_______________
Это было горьким напоминанием о жестокой длани, которую Небеса протянули ему в его первой жизни, когда он снова начал совершенствоваться и это далось гораздо легче, чем когда-либо прежде. В тринадцать лет Шэнь Цзю еще не испытал своего первого отклонения от Ци, еще не встретил У Яньцзы и не перенес его опеку, еще не столкнулся со своим Учителем на пике Цинцзин, еще не узнал о предательстве Юэ Ци. Его сердечные демоны… они были тихими, прирученными или спящими, он не знал. Но впервые ни в одной из его жизней они не мешали его самосовершенствованию. В тринадцать лет Шэнь Цзю продвинулся в своем совершенствовании дальше, чем в восемнадцать. Какая плохая шутка. Выбрать новое имя оказалось на удивление легко. Честно говоря, он мало заботился об именах, поэтому предпочел выбрать то, что ему действительно нравилось — он подумал, не будет ли слишком нахально называть себя «Синь», но решил этого не делать. Вместо этого он решил, что его новым именем будет Жу Лицинь. Жу — как для ученого, ему нравилось писать, читать, изучать новое, он даже наслаждался более грязными аспектами, такими как изготовление чернильных палочек и бумаги; Лицинь означает «Прекрасная цитра», потому что он любил музыку, не будет преувеличением сказать, что он умер бы намного раньше в обеих его жизнях, если бы у него не было музыки. Жу Лицинь. Имя, не связанное с Шэнь Цзю и какими-либо его грязными воспоминаниями. Никаких чисел, ни Цю, ни Ло, ни Бин, ни Юань, ни Лю, ни Цин. Что-то, что он мог бы назвать своим собственным, что он выбрал для себя, что он сделает своим собственным. Давление на его грудь уменьшилось, ему казалось, что он научился дышать, когда шел по лесам недалеко от своего родного города и собирал некоторые лекарственные растения по дороге в следующую деревню. С теми знаниями, которыми он обладал, было легко навестить пожилого аптекаря, который жил там, и продать травы. Он обменял их на новую одежду, простые серые и коричневые вещи. Он заполнил аптеку и двинулся дальше, без страха гуляя по лесам, собирая урожай и питаясь, как ему заблагорассудится, рисуя талисманы на деревьях, чтобы спать под ними в безопасности, стирая их и уходя, не оставляя никаких следов своего пребывания. Он увидел летящих над головой заклинателей, узнал цвет серебристо-серой одежды Байчжань, черно-белой одежды Цюндин и опустил голову. Он задавался вопросом, не направляются ли они в поместье Цю за своим драгоценным Шэнь Юанем. Шэнь Юаня здесь не было._______________
Он на удивление хорошо справился с ролью странника. Он собирал растения и раздавал их каждому аптекарю, мимо которого проходил, это давало ему монеты, необходимые для покупки еды, одежды и крова; он купил себе походное снаряжение, сделал мешочки цянькунь, чтобы хранить его; он купил себе вэймао и несколько вуалей, чтобы скрыть свое лицо; он добыл сырье и приборы для изготовления своих собственных инструментов — он сделал новый гуцинь и играл за монеты в борделях и чайных, которые были готовы ему заплатить. Он был доволен, если не сказать счастлив. Боль в груди прошла, он не думал ни о будущем, ни о прошлом, только о настоящем и ближайшем будущем. Из всех людей, с которыми он столкнулся бы в любой жизни, Вэй Цинвэй из Ванцзянь был не тем, кого он ожидал. Это была чистая случайность, что они столкнулись друг с другом, когда имели дело с одним и тем же призраком, это ничего не значило ни для одного из них. И, несмотря на первоначальный всплеск адреналина, он не был обеспокоен. Никто из его боевых братьев и сестер не понял, что он был буквально одержим, и они не узнали бы его с вуалью, в грубой одежде и с простыми костяными ножами. Они видели, как Шэнь Цзю орудует мечами и веерами, но никогда ножами или хлыстами, с которыми ему было более привычно и комфортно, ни проволокой-удавкой, ни музыкальным искусством, которое он скрывал. Грязные трюки и бесчестная борьба — удел многих. Поэтому он не запаниковал и не забеспокоился, когда кивнул головой любопытному Вэй Цинвэю и, развернувшись на каблуках, ушел от своего некогда боевого брата, человека, совершенно не знающего, кто он такой. Он выглядел уставшим. Уставшим, но, по крайней мере, здоровым. Жу Лицинь не оглядывался._______________
