Тени

      В небольшом трехэтажном доме на углу Нью Линкольн Авеню и Норс Уэлс стрит, где раньше располагался греческий ресторанчик и несколько контор, ныне проходили репетиции любительской рок-группы, играющей в стиле хэви-пауэр-металл. Для этого был оборудован второй этаж. Первый и третий пустовали. А на крыше обустроили лаунж.       Стены комнаты для репетиций покрывал звукоизоляционный материал. Звук не мог пробраться ни через специальные стеклопакеты четырех высоких окон, ни через двойные двери, ни через оснащенную акустическим коробом вентиляционную систему. Четверть просторного помещения занимала импровизированная сцена, поднятая на пару футов от пола. Она была заставлена аппаратурой от огромных колонок, до сценических мониторов, используемых обычно в концертной деятельности для создания на сцене или в других озвучиваемых помещениях дополнительного звукового поля, необходимого для ориентации исполнителей в музыкальном звучании.       Поставив обутую в ропер* ногу на один из таких мониторов, перебирала струны соло гитары девушка в черных джинсах и надетой поверх принтованной футболки косухе. Копна темных взъерошенных волос прикрывала правую сторону лица. После проигрыша она ударила медиатором по струнам, и те завизжали пронзительно, но мелодично. Следом вступили ударные, бас- и ритм-гитары. Вокала не было. Отыгрывали звук. Поэтому вокалист сидел посреди комнаты на кофре для оборудования и выстукивал ритм по боковине. Он напевал, беззвучно шевеля губами. Музыканты переглядывались, даря друг другу довольные улыбки, потому что сегодня все получалось идеально.       На улице стемнело и комнату неровно освещали софиты, висящие под потолком. Как открылась дверь, занятые любимым делом рокеры не заметили, а когда инструменты замолкли, в помещении уже насчитывалось шесть человек. Визитер в форменной одежде стоял позади вокалиста с заложенными за спину руками. Первым его увидел барабанщик. — О, у нас в полиции фанаты появились! — пробасил он и засмеялся. Гость улыбнулся в ответ. — Твой красавчик? — Вокалист встал с ящика и повернулся к статному мужчине. Обращался он к гитаристке. Девушка сняла гитару с плеча, поставила на пол, прислонила к двухметровой напольной колонке и спрыгнула со сцены. — Погнали, парни, кофейка выпьем на первом? — Басист привычным движением перекинул свою гитару за спину.       Предложение было принято и поддержано. Молодые люди тут же ретировались. — Ты опять за мной шпионишь? — снисходительно вопросила девушка, приближаясь к гостю. — Так вот, как снимает стресс майор Эрил Киран?!! — Он просиял лицом и заправил ей за ухо тот самый выбившийся локон волос асимметричной стрижки, которая на работе всегда была опрятно уложена. — Сегодня тепло. Хочешь подняться на крышу? Оттуда видно озеро Мичиган, — предложила она. Его прикосновение ее обескуражило, но было очень приятным. — В лаунж можно было попасть через маршевую лестницу и шахту, к которой примыкали стеклянные стены.       Стеклянные стены…       «Я в комнате», — сипло заговорил Бен.       «Опиши мне ее, пожалуйста.»       «Она большая. В ней панорамные окна от потолка до пола, закрытые длинными полупрозрачными белыми тюлями. Их треплет ветер, но я не вижу, чтобы окна были открыты. И двери тоже не вижу. Мне кажется, они стеклянные. Вся стена, на которую я смотрю, стеклянная.»       «Тебе холодно?»       «Нет. Я не испытываю ни холода, ни тепла.»       «Что за этой стеной?»       «Пляж. Большая вода. Море или океан.»       «Там штиль или шторм?»       «Небольшие волны.»       «Какой цвет у воды?»       «Я не знаю. Там темно. Но я могу видеть и пляж и воду.»       «А внутри помещения есть свет?»       «Да… Но я не различаю цветов. Этот свет призрачный какой-то, белый. Он льется будто бы из ниоткуда. Освещает все пространство и исходит справа. Я знаю, что там стоит диван. Не вижу его, но знаю, что он там.»       «Ты можешь оглядеться?»       «Нет. Могу смотреть только вперед. И двигаться могу только вперед.»       «Что еще ты видишь?»       «Большой постамент, на котором стоит гидромассажная ванна, наполненная водой.»       «В ней кто-нибудь есть?»       «Нет. Она стоит между мной и стеклянной стеной.»       «Кроме тебя в комнате кто-нибудь есть?»       «Да…»       Но здесь не было окон. Это был прозрачный куб со свободными от тюля раздвижными дверьми, открывающими обзор на озеро. На боковых и примыкающих к шахте частях висели горизонтальные жалюзи. Сейчас они были закрыты, а из верхних углов светили маломощные прожекторы с белым светом. На постаменте вместо джакузи стояли пять деревянных шезлонгов, застеленных матрасами, а между ними располагались столики.       Он поспешил подойти к дверям, которые тут же разъехались в разные стороны. За их пределами открывался изумительный вид: чистый безлюдный в это время суток пляж, а за ним спокойные воды Великого озера, и над всем этим, усыпанное яркими звездами, небо. Пахнуло цитрусовым ароматом. Его глаза загорелись восторгом. Он вышел из куба и подошел к кровельному парапету. Эрил присоединилась к нему. — Рада видеть тебя в добром здравии, Бентон, — сказала она. — Это все так фантасмагорично, — признался канадец. — Я здесь никогда не был, но видел в своей голове… — Наш мозг — загадочный орган… Ты решил все свои дела?       Он кивнул. — Меня выписали с заключением о полной вменяемости. Этот этап моей жизни не будет отражен в досье и не помешает мне строить дальнейшую карьеру в полиции. Ее прах развеяли над пустыней Атакама в Чили — последнее место, куда я хотел бы поехать. Выслушал миллион нравоучений от инспектора Тэтчер и вернулся к работе в консульстве. Эрил, — Бен посмотрел на девушку. — Спасибо тебе за все, что ты для меня делала. Наворотил я в этот раз. Голова кругом. Стыдно. — Не думаешь, что сейчас не самый подходящий момент каяться? — прервала Эрил его излияния. — Было и было. Я знаю твою натуру. Ты обязательно пойдешь по верному пути. Как говорится, обжегшись на молоке, на воду дуют. — Трижды, дааа, — Он снова устремил взгляд к далекой воде. — Профессиональный танцор на граблях. Кажется, меня жизнь ничему не учит. — Ну, хочешь, я тебя отлуплю? — задорно предложила девушка. — Шнуром от микрофона. Да, наверное, следовало бы. — Бен невесело усмехнулся. — Ты не чувствуешь запах цитрусовых духов? — Канадец повернулся к собеседнице всем торсом. — DOLCE & GABBANA Light Blue. У тебя флакон разлился. — Эрил указала на темное пятно на коричневом кителе констебля под портупеей справа. Тот засуетился, доставая промокшую коробочку из кожаного чехла для запасной обоймы. — Тебе хотел подарить. — Он с виноватым видом вынул из покореженной голубой упаковки полупустой прямоугольный флакон. — Тебе надо карму почистить, — иронично заметила Эрил, положила предплечья на парапет и запрокинула голову, глядя в звездное небо. Пару минут они оба молчали. — Кто из твоих «друзей» забрал пулю и гильзу? — развернувшись к канадцу всем телом, задала она прямой вопрос. Одна ее рука осталась на парапете.       Бен посерьезнел, пристально и не мигая глядя на Эрил исподлобья. — Отец, — сухим низким голосом ответил он. — Услышать звон монет можно только с близкого расстояния. — Заключила майор Киран, и снова повернулась к парапету, на этот раз вглядываюсь в темный горизонт. — Ты выломал замок входной двери, когда между Урсусом и Викторией разгорелся спор, он выбил из ее руки монеты, а она наставила на него пистолет, но Николас перехватил ее руку и вывернул так, что она целилась сама себе в голову. Ты мог ему помешать. — Мог… — как ни в чем не бывало ответил канадец. — Но не стал. — Почему?       Разговор шел ровно, без эмоций, попыток выкрутиться и обвинений. — Я не знаю, Эрил. — Бен больно сдавил пальцами переносицу. — Я так устал от нее, что просто остался стоять на месте. Когда Урсус спустил курок, мой разум разорвало на куски. Первым появился Жерар. Он велел Николасу уходить, заверил, что как бы события не развивались дальше, он не должен говорить полиции о произошедшем. Даже если придется прострелить ему ногу — это часть спектакля. Потом отец, которого я каким-то чудом видел после смерти в нашей реальности, стал частью меня. За отцом пришла она… В тот момент, когда я понял, что ее развороченная голова прижата к моей груди, а китель пропитывает еще горячая кровь. Ее действительно тогда было