***
Я стояла на коленях в саду чайханы Ичирики, потягивая саке и изо всех сил стараясь скрыть дрожь в руках. Это была церемония, которую я пережила уже дюжину раз, сначала с Мамехой, затем с Доктором и, наконец, с Генералом, когда он стал моим данна, но на этот раз все было так по-другому, что мне казалось, будто я проходила через это в первый раз. Саке обожгло мне горло, пока я пила, но когда мой взгляд скользнул по столу и наткнулся на Нобу, у меня возникло внезапное желание найти целую бутылку и пить алкоголь до тех пор, пока я не потеряю зрение. Он наблюдал за мной, и от напряженности его взгляда у меня по спине пробежали мурашки. В тусклом свете свечи это было трудно разглядеть, но даже при этом я чувствовала на себе его взгляд, упивающийся видом моего накрашенного лица и темно-красных губ. Я чувствовала себя ребенком под его взглядом, и, сделав еще один глоток сакэ, я молилась о том, чтобы каким-то образом раствориться в воздухе. Однако, как меня давно приучили делать, я не выказывала никаких внешних признаков своих эмоций и скромно опустил глаза. Дрожь в моих руках усилилась, и мне казалось, что она проникла в кости, сотрясая меня до глубины души. Я была здесь, принимая Нобу как своего данна, но почему-то это было не худшей частью всего этого. Хуже всего было то, что я ничего не сделала, чтобы остановить это. Я не протестовала, не кричала на Матушку и не швыряла вещи, как это сделала бы Хацумомо; Я повиновалась, и на мгновение меня почти тошнило от моей трусости. Я должна была что-то сделать. Я должна была действовать, пока еще могла! Теперь было слишком поздно. Напротив меня Нобу выглядел достаточно довольным аранжировкой. До войны я была одной из величайших гейш Гиона, а теперь он хотел, чтобы я принадлежала ему. Я была бы его; я буду полностью принадлежать ему, и от этой мысли меня тошнит. Мысли о Председателе закрались в мою голову, когда я снова почувствовала на губах саке, но я выбросила их и заставила себя вместо этого взглянуть на Нобу; чтобы напомнить себе, куда привела меня судьба и куда я должна следовать. Человеку, управлявшему Iwamura Electric, но не тому, кого я хотела. Мы закончили обмен кубками и, завершив церемонию, поклонились друг другу. Я надеялась, что никто не увидит, как дрожат мои руки, как трясутся кости внутри меня. Тетушка и Матушка наблюдали издалека, и я подумала про себя, что никогда не видела, чтобы Матушка выглядела такой счастливой. В уме она, казалось, уже подсчитывала деньги, которые покровительство Нобу принесет охайе, но я была слишком ошеломлена, чтобы по-настоящему злиться на нее. Тетушка стояла рядом с ней с гордостью, сияющей в глазах, в восторге от того, что я раздобыла такого богатого и успешного данна. В тот момент мне показалось, что все здесь были в восторге от этой договоренности, кроме меня. В ту ночь между нами больше не было контактов, и я была благодарна за это, потому что не думала, что смогу так скоро увидеть Нобу лицом к лицу. К счастью, Матушка отменила мои занятия в этот особенный день, и на этот раз я смогла лечь спать в разумное время. Хотя я ничего не делала, кроме глотка саке, я был измучена так же, как если бы пошла на сотню вечеринок, и мне не хотелось ничего, кроме уединения в моей комнате. Я ничего не сказала ни Матери, ни Тёте во время обратного пути в охайю, хотя обе женщины буквально кипели от волнения и весело болтали. Внутри я почувствовала, как какая-то ужасная пустота опустилась в мой желудок, как крупный камень, и, прежде чем я успела остановить это, у меня в горле образовался ком, который не давал мне говорить, даже если бы я хотела. Мистер Бекку ждал, когда мы подойдём, чтобы развязать мой оби, и когда он закончил, я в оцепенении прошаркала в свою комнату и закрыла за собой дверь. Я сняла свое официальное черное кимоно и переоделась в свободный хлопковый халат, встала на колени перед стойкой для макияжа и начала стирать краску с лица. Когда я взглянула на себя в зеркало, мое