Ци Цинци была следующей. В самом неожиданном месте. Он играл в одном из местных борделей, получал информацию, ел хорошую еду, зарабатывал немного денег, хорошо проводил время с сестрами, когда она вошла так, как будто это место принадлежало ей. Он мог только выгнуть бровь при виде хорошо замаскированного выражения отвращения на ее лице, когда она свысока смотрела на окружающих ее «работающих девушек» и мужчин, которые за них платили. Жу Лицинь закатил глаза и вернулся к своей игре. Хозяйка тихо заговорила с ней и покачала головой, когда Ци Цинци резко набросилась на нее с вопросами. Лицо мадам на мгновение исказилось от неудовольствия, но разгладилось слишком быстро, чтобы Ци Цинци заметила. В конце концов они направились к нему. — А-Жу, — перебила мадам мягким и извиняющимся тоном, — Ты играл во многих местах во время своих путешествий, госпожа-заклинательница хотела бы задать тебе несколько вопросов. Жу Лицинь выгнул бровь над вуалью, жестом подозвал девушек поближе и изобразил хриплое карканье в своем голосе, притворяясь оскорбленным, — Что госпожа желает знать? — тихо прохрипел он. Мадам не обратилась к нему с жалобой на изменение его поведения, Ци Цинци произвела достаточно плохое впечатление, так что у нее не было желания помогать ей. — Я ищу мужчину, — коротко сообщила ему Ци Цинци. — Этот скромный путешественник не сомневается, что госпожа-заклинательница найдет что-нибудь по своему вкусу в таком заведении, как это, — проскрежетал он с чем-то похожим на хорошее настроение, не в силах удержаться от того, чтобы хотя бы немного подколоть ужасную женщину. Она яростно стиснула зубы, глаза сверкали, как будто она ничего так не хотела, как ударить его. Ах, гораздо интереснее было мучить ее, когда она не могла сопротивляться. Нанесение удара ножом смертному мужчине за то, что он дразнил ее, вообще не отразилось бы на ней хорошо, и она была все еще достаточно молода, ее назначение в качестве Главной ученицы еще не было гарантировано. — Молодой, примерно где-то между четырнадцатью и семнадцатью, нездорово худой. Глаза феникса, высокие скулы, резкие черты лица. У него что-то вроде раздвоения личности, он либо будет самым мерзким подонком, которого вы когда-либо встречали, либо он будет глупо добрым и наивным. Вероятно, вооружен веером, — коротко перечислила она, хмуро глядя на него сверху вниз, как будто что-то соскребла с подошвы своей туфли. Он «задумчиво» напевал. Так вот какое описание они использовали. Неудивительно, что они его не нашли. Он не был беглым рабом из кожи да кости, как они ожидали, и не был тем подонком, которым им нравилось его видеть, или глупо наивным. Из-за его вуали многие не могли угадать его возраст, и он знал, что эхо его травм в первой жизни заставило его двигаться не так, как они ожидали — он сомневался, что даже Лю Цингэ сможет его выследить. — Госпожа-заклинательница описала многих людей, которых видел этот скромный путешественник. Но веер более специфичная вещь, — признался он, задумчиво потеребив свой гуцинь. — Был один. Молодой парень. Немного диковатый, круги вокруг глаз. Он сказал, что не хочет, чтобы его нашли, — сказал он ей, пальцы танцевали по струнам, когда он играл короткую песенку, которую она, без сомнения, узнала бы как одну из мелодий для начинающих с уроков музыки Цинцзин, если бы она когда-нибудь захотела заглянуть дальше кончика собственного носа. — Этот путешественник сказал ему больше не действовать сообща, и мы расстались. В чайхане города Цзиньлань может быть больше информации о направлении, в котором пошел ребенок. Этот путешественник больше ничего не может сказать госпоже-заклинательнице. У него не было денег, чтобы провести ночь в стенах, и поэтому он разбил лагерь снаружи, — солгал он, опустив голову, чтобы продолжить игру. Женщина усмехнулась и выбежала вон. — Кто плюнул ей в бобовый пирог? — мадам фыркнула. Он усмехнулся, дергая за струну, — Этот, конечно, не может даже начать догадываться. — Пусть она гоняется за призраком их любимого Шэнь Юаня._______________
