_______________
Прежде чем думать о ткачестве, Жу Лицинь экспериментировал с красителями. Он знал, что Тяньлан Цзюнь предпочитает красный и черный, традиционные цвета власти и Небесных демонов. Поэтому ему нужно было найти смесь волокон, которая впитывала бы чернила, но сохраняла бы блеск и качество призрачного шелка. Это была нелегкая задача, и в итоге ему пришлось отправиться на несколько небольших ночных охот в поисках материалов для экспериментов. Шерсть Западного Хаггиса с прочной гривой была весьма перспективной в качестве материала, из которого можно было создавать легкобронированную ткань, но из нее получалась очень жесткая одежда, а красить ее было еще труднее, чем призрачный шелк — ему понадобился бы совет кузнеца, чтобы окрасить металл как шерсть. К сожалению, Шэнь Цзю прочитал не так много текстов от Ванцзянь. Вэй Цинвэй не дал ему доступ к их библиотекам. Шелк кругопряда был многообещающим. Очень похожий на шелк Ба-цзе, но гораздо более высокого качества, и с ним было легче работать. Нужно только красиво покрасить. Ему не терпелось поэкспериментировать с этим позже. Был найден шелк хрустального мотылька, он также собрал несколько личинок с намерением вырастить их в пещерах под своим плато. Им понравилась бы окружающая среда, а ему понравилась бы их куколка, когда они приступят к размножению. Еще он нашел кожу, много шерсти, растительные волокна, из которых можно было бы сделать прекрасное постельное белье, и также обнаружил, что при достаточном количестве времени, заботы и самоотверженности можно превратить даже перья в нитки. Просто это заняло бы неприятно много времени, и конечный продукт получился бы несколько некрасивым и ломким, но очень мягким и приятным на коже. Не стоит усилий, если не хочется похвастаться. Но, возможно, если бы он смешал его с шерстью Хаггиса, то смог бы сделать что-то вроде верхней одежды? Хмм… К сожалению, если он хочет покрасить ткань, ему придется отправиться в Царство людей за материалами. Поэтому, конечно, в первом же пограничном городе, который он посетил, Лю Цингэ создал проблемы. Жу Лицинь покачал головой в усталом раздражении и продолжил идти. Он остановился в этом месте только для того, чтобы купить немного риса. Он заплатил за него винным камнем низкого качества и посоветовал торговцу продать его заклинателю или обналичить в большом городе в следующий раз, когда он или его родственник отправятся так далеко. Мужчина явно был знаком с этим веществом, чтобы с готовностью принять его, и, с благодарностью в виде мешка риса, откланяться. — Шэнь Цинцю. Он продолжил идти. Столько лет не слышать, как кто–то другой называет это имя, столько лет быть Жу Лицинем, мастером Жу и Цинь-эром настолько ослабили его чувствительность к этому имени, что… он даже не вздрогнул, когда услышал его вслух. Просто продолжил идти, убирая свой рис. Вплоть до того момента, пока Лю Цингэ не схватил его за руку, как некультурное животное, которым он и был. Тогда он попытался отрезать мужчине руку. Но Лю Цингэ все еще был Богом Войны Байчжань, даже если он никогда не был ровней Ло Бинхэ (кто был? Кроме его отца и, возможно, Ци-гэ, хотя он никогда бы не сражался праздно. Он не мог так рисковать). Заклинатель дернулся назад, прежде чем напитанный ци шелк Жу Лициня прорезал его плоть. — Молодой мастер всегда так хватает людей? — мягко спросил он, используя нежнейшее прикосновение ци на своем горле, чтобы придать голосу почти лирический оттенок. Незаметный для смертного, но вполне слышимый для заклинателя. Надеюсь, это отметит его как достаточно близкого к нечеловеку, чтобы идиот сражался с ним или ушел. — Шэнь Цинцю, я знаю, что это ты, — категорично заявил идиот. — Мы никогда не встречались, молодой господин. А этот предпочел бы, чтобы так и оставалось, — хладнокровно заявил он, — Этот находится в человеческом мире только для того, чтобы купить краску для одежды, он не заинтересован в драке. — Мне жаль, — сказал Лю Цингэ, игнорируя его. — Этот шиди сожалеет. Его высокомерие и смерть в той первой жизни заставили Шэнь-шисюна страдать. А во второй он ни разу не поинтересовался, что с тобой случилось. Оглядываясь назад, становится очевидным, что тело Шэнь-шисюна было захвачено. — А потом поклонился в пояс. Жу Лицинь терпеливо ждал, пока он закончит. И подождал еще немного, пока Лю Цингэ кланялся. Часть его хотела быть жестоким. Большей части его было скучно и слегка забавно. Такие бесполезные извинения. Слишком мало, слишком поздно. Если бы он услышал это извинение в своей первой жизни, он был бы взволнован, мог бы немного подразнить Бога Войны, но он бы простил его, смягчился бы, пусть даже совсем немного. Все еще держал бы дурака на расстоянии вытянутой руки, пока не убедился бы, что может ему доверять, но… Верность Шэнь Цзю всегда была одновременно и его величайшей силой, и слабостью. — Приношу самые искренние извинения, — наконец заговорил он. — Жаль, что это не тот, кого ищет молодой господин. До свидания. — Шэнь Цзю. Тогда он остановился, уже отвернувшись, чувствуя, как все волосы на затылке встают дыбом. — Я приношу извинения Шэнь Цзю. Этот Лю Цингэ был слеп в своей второй жизни. Но нельзя игнорировать изменения в движениях шисюна. В оторванных и возвращенных конечностях. Он покачал головой. — Очень хорошо, если молодой господин настаивает. Это твой Шэнь Цзю. Ваши извинения приняты. А теперь оставьте его в покое. У него есть дела поважнее, чем развлекать глупых людишек, — отмахнулся он с протяжным вздохом, который не был полностью притворным. — Возвращайся со мной в Цанцюн. — Демоны не допускаются в праведные ордены, — легко отмахнулся он, продолжая идти. — Ты не демон. — Молодой господин должен усовершенствовать свою чувствительность к ци. Этот уверяет его, что он не найдет в нем ничего человеческого. Жу Лицинь позаботился об этом. Он не знал сколько лет прошло, пока он преобразовывал духовную энергию в Царстве демонов, пил воду и ел пищу оттуда, и теперь даже носил одежду, сотканную из демонических насекомых. Если Лю Цингэ не получит прямого доступа к его духовным меридианам, он увидит только демона из семейства призрачных бабочек. Демоническое существо, которому удалось развить человеческую форму, точно так же, как любому из духовных зверей и растений в человеческом Царстве. Призрачные бабочки жили не долго и в целом были доброжелательны. Они были довольны тем, что их предоставляли самим себе, но становились злобными и резкими, когда их провоцировали. Жу Лицинь должен был признать, что ему понравилось и сходство, и тот факт, что он был принят существами за последние несколько лет — помогло то, что он предоставил им свою ци, так что они стали смотреть на него как на родителя. Он контролировал их популяцию и был осторожен при сборе урожая их коконов, отбирая только те, у которых была слабая ци или признаки дефектов. Он оставлял только лучших, чтобы начать цикл размножения заново. Это означало, что качество его шелка постоянно улучшалось, и призрачные бабочки тоже только улучшали себя, не получая слабой генетики. Лю Цингэ нахмурился, а Жу Лицинь слегка ухмыльнулся, прежде чем уйти. На этот раз его отпустили. Шэнь Цзю был бы опустошен. А Жу Лицинь только рассмеялся, чувствуя радостное тепло в груди, что-то безрассудное, свирепое и трепещущее одновременно, когда он расправил свой духовный шелк и поднялся в небо на белых крыльях собственного изготовления. Абсолютно свободный._______________
