Букет твоих ночей

      Секс с Минги всегда был хорош, и единственное, на что ты, вообще, могла "пожаловаться" было просто малое количество эмоций на лице твоего парня.       Но это в целом было не претензией, а особенностью Минги: тебе иной раз даже казалось, что ему просто лень задействовать мышцы лица. У Минги похоже существовал какой-то лимит на их эксплуатацию.       Забавно, но ты даже не была против: когда вы вступили в статус уже более "официальных отношений", где все ваши друзья и ваши семьи были в курсе вашей отношений, ты довольно скоро наловчилась понимать Минги и его реакцию с одного взгляда или движения брови. Плюсом пришло понимание того, как много эмоций и образов ему приходилось отыгрывать на камеру; это было нечто очевидное, находящееся у всех на виду, однако многие почему-то решали сей факт игнорировать.       Ты — нет, а Минги, в свою очередь, осознав, что ты для него делаешь, приберегал для тебя самые искренние улыбки. Словом — в ваших отношениях была полная идиллия.       Поэтому возвращаясь к теме разговора: секс с Минги всегда был хорош, и единственное, на что ты, вообще, могла "пожаловаться" было просто малое количество эмоций на лице твоего парня, однако недавно случилось нечто… необычное.       Это случилось в разгар запланированного субботнего развлечения.       Вы с Минги большую часть дня ездили по мебельным магазинам, выбирая тебе шторы для спальни: в итоге выбор пал на серебристо-серые, плотные и лаконичные римские занавески. Вы оба довольные и почти не уставшие оплатили покупку и поспешили с нею домой, чтобы провести вечер… максимально приятно.       Всё было чудесно: пока ты принимала душ, Минги умудрился сварганить подобие лёгкого позднего перекуса. Так что на выходе из ванной вы обменялись: ты протянула ему широкое махровое полотенце, а он тебе — крохотную вазочку с нарезанными дольками кислым яблоком и бокал, наполненный гранатовым ароматным вином. Ты осталась ждать его в спальне при горящих дрожащими золотыми каплями свечах в высоких бронзовых подсвечниках.       Когда Минги зашёл в комнату, ты уже наливала себе второй бокал, и наполнила и его. Вы вместе уселись на пышном пружинистом матрасе, разморённые и горячие после душа. Некоторое время в комнате была уютная тишина, однако свечи, слабый запах гранатового вина и тёплое обнажённое тело под боком, скрытое от пытливого взора лишь махровым белым халатом, — всё это навевало весьма романтичную атмосферу…       Момент, когда вы с лёгкого движения Минги, притянувшего твоё лицо к своему за подбородок, начали целоваться из твоей головы вымывался потоком страстных собственнических поцелуев. Ты, ведомая им, послушно передала бокал с недопитым вином в его руки: Минги сразу же переставил стеклянные фужеры на журнальный столик и потянул тебя за собой на вашу широкую мягкую кровать.       В полутьме спальни, вы сгорали от желания поскорее доставить партнёру удовольствие: избавляли друг друга от халатов, целуясь и скользя пальцами по чужой упругой коже. Однако в разгар самого горячего и заводящего, сокровенного момента, Минги неожиданно замедлил свои толчки в твоём лоне и практически полностью покинул твоё влагалище, надавливая на твою поясницу сильными руками и прижимая таким образом к постели.       — Ты не могла бы… — прохрипел он удушающе-приятным, чуть скребущим слух голосом. — … не двигаться?..       Бревном в постели быть не хочется, наверное, никому, — только самому большому мудаку из всех мудаков, живущих на земле.       И, — конечно же, — ты обиделась.       А Минги, кажется, вообще не понял, почему тебе в тот вечер резко перехотелось с ним спать: он не выдавал никаких претензий и не возмущался. Коротко извинился, спросил может ли он принести тебе с кухни чай или ещё что-то. Ты отказалась, закутываясь в одеяло и перекатываясь большой гусеницей-коконом на свою половину кровати. Ты слышала, как он почти бесшумно удалился в уборную, и через десять минут тоже вернулся в постель. Он пожелал тебе "Хороших снов", после чего, тоже закутался уже в своё одеяло и уснул. Ты, измотанная уходящим днём, больше чем первоначально думала, тоже довольно быстро погрузилась в сон.       