Казалось, что весь Цанцюн искал его. Возмутительно. Он раздраженно вздохнул, проходя мимо Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ на рыночной площади, они оба выглядели измученными, их глаза покраснели, а кожа была бледнее, чем обычно, хотя их волосы и одежда были нетронутыми. Он даже не взглянул на них, когда забирал у продавца коробку простого черного чая. Он чувствовал, как глаза Юэ Цинъюаня следят за ним, замечая странную неровную походку, а затем отворачиваются, отпуская его. Словно не было его прошлой жизни. Любой из них. Теперь он просто усмехнулся про себя и продолжил идти, слегка покачивая головой из-за собственной наивности, благодаря которой он цеплялся за такого человека. Ну что ж. В конце концов, все они были просто людьми. Он тихо напевал, собирая вещи. Он уже составил план переезда в Царство демонов — найдет себе милый незанятый маленький уголок и превратит его в дом. Чем дальше он будет от всех, тем счастливее будут все. Ни конца света, ни позора, ни смертей. Очевидно, что все, что ему нужно было сделать, чтобы обеспечить всеобщий счастливый конец — это избавиться от себя же, но как бы всё ни говорило, что он должен просто покончить с собой, он не хотел этого. Он провел свои первые две жизни, живя для других людей, а на этот раз он хотел жить для себя. Даже если для этого потребуется найти самую забытую дыру во вселенной и построить себе сад, где внешний мир никогда больше его не найдет. Он собрал семена, инструменты, сырье, разные обрезки, прислушался к советам фермеров, раздобыл утиные и куриные яйца, которые сложил в сумку с согревающим талисманом и большим количеством набивки. Хотелось надеяться, что он доберется до своего нового жилища до того, как они вылупятся. Если нет, он позаботился о том, чтобы раздобыть одну живую курицу, которая смогла бы стать им матерью. Он наложил на нее снотворное заклинание и спрятал ее вместе с яйцами, с ней все будет в порядке. А потом он ушел, направляясь к пограничью, оставив этот тихий маленький городок и свое прошлое позади. Ни Юэ Цинъюань, ни Лю Цингэ не заметили, как он ушел. И это его вполне устраивало. В любом случае, не похоже на то, что они искали именно Шэнь Цзю._______________
Царство демонов представляло собой преимущественно пустынные пустоши. Он знал это. Но он также знал, что существуют оазисы высококонцентрированной духовной энергии, и ему очень хорошо удавалось находить их, при этом успешно избегая коренных жителей этих территорий. Он мог скрывать свою духовную энергию, он мог прятать свое лицо, но от него все еще пахло человеком, и это было очень трудно скрыть. Так что он даже не пытался. Он просто избегал всех и вся. Он жил в царстве демонов, как демон жил бы в человеческом царстве, ха. В конце концов он нашел себе хорошее местечко посреди особенно зловещего леса, красивую систему пещер, ведущую к высокому плато с похожим на кристалл озером, длинными отмелями и бамбуковым лесом с одной стороны. Потрясающе. Он решил, что это будет идеальное место. В озере была рыба, он не мог почувствовать ни малейшего намека на демоническую энергию, и при этом он не мог ощутить ничего, кроме нескольких коз, охотничьей кошки поблизости и рыбы в озере. Он проверил землю, отметив, что она мягкая, поэтому отошел подальше от озера и начал взбираться на скалу перед собой, чтобы вырезать себе дом из камня. Принцип очень походит на те храмы высоко в горах и внутри гор, которые создавали аскетичные ордены. Это было довольно успокаивающе, решил он, работая. Однако с ци было проще, и ему удалось создать достаточно глубокую яму, чтобы свернуться калачиком и поспать, когда наступит ночь. В дыре было безопаснее, чем рядом с озером, на всякий случай. И он понял, что был прав, когда услышал костяных орлов в сумерках — они нападали на все, во что могли вонзить свои клювы, чтобы съесть их кости. Он неподвижно сидел в своей норе и прислушивался к их далеким хриплым охотничьим крикам, пока они не исчезли. Его самосовершенствование было достаточно хорошим, чтобы он мог комфортно видеть в темноте, но сейчас даже не было в этом необходимости, когда горы вокруг него сверкали, призрачные бабочки поднимались с озер, чтобы кружиться в вечном танце уже прожитой жизни и смерти. Сами бабочки были всего лишь отголосками, технически все они были призраками, последней оставшейся ци мертвых насекомых, которые называли озеро своим домом Он наблюдал за прекрасным танцем до тех пор, пока бабочки не закончили находить своих партнеров, а затем рассеялись, их ци наполнила