Он вернулся домой со всеми необходимыми красителями и материалами, накормил последнюю партию призрачных бабочек своей ци и начал готовиться к сбору урожая. Он взял образцы ткани из предыдущих тестов и начал экспериментировать с получением цвета, и даже использовал то, что подобрал у кузнецов и ремесленников, с которыми он столкнулся, чтобы попытаться покрасить шерсть Хаггиса. Он потерял время. Зато было весело. Ему нравился этот вызов самому себе, и он полностью погрузился в работу. Ткачество, раскрой и окрашивание ткани, проверка ее прочности и веса, а также того, как она струится. Он сделал щедрые припуски на швы, сшив их свободно бегущей строчкой, и тщательно разгладил их, прежде чем сложить. Он пока не стал делать никаких украшений или вышивок, хотел посмотреть, как они сядут на своего будущего владельца. Как только он увидит и отрегулирует посадку, он распустит строчку и отделит все части, прежде чем вышивать то, что было необходимо. В конце концов, композитное волокно хрустального мотылька с призрачным шелком было основной тканью, со смесью семьдесят на тридцать в пользу шелка мотылька. Это позволило краске впитаться, но сохранило почти светящееся качество призрачного шелка, которое придавало ткани блестящее мерцание. Он использовал шерсть Хаггиса, смешанную с кругопряжьим шелком, в качестве вышивальной нити, чтобы украсить воротник рисунками, которые он уже сделал для одобрения Императора. Такие же узоры были бы на поясе и на внутренних манжетах рукавов, а также на концах подолов верхней накидки, чтобы придать им некоторый вес. Тяньлан Цзюнь не произвел на него впечатления человека, который хотел бы быть легкомысленным на своем будущем собрании. Жу Лицинь упаковал одеяние, принадлежности для шитья и несколько других мелочей, которые, как он знал, понадобятся маленьким зверькам, и полетел в деревню Каштанов, где его встретили с типичным для него шумным волнением. Он отправил гонца, особенно быстрого демона-ящера, который, по-видимому, был настоящим другом Чжучжи Лана с тех пор, как они вместе служили на передовой армии Тяньлан Цзюня десятилетия назад. Он и не подозревал, что змей умеет хоть в малейшей степени общаться. Покончив с этим, он занялся своими обычными делами, раздобыв побольше бумажной шелковицы и различные ингредиенты для своих чернильных палочек. Кому-то удалось украсть качественный гуцинь из Царства людей, и все маленькие звери умоляли его поиграть, поэтому он потратил целый день, развлекая их всех музыкой. Ба-цзе пригласила его к себе домой, чтобы дождаться Южного Цзюнь-шана, и он согласился. Казалось, ее весьма позабавило, что он отказался там спать. Возможно, ей следовало убрать высохшие останки своего последнего мужа, все еще завернутые в ее паутину. Обычно она была намного чистоплотнее, чем сейчас. Два дня спустя Тяньлан Цзюнь прибыл без всякого парада, в то время как Жу Лицинь был в разгаре обучения маленьких зверей правильной игре на дицзы. Он только что выхватил одну из них у особо недалекого сопляка и с силой ударил ей зверька по голове. — Играй правильно, как показал тебе этот Мастер, или я сломаю ее и вышвырну тебя, — яростно пригрозил он, когда ребенок заскулил и потер макушку. Жу Лицинь бросил дицзы ему на колени и отошел, чтобы понаблюдать за одной из молодых девушек, и кивнул. Ее техника была правильной, но она неправильно дула в инструмент. Он решительно поправил ее и двинулся дальше, но остановился, услышав смех. — Холоден со своими учениками, но мил со всеми ученицами, — засмеялся Тяньлан Цзюнь, нежно улыбаясь ему. — Такой фаворитизм. Жу Лицинь усмехнулся. — Они все маленькие звери. По крайней мере, девочки слушают этого Мастера и прилагают усилия. В отличие от некоторых, — добавил он, бросив злобный взгляд на маленького щенка, которого больше интересовали попытки выбить у всех барабанные перепонки, чем реальная игра. Как только тот понял, что может извлечь звук, который причиняет физическую боль, он не делал ничего, кроме попыток сделать его громче. Он засунул руки в рукава и бросил на своих учеников свирепый взгляд. — Проваливайте. Уроки окончены. У этого Мастера есть дела поважнее, чем повреждать свой прекрасный слух пародией, которую вы называете музыкой. Дети бросились прочь с воплями смеха и ликования. Довольно скоро поляна опустела, за исключением него самого, Тяньлан Цзюня и, конечно же, Чжучжи Лана. — Мастер Жу послал гонца за этим Лордом? — с надеждой спросил Тяньлан Цзюнь, делая шаг вперед, чтобы встать слишком близко к Жу Лициню, по его личному мнению. Он сделал два больших шага назад. Демонстративно. — Для первой примерки, да, — холодно согласился он, прежде чем полезть в свой мешочек цянькунь и достать одеяние. — Разденьтесь и наденьте это. Этому нужно будет выяснить, насколько оно подходит, и отметить корректировки. И снова Тяньлан Цзюнь разделся прямо и без стыда. Жу Лицинь закатил глаза и сосредоточился на том, чтобы вытащить из сумки собственный раскладной столик и разложить на нем швейные принадлежности. Хорошо, что он выбрал одеяние боевого покроя, потому что не было необходимости регулировать длину, чтобы она не волочилась по полу. Ни один слой не опускался ниже колен, чтобы не запутать ноги Повелителя демонов. Жу Лицинь обошел его с возрастающим удовлетворением. Идеально подходит. Потрясающе. Этого следовало ожидать. Он кивнул сам себе и собрал планы вышивок, протянув их Императору демонов. — Рисунки вышивки для воротника и манжет. Этот хотел бы узнать мнение Цзюнь-шана о том, чем бы он предпочел украсить одежду, или он может предложить какие-либо другие изображения, — объявил Жу Лицинь, предоставляя их ему и его племяннику, который тоже поспешил осмотреть рисунки. Один из них был простым геометрическим узором, похожим на тот, который Шэнь Цинцю носил в своей жизни. Это было просто, по-мужски, но в то же время элегантно. Он вышил его смесью красной и золотой нитей, чтобы добавить иллюзию живого огня. Другой дизайн был частично основан на собственном знаке Повелителя демонов, простом повторяющемся закрученном узоре, который он собирался выполнить в тех же цветах «живого огня», в которых он планировал первый. Последний представлял собой зазубренные узоры молний, выполненных либо в белом и серебристом, либо в металлическом синем цвете, который ему удалось создать с помощью шерсти Хаггиса. Тяньлан Цзюнь радостно захихикал. — Для моей коронации, действительно, это должен быть второй узор. Моя собственная метка. Тем не менее, все эти рисунки прекрасны. Возможно, этот Лорд мог бы побеспокоить мастера Жу, чтобы тот создал ему нечто большее, чем просто один комплект одежды? — спросил он почти с надеждой. — Они не будут такого высокого качества. Я не стану тратить свой призрачный шелк только для того, чтобы превратить его в дневную одежду, — обиженно фыркнул он. С призрачным шелком было нелегко работать, и да, Жу Лицинь мог использовать его в больших концентрациях для своих дневных одежд, но ему нужно было поддерживать маскировку. Тяньлан Цзюнь только рассмеялся и кивнул в знак согласия. — Конечно. Не хотел бы добрый мастер Жу присоединиться к нам за трапезой? — легко спросил он, его глаза были мальчишескими и яркими. — Нет, — он свирепо посмотрел на него. И снова этот демон вел себя так, словно ему нанесли смертельный удар, в то