белое лицо было наполовину стёрто, я увидела кого-то, кого не узнала: трусиху, которая отдала свою судьбу в руки Нобу Тохикадзу, когда она когда-то была так полна решимости строить её сама. Я выглядела изможденнее, чем была даже во время войны, и глаза мои были тяжелы от печали и казались темнее. Это было настоящее страдание, я поняла это, встретившись взглядом со своим отражением. Конечно, это было то, на что это похоже. Как раз тогда я случайно заглянула в свою шкатулку с драгоценностями, и в тот момент, когда я это сделала, мои глаза нашли гребень, которую Нобу дал мне, казалось, целую вечность назад. В внезапной, панической ярости я подняла эту штуку и швырнула ее через всю комнату, не в силах вынести ее вида и не заботясь о том, что она разобьётся пополам. Если бы я только могла сделать то же самое с Нобу! Мне ничего не хотелось, кроме как сбросить ту связь, которая связывала нас вместе, разорвать эту невидимую нить и бросить ее в небытие. Я даже не заметила, что плачу, пока снова не взглянула на себя в зеркало, и когда я посмотрела туда, куда упал гребень я обнаружила, что он совсем не пострадал при падении. Я чуть не рассмеялась при виде этого. Оно было нерушимо. Я не могла избавиться от него. Я представила, что могу раз двадцать разбить его об стену, и он останется таким, как был. Как Нобу. Как то, что связало нас вместе. Мои мысли бешено разлетались во все стороны, я взяла платок Председателя из того места, где спрятала его в своей комнате, и крепко сжала его в руках. Держать его больше не приносило утешения, которого я искала; во всяком случае, это только заставило меня помрачнеть. Я так долго молилась, чтобы Председатель сделал меня своей, но теперь, когда я должна была стать любовницей его делового партнёра, он ни за что не осмелился бы — нет, у него было слишком много чести для этого. Этого не могло быть, не сейчас, и именно с этой мыслью я поднесла маленький кусочек ткани к одной из горящих в моей комнате свечей и подвесила над пламенем. Впервые в жизни я почувствовала себя по-настоящему опусташённой и, глядя, как сгорает платок, поняла, что мне теперь не за что цепляться; ни образа поцелуев Председателя, которое я могла бы удержать в памяти, ни его символа, который можно было бы держать близко к сердцу. У меня был Нобу и будущее, такое же черное и пустое, как ночь вокруг меня.***
Два дня спустя Iwamura Electric устроила большую вечеринку в Ичирики в честь их финансирования от Mitsubishi Bank, и, естественно, меня пригласили на нее. Я не видела Нобу со времени церемонии в Ичирики и не сомневалась, что он намеревался преподнести мне какой-нибудь подарок. Я пыталась вызвать у себя волнение от этой перспективы, но все, о чем я могла думать, это то, что я не хочу от него подарков и никогда не желала. Однако накануне я продолжала развлекаться, как обычно, хотя вся радость, казалось, ушла из меня. Если мои клиенты и заметили, они ничего не сказали. Я едва могла рассмеяться или завязать дружескую беседу. На вечеринках я стояла на коленях рядом с клиентами почти в полной тишине, опустив глаза и сложив руки. В ночь на вечеринке, когда я собиралась уйти и в последний раз взглянула в зеркало, Матушка подошла ко мне сзади и скрестила руки на груди, попыхивая трубкой и оглядывая меня сверху донизу. Я была одета в кимоно из желтого шелка с вышитыми красными фениксами и темно-малиновый оби с оранжевым пламенем. Мое кимоно было изысканным, но поскольку я больше не красила лицо, за исключением особых случаев, сегодня вечером не было никакой возможности скрыть свое несчастье за косметикой. Матушка быстро это заметила. — Не смотри так несчастно! Никто не хочет, чтобы гейша плакала в его честь, особенно Нобу, — хрипло произнесла она. — Да, Матушка, — ответил я. Внезапно Матушка повернула меня к себе и положила руки мне на щеки, вынуждая меня встретиться с ней взглядом. — Не расстраивай его. Он один из богатейших людей в Осаке! Я знаю, что на него тяжело