воздух и дождем обрушилась на озеро, чтобы накормить яйца, которые они оплодотворили в этот вечер. Яйца вылуплялись на рассвете, созревали к обеду, спаривались и откладывали яйца заново к обеду, но к сумеркам умирали. Затем их призраки поднимались и танцевали всю ночь напролет, питая своих детенышей своей умирающей ци, готовые начать цикл снова на следующий день. Это было настоящее зрелище. Красивое. И трагичное. На следующее утро он вернулся к работе по обустройству своего дома. Вероятно, он продолжал бы делать это в течение нескольких дней, но сейчас он сделал его достаточно большим, чтобы спать в нем, что заняло у него остаток дня. Он проверил принесенные яйца, но, к счастью, они все еще были просто яйцами. Курица продолжала спать, и он сделал мысленную пометку как можно скорее разобраться с вольером. И он вновь наблюдал за танцем призрачных бабочек через свое грубое каменное окно. Он должен сделать так, чтобы это выглядело красивее, лениво решил он, прежде чем зарыться в свои одеяла и погрузиться в удивительно мирный сон. Разобравшись со своим собственным убежищем, он спустился к подножию скалы, которую высекал, и начал делать это снова, на этот раз только маленькое укрытие для уток и цыплят, которых он планировал завести. Он установил его на приличной высоте на случай наводнения или хищников, сделал бамбуковый пандус, чтобы птицам было удобно подниматься и спускаться, который он мог просто поднять и зафиксировать на месте, чтобы обеспечить им укрытие. Как только получилась ниша, которая ему нравится, он направился в бамбуковый лес и начал срубать и разделывать более крупный гигантский бамбук на полоски, чтобы он мог сплести их вместе в ограждение и необходимый пандус. Работать руками было успокаивающе, но он не закончил до того, как начало темнеть, поэтому он снова вернулся в свой дом на скале, когда костяные орлы вышли на охоту. Небеса были благосклонны к нему в этот раз, и только когда он закончил готовить вольер, из него начали вылупляться первые яйца. Жу Лицинь обнаружил, что у него в руках целые пригоршни пуха, их вес был таким крошечным и почти невесомым, что даже его иссохшее сердце дрогнуло от восторга при виде крошечных невинных жизней в его руке. Он поместил их в вольер, прикрепил к гнезду согревающие талисманы и разбросал немного корма, который он раздобыл в деревне, прежде чем забрать курицу и освободить ее от спящих чар. Он поместил ее к птенцам, а затем отошел, чтобы понаблюдать, как она начала загонять цыплят и уток, казалось бы, не испытывая ни к кому из них никаких проблем, не желая никого из них съесть или каких-либо других ужасных вещей, о которых его предупреждали. Довольный, он предоставил их самим себе, а сам начал готовить место для выращивания некоторых полученных им культур. Так прошло лето. Он продолжал работать над своим маленьким домом, со своими курами и утками, которые выросли достаточно большими, чтобы их можно было есть и достаточно большими, чтобы размножаться. Его огород тоже стал красивым. Оказалось, что у него было что-то вроде таланта, и он все хорошо обустроил. Но никому не хотелось верить, что подонок способен выращивать бамбуковые леса Цинцзин. Его маленький дом рос, получил еще несколько этажей и комнат. Он полностью посвятил одну из них созданию бумаги и чернил, создавая бамбуковые рамки для закрепления и сушки бумаги, формы, тарелки и горшки для приготовления чернил — он знал, что скоро ему придется пойти за клеем и другими ингредиентами, у него было много времени на изготовление палочек, которые он в настоящее время намеревался высушить. Он сделал себе ванную комнату с утопленным бассейном, который он наполнял и поддерживал в горячем состоянии, чтобы ему не приходилось постоянно спускаться, чтобы освежить его. Он создал вторую углубленную зону со стоками, которые вели из ванной на склон утеса, и использовал ее как место для мытья. Если бы он как следует искупался перед тем, как залезть в бассейн с подогревом, то ему не нужно было бы так часто менять воду, ведь он не мариновался бы в собственной грязи. Вся его мебель была сделана из бамбука, который он вырезал и смастерил лично, она была покрыта оберегами и талисманами, чтобы защитить его, успокоить сердечных демонов, предотвратить ночные