время как его племянник вздыхал, хмурился и сердито смотрел на Жу Лициня, как будто он был виноват во всех бедах мира. В глубине души он лениво задавался вопросом, был ли у Чжучжи Лана «комплекс «дяди», как мог бы сказать Шэнь Юань. Он собрал свои вещи и повернулся, но только для того, чтобы выругаться и сразу же отвернуться обратно, когда увидел всё. Почему Тяньлан Цзюнь раздевался полностью догола там, где его мог видеть любой — и что, черт возьми, это была за дубина у него между ног?! Это не было частью анатомии. Это было орудие убийства. — Такой невинный! — демон рассмеялся позади него, и Жу Лицинь закипел. — Бесстыдное, гнусное, мерзкое чудовище, — прошипел он в ответ. — У животных манеры получше, чем обнажаться на публике! Тяньлан Цзюнь просто расхохотался до тошноты, а потом пошел прямо на него! Ни в коем случае! Жу Лицинь набросился на демона, тот захихикал, отпрыгнул в сторону и снова кинулся на него. Эта жестокая, отвратительная игра в кошки-мышки в конечном итоге переросла в тотальную драку, когда самообладание Жу Лициня лопнуло, и он перестал стремиться оттолкнуть Зверя, вместо этого фактически пытаясь причинить ему боль. Приводило в бешенство, что он исцелялся даже быстрее, чем его сын, казался совершенно невосприимчивым к боли и находил весь этот фарс невероятно забавным, если судить по широкой улыбке и блеску возбуждения в его глазах. Жу Лицинь бил даже сильнее, чем Лю Цингэ, ведь, к счастью, он больше не был слабым маленьким Шэнь Цзю, которому искалечили крылья и вырвали их еще до того, как они успели отрасти. Удары отдавались в его костях, но он стиснул зубы и принял их, перенаправил энергию и запустил ее обратно во владельца. Глаза Тяньлан Цзюня расширились от ликования и удивления, когда Жу Лицинь швырнул его на землю, а затем наступил на него, прижимая край шелка к горлу и тяжело дыша. — Лежи, или я оторву тебе голову, — прорычал он, сильнее нажимая ногой и чувствуя под собой напряженный пульс тела. Тяньлан Цзюнь, задыхаясь, рассмеялся. — О, я останусь внизу. Но другую часть меня будет немного сложнее убедить, — он порочно задвигал бровями. Жу Лицинь потемнел лицом, прежде чем посмотрел на Чжучжи Лана, который вежливо отвел взгляд к небу. Он снова посмотрел вниз на демона, нахмурившись от замешательства, и тот гортанно рассмеялся над его растерянностью. Затем он посмотрел еще ниже. — УБЛЮДОК! — Жу Лицинь взвыл с покрасневшим лицом и пнул демона еще сильнее, отбросив его так далеко от себя, как только мог. Он грубо схватил заготовку одеяния и поднялся в воздух, спасаясь от кошмарного инцидента. Прошло всего десять минут полета, прежде чем он вспомнил о крови, капающей с его духовного шелка, и он быстро приземлился рядом с одной из рек, начав отмывать ее дочиста. Он не собирался приводить ни одного из этих зверей к себе домой. Его осторожность оказалась благоразумной, когда на полпути к удалению крови с ткани эти двое с шорохом вышли из-за деревьев неподалеку. — А, мастер Жу, — поприветствовал Тяньлан Цзюнь, выглядя застенчивым и ссутулившимся. — Хорошо, что нам удалось выйти на вас. Этот хотел бы извиниться за то, что только что произошло, — объявил он, замораживая Жу Лициня в процессе того, как он потянулся за отравленными лезвиями, которые прятал в своих ботинках. Яд был мощным, порочным афродизиаком, которым когда-то Шэнь Юань боялся поразить Ло Бинхэ — это был один из немногих, которые могли нанести непоправимый вред Небесному демону. Жу Лицинь позаботился о том, чтобы вырастить столько этих ядов, сколько смог достать, на случай, если Ло Бинхэ когда-нибудь снова придет за ним. Он не убрал пальцы от ботинка и остался сидеть на корточках у кромки воды. — Извинись, — ровным эхом повторил он. Демон кивнул и опустился на колени в нескольких шагах от него, искренне выглядя раскаивающимся, а не развлекающимся. — Этот демон забыл о многих различных потребностях других видов, — торжественно объяснил он, — и то, что для одного могло быть безобидным поддразниванием и считаться игривым флиртом, для других не так. Даже если этот господин действительно находит мастера Жу невероятно привлекательным и очаровательно властным, он не намерен ставить мастера Жу в неловкое положение или навязывать ему свою привязанность. Жу Лицинь долго смотрел на него, задерживая пальцы на своих ножах, думая, стоит ли воспользоваться возможностью разобраться с текущей проблемой и будущей потенциальной проблемой его порождения. Это, несомненно, оказало бы миру большую услугу. Металл был холодным под кончиками его пальцев, Тяньлан Цзюнь склонил голову. — Этот Лорд приносит извинения за действия, которые привели к дискомфорту и страданиям мастера Жу. Они не повторятся. Жу Лициню казалось, что кто-то схватил его легкие и сжал. Никто никогда должным образом не извинялся перед ним, объясняя поступок и обещая никогда больше этого не делать. Юэ Цинъюань был источником извинений без объяснений, бесполезных пустых просьб и банальностей. Но он ни разу не пообещал никогда больше не повторять свою ошибку. Шэнь Юань получил объяснение. Шэнь Юань сидел в темноте той ужасной пещеры, и Юэ Цинъюань опустил для него свои барьеры. Дал ему ответы, ради которых Шэнь Цзю истекал кровью, плакал и ждал десятилетиями. И он понятия не имел, насколько ценным было это объяснение. Возможно, именно поэтому Юэ Цинъюань смог все рассказать. Потому что Шэнь Юаню было все равно. А потом последовали простые, но честные извинения Лю Цингэ. За то, что не заметил перемены, или, скорее, не заботился об этих переменах. За то, что был ответственен за его уничтожение в первой жизни. Простое извинение. Для Шэнь Цзю это значило бы очень много. Но было уже на десятилетия поздно. Слова Лю Цингэ были вызваны чувством вины, не потому, что он осознал свои проступки, не потому, что он понимал свои ошибки, а потому, что он чувствовал вину за свои недостатки. Жу Лицинь вздохнул, и его пальцы соскользнули с ножей, не вытащив ни одного. — Цзюнь-шан прощен. Этот… — он вздохнул и выпустил свое негодование и гнев, которые, разумеется, никогда не помогали ему ни в одной из его прошлых жизней, как только он имел дело с их источником. Его ярость и обида поддерживали в нем жизнь, но впоследствии он цеплялся за них, и это отравляло его изнутри. Он должен позаботиться о том, чтобы снова не попасть в ту же ловушку. — Отреагировал плохо и тоже вышел за рамки дозволенного. Этот мастер осведомлен о некоторых методах ухаживания, ему следовало быть более осторожным, чтобы не произвести ложного впечатления, — устало сказал он. Принимая свою собственную роль в этом недоразумении. Демонам нравились дерзкие и жесткие партнеры. Чем больнее демоны били кого–то, тем больше можно было сказать, что он их привлекал — демоны любят силу. Так что удар по этому человеку означал проявление доверия и гордости за способность принять его на себя. Совершенно отвратительный ход мыслей, но в глубине души Шэнь Цзю часто рассматривал его скорее как необходимое требование к их довольно унылому существованию в Царстве демонов, где ресурсов было мало, а войны — обычное явление. Он не думал, что его собственные рефлексивные насильственные реакции и вспыльчивый темперамент будут считаться привлекательными, или что некоторые демоны могут даже неправильно истолковать их как флирт. Ба-цзе определенно находила его комплименты более эффективными, чем любая попытка причинить ей физический вред. С другой стороны, возможно, это также было одной из причин, по которой в гареме Звереныша было так много демонических женщин — даже Жу Лицинь знал, что Звереныш был нежнее с женщинами, чем с мужчинами. Шэнь Цзю был точно таким же. Он поморщился, когда в голову пришла другая мысль — человеческая и демоническая стороны Ло Бинхэ явно находились в конфликте между собой. Случайно ли Шэнь Цзю запустил его демонические инстинкты, проявив агрессию по отношению к нему, а его человеческая сторона восприняла это негативно и бурно отреагировала, в то время как Шэнь Юань позже страдал от одержимости, вызванной демоническими инстинктами, но воспламенившейся более добрым обращением, которое успокоило его человеческую сторону? О боже, что подумали другие демоны о его обращении с их маленькими отпрысками? Он мгновенно почувствовал отвращение._______________