Следующие три дня у Минги были тренировки допоздна в агентстве с другими мемберами: он уходил до того, как ты просыпалась, а приходил, когда ты уже видела второй и третий сны.       Поговорить вам удалось только на четвёртый день после произошедшего в субботу: Минги пришёл днём, предварительно спросив каких продуктов надо было купить в магазине. Ты стояла у кухонного стола, шинкуя батат и морковь, когда твой парень вошёл в квартиру, оповещая тебя о своём прибытии и закрывая дверь. Ты закончила с овощами, откладывая досочку с ними и подхватив тряпку пошла протирать заранее попшиканное очистительным средством зеркало. На вопрос Минги: "Где ты?", заданный с кухни, ты коротко и прохладно обозначила свою локацию.       Спальня.       Минги зашёл в комнату, сразу же находя тебя глазами: он постарался смягчить выражение лица, шагнув навстречу тебе, но тут его взор обратился на кое-что другое, и он вновь слегка нахмурился.       — О. — протянул он слишком очевидно раздосадованный. — Ты купила новый постер.       Новый постер их альбома с портретом позирующего для камеры Сонхва теперь красовался на месте старого — на стене у твоего рабочего стола.       — Минги, не начинай. — жёстким нарочито небрежным тоном постановила ты. — У нас уже был этот разговор. Мне он нравится только как айдол, а ты — как мужчина и мой человек. Хоть ты иногда меня и расстраиваешь.       Минги молча проанализировал тебя, резкими движениями протирающую зеркало, и, видимо, до него что-то дошло.       — Ты обиделась. — ёмко подытожил твой парень, своим обыденным спокойным тоном. — На то, что я сказал тогда.       Ты резко развернулась к нему полностью, заканчивая протирать зеркало и посмотрев вспыхнувшими негодующим огнём глазами.       — Тогда, это ты имеешь ввиду "три дня назад"?       Ты даже не попыталась скрыть раздражения в своём голосе — пусть знает, что ты чувствовала.       — Да, представляешь себе. — ехидно-саркастично выдала ты, чуть сощуриваясь и протянула: — Услышать такое и не знать контекста даже потом… когда всё закончилось...       Минги вдруг наклонил голову, чтобы проще было смотреть на тебя; в такие моменты, ты вспоминала, какая же он на деле шпала.       — Тогда я расскажу контекст, Эбони. — веско и вкрадчиво заключил твой парень.       — Уж будь добр, — ты растянула губы в нехорошей ухмылке, однако то, что выдал       Минги дальше, ввело тебя в замешательство.       — Мне нравится шибари.       Он произнёс это с каменным лицом на одном выдохе и продолжил невозмутимо, как ни в чём не бывало смотреть на тебя с высоты своего роста.       Ты непонимающе наклонила голову, выразительно приподнимая бровь.       — Что это? — понимая, что паузу меж вами нужно как-то заполнить, ты аккуратно поинтересовалась первой.       В лице Минги не дрогнул ни единый мускул, когда он всё же кратко обрисовал тебе суть упомянутого им же термина.       — Это японская техника эротического связывания.       После этих слов ты судорожно потянулась к телефону гуглить.       — Помни, что не все картинки будут именно шибари, — это было всё, что успел тебе сказать твой парень.       После немой сцены длиной в полминуты, где ты судорожно листала фото разного уровня приличия и эстетики, ты подняла голову и воззрилась на него с тревогой и лёгким испугом.       — Мин… — начала было ты, когда Минги тяжело вздохнул, на мгновения прикрывая глаза, чтобы потереть устало переносицу.       — Ну, хотя бы не полным именем, — пробормотал он, однако облегчения ты в его тоне не услышала. — Я поэтому и не хотел тебе об этом говорить: это не БДСМ, Эбони, и я не хочу причинять тебе боль — я не садист.       