смотреть, но в наши дни тебе мог бы достаться данна гораздо хуже. Я жестко кивнула. — Нобу-сан был очень щедрым. — Молись, чтобы он был более щедрым! — Она рассмеялась своим хриплым смехом и сунула трубку обратно в рот. — В этом мире никогда не бывает слишком много щедрости. Я знала, что щедрость для неё была синонимом денег, но решила больше ничего не говорить и вместо этого шагнул к двери. После того, как Тётушка высекла искру мне ща спиной кремнем на удачу, я забралась в ожидавшую меня рикшу и через несколько минут прибыла в Ичирики. Служанка показала мне комнату на втором этаже, и когда я вошла внутрь, я обнаружила, что комната гудит от энергии и смеха, как пчелиный улей. Более тридцати мужчин сидели на подушках по всему залу, около дюжины гейш болтали и разливали саке. Хотя я и не знала почему, я чувствовала себя несколько не в своей тарелке, но заставила себя улыбнуться и поприветствовать гостей и гейш. Я заметила Мамеху, разговаривающую с Председателем за столом напротив Нобу, и, хотя я была рада её видеть, мне очень хотелось, чтобы на ее месте оказалась я. Тем не менее, от меня ожидалось, что я сяду рядом с Нобу, и я так и сделала, опустившись на колени рядом с ним и делая все возможное, чтобы улыбаться, кланяясь. После того, как я так долго была гейшей, я могла лгать и притворяться почти так же легко, как дышала, и я вела себя так, как будто ничто не могло доставить мне большего удовольствия, чем смотреть на него. — Саюри! Вот ты где, — поприветствовал он, выглядя таким весёлым, каким я его никогда не видела. Он потянулся за чашкой саке и протянул ее мне. — Выпей со мной. Нам есть что отпраздновать. — Нобу-сан очень добрый. И в таком хорошем настроении сегодня вечером! Не думаю, что когда-либо видела, чтобы вы выпили столько саке без поощрения. Я взяла чашу и выпила, как только он ее наполнил, не колеблясь при случае залить свои печали. Я пила маленькими глотками, но я наслаждалась жжением в горле, и в этот момент я понимаю, как Хацумомо была привлечена и уничтожена выпивкой. — Перспективы компании никогда не выглядели лучше. Будущее полно возможностей! — Значит, проблемы Нобу-сана теперь позади? Он покачал головой и сжал губы в тонкую линию. — Пока нет. Пока эта страна оккупирована, мы все должны быть осторожны. Но я не хочу обсуждать с вами дела; я достаточно этим занимаюсь весь день. Я пыталась придумать, что сказать, и, хотя я была очень способным собеседником, почему-то ничего не нашла. Отношения между Нобу и мной были точно такими же, как раньше, и в то же время они казались совершенно другими. Наша обычная острота вдруг показалась неуместной. Сидящая напротив Мамеха, казалось, почувствовала мое беспокойство и улыбнулась. — Саюри выглядит очень красиво сегодня вечером, вам не кажется, Нобу-сан? Какое потрясающее кимоно! Какое-то время мы обменивались типичными любезностями, за что я была благодарна, так как было легко сохранять улыбку на моем лице и склонять голову в знак благодарности. На самом деле, я так долго притворялась в хорошее настроение, что действительно начала верить в свою собственную шараду, а через некоторое время уже улыбалась и смеялась вместе со всеми. Однако, когда мужчина с другой стороны от меня — исполнительный директор Mitsubishi Bank — наклонился и заговорил со мной, мое хорошее настроение было испорчено. — Значит, ты знаменитая Саюри, о которой мы все так много слышали. Ты, должно быть, нечто особенное, раз заставила Нобу забыть о своем пренебрежении к гейшам! Я думал, что свиньи полетят до того, как это случилось. — Я сначала замерла, но через секунду сумела улыбнуться, и мужчина продолжил. — Он будет довольно странным данна, не так ли? Вы двое будете красавицей и чудовищем! Все засмеялись, кроме Нобу, который услышал это и нахмурился, но мужчина неустрашимо продолжал говорить. — Какое приключение в спальне это будет! Но кто знает, Саюри - возможно, он исключительно умело владеет одной рукой! На этот раз смеялось меньше