После этого он утопил свое смущение в работе. Тяньлан Цзюнь и Чжучжи Лан были вполне готовы уйти первыми, как только он объявил, что оскорбление забыто. Старший демон изложил очень простыми словами, что ему нравится мастер Жу, и он был бы заинтересован в любых отношениях, которые тот пожелает. — Цзюнь-шан даже толком не знает этого, — раздраженно усмехнулся он, немедленно нарушив мысленное обещание, которое он дал себе, не разжигать свою демоническую природу. Повелитель демонов только ухмыльнулся. — У этого Повелителя хорошее чувство к мастеру Жу. В своей жизни он знал много преданных людей, некоторые даже больше, чем другие, — заявил он, с любовью взглянув на Чжучжи Лана. — Этому Лорду нравится думать, что он извлек урок из прошлых ошибок и теперь может отличить алмаз от кварца. Жу Лицинь хмыкнул и велел ему убираться, прежде чем удалиться самому, убедившись, что демон и его спутник на самом деле ушли. Он проделал долгий путь пешком, чтобы не привлекать к себе внимания полетом. Он закончил вышивать одеяние в течение месяца, и по возвращении в деревню Каштанов он завернул его, упаковал в коробку, а затем вручил другу-ящеру Чжучжи Лана для доставки. К сожалению, Ба-цзе поймала его прежде, чем он смог вернуться домой, и вручила ему свиток с дальнейшим заказом на несколько дополнительных одежд. Придворные, повседневные и боевые одеяния с обещанием награды. Он закатил глаза и вернулся в свой сад, не дожидаясь оплаты или какого-либо дальнейшего ответа относительно первого отправленного заказа. Он собирал как хрустальных мотыльков, так и призрачных бабочек, обрабатывая оба материала одновременно друг с другом для получения лучшей смеси волокон. Прясть невероятно тонкие нити после смешивания было значительно проще, чем пытаться сделать это впоследствии. Он потерял дни, недели, месяцы, будучи сверхфокусированным и полностью поглощенным своим проектом. Смена солнца и луны очень мало значила в его мастерской комнате, поскольку он использовал крупные жемчужины, купленные в деревне Каштанов, для создания своих собственных ночных жемчужин. Его рабочий стол был отлично освещен, чтобы без проблем заниматься ремеслом. В конце концов, туго намотанные нитки начали заполнять скобы из колышков. А потом у него кончилось волокно, и он оторвался от своей медитации прядения, чтобы осмотреть многочисленные катушки ниток, ожидающие превращения в ткань. …Недостаточно для нескольких наборов, которые хотел Повелитель демонов. И Жу Лицинь не был настолько глуп, чтобы поверить, что этот человек не попросит также наряды для своего племянника, как только его собственные будут завершены. Лучше подготовить ткани заранее. Некоторое время назад у него закончился призрачный шелк, и он прял остатки всего шелка хрустального мотылька, который собрал ранее, и теперь там вообще ничего не осталось. Он поднялся на ноги, потягиваясь, а затем побрел на улицу, чтобы проверить своих цыплят и уток. К счастью, они были в целом самодостаточны, и у них было несколько… Сколько лет прошло с тех пор, как он приходил сюда в последний раз? Жу Лицинь сделал паузу, наполняя чашку водой из работающего от талисмана насоса, который он создал из бамбука и глины, чтобы набирать воду из озера в свой маленький дом. Как долго он пробыл в Царстве Демонов? Он знал, что жил здесь… годы. Много лет. Не могло быть больше десяти… Или нет? Аньфэй скользнул вверх по его телу. Духовный шелк, как правило, избегал контакта с ним, пока он прял и ткал, не желая ни во что ввязываться, но духовному оружию, чтобы обрести разум, обычно требовалось намного больше времени, чем несколько лет, и он знал, что ему потребовалось три, чтобы просто создать его. Экспериментировать с призрачным шелком пришлось за год до этого, а прясть нити — еще за год, так что в общей сложности он сказал бы, что на создание Аньфэя ушло пять лет, и с тех пор прошли годы. Как долго он был здесь? Он даже не заметил, как прошло время. Что было довольно стандартно для Бессмертного, но ему все равно казалось каким-то неправильным забывать о течении времени. Жу Лицинь поставил свою чашку и вышел постоять на маленький балкон, который он создал рядом со спальней. Он уставился на цветы глицинии, свисающие с крыши и взбирающиеся по стенам. Когда он впервые пришел сюда, в его саду не было глицинии. Он получил свой первый мешочек с семенами в третий год, когда пошел в деревню. Тот умный маленький бесёнок дал ему мешочек в обмен на расческу. В нем не было семян глицинии. Но там был лотос. И в его озере были лотосы. Чистый белоснежный цвет. На закате они светились тем же призрачным бело-голубым светом, что и бабочки, которые проливали на них ци дождем, и вода, которую они пили и из которой росли. Даже его утки были белыми. Серебристые клювы и светло-голубые глаза. Из их яиц вылупились не пушистые желтые и черные утята, а бледно-желтые и серые. Как будто бабочки высосали из них весь цвет еще до их рождения. Его цыплята никогда не были белыми, но даже их окрас поблек. Теплые коричневые и бронзовые оттенки обратились до нежного золотистого. Красные бородки и гребни теперь светло-розового цвета, тощие ножки цвета слоновой кости, а клювы такие же серебристые, как у уток. Жу Лицинь поглаживал длинными пальцами шелк Аньфэя бессознательным жестом и задавался вопросом, на кого, черт возьми, он сам стал похож. Это было много лет назад. И… он, безусловно, обрел свое Бессмертие в гораздо более молодом возрасте, чем раньше. Но его беспокоили не перемены, решил он, сидя и греясь в лучах солнца. Он похоронил Шэнь Цзю, бросил его, как это делали все остальные, и перековал себя заново. Любое различие между ним сейчас и самим собой тогда было обнадеживающим, лучшим. Так что его недовольство и смятение были вызваны не какими-либо физическими изменениями в нем самом, а скорее… прошедшим временем. Время. Как долго он был здесь, а не там. Он не знал, какой этап в его жизни проходил бы сейчас. Был бы он сейчас Верховным Лордом? Произошла ли миссия «Колодец», которая разрушила его отношения с Лю Цингэ? Пыталась ли уже бывшая жена мужа саньцзэ убить ее? Неужели дацзэ забеременела и родила сяо Цин? Удалось ли родителям Нин Инъин пережить пожар в доме, от которого он спас их в своей первой жизни? Или она вообще еще не родилась? Время. Он провел так много времени в затылке Шэнь Юаня, пока тот отсчитывал время до своего собственного убийства, до побега Зверя из Бесконечной Бездны, ослепленный ужасом перед своей судьбой, никогда