного накраситься и уже нужно выходить, потому что адрес оказался как-то далеко, в полутора часах на транспорте. Омега оказался у нужного здания уже в сумерках. За полупрозрачным стеклом дверей незнакомого ресторана мелькал слабый золотистый свет и более никого видно не было. Чонгук было подумал, что ошибся, но все же решил проверить и опасливо потянул на себя тяжелую стеклянную дверь. В мраморном холле оказалось пусто, только переливающийся свет витражных ламп и одинокая деревянная стойка с звонком в стиле ретро. Чон с интересом покрутил головой и немного по-хулигански потянулся к колокольчику, прикусив губу. Раздался мелодичный звоночек, который разлетелся по всему тихому помещению. Таинственная атмосфера взбудоражила омегу и он с интересом осматривал обстановку, прикасался пальцами к цветному стеклу настенных бра, до тех пор пока не услышал приглушенный расстоянием звук фортепиано. Чонгук двинулся в нужном направлении и попал в короткий коридор с бархатными обоями и такими-же витражными светильниками, впереди зиял широкий арочный проход обрамленный деревом приятного медового цвета. Сквозь него парень вошел в большой, но уютный зал со стенами теплого изумрудного цвета, деревянной изящной мебелью, огромным витражным куполом в потолке и застекленными ширмами. Всё это великолепие распыляло вокруг удивительные разноцветные отблески, словно капельки радуги. Но самым заметным оказался огромный коричневый рояль на изогнутых изящных ножках. От него и исходила приятная мелодия, которую исполнял никто иной, как Юнги. От удивления Чонгук застыл на месте, открыв рот. Каждая деталь внешнего вида и атмосферы, исходящей от его любимого мужчины, врезалась в мозг горячим клеймом. Прежде омега никогда не видел его таким. Распахнутая на груди голубая рубашка с закатанными рукавами, длинные волосы в свободном беспорядке мягко спадают на лоб и шею, тёмные брюки и сосредоточенные движения красивых пальцев по чёрно-белым клавишам. Мелодия оказалась не знакома Чону, а сам факт того, что Юнги так уверенно играет на рояле сбивал с толку окончательно. Мин вдруг бросил взгляд на вход и прекратил играть, прикипая глазами к застывшей фигуре Чонгука. Руки альфы расслабленно упали на колени, взгляд пару секунд блуждал по лицу омеги: прикушенная губа, порозовевшие щёки и удивительно виноватые тёмные глаза. Юнги ласково улыбнулся и поднялся, чтобы выйти из-за инструмента, с крышки которого прихватил букет идеальных белых лилий. Чон только ещё шире приоткрыл рот, когда это великолепие оказалось у него в руках, а на щёку лёг поцелуй. — Здравствуй, Чонгук. Я так соскучился по тебе. — Юнги снова улыбнулся, легко оглаживая поцелованную щёку омеги большим пальцем руки. — Прости меня, я должен был сделать всё это в первую очередь, а уже потом бронировать свадебный зал… Альфа потянул застывшего парня под локоток, освободил от букета, который уместился в приготовленную вазу. Затем помог снять пальто и усадил за столик, сервированный свечами, вином и двумя красивыми хрустальными бокалами с витой ножкой. Чонгук потерянно наблюдал, как Юнги наполняет бокалы рубиновой жидкостью и ставит бутылку обратно на стол, а после подходит к омеге чуть сбоку. Тот неотрывно следит за альфой взглядом и покорно подчиняется, когда Мин чуть поворачивает его за плечи по направлению к себе. — Гуки, ты простишь меня? — Юнги присаживается перед стулом омеги на корточки и смотрит снизу вверх так проникновенно, что в горле пересыхает. Чонгук только застенчиво улыбается и кивает, от невозможности взять себя в руки. Его мужчина совершенно поражает воображение и вызывает в нем робость, как в самую первую встречу. Юнги тем временем так счастливо улыбается, что у Чона начинают слезиться глаза. — Я так рад. Очень рад. А теперь, если ты не возражаешь… Мин опускается на одно колено перед сидящим на стуле Чонгуком и достает из кармана брюк черную бархатную коробочку. Омега кажется перестает дышать, его пробирает такой восторг, предвкушение и смущение одновременно, будто он не подозревал о планах альфы на него. Сердце сладко замирает и начинает биться быстрее и сильнее под шёлком бежевой рубашки. — Чонгук, ты был рядом так долго, что я чувствую себя преступником за то, что не сделал этого раньше и отнял у себя три долгих года возможности наслаждаться тобой. Твоё общество для меня всегда было и будет самым желанным, не говоря уже о том, что теперь я имею возможность видеть твою улыбку. Мой драгоценный, позволь мне быть рядом с тобой, любить и оберегать тебя до конца наших дней. Чонгук, ты станешь моим мужем? — И пусть у омеги звенит в ушах, по щекам катятся слезы, нос нещадно течёт, но широкая счастливая улыбка лучше всего отвечает Юнги на его вопрос. Чонгук часто-часто кивает, а потом давит осипшим голосом уверенное «Я согласен». Мин покрывает поцелуями заплаканное лицо и извлекает из заветной коробочки изящное кольцо с черным переливающимся камнем. Чонгук удивленно смотрит на украшение, занявшее место на его безымянном пальце и не верит собственному счастью. Он поднимает взгляд на своего альфу и пропадает в нежном взгляде. Кто бы мог подумать, что суровый и бескомпромиссный бизнесмен Мин Юнги, известный во всей Корее своим тяжелым характером может так солнечно улыбаться. Чонгук любит своего босса разным, но эта нежность во взгляде ему милее всего. Как и для Юнги — ласковая застенчивая улыбка его помощника. Это что-то только для них двоих. Что-то интимное, тёплое и сокровенное. Драгоценное.