людей. Я была подавлена и почти такой же красной, как свекла. Рядом со мной Нобу выглядел таким же раскрасневшимся, но не от смущения, а от гнева. Мамеха казалась напуганной, и я не осмелилась взглянуть на Председателя, чтобы увидеть его реакцию. Пьяный мужчина, похоже, не понял, что сказал, пока Нобу не встал, тихонько хмыкнув, и не пошел в сторону туалета, оставив гостей за столом в тишине. Не зная, что еще делать, и слишком униженной, чтобы говорить, я вскочила вслед за Нобу под предлогом сопровождения его, хотя мне не хотелось ничего, кроме как прокрасться в одну из пустых комнат с татами и спрятаться там до конца вечеринки. Нередко разговоры в чайных домах становились откровенными, и я должна была к этому привыкнуть, но мысль о том, чтобы переспать с Нобу, снова и снова вызывала у меня желание плакать, как раз тогда, когда я думала, что смирилась с этой мыслью. С мыслью о нем как о моём данна. Зная, что я не могу ускользнуть, не выдав своего присутствия, я тихо шла позади Нобу, когда и он мчался по коридору и увидела, как он остановился перед дверью в туалет, его челюсти сжались, а губы скривились в злости. Медленно я подошла к Нобу и встала рядом с ним. Когда он посмотрел на меня, его взгляд смягчился, но ярость никуда не делась. — Этот дурак Миямото всегда пьет слишком много саке на этих вечеринках, заходит слишком далеко. Клянусь, в тот день, когда он пробудет трезвым более получаса, я упаду замертво от изумления! Я бы предпочел жевать песок, чем приглашать его. У меня сложилось впечатление, что он чувствовал себя обязанным объяснить мне, почему он должен был его пригласить; казалось, это был его грубый способ извиниться за замечания этого человека. Я грустно улыбнулась ему, и впервые сегодня вечером это было искренне. — Нобу-сану не о чем беспокоиться. Я слышала от многих мужчинах гораздо худшие слова. — Как бы то ни было, — прорычал Нобу, — вам нечего здесь слушать. Я должен выгнать его вон; он оскорбил меня на моем собственном приеме! Упомянул мою руку... — Он не должен был говорить такое. — Я слышал гораздо хуже, — повторил он мои слова, его настроение, казалось, еще больше ухудшилось. — Ну же, Нобу-сан, — я заставила себя улыбнуться и жестом пригласила его следовать за мной обратно на вечеринку. — Мы вернёмся на вечеринку и будем пить до тех пор, пока не забудем, что этот человек вообще когда-либо был здесь. Возможно, мы даже поиграем в выпивку! Я знаю, что нет ничего более приятного для Нобу-сана. Только с тихим неохотным ворчанием он вернулся со мной на вечеринку, и мы снова заняли свои места за столом, ведя себя так, как будто ничего не произошло. Я видела, как Председатель наблюдает за мной, но не смела смотреть ему в глаза, потому что, если бы я это сделала, я не была уверен, что смогу скрыть свое несчастье. Некоторое время мы с Мамехой делились историями, от которых гости смеялись до слез, а по прошествии часа один из джентльменов из Mitsubishi спросил меня, не могу ли я для них станцевать. Я согласилась, и с Мамехой, аккомпанирующей мне на сямисэне, я станцевала пьесу о девушке, чей возлюбленный только что бросил ее, прогуливаясь среди цветущих вишнёвых деревьев весной и наблюдая за ними с грустью, вспоминая его. В моем состоянии горе и одиночество, которые она чувствовала, мне было легко передать, и во время танца я представлял себя на месте девушки, только вместо моего ушедшего возлюбленного я оплакивала Председателя. Я закончила танец с закрытыми складными веерами лица, со слезами на глазах, и когда я услышала, что гости начали аплодировать, я закрыла вееры и поклонилась им. Когда я подняла голову, мои глаза нашли Нобу почти сами по себе, как будто они точно знали, куда смотреть. На его лице было выражение, которого я никогда раньше не видела. Это было почти детское удивление, как будто он был мальчишкой, впервые увидевшим падающий снег, и в нем было также благоговение, его взгляд молча поклонялся мне. Меня наполнило чувство