не подозревая, что он натолкнулся на гораздо худшую участь. И Шэнь Цзю, и Жу Лицинь сто раз предпочли бы превратиться в человеческую палку, чем раздвинуть свои ноги перед Зверем. Время. Ожидание собрания Союза Бессмертных. Ожидание, пока Ло Бинхэ не вырвется из Бесконечной Бездны. Ожидание суда. Ожидание расчленения и смерти. Ожидание пробуждения. Ожидание спасения. Они оба провели свою жизнь в ожидании, но казалось, что Шэнь Юань был благословенным ребенком, и его надежды всегда будут услышаны. К лучшему или к худшему. Его не бросали на произвол судьбы, кто-нибудь всегда приходил за ним. Шэнь Цзю же должен был сам прокладывать свой путь, спасать себя, защищать себя. Они всегда ждали. Но Жу Лицинь остановился. И это было то, что так настораживало. Он чувствовал, что должен был продолжать ожидать того, о чем не мог думать. Пока упадет второй ботинок? Чтобы Лю Цингэ нашел его, как он всегда находил Шэнь Юаня? Ха! Нелепо. Он усмехнулся, поднялся на ноги и, злясь на себя, пошел вниз к пещерам, где окукливались хрустальные мотыльки. По пути забрал корзину и начал порхать от одной окаменевшей ветки к другой, собирая каждый из липких шелковых коконов. Что это была за жалкая ностальгия? Он стиснул зубы, бросая куколку в корзину и собирая еще. Это была вина отца Зверя. Вид Тяньлан Цзюня и Чжучжи Лана, разговоры с ними и слушание их глупостей волновали его сердце и отголоски Шэнь Цзю, оставшиеся в Жу Лицине. Он мрачно зарычал про себя, собирая еще куколок. Он никогда больше никого не будет ждать. Как только он закончит с их одеждами, он скажет им, чтобы они никогда больше его не беспокоили. Если они пожелают заказать еще одеяний, то пусть попросят через Ба-цзе. Он не хотел иметь ничего общего ни с кем из своих прошлых жизней. Было бы лучше, если бы он вообще переехал, собрал вещи и нашел совершенно другое место для жизни. Начав сначала. Все сначала. Его руки замедлились и в конце концов остановились, слегка опираясь на одну из ветвей. Но когда он перестанет убегать? Ему нравилось заниматься рукоделием и создавать вещи. Он не мог быть полностью самодостаточным, как бы сильно он этого ни хотел, он не знал всего и не мог создать все, что захочет. Вот почему он в первую очередь торговал своими творениями. Это было тем, что привело его к его нынешним обстоятельствам. Ситуация, которая повторялась бы снова, и снова, и снова, в каждом месте, куда бы он ни отправился, если только это не Царство людей, потому что Царство демонов было просто… таким. Демонам не хватало терпения для многих дисциплин, в которых преуспел Жу Лицинь. Дело было не в неспособности, просто их культура делала такой акцент на насилии и инстинктах, что никто из них не мог сидеть, сосредоточиться и продолжать работать над чем-то утомительным. Риск нападения был слишком велик. Его работа привлекла бы внимание независимо от того, где он был в Царстве демонов, потому что они просто ничего не создавали. Вот почему у них также не было сельскохозяйственной системы! Даже Ба-цзе, возможно, самая преданная ткачеству, дошла лишь до того, что сама делала полоски шелковых ленточек. Можно забыть о том, чтобы превратить их в одежду, вышивку или веревку — демоны чуть не сошли с ума, когда он принес им веревку, которую сделал однажды. Большинство демонов носили меха, кожу (кожа была невероятно низкого качества, поскольку никто не знал, как ее дубить и обрабатывать, или даже как создавать вещества, используемые в процессе) и вещи, украденные из человеческого Царства. Или, если они были достаточно умны, куплены в человеческом мире. Честно говоря, чем больше он думал об этом, тем больше удивлялся тому факту, что Тяньлан Цзюнь не похитил его и не спрятал в Южном дворце. Эта мысль также объяснила, почему всегда было так много внимания и удивления, когда он появлялся в деревне. Демоны соображали, будто Повелитель присвоит его себе и завалит работой до смерти, а Тяньлан Цзюнь не оправдал их ожиданий. Хотя Жу Лицинь должен был быть честным и признать, что эта идея, вероятно, никогда не приходила в пустую голову дурака. Но то, что Тяньлан Цзюнь не похитил его, не означало, что другие демоны не стали бы. Ему уже пришлось расправиться с несколькими из них, которые пытались украсть его как невесту в тот день, и во время последующих выходов из Долины Пожирателей Костей, где он основал свой дом. Это в полной мере объясняло, почему никто больше не осмеливался напасть на него или рискнуть следовать за ним слишком близко. Он шмыгнул носом и переключил свое внимание на вещи, с которыми действительно мог справиться сам. Заклинателям было запрещено вмешиваться в дела смертных, он мог кричать до посинения, но рабство было узаконено императорским указом. Никакие споры с его стороны не сделали бы работорговлю незаконной или искоренили бы ее, даже если бы он пошел и убил каждого отдельного человека, занимающегося этим. Жу Лицинь сохранил половину куколок на своих местах развиваться дальше, а собранных, по возвращении домой, поместил в рабочую комнату для варки и соответствующей обработки. Он развел огонь и упаковал куколки в неокрашенные муслиновые мешочки. Когда вода в глубоких воках начала закипать, он бросил их туда, а затем опустил тяжелый камень в обжигающую воду и накрыл всё металлической крышкой. Это убило бы личинку и очистило бы шелк. Собирать коконы призрачных бабочек было и проще, и сложнее. Если они подвергались воздействию воздуха, их становилось невозможно сломать. Поэтому ему приходилось проделывать манипуляции под водой, чтобы открыть их и вытащить личинку наружу. Всякий раз, когда он делал это, рыба в озере поднималась из черных мутных глубин среди корней лотоса и лилий, где они прятались. Их мерцающая белизна служила маяком для всех, кто мог пожелать легкой еды. Жу Лицинь по достоинству оценил их элегантные формы и длинные свисающие плавники, что, вдохновленный ими, сшил себе одеяние в оттенках белого, жемчужного, золотого и оранжевого. Хоть у него было не так уж и много поводов носить такую струящуюся одежду, но все равно оно ему нравилось. Шлейф был более женственным, чем он мог бы себе представить в своих прошлых жизнях, но никто не увидел бы, не прокомментировал и не посмотрел бы на него свысока из-за этого. И он часто надевал платья своих дацзэ и саньцзэ, когда выполнял их поручения, или когда ходил на встречу с информаторами, которых нельзя было увидеть с вершинным Лордом Цанцюн, но визит хорошенькой музыкантши Мэймэй из Радушного Красного павильона вызвал бы скорее восхищенный взгляд, чем подозрительный хмурый. Он вздохнул, отмахиваясь от мыслей о борделе и своих сестрах. Просто будучи связанными с ним в его первой жизни, они были приговорены к тому, чтобы стать игрушками для демонических генералов Зверя. Дацзэ никогда бы этого не потерпела, она бы покончила с собой, прежде чем позволить себе снова стать вещью. Саньцзэ… она бы улыбнулась и подчинилась, а затем убила бы столько из них, сколько смогла, после позволив отвести себя на казнь за это, и умерла бы с той же улыбкой на губах. Им, как Ци-гэ и горной школе Цанцюн, было лучше без него. Он собирал коконы и бросал их в корзину, время от времени останавливаясь, чтобы погрузить их в озерную воду, прежде чем собрать еще. Когда у него набралось достаточное количество, он отнес корзину обратно в рабочую комнату и начал трудный процесс извлечения личинок