Ты повернула было к нему телефон, когда Минги деликатно отвёл глаза в сторону, рукой чуть отталкивая гаджет прочь от себя.       — Нет, не такое. — он нахмурился, но потом извлёк свой телефон из кармана. — Могу я показать..?       Ты кивнула, и последующие полчаса Минги вводил тебя в краткий экскурс, варианты практик и даже показал пару схематичных иллюстраций из старого чёрно-белого учебника.       На удивление — у тебя не вызвали изображения отвращения. Рисунки были подробными и детальными в плане прорисовки изогнутых рук, ног, стройных прогнутых тел и верёвок, оплетающих их таинственными узорами. Сами модели и их половые органы напротив были изображены тускло и незамысловато, видимо, чтобы не отвлекать зрителя и читателя от красоты переплетающихся линий...       После окончании своеобразной "лекции", вы некоторое время ещё сидели вместе на постели и молчали. И пока ты вглядывалась в серьёзное спокойное лицо Минги, ты всё же решилась.       — А сейчас у тебя есть… верёвка? — прервала ты тишину спальни своим осторожным предположением и сердце у тебя забилось чаще, когда Минги перевёл на тебя взгляд медленно-темнеющих глаз.       И молча кивнул.       — Тогда я в душ — буду через полчаса, — не давая себе отступить бодро протараторила ты, и резко подорвавшись, исчезла за дверями ванной раньше, чем твой парень успел что-либо сказать.       Время под горячими слегка расслабившими твоё напряжённое тело струями прошло фактически незаметно: пока ты приводила себя в порядок и силилась немного успокоиться, уже пора было выходить.       С застучавшим в груди почти отчаянно сердцем, ты робко вошла в собственную спальню, тут же обнаруживая Минги у окна: на подоконнике лежал крупный моток алой верёвки и стоял бокал вина, уже наполовину опустевший. Минги повернулся к тебе, молча разглядывая в свете первых сумерек: он расстегнул ворот рубашки, открывая вид на полоску манящей абсолютно-гладкой белоснежной кожи на крепкой груди и закатал рукава, показывая длинные руки с изящными пальцами. Ты в волнении закусила губу и сглотнула, украдкой потерев ладошки о ткань коротких пижамных шорт, что нацепила после душа вместе с футболкой, а потом вскинула голову, глядя ему в глаза с немым вопросом.       Минги отмер быстро, медленно смакуя последний глоток вина, но затем отставил бокал, поворачиваясь к тебе.       — Раздевайся до белья. — голос его прозвучал с лёгкой стальной хрипотцой, в глазах проснулся азарт и интерес.       Ты, подавляя мурашки, поползшие по плечам и бёдрам, подчинилась, снимая с себя чистую пижаму и убирая её на вешалку рядом с кроватью, и — оставшись в одном белом нижнем белье, — шагнула к своему парню.       — Подойди ко мне ближе. — попросил Минги, заняв выжидательную позицию.       Ты неуверенно сделала оставшиеся шаги, останавливаясь и запрокидывая голову, чтобы посмотреть на него снизу-вверх своими большими сияющими глазами.       — Бюстгальтер тоже, — смягчая тон оповестил тебя Минги, чуть улыбаясь.       Длинные руки окружили тебя, не прикоснувшись в невесомое кольцо объятий, прежде чем исчезнуть: за долю секунды предельно ловкие пальцы с изяществом щёлкнули застёжкой твоего лифа, освобождая грудь от тесных оков. Ты тихо ахнула подавляя желание прикрыться.       Минги склонился к тебе, оставляя на виске нежный поцелуй, а после большие ладони легли на твою маленькую грудь, полностью обхватывая упругие округлости и сминая их, вызвали у тебя томную дрожь и неосознанное движение вперёд всем телом. Твоя грудь покрылась гусиной кожей, дыхание восхитительно сбилось, пока аккуратные пальцы, явно знавшие как нужно тебя ласкать сжимали, оттягивали, перекатывали сверхчувствительные горошинки сосков; Минги умел отвлекать.       — Я начну с "синдзю" и "хиси". — ты едва сумела сосредоточиться на сказанном тебе низким вибрирующим голосом, когда мочку твоего уха на миг прикусили ласково зубы. — Если тебе понравится, в следующий раз сможем попробовать что-то более крупное, если же нет… — Минги выдержала вкрадчивую паузу, обтекаемо заключая: — Я надеюсь, мы об этом не вспомним.       