немного, поэтому и не осталось следов. — И ты выстрелил в ногу… — Жерар заставил меня снять одежду и закопать в свежей могиле., — проигнорировав фразу, Бен продолжил рассказ. — Но почему собаки не взяли след? — спокойно спросила майор Киран. — Я вырос в лесах, там быстро учишься быть неприметным для зверя, — неопределенно ответит мужчина. — Грондфорд убрал Урсуса, когда узнал, что он убил ее, и этому был свидетель. Лишние проблемы Освальду ни к чему, учитывая постоянные притязания к нему со стороны полиции. — Он пять лет морочил нам голову, а попался, благодаря нерадивому курьеру. — Эрил приложила ладонь ко лбу. — Николас позвонил Освальду, в надежде на заступничество, когда ему дали возможность сделать один звонок, — Бетнон потер мочку уха. — Я знаю, — прервала его Киран. — Освальд убедил бьющегося в истерике Урсуса молчать, пока он делает «все возможное». На бутылке обнаружили следы мелкокристаллического порошка, несмотря на то, что Николас с его обсессивным расстройством, о котором Грондфорд прекрасно знал, тщательно натирал ее влажной салфеткой. Что это за яд, сейчас устанавливают. Урсус хлебнул воды, затем взялся за сэндвич, после трапезы вымыл руки, удаляя с них улики, и умер. Прибывший адвокат закатил скандал, обвиняя нас. ОВР ни к чему придраться не смогли. — Как тебе удалось похоронить бизнес Освальда и пустить под откос его жизнь. — Якудза… Когда-то очень давно в Калифорнии мне пришлось поступиться собственными убеждениями, чтобы помочь одному очень влиятельному человеку. Мы с ребятами из отдела попали в разборки двух кланов. Побоище было знатное. Его ранили. Мне удалось оттащить его в безопасное место и оказать первую помощь, потом перевезти туда, где ему можно было восстановиться, не привлекая внимания. Я знала, кто он, но спасла его потому, что он не сделал ничего плохого ни городу, ни простым жителям. За это он отблагодарил меня обещанием помочь, когда у меня возникнет в этом критическая потребность, и общение выполнил. Удивился, что прошу не за себя, но выполнил. А теперь я не знаю, как реагировать на всю эту ситуацию. Хочется врезать тебе хорошенько, за твою связь с Викторией, за бессмысленное возмездие и за мои разрушенные нервные клетки. Ты понимаешь, как странно сейчас выглядит эта ситуация?! — Эрил покосилась на Бена. — Ты позволил Урсусу убить Викторию по своим личным мотивам, потом потребовал отомстить за это убийство человеку, совершенно к нему не причастному, но причастному к другому и куче мерзких предприятий, которые подтвердили его товарищи. С другой же стороны я понимаю, что без этой заварухи мы не смогли бы привлечь Освальда, а Виктория Меткалф, как ни цинично это звучит, являлась паразитом общества. — И тебя это вполне устраивает со всех сторон. — Канадец был спокоен, уверен в себе и говорил привычным голосом. — Я ни о чем не жалею, Эрил. Она постоянно вытирала об меня ноги, не признавала, что получает за собственные грехи. Ее осудили за дело, она вышла и стала мстить, я пытался оправдываться перед ней, да и, наверное, перед собой. Не совсем понимал, как мне действовать, чуть не перешел на ее сторону из-за чувств, но Рэй меня остановил. Тоже ведь не зря. Я думал, она поняла, что я на ее стороне, когда она постучала в мою дверь на этот раз. Но, нет. Я снова стал пешкой в очередной ее грязной игре. Никогда не думал, что такое произойдет в моей жизни. — Он грустно усмехнулся. — Я совершил преступное бездействие, за это меня следует придать суду. — Я не могу тебя привлечь, Бентон, — вздохнула Эрил. — Люди с диссоциативным расстройством личности не подлежат уголовной ответственности. Диагноз официально установлен, факт выздоровления зафиксирован, да и кто из присяжных отдаст предпочтение отмороженной бандитке? А вот Грондфорда будут судить по всей строгости за все его проделки       Пока твоя рука на моем пульсе, он не перестанет биться. — Бен поставил флакончик духов, который все это время держал в руке, на парапет, обхватил благоухающими ладонями лицо Эрил и нежно поцеловал, снова ощутив мягкость тех призрачных губ. Она не сопротивлялась и где-то глубоко в душе переживала триумф перед повергнутой и канувшей в Лету соперницей.