хрустальных мотыльков из их коконов. Он вернулся к соединению волокон и начал скручивать вместе еще несколько катушек ниток. Прошло несколько месяцев. Только когда снег угрожал скопиться в его мастерской, Жу Лицинь понял, что надвигается зима, и обратил свое внимание на то, чтобы обезопасить дом и избавиться от сырости, прежде чем произойдет что-нибудь неприятное. Он покормил кур и уток, убрал снег с их места, проверил расставленные вокруг талисманы, чтобы убедиться, что птицы не замерзнут насмерть, а затем разбросал для них немного дополнительного корма. Он вернулся в свою рабочую комнату и продолжил прясть, теперь время от времени делая перерыв, чтобы покормить их и избавиться от снега. Затем началось ткачество. К тому времени уже потеплело, наступила весна, и дожди смыли большую часть снега. Он погрузился в процесс плетения рулонов неокрашенной ткани. Когда мимо его головы пронеслись сухие листья, он понял, как долго работал. После зимних снегопадов только начинало таять, а в его рабочую комнату уже ворвался ветер конца осени — и он бы задался вопросом, не ошибся ли он, если бы не огромное количество шелка, которое ему удалось создать за это время. Он быстро пошел проверить цыплят и уток, не удивившись, увидев, что у них произошел демографический взрыв — или что они сломали забор, заселили весь его сад и съели нескольких своих собратьев, если маленькие косточки, которые он заметил, удобряя клумбы, были каким-либо признаком. Он вздохнул и загнал их обратно в загоны. У призрачных бабочек была та же история. Ему нужно будет сократить их количество, когда он закончит с другими вещами, которыми пренебрегал в течение года. Учитывая все обстоятельства, это была быстрая работа. Он не возражал против небольшого естественного разложения, к тому же большая часть его вещей и весь дом были запечатаны от гнили и посторонних вмешательств. Ему нужно было позаботиться о некоторых своих красителях и, конечно же, вытащить бумагу, которую он вымачивал в озере, для мульчирования и обработки. Это дало ему приятный перерыв во время работы и — о, один из его экспериментов принес интересные плоды. Он хотел создать более темные чернила, которые не стирались бы так быстро и, таким образом, заставляли бы его часто переписывать свои книги и свитки, как это было на пике Цинцзин. У него больше не было непослушных учеников, которым он мог поручить писать в качестве наказания. Поэтому он решил попробовать свои силы в создании чернил, которые были бы темными и не выцветали. Но что вышло в итоге… Возможно, он только что нашел решение своей проблемы с цветом одеяния Тяньлан Цзюня. Жу Лицинь быстро приступил к тонированию ткани, чтобы посмотреть, насколько хорошо впитается краска. Результат был поразительным. Такой же невесомый верхний слой, но уже черный как смоль, когда призрачный шелк был сверкающим белым. Он немедленно перешил этот слой из шелка почти полностью черного цвета, заново сделал вышивку, а затем быстро распустил ее с недовольством. Цвет вышивальной нити был недостаточно хорош. Ему нужно было, чтобы золотые и красные тона были почти раскаленными, чтобы на их фоне черный цвет действительно привлекал внимание. Он кивнул сам себе и унесся прочь, призвав Аньфэя к себе — пришло время для путешествия в Царство людей. В городе Кайфэн была особенно развита текстильная промышленность. В своей первой жизни он часто пользовался услугами местных швей и их лавок, когда проходил мимо. Будут ли у них нужные ему нити или нет, еще предстоит выяснить, если нет, он просто полетит в Лоян и посмотрит на рынках. Там наверняка было бы достаточно пигментов и сырья, чтобы он мог создавать свои собственные красители, если понадобится. На самом деле, это, вероятно, было бы лучше. Если бы у него были материалы, он мог бы использовать воду из озера бабочек, чтобы придать нитям желаемое качество свечения. Потребовалась неделя, чтобы покинуть Царство демонов на Аньфэе. И еще четыре дня, чтобы долететь до Лояна, где он приземлился и без церемоний вошел в город, миновав стражников у ворот, которые приняли его за заклинателя, и ошеломленного ученика дворца Хуаньхуа, остановившегося разинув рот от явной наглости демона, просто гуляющего в человеческом городе. Жу Лицинь не обращал на сопляка никакого внимания. Он всегда покупал на рынках все, что ему было нужно, и отправлялся в путь до того, как кто-либо из Хуаньхуа или любого другого ордена получал сообщение о том, что он в городе. Рынок был оживлен, как обычно, и Жу Лицинь привлек к себе восхищенные взгляды множества людей из-за качества его почти ослепительно чистых белых одежд. Он игнорировал любые попытки торговцев привлечь его внимание, рыская между рыночными прилавками, отшвыривая пальцы или ладони посторонних, которые, не глядя, тянулись к его рукавам или сумкам. Он нашел аптечную лавку с корнями, необходимыми ему для приготовления хорошей красной краски, и торговца, у которого были рубиновые ракообразные с Южных границ Царства демонов. Если он смешает корень с измельченным панцирем и небольшим количеством желудочной кислоты костяного орла (разбавленной озерной водой), то получился бы идеальный красный. Поэтому он купил и то, и другое, а также охру и настоящие золотые украшения и тотемы, которые нашел, заплатив за них драгоценными камнями и жемчугом, которые собирал в Царстве демонов, прежде чем отправиться в людские города. Ха. Ло Бинхэ действительно был похож на свою мать, заметил Жу Лицинь, когда ему противостояла команда заклинателей дворца Хуаньхуа и Су Сиянь. Су Сиянь, которая по совпадению была одета в боевое одеяние Дворцового Мастера, заставила Жу Лициня удивленно выгнуть бровь. Ну, что ж. Тяньлан Цзюнь избегал свою бывшую жену, а его бывшая жена заняла место своего учителя. Это могло означать только то, что они оба помнили, и в то время как демон избегал Царства людей, его жена решила убить своего убийцу, прежде чем он снова смог убить ее первым. Хорошее решение. Но какого хрена она к нему пристает? — Есть какие-то проблемы? — решительно спросил он. — Демоническое отродье, чем ты занимался?! — выплюнул один из заклинателей, «угрожающе» тыча мечом в его сторону. Он высоко поднял свою сумку. — Ходил за покупками. Этот человек не знал, что такая вещь незаконна. Вот подтверждающие записки, если вы хотите расспросить продавцов и убедиться в их благополучии, — заявил он, протягивая листы бумаги. — И к слову, я не демон. Я просто живу в Царстве демонов, потому что меньше людей беспокоят меня, когда я там — Мы проведем суд, — заявила Су Сиянь. — Нет. Вы этого не сделаете, — Жу Лицинь вздохнул. Аньфэй поднял его в воздух, и он исчез. Он знал, что заклинатели попытаются последовать за ним на мечах, и пожелал им удачи. Когда Аньфэй вот так оборачивается вокруг его тела и сформировывает крылья, ему не нужно беспокоиться о таких вещах, как скорость ветра или порывы, сбивающие его с клинка. Он просто ушел. Когда Лю Цингэ попытался схватить его, он изогнулся всем телом, как угорь в воде, схватил своего раздражающего маленького шиди за загривок как щенка, перевернулся в воздухе и швырнул надоедливого вредителя на землю с предельной скоростью. Очень любезно, что он решил продолжать полет вместо того, чтобы развернуться и еще приземлиться на него сверху, когда зверь легким движением руки сунул что-то в рукав Жу Лициня. Он продолжил лететь, оставив