Ты судорожно кивнула, заранее давая себе обещание громко не стонать, которое готовилась нарушить почти сразу.       Минги ненадолго оторвался от поцелуев и ласк, подводя тебя, возбуждённую и взбудораженную к постели.       Вначале он усадил тебя, а потом взяв верёвку принялся за дело.       То, что ты представляла себе самой скучной вещью в мире, неожиданно оказалось очень… заводяще: перед тем, как сделать узел и протянуть верёвку, Минги проводил кончиками пальцев или ребром ладони с разной степенью нажима по твоей коже. Закончив протягивать верёвку под грудью в виде своеобразного бюста, он перешёл ниже, формируя на твоей талии пояс и привязывая к нему твои руки, заведённые за спину. Потом настала очередь ягодиц: на этом этапе Минги заставил тебя встать и лечь животом на кровать.       От узлов и переплетений верёвок кожу волнительно покалывало: узел в промежности давил сквозь повлажневшее бельё на клитор — Минги явно нарочно периодически тянул за идущую вертикально верёвку на твоей пояснице, увеличивая приятное давление на чувствительный пульсирующий комочек. Ты сладко вздыхала и пыталась чуть-чуть сопротивляться тянущему острому желанию — терпеть было практически выше твоих сил.       В тех местах, где верёвка прикасалась к коже чувствовалось лёгкое трение, там, где кусал нависший сверху уже полностью нагой Минги — едва ли дискомфортная, чуть тянущая не то боль, не её фантом.       На пике, когда он осторожно перевернул тебя на спину, вылизал чересчур чувствительные горошины сосков, ты уже стонала, а когда на сосках оказались зажимы, и вовсе вскрикнула.       — Мин, нет! Я сейчас…       Он вонзился в твоё влагалище одним резким, точно выверенным толком, предварительно отодвинув бельё и замер не двигаясь.       — Стоит ли мне спросить у Сонхва, где он покупал медицинский расширитель? — глухим рычащим тоном требовательно заговорил он.       Ты от неожиданности приподняла голову, глядя на него шокированными распахнутыми глазами и тут же ощутила предательское давление: он воспользовался твоим замешательством, чтобы беспрепятственно войти глубже.       — О, кажется, немного отвлеклась. — ухмыльнулся Минги шаловливо, зачёсывая ото лба назад серебристо-белоснежные повлажневшие пряди. — Ты теперь меньше меня стискиваешь. Я могу продолжать?       Ты ахнула, когда он придвинулся, нависая и захватывая твой рот в жадный, глубокий мокрый поцелуй.       — Мин, я… — на сорванном выдохе, едва он снова потянул за верёвки, попыталась признаться ты: — Я на пределе…       — Уже? — он с ехидством усмехнулся, вскидывая бровь, однако ты слышала и его собственное нетерпение. — Тогда давай быстрее попробуем какой он. Твой первый оргазм в моей ловушке.       В ответ ты могла только застонать и попытаться прогнуться ему навстречу.       Он гладил и стискивал до лёгких спазмов влажную кожу, дробя толчки на длинные и быстрые, короткие и глубокие, как волны на берегу океана. Тебе было хорошо, головокружительно приятно, возбуждение скручивалось стремительной пружиной внизу живота. Минги внезапно замедлился, и когда ты уже готова была плакать от невозможности кончить, резко ворвался в твоё лоно несколькими плавными мощными толчками доводя тебя до оргазма…       Когда всё закончилось, вы оба приняли душ и вернулись в постель, Минги уже привычным жестом с бережной деликатностью притянул твоё тело к своему, громоздкому и долговязому, укладывая поближе, и силясь поудобнее лечь: ты в итоге юркнула ему под бок, укладывая голову на грудь и укладывая на рёбра вечно-мёрзнущие пальцы.       Некоторое время в вашей спальне стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом ветра за приоткрытым окном да одиноким мяуканьем бродившей где-то совсем рядом бездомной кошки, пока ты не рискнула оборвать её, всё же давая прорваться своему любопытству:       — Откуда ты узнал про шибари? — негромко поинтересовалась ты, чуть поглаживая грудь своего парня и лениво-сонно моргая. — Ты сам научился или..?       