вины, когда я узнала, что на протяжении всего танца я представляла себе другого мужчину, который так очаровал его, и я быстро отвела взгляд, улыбаясь толпе, когда аплодисменты нарастали, и снова кланялась. Вечеринка продлилась всего на четверть часа дольше. Когда я уже собиралась уходить, Нобу остановил меня и сказал, что у него есть кое-что для меня. Я кивнула и последовала за ним в пустую комнату наверху, куда он попросил одну из служанок принести большой пакет и поставить его на стол. Я знала, что новый данна гейши обычно дарит ей какой-нибудь дорогой подарок. Барон подарил Мамехе кимоно, и когда я увидела, какой большой была подарочная коробка, я поняла, что Нобу сделал то же самое для меня. — Нобу-сан, вы не должны были этого делать. — Я улыбнулась ему, опускаясь на колени на пол, чтобы открыть ее. Нобу встал на колени рядом со мной. — Не говорите мне, что я не должен был этого делать. Любая другая гейша в Гионе сказала бы мне, что я должен был это сделать, и что я должен был купить им бриллиант размером с мой кулак, чтобы он шёл с ним. Я рассмеялась, потянулась, чтобы развязать ленту вокруг коробки, и когда я открыла ее и увидела ее содержимое, я чуть не ахнул. Я никогда не видела такого кимоно. Она была сделана из пепельно-серого шелка, украшена рыбками из золотых нитей, которые то ныряли, то выныривали в сияющих волнах. Блестящие лапки кальмара протянулись к рукавам, и когда я подняла его, оно отразило лунный свет так, что у меня перехватило дыхание. Оби был темно-синего дамасского цвета с узором из золотых морских ракушек, и пока я в ошеломленном молчании рассматривала его, голос Нобу исчез в моем сознании. — Я сказал Арашино сшить кимоно под цвет твоих глаз. — Он сделал паузу, а затем добавил: — И я сказал ему, что если это не будет самое прекрасное кимоно, которое вы когда-либо видели, я заберу его не заплатив ни единого сена. — Нобу-сан, вы ведь не говорили… — Вы прекрасно знаете, что я говорил. Я снова посмотрела на кимоно. Когда я снова взглянула на него и почувствовала под кончиками пальцев мягкий шелк, я почувствовала, что мои глаза снова начинают слезиться, потому что я знала, что этот подарок - или любой другой подарок, каким бы прекрасным он ни был, никогда не сможет компенсировать то, что покровительство Нобу забрало у меня. После того, как я не говорила в течение минуты, Нобу искоса взглянул на меня и заметил слабое покраснение вокруг моих глаз. — Иногда мне кажется, что я никогда не пойму женщин, — заметил он. — Я дарю тебе подарок, а в следующий момент ты плачешь. — Нет, — выдохнул я, сумев заглушить свое горе. — Просто… я никогда не видела такого красивого кимоно. Это была не совсем ложь, но и не правда. Однако Нобу этого не заметил и усмехнулся, довольный моей реакцией. — Хорошо. — Он поднялся на ноги, и я последовал его примеру. Однако перед тем, как уйти, он сказал мне: — Через две недели у меня в поместье будет вечеринка. Тогда надень его. Должно быть, я выглядела удивленной, потому что Нобу объяснил: — Я не люблю устраивать вечеринки. Но укрепление связи между Mitsubishi и Iwamura Electric сослужит нам хорошую службу в долгосрочной перспективе. Даже я могу быть гостеприимным, если будущее моей компании зависит от этого, Саюри. Проводив его до двери и помогла обуться. Он пожелал мне спокойной ночи и ушел в темноту, оставив меня стоять в дверях чайного дома с чувством оцепенения, охватившего меня.***