кошмары, оставаться сильным и в безопасности, и все остальное, о чем только мог подумать Жу Лицинь. Он снова начал вышивать, вероятно, смог бы продать это, когда осмелился бы отправиться в ближайшее демоническое поселение за клеем или кусками мяса. С наступлением зимы поездка в ближайшее демоническое поселение прошла намного быстрее, чем ожидал Жу Лицинь. Ему нужно было немного меха и большое количество клея, чтобы он смог нарисовать больше талисманов, из-за которых в его маленькой пещере было бы тепло и чтобы его сад не увял от сильного холода. Демоническая деревня выглядела почти ничем не отличающейся от человеческой, если не обращать внимания на помещения, явно предназначенные для менее гуманоидных представителей их вида. К этому моменту Жу Лицинь жил и ел пищу демонического царства так долго, что больше не источал человеческий запах. Он, естественно, был скрыт его собственной долиной, так что чувствовалась исключительно ци призрачных бабочек из озерной воды, в которой он купался и которую пил. Он привлек лишь несколько любопытных взглядов только из-за того, что был незнакомцем. К его досаде, в деревне было очень мало доступного клея. Ему снова придется делать его с нуля. Он вздохнул, когда купил несколько крупных рыб и убрал их подальше, мысленно оплакивая потерю своих утренних яиц — по крайней мере, ему нужно было пожертвовать только кожей рыбы, которую он только что купил. Он все еще мог есть мясо. Рынок демонов был занимательным. Восхищение и ажиотаж по поводу его вышивки и нескольких лоскутков, которые он сделал для продажи, были сумасшедшими, ему удалось получить намного больше, чем он на самом деле думал, просто торгуя этими предметами. Он получил красивые меха и пачки паучьего шелка от самой демонессы-паука (— Мы, насекомые, должны держаться вместе, да? — Она сказала с чем-то вроде подмигивания, трудно сказать из-за множества глаз. Она была в восторге от веретена–капли, которое он вырезал, и еще больше от уроков по его использованию, которые он также дал), и даже дурацкое количество жемчуга — что-то, чего демоны не понимали, зачем ему это нужно, пока он не объяснил, что хочет делать чернила так, как делают это люди. И для этого требовался молотый жемчуг для сохранности, а также для блеска и качества. Это вызвало настоящий переполох в маленькой деревне — все они были очень взволнованы тем, что поблизости поселился «ремесленник». Жу Лицинь быстро извинился, когда это начало становиться немного подавляющим и раздражающим, и ускользнул, чтобы вернуться на свою гору через лес, ныряя в пещеры и следя за тем, чтобы потерять любого, кто мог последовать за ним. Пара чертенят действительно пытались последовать за ним, но заблудились, а потом были съедены в пещерах, маленькие идиоты. Однако это не беспокоило Жу Лициня, когда он вернулся к себе домой и снова принялся за работу. Его первая зима в демоническом царстве была… не очень комфортной, но вполне терпимой. Меха сыграли решающую роль. Даже если ему пришлось пожертвовать их изрядным количеством для цыплят и уток, чтобы они чувствовали себя комфортно и были живы. Весной он вернулся в деревню демонов, снова продавая свои товары в обмен на другие вещи, в которых он нуждался, такие как множество мяса, рыбы и других вещей. Он получил еще больше шелка и мехов, а когда его спросили, признался, что хотел бы получить еще немного бумажной тутовой древесины, а еще было бы неплохо иметь семена или целые деревья. Ему также нужно было больше тунгового масла, так как оно заканчивалось. В следующий раз, когда он пришел в деревню, восторженные демоны встретили его тем, что, вероятно, было половиной леса шелковицы — но только половина из них была того сорта, который ему был нужен. Он все равно купил всю партию. То, что было ему не нужно, он все равно мог превратить в другие вещи, которые могли бы пригодиться маленькой деревне. Все это отправилось в его сумку цянькунь, и он улизнул обратно в свою пещеру, чтобы снова заняться производством. Ба-цзе, демонесса-паук, получила тщательно изготовленный ткацкий станок, и он потратил целый день обучая ее как им пользоваться, к ее полному удовольствию, и к его – получая увеличивающиеся запасы шелка. Его было более чем достаточно для того, что задумал Жу Лицинь, и она