заклинателей Хуаньхуа в пыли, а шиди Лю — подниматься, как дурака, из воронки, образовавшейся от его черепа при ударе о землю. Возможно, тот мог бы почерпнуть немного здравого смысла из всей ситуации. Но он, конечно, не сделает этого. Учитывая направление, в котором его толкнула госпожа Су, ближайшая граница с Царством демонов находилась на Севере. Какое жалкое путешествие. Все, что ему было нужно — это качественная шелковая нить для вышивания. Жу Лицинь пролетел через границу Царства демонов в замерзшие пустоши и пустыни, которые высасывали тепло из его костей. Он никогда не был особо вынослив, если дело касалось холода, даже будучи Шэнь Цзю. В детстве он ужасно страдал от инфекций грудной клетки, как и снова в поместье Цю, хотя, к счастью, если бы он когда-нибудь заболел, ему нашлось бы лекарство, ведь Цю Хайтан не потерпела бы, чтобы ее игрушка заболела. В итоге он ненадолго приземлился, чтобы вытащить одну из своих более теплых накидок и меховую шаль, чтобы защитить голову и шею. Тогда он решил посмотреть, что шиди Лю сунул ему в рукав. И усмехнулся. Почтовый ящичек. Одно из изобретений Шан Цинхуа со второй жизни, когда он был Самолетом. То, над чем он и Шэнь Юань работали в течение нескольких месяцев, чтобы создать максимально приближенную к системе обмена мгновенными сообщениями вещь из имеющихся под рукой инструментов. Это подтвердило, что Шан Цинхуа как Самолет существовал в этом мире, поскольку у предателя Шан Цинхуа не было абсолютно никакого таланта к талисманам и он был слишком труслив, чтобы даже попытаться снова отправиться в Цанцюн, в отличие от Самолета, которому больше некуда было идти, пока не родится его маленький демонический Король (трудно поверить, что Мобэй Цзюнь был младшим из них двоих). Неужели ко всем Лордам вершин вернулась память? Шан Цинхуа знал, как делать почтовый ящичек, но никогда не имел ничего общего с Ло Бинхэ. Так что напрашивался вопрос о том, почему он всё помнит. Имела смысл позиция Шан Цинхуа как Пророка, а Мобэй Цзюня — как его мужа. У Жу Лициня точно были смутные воспоминания в какой-то момент второй жизни Ло Бинхэ, когда того настолько поглотила паранойя, что он дал выпить свою кровь как Мобэй Цзюню, так и Шан Цинхуа, для возможности отслеживать их. И проследить, чтобы они и близко не подходили к его драгоценному Учителю. Год спустя он убьет Шэнь Юаня голыми руками, отказываясь позволить другим мужчинам просто посмотреть на него. В безумии бормоча, что он будет поклоняться ему и защищать вечно, что никто никогда не заберет его. Жу Лицинь не знал, что произошло после этого, но в целом мог представить, если то, что Зверь спал с трупом в течение пяти лет, было каким-либо признаком. Будучи Главным учеником он видел подобные случаи, когда отправлялся на ночную охоту со своими боевыми братьями и сестрами. Обычно это происходило с молодыми девушками чаще, чем с мужчинами; они убивали людей, которых любили, чтобы сохранить их чистыми или защитить от того, что они считали несправедливым и отвратительным миром. Если бы Шэнь Цзю мог мысленно поговорить с Шэнь Юанем, он бы предупредил все более замкнутого и забитого молодого человека о том, что его ожидает, когда Ло Бинхэ окончательно потеряет рассудок. Демоническая природа, травма, затяжные последствия Синьмо и дерьмовая способность справляться с разлукой, отвержением и брошенностью, все это смешалось в чертовски ужасном плавильном котле, что и привело к его смерти. Безнадежной, бессмысленной, жалкой смерти. Жу Лицинь укутался поплотнее, убрал почтовый ящичек и призвал Аньфэя обратно. Духовный шелк обернулся вокруг его торса, придав ему дополнительный слой теплой ткани. Он спрятал сумку с покупками в рукав и снова поднялся в небо. Никогда раньше ему не приходилось бывать так далеко на Севере, но его чувство направления было хорошим — если он широко развернется вокруг пограничных земель и направится на юг, он вернется в Долину Пожирателя Костей через две недели. Как жалко. Проблема была в том, что он еще даже не выбрался из Северных Пустошей. Слух о бабочке-мастере, должно быть, распространился, потому что, когда он приземлился в маленьком демоническом поселении, чтобы купить еще немного мехов, его практически окружили любопытные демоны. Ему пришлось выдержать три драки. Жу Лицинь проигнорировал оставшихся наблюдать издалека и пошел к демону, торговавшему выставленными на всеобщее обозрение прекрасными белыми мехами, которые он мог бы добавить к своей собственной одежде, и несколькими черными, которые стали бы достойным дополнением к зимним одеждам Чжучжи Лана и Тяньлан Цзюня. Покупка стоила ему нескольких заготовленных мелочей из рукавов, что всегда приводило его в замешательство, но он полагал, что демоны больше ценят время, затраченное на изготовление чего-либо, чем стоимость сырья. Некоторые демоны пытались помешать ему уйти, один или двое говорили что-то о том, как он сделает их деревню богатой, но все они были с легкостью обезглавлены за дерзость, прежде чем он снова поднялся в воздух. Какой-то мелкий Повелитель демонов попытался сбить его с неба сосульками. Жу Лицинь подхватил потоки ветра, закрутил их вокруг себя и отправил назад, увеличив силу и скорость втрое. Он не стал задерживаться, чтобы посмотреть, попадут ли они, на самом деле ему было все равно. Второй младший Повелитель демонов не смог сделать ничего большего, кроме как прикрикнуть на него, чтобы его слова были унесены ветром и встречены безразличным молчанием, поскольку Жу Лицинь продолжал лететь и полностью игнорировал его. Линьгуан Цзюня и его дождь отравленных ледяных стрел было труднее игнорировать. Яд не был смертельным, но его было достаточно, чтобы Жу Лицинь упал с неба и потерял сознание еще до того, как ударился о землю. Не то что бы он пострадал. Аньфэй обладал разумом в качестве духовного оружия, и не позволил бы ему разбить свою голову о камни и лед. Когда он проснулся, он был в клетке. В большой, красиво украшенной птичьей клетке, сделанной изо льда, но тем не менее клетке. К счастью, он был по-прежнему одет в свои меха и шелка, а Аньфэй все еще был обернут вокруг него, вероятно, сыграв роль настоящего набора крыльев, чтобы их не разделяли. Его ножи были в ботинках, покупки в рукавах. Еда, вода, деньги, почтовый ящичек, все на месте. Единственное, чего у него больше не было — это его вуали. Он натянул рукав, чтобы прикрыть нижнюю половину лица, в ярости и ужасе одновременно. Линьгуан Цзюнь. Ни в той, ни в другой жизни он никогда не встречал ледяного демона, который вызвал неприязнь Шан Цинхуа и Мобэй Цзюня. Но Шэнь Юань сделал их противостояние известным как в мире людей, так и в мире демонов с помощью тех отвратительных порнографических книг, которые писали Нин Инъин и Лю Минъянь. Если этот демон сказал Мобэй Цзюню, кто он такой… тогда… Его затошнило от ярости, и он решил, что в ту секунду, когда это станет возможным, Линьгуан Цзюнь получит удар ножом, черт бы побрал последствия. Но он даже не видел его, не говоря уже о том, чтобы перекинуться с ним парой слов или ударить его ножом. В течение дня наверху было очень шумно и беспокойно, а затем потолок обрушился. Жу Лицинь вскочил на ноги, выставив перед собой зажатые в пальцах ножи и — —…Цзюнь-шан? — в шоке пролепетал он, глядя в откровенном недоумении, как Небесный демон оторвал голову Линьгуан Цзюню с половиной позвоночника. Кровь