Минги тихо вздохнул, но покорно прочистил горло, пространно спрашивая в ответ:       — Ты ведь следила за новостями группы ещё до начала наших отношений?       — Немного. — призналась ты, решая не добавлять, что листала интервью Сонхва и его инсту в то время.       Пальцы Минги принялись рассеяно поглаживать твоё плечико, когда он не то задумчиво, не то позабавлено протянул следующий свой вопрос.       — Помнишь, был слух, что когда мы были в Японии, один из нас посетил японский бордель?       Ты нахмурилась, силясь вытянуть из памяти похожую новость и наконец вроде как её вспомнила; тогда ты посчитала её просто сплетней из газетёнки какой-то "жёлтой прессы".       — Ага.       Минги, качнул головой, почесав подбородок о твою макушку, и потом всё же сказал:       — Все тогда решили, что это Сан, а потом и вовсе историю быстро замяли и позабыли…       — … но то был не Сан. — закончила за него ты.       Минги соглашательно кивнул.       — Да. Это был… необычный опыт, — приглушённым тоном, явно взвешивая сказанное, произнёс он в темноте спальни.       Ты немного поёрзала у него под горячим обнажённым боком, устраиваясь поудобнее, и облизнула пересохшие губы. Как ни странно, ревности почти не было: да, у Минги были женщины до тебя, и даже вроде отношения с бывшей шли куда-то, но… в итоге он всё равно был теперь с тобой. Целых счастливых четыре года, если быть точным, и ты ни капли не жалела об этом…       Видимо ощутив какую-то перемену в твоём настроении из-за наступившего молчания, Минги глубоко выдохнул: рокочущий звук восхитительно прокатился под твоим ухом, прижатым к крепкой широкой груди.       — Заниматься этим с тобой — это лучше. — вдруг отчётливо, не шёпотом, признался он, и ты от удивления даже закатила глаза, будто силилась увидеть выражение его лица сквозь собственный лоб. — Я могу немного ворчать и иногда быть недовольным чем-то, — ты по самому тону его голоса догадалась, что взгляд Минги на автомате потянулся к недолюбливаемому им постеру с другим мембером. — Однако, я хочу, чтобы ты знала, Эбони. — он нежно очертил длинным указательным пальцем твою щёку, легонько тыкнув и вынуждая тебя отнять голову от его груди и заглянуть ему в сверкающие тёмно-синие из-за лунного света глаза.       — Я это ценю. — веско постановил, произнося по слогам твой парень. — Всё это. — он окинул умозрительным жестом всё, что вас окружало и твоё сердце участило свой бег. — Не только секс или поцелуи, или моменты, когда нам хорошо. Мне нравится проводить время с тобой, решать мелкие бытовые и не только трудности, искать выход из сложных ситуаций, избегать или разбираться с проблемами. — Минги чуть сощурился, прикрывая твои дрогнувшие плечи одеялом, и потом закончил с неизмеримой теплотой в голосе. — Мне нравится строить с тобой нашу общую жизнь, Эбони.       Ты невольно прослезилась, не в силах сдержать широкой счастливой улыбки и зажмурившись, прижалась своими губами к губам своего возлюбленного.       И сквозь поцелуй ты почувствовала его ответную улыбку.       Минги редко говорил так много и так искренно, но когда говорил… твоё сердце будто каждый раз расцветало в его руках, обращаясь пышным нежным пионом. "Воистину", подумала ты тем вечером, "Дедушка Минги был прав", ведь именно он сказал тебе в те единственные каникулы, что вы провели с семьёй Сон, те запоминающиеся отозвавшиеся где-то глубоко внутри тебя слова:       — Есть такие цветы, которые распускаются лишь поздней весной, но цветут дольше других. — негромко заключил он в день вашего прощания. — Это особенные цветы. Очень особенные.       Ты не была глупой, и ты поняла аллегорию: люди типа Минги — те, которым нужно много времени, чтобы влюбиться, но зато уж потом, если они полюбят, то и любить они будут преданнее и сильнее всех иных.