даже научила его правильной обработке. Он совершенно случайно раздобыл семена лотоса в мешочке с семенами, которым его заманил один предприимчивый демон, там были и другие семена, которые могли бы пригодиться, но он не собирался лгать и говорить, что цветы лотоса его не соблазнили. Они были прекрасны. Лето пришло и ушло. Зима. Снова весна. Еще одна зима. Жу Лицинь был… на самом деле счастлив. Его поездки в деревню стали более частыми, однажды он взял с собой свой гуцинь, чтобы справиться с переизбытком костяных орлов, когда надоедливая виверна поселилась близко к его дому. Путешествовать стало небезопасно, поэтому он взял с собой свой инструмент и вызвал взрыв ци с его помощью в первый раз, когда орел попытался его схватить. И во второй. И в третий. После этого он прекратил попытки. Но интерес, который вызвал его гуцинь, когда он добрался до деревни, был немного необычным, будто никто из демонов никогда раньше не видел инструмента — а оказалось, что это не так. Было очень мало демонов, у которых хватало терпения освоить инструмент, и еще меньше было желающих спокойно сидеть и мастерить его. Демоническое царство проявляло исчезающе малый интерес к искусству. В следующий раз, когда он спустился вниз, он принес пригоршню флейт дицзы и научил играть некоторых наиболее заинтересованных детей. Затем выяснилось, что никто из них не умел ни читать, ни писать, ни считать. Совершенно неприемлемо. Несмотря на то, что он ненавидел преподавать, в итоге он снова занялся именно этим, тратя свои послеполуденные часы, обучая маленьких демонов порядку штрихов, символам, числам и музыке. Иногда он делал перерывы, чтобы путешествовать по царству демонов теперь, когда его запах и его ци были эффективно замаскированы. Он находил редкие растения, которыми интересовался Шэнь Юань, наблюдал за существами в их естественной среде обитания так, как всегда хотел, но никогда не мог. Он собирал ценные растения, исследовал красивые пещеры, иногда ввязывался в драки, кастрировал нескольких демонов, которые не принимали отказа. А когда он вернулся, то начал ткать длинный шелковый ковер, чтобы защитить ноги от холода. Но даже когда он начал настраивать свой собственный ткацкий станок и обрабатывать шелк Ба-цзе, он вспомнил о маленьком ленточном духовном оружии Ци Цинци и задумался. Он не мог позволить себе духовный меч, и он знал, что если он упомянет, что хочет его, демоны в деревне Каштанов пойдут и ограбят первого попавшегося заклинателя, стремясь угодить, но совершенно не зная, как духовный меч выбирает своего владельца. Что привело его к осознанию того, что если он хочет летать, ему придется создать свое собственное духовное оружие. И единственные материалы, которые у него были — это бамбук и шелк. Да, он мог бы сделать себе боевой веер (у него уже был), но одного шелка было недостаточно, чтобы создать что-то достаточно высококлассное, чтобы летать. Это требовало некоторого дополнительного напряжения ума. Его взгляд скользнул к призрачным коконам в озере. В тот вечер он добавил свою собственную ци к танцу и подождал до следующего танца, чтобы добавить еще немного, и собрал большое количество коконов, прежде чем они вылупились. Он накормил личинок своей ци и выпустил их в озеро, сохранив их призрачные, почти прозрачные коконы. Он обработал их так же, как Ба-цзе учила его работать со своим шелком, только гораздо тщательнее. Первые несколько прядей были такими нежными, что ломались даже от его самого легкого прикосновения. Поэтому он начал работать с паучьим шелком. Результат был невероятным. Он начал собирать коконы призрачных бабочек и снабжать их своей ци, чтобы восполнить недостаток. Бабочки продолжали летать беспрепятственно, их численность падала, а затем оставалась стабильной, вместо того чтобы увеличиваться, как это было в последние годы, когда Жу Лицинь так сильно распространял свою собственную ци поблизости дома. Он потерял еще три года на свой проект, деревня Каштанов продолжала восторгаться своим мастером и учителем, а демонические торговцы начали проявлять больше интереса к пограничной деревне, восхищаясь товарами Жу Лициня, поскольку тамошние демоны казались намного умнее. Нескольким детям понадобилось заменить дицзы, когда пришедшие демоны просто украли их — Жу Лицинь, возможно, выследил их и беспорядочно разорвал на части за это при следующем посещении, и вернул несколько забрызганные кровью инструменты своим ученикам (к их полному восторгу). В первый раз, когда он появился в деревне, взгромоздившись на свой летающий ковер из призрачного шелка, он потряс всех до безмолвия. Река мерцающего белого шелка опустила его на землю, а затем обернулась вокруг его тела как саван, и свисала с его спины подобно паре крыльев, уложенных на отдых. — Так вот, чем был занят А-Цинь, — воскликнула Ба-цзе, поспешив к нему, быстро передвигая множеством ног и расталкивая других демонов со своего пути. — Это прекрасно, — заявила она, без стыда хватаясь за его саван. — Ручная работа из призрачного и моего кругопряжего шелка. Сколько времени у тебя ушло на это? Этот демон никогда не видел ничего подобного за все свои долгие годы. — Три года. Этому скромному путешественнику сначала пришлось разобраться, как работать с призрачным шелком, но он был слишком деликатным, чтобы работать только с ним. Большое спасибо Ба-цзе за ее щедрость в прошлые годы, — Жу Лицинь улыбнулся. — Пустяки, — она взмахнула одной из своих многочисленных рук и усмехнулась, практически прижав глаза к ткани. — Воистину, А-Цинь, ты невообразимо терпелив, — печально вздохнула она. — А-Цинь уверен, что не хочет стать супругом этого демона? — жалобно спросила она в восьмой раз. — Наши детеныши были бы такими красивыми и умелыми. — Жу Лицинь просто усмехнулся. — Этот скромный путешественник был бы плохой парой для такой прекрасной девушки, как Ба-цзе, — польстил он, заставив демонессу-паука покраснеть и обхватить ладонями щеки, многочисленные глаза затрепетали в девичьем восторге. Думая о том немногом, что он знал о демоническом ухаживании, он был несколько удивлен, что его безобидные слова лести, казалось, так волновали и радовали дам — наверняка они предпочитали насилие? Это всегда было его впечатлением, и одетая в красное дикарка Ша Хуалин, конечно, никогда не разубеждала его в этом. Визит прошел хорошо, он собрал еще шелковицы и рыбы, купил несколько кусков мяса, еще один мешочек с семенами, в котором, как он радостно отметил, был перец чили, а также пакетик соли. Ему нужно было больше соли. И кто-то был достаточно любезен, чтобы принести ему несколько баночек тунгового масла для его чернильных палочек, которые он начал продавать недавно, теперь, когда у него было достаточно, чтобы покрыть расходы на себя и своих учеников. Наступил и прошел еще один год, сад Жу Лициня прекрасно разрастался, охватывая все плато и спускаясь по склону горы. Недавно он нашел несколько драгоценных цветов в долине и в других близлежащих местах и принес несколько из них к себе, чтобы наполнить свой сад, восхищаясь тем, как хорошо они растут на духовно богатой почве, тогда как раньше они испытывали трудности. Не то, о чем можно было бы сказать с первого взгляда. Те растения, которые он нашел в других местах специально из-за свойств, тоже росли хорошо, он позаботился об этом. С помощью этих цветов, а также своих новых инструментов, стаканов и банок он начал добавлять лекарства в свою коллекцию товаров для продажи в деревню Каштанов, которая, к его удивлению и восторгу, становилась настоящим центром торговли. Его демонические друзья были дружелюбны и усердно работали, но он знал, что во многом их ремесло было отчасти связано с ним. У него были смехотворные требования, но его товары были качественными, и он даже выполнял просьбы, если клиент ему достаточно нравился. Дети тоже были неплохими, тупыми, как коробка с камнями, но, по крайней мере, они не обижались, когда он шлепал их по макушкам их же собственными дицзы, когда они ошибались. Часть его содрогнулась от ужаса при мысли о том, что они могут сделать с ним за это, но другая, большая часть, больше не заботилась. Если он умрет, значит, умрет. Какое это имело значение? Ничто из того, что они могли бы с ним сделать, не было бы новым, не было бы страшнее того, с чем он уже столкнулся. Что они могли сделать? Снова убить Юэ Цинъюаня? Никто здесь не знал о его связи с этим человеком, и никто никогда не узнает. Последними людьми, которых он ожидал увидеть во время своего следующего визита в деревню, были Тяньлан Цзюнь и Чжучжи Лан.