хлынула вверх и растеклась густой темно-красной, почти черной лужей по замерзшему полу. Мышцы спины напряглись от силы и угрозы, когда тело демона выпрямилось, окровавленные когти вонзились в череп врага у глазниц и густое желе и кровь заскользили по его пальцам до костяшек. — Мастер Жу! — радостно позвал демон, поворачиваясь. Кровь брызнула на его щеку. — Этот Лорд пришел, как только услышал. Мастер Жу невредим? — спросил демон, перешагивая через труп Линьгуан Цзюня и неторопливо приближаясь. Слова покинули его, и тогда он вспомнил о вуали. Тяньлан Цзюнь знал его лицо. Он попятился от решетки и стиснул зубы, готовя нож. Глаза Тяньлан Цзюня остановились на нем и на мгновение сузились, прежде чем его улыбка стала омерзительной от веселья и садистской признательности. — Не бойтесь, мастер Жу, этот Лорд не его сын. — И я не ваш зять, — Жу Лицинь зашипел на него. Демон фыркнул. — Совершенно очевидно, мастер Жу. Этот маленький мошенник настолько преуспел в искусстве обмана, что сам лгал в любви, ничего не зная об этом слове. — Затем он пожал плечами под подозрительным взглядом Жу Лициня, — Этот сомневается, что мастер Жу помнит его из своей первой жизни, это была очень короткая встреча, когда ты еще был учеником. Мы спорили о литературе. Ты сказал, что у меня ужасный вкус. — И это все еще так, — ехидно добавил он, заставив демона захихикать. — Как говорит мастер Жу. — Он запрыгнул на край клетки, задумчиво ухватившись за один из прутьев, глядя на верхушку конструкции и обнажая свое горло более чем достаточно, чтобы Жу Лицинь мог вонзить в него свой отравленный клинок. — Этот Лорд не дурак. Он знает о мастере Жу с нашей второй встречи, знает, что он не тот мастер Шэнь, на котором женился его сын, хотя его интересуют подробности того, как произошел этот ужасный беспорядок. Нет, совершенно очевидно, что вы два абсолютно разных человека. Гнев и горе поднялись в его груди, те ужасные чувства, которые, как он думал, он отпустил, сжали его горло железным кулаком, лишая дыхания, пока он пытался собраться с силами. Демон, который встречался с ним однажды. ОДНАЖДЫ. Определил разницу. Знал, что они были разными людьми. Встретил его однажды капризным порочным ребенком, встретил его похитителя тела, а затем встретил его один раз сейчас и понял, что они разные люди. Почему же тогда Юэ Цинъюань не знал? На протяжении десятилетий! Лю Цингэ, Му Цинфан, Ци Цинци, никто из них… Он оборвал себя и глубоко вздохнул. Он отпустил это. Их мысли, их мнения, их желания больше не имеют к нему никакого отношения. Они были для него никем. — Тогда Цзюнь-шан может утешать себя знанием того, что он более наблюдателен, чем кто-либо другой в этой жизни, — сообщил он демону с небрежным пренебрежением, которое заставило эти красные как уголь глаза опуститься на него. — И что он намерен делать с этим знанием? — прямо спросил он демона, свирепо глядя на него. — Делать? — спросил демон, склонив голову набок, — Хм. Сначала этот планирует вытащить мастера Жу из этой клетки, а затем, если он согласится, пригласить его на ужин. Если нет, то пусть он возвращается в свою Долину и с нетерпением ждет своего приказа.— Затем он улыбнулся несколько горько, немного криво, но понимающе. — Этот Лорд вполне осознает, что у мастера Жу есть веские причины опасаться этого Лорда. — Возможно, Цзюнь-шану также следует быть немного более осторожным с этим Мастером, — спокойно сообщил Жу Лицинь демону, — Я не позволяю угрожать мне больше одного раза. И Небесных демонов лишь немного труднее убить, чем остальных. — он многозначительно взмахнул ножом и заметил, как глаза Тяньлан Цзюня загорелись интересом и восхищением. На редкость неестественная реакция на то, что у кого-то есть возможность убить тебя. — Мастер Жу никогда не перестает впечатлять. — Цзюнь-шан никогда не перестает разочаровывать, — огрызнулся Жу Лицинь, закатив глаза. — Что это за реакция на слова, что кто-то может тебя убить? Ликование? Ты так же тронут умом, как и твое отродье? — язвительно спросил он. Демон рассмеялся. — А-а-а, мастер Жу, вы забываете, что демоны ценят силу и жестокость. До сих пор никто в Царстве демонов даже близко не подходил к тому, чтобы представлять угрозу для этого Лорда. — Он облокотился на решетку и ухмыльнулся Жу Лициню, обнажая свои острые зубы, — Пока мастер Жу не встанет перед этим Лордом и прямо не скажет ему в лицо, что убьет его, если этот Лорд осмелится переступить его границы. Ох... Этот Лорд теперь хочет ухаживать за мастером Жу еще больше, — он глубоко вздохнул, откинувшись назад, а затем, повернув запястье, разрушил клетку вокруг себя. — Но, из уважения к опыту мастера Жу с нецивилизованным отродьем этого Лорда, он будет сдерживать себя и свои интересы, пока мастер Жу не захочет развлекать его на своих собственных условиях. Демон ухмыльнулся ему. — Небеса не были завоеваны за один день. А за мастером Жу, по мнению этого Лорда, никогда должным образом не ухаживали. Жу Лицинь с отвращением усмехнулся, что-то маленькое и дрожащее захныкало в его груди. Его эмоции были в полном беспорядке. Он не знал, что чувствовать, что думать, его рот работал на автомате. — Как будто демон может знать в первую очередь о том, как это сделать. Особенно когда его единственным ориентиром являются эти безвкусные отвратительные романы. Улыбка Тяньлан Цзюня была очаровательной, но он держался на значительном расстоянии из уважения к дрожащей руке Жу Лициня с ножом. — Тогда позволь этому господину доказать, что мастер Жу неправ. Он выпрямился и посмотрел на демона свысока с каждым дюймом и йотой презрения, которые он успел собрать как Лорд вершины. — Этот Мастер никогда не ошибается. Наглая ложь. Но Тяньлан Цзюню не нужно было этого знать. Он стремительно вышел из комнаты, смело повернувшись спиной к демону, даже если это и заставило его крепче сжать ножи до боли в пальцах. Но ничего не произошло, и больше не было произнесено ни слова, пока они покидали ледовый дворец. Чжучжи Лан вышел из тени, забрызганный кровью и хмурый, неуверенно переводя взгляд с одного на другого, пока они не вышли на улицу и Жу Лицинь не остановился. Он глубоко вздохнул, но не повернулся и не посмотрел на них. — Спасибо. За то, что пришел. Он взмыл в воздух прежде, чем услышал какой-либо ответ. Он не хотел слышать ничего. Он давно отказался от мечты о спасении, еще в своей первой жизни. Его вторая только подтвердила этот факт. Никто никогда не позаботился бы о Шэнь Цзю настолько, чтобы прийти за ним. Никто. Юэ Цинъюань пошел на смерть, у него не было никакого желания спасать Шэнь Цзю. Это было очевидно. Лю Цингэ отправился только для того, чтобы спасти Шэнь Юаня. Он не заботился о своем настоящем шисюне, независимо от того, что он мог сказать в этой жизни, это было только его чувство вины, так же, как и у Юэ Цинъюаня. Жу Лицинь не хотел участвовать в их самобичевании. Но… Пришел Тяньлан Цзюнь. Кто-то пришел за Шэнь Цзю. Зная, что он шел именно за Шэнь Цзю. Ему показалось, что в груди что-то треснуло. И он не был уверен, почему он плакал, когда это кровоточило внутри него. Конечно, теперь он должен быть счастлив? Наконец-то кто-то пришел за ним. Это заняло всего три жизни. Он больше не был нежеланным существом, которое можно отбросить, если оно перестало быть удобным. Конечно, теперь он должен быть счастлив? Так почему же его сердце обливалось кровью?