о ком-то

Два брата, два лица – но, впрочем, оба как одно. И на двоих ни искорки души. Чего же – ведь порождены из вечной мерзлоты, Из черного тумана и кошмарных снов, что словно паутина на глазах. Должны давно увенчаны венцом быть из хребта отца – Таков обычай, самый сильный сын бывает коронован кровью, плотью, костью тех, кто породил его. Увы – изгнанник, обесчестивший себя. И триумфатор, но триумфа не имевший. И эта бедная убогая вселенная К своей беде теперь поставлена на кон. * Вселенная спала, когда зловонные болота расступились и дали дорогу сущей погибели. Один, мрачный рыцарь в исцарапанном черненом доспехе, со сворой адских гончих у ног, глядел на ледяные просторы севера. Левый его зеленый глаз тлел угольями погасших галактик, на месте второго зияла дыра. Рассеченные шрамом губы вились в кривом оскале мрачного предвкушения. Сын древнего рода, изгнанник без чести и имени, он нашел единственно подходящее применение силе, бурлящей в его обожженном нутре. Второй взвился в небеса в клубах легкого дурманящего тумана, в шелесте шелка и переливах изысканного дамаска. Темный блеск волос, темный блеск когтей – он был тем же, что и брат, но во всем иным. Не чума – сладкий вересковый хмель, мягко баюкающий разум и душу искуситель. Он лишь бледно улыбался, радуясь своей маленькой победе – горячий юг растопит на миг заледеневшие ощущения. Прощай, удушливая скука! Да здравствует забава! - Как, как с ним бороться? - Ведьма уже не искала ни у кого совета, да и не у кого больше было искать. Усталая, полубезумная, полумертвая, она просто хрипела, нанося удар за ударом. Снег, белые пустоши снега заволокла багровая пелена. Мрачный рыцарь не знал пощады, не знал устали, не знал боли. Мрачный рыцарь знал то одно, что пьянило и веселило. Ведьма дико закричала, когда рыцарь резанул, без усилий проломив насквозь все щиты, как лед на луже. А ведь она сначала искала в нем свой путеводный луч и нового властителя. Как же она ошиблась! Ему не нужны были союзники и к черту ему не сдалась эта вселенная. Ему ничто не нужно, кроме вечного безумного пиршества смерти. Ведьма умирала и страшилась смерти. В сметенном разуме мелькнула дикая надежда – а что, если… Рыцарь тявкающее рассмеялся, и адская свора завыла. - Глупая ведьма! Вы жалкие существа – вас легко убить, лишь заморозив кровь. А я рожден холодом, рожден им более чем ты – я есть холод. Увы, увы! И ведьма умерла. Смерть не была к ней милосердна. Милый, теплый Андрос! Как прекрасны твои лиственные кущи, как прозрачен твой океан, как изысканны твои цветы! Ах, и как же черна болезнь, что уничтожает тебя… Темное зелье напитало собой воздух, воду, землю, оно смешалось с кровью. Как же сладок этот яд! Струясь по венам, он вызывает блаженное омертвение, и ничто больше не нужно, кроме этой обольстительной погибели. Тони в наслаждении, и вовсе противоестественно бороться с этим славным даром! А фея боролась. Хранительница планеты, она чувствовала боль, прорезающуюся сквозь дурманящий смрад. Один на один, схлестывалась она с очаровательным аристократом, вопреки всем чарам отказываясь видеть в нем что либо, кроме леденящей тьмы. - Зачем ты сопротивляешься, прекрасная дева? – Вкрадчиво шептал он ей в уши дни и ночи. – Сними свою нелепую защиту и вдохни нектар экстаза! И он ее переборол. Боль заглушилась наслажденьем. Хранительница Андроса мертва. Мертва планета. Он улыбнулся. - Они не мучились! Возможно, шанс на победу все же был. Скоро стало ясно, что две сжимающие вселенную силы, по молчаливому договору стремящиеся к абсолютному центру, есть две части чего-то одного, несоизмеримо темного. - Нет такого могущества, с каким бы не сумел совладать огонь дракона! – Заявила Блум, накручивая прядь волос на палец. Она не сомневалась, но сомневались ее нервные руки. Сладкий аромат полз по улицам Магикса, обещая даровать чудесное забвенье. Лишь аромат, и больше ничего. Но к чудным формам гадкого дурмана феи были подготовлены. Пусть он убил одну из них – они убьют в отместку зло, что дерзнуло им бросить вызов. Но зло, однако, было только раздосадовано – но не смущено. - Я с вами бой приму – но с каждой по отдельности. От гнева задохнулась Блум. - Ты ставишь нам еще условия? - Ничего не ставлю. Просто утверждаю. И Блум почувствовала дикий холод. Голос мягко в голове шептал и выдавал все ее тайны… Дракон вздохнул и скинул пелену. - Ты слаб! - Но отчего уже мертвы другие? Безумицы в кровь искусали губы и изодрали крылья в ленты – Стела, Муза, Флора… - Умри, злодей! Огромный столп огня, такой огромный, что спалил едва не пол планеты, но враг повержен, слишком много жара. Он порожден холодной тьмой, и пламя ее выжгло всю до капли. Мрачный рыцарь чувствовал, как в разум сотни стрел вогнали разом. Дикий стон сорвался с губ - брат был убит. И, совладав с агонией ожогов, рыцарь поспешил туда, откуда исторгалось пламя. Ему было смешно и больно – вот так победа может обернуться крахом, и яд порой не действует на разум. Но действие клинка на плоть куда верней, и потому клинку он верен. Блум знала, движется вторая сила. Придется биться в одиночку – Текна пусть жива, но в ней нет сил ни на движенье, ни на слово – фея изготовилась к атаке. И снова столп огня и нестерпимый жар. Сквозь жар услышала она лишь скрежет острого металла и смех, такой, каким смеются только мертвецы. И поняла, что проиграла. - И это ты зовешь огнем? Чтоб вас! Одна пыталась заморозить сквозняком, другая угли выдает за пламя. Про ваших мечников я даже думать не хочу, сплошное разочарование, такие дохляки! Он склонился перед телом того, что называл братом. Умелый врачеватель, тот не раз излечивал их раны. Сейчас, однако, нужно делать грубый ритуал – но уж наверняка. Вязкая кровь, стекает с губ и капает на губы, взаимовыгодный обмен. * Дыханье жизни? Смерти, черт с тобой. Ну право, это так удобно – Мы бессмертны, пока бессмертен хоть один из нас. Обычно это я, так, к слову. Ты? Мы. Не забывай, ты кровь моя, я плоть твоя. Мы есть одно. Мы есть одно? Одно, пусть будет так.