Как я всегда делал несколько раз в неделю, на следующий день я пил чай с Мамехой. Мы стояли на коленях у ее столика в ее маленькой квартирке, попивая чай и разговаривая о пустяках, но через некоторое время она заметила печаль в моих глазах. Она поставила чашку с чаем и внимательно посмотрела на меня. — Что такое, Саюри? — Что вы имеете в виду, Мамеха-сан? — Ты выглядела ужасно грустной в последние несколько дней. Я никогда не видела, чтобы кто-то выглядел таким несчастным. — Я уверена, что не понимаю, о чем вы говорите. — Я знаю тебя много лет, — сказала она мне. — И тебе никогда не удавалось скрывать свои истинные чувства. Я сделала паузу, прекрасно зная, что не могу сказать ей, что меня действительно беспокоит. Я решила сказать ей что-то другое: что-то не столь важное, как моя скорбь по Председателю, но это было в моих мыслях почти так же часто после вечеринки в Iwamura Electric прошлой ночью. — Через несколько недель Нобу-сан устраивает вечеринку в своем поместье. Боюсь, он захочет... — Ты боишься, что его угорь захочет посетить твою пещеру? — мгновенно спросила Мамеха, понимая, что я имею в виду. Я покраснела. — Я больше не ребенок, Мамеха-сан. Давайте называть это так, как есть. — Очень хорошо, — кивнула она. — Ты боишься, что он захочет сблизиться с тобой. — У меня уже был данна, но… я знаю Нобу так долго, что это… — Ты не должна ему отказывать, — напомнила она мне. — Я знаю, — серьёзно кивнул я. — Я бы не посмел, Он спас меня во время войны. Он всегда был великодушен и добр, но... Но я не заботилась о нём, по крайней мере, не так, как он хотел. — У нас, гейш, нет выбора. — Мамеха сделала глоток чая. — Закрой глаза, если это поможет. Откинься на спинку кресла и позволь ему делать все, что ему заблагорассудится, а когда это будет сделано, выбрось это из головы. — Она остановилась на мгновение, чтобы подумать, и сделала еще глоток. — Нобу может быть суровым человеком, и у него вспыльчивый характер, но внутри я верю, что он добрый, и хотя он никогда не скажет тебе об этом сам, он обожает тебя. Возможно, однажды ты придёшь и позаботишься о нем в ответ. Я искренне любила Нобу; это было правдой. Он был груб, но в моем присутствии заметно менее резок, и был добр ко мне гораздо чаще, чем я думала, что он был добр к кому-либо еще. Он был моим хорошим другом в течение многих лет, но если когда-либо и возникало во мне чувство нежности, оно всегда было испорчено малейшим намеком на жалость, которая удерживала меня от чувства к нему чего-либо большего, чем простая дружба, ибо любовь, рождённая из жалости, не была любовью. Я была должна Нобу больше, чем когда-либо могла вернуть, но я не могла отдать ему свое сердце. Я не знала, смогу ли я когда-нибудь. — Возможно, — тихо ответила я ей, опуская глаза на свой чай и чувствуя горячий пар, поднимающийся мне на лицо. Мамеха сжала губы в мрачную линию. — Не гейша любит. Это, может быть, и грустно, но это правда, и я смирилась с этим. Когда-нибудь и ты смиришься.***
Прежде чем я осознала это, прошло две недели, и машина, которая должна была отвезти меня в поместье Нобу на окраине Киото, подъехала к охайе рано днём. Хотя я старалась не думать об этом, я знала, что когда данна гейши зовёт её в своё поместье, он ищет от неё большего, чем развлечения. Поэтому было более чем вероятно, что я останусь на ночь, и поэтому я упаковала еще одно кимоно, чтобы взять с собой, а также несколько других предметов первой необходимости в сумке для ночлега. Для вечеринки я оделась в кимоно, которое дал мне Нобу, и когда я посмотрела в зеркало, я впервые увидела его истинную красоту; он выглядел еще более ошеломляющим, чем в сложенном виде. От этого цвета мои серые глаза сверкали, как бриллианты, и, глядя на себя, я едва могла поверить в то, что предстало передо мной. Матушка, однако, велела мне поторопиться, что я и сделала, передав шоферу свои вещи и устроившись на заднем сиденье. Некоторое время я развлекалась тем, что смотрел в окно, пока мы ехали, но со временем мои мысли потемнели, и Председатель непрошено проскользнул в мой разум. После стольких лет тоски по нему, я устала от боли в груди, когда представила его мысленным взором, и поэтому я попыталась думать вместо него о Нобу, помещая его во все свои фантазии о Председателе, которые у меня были. Но все это казалось мне неправильным, и в конце концов я решила вообще отказаться от мыслей. Через некоторое время я заснула, а вскоре после этого меня разбудил звук со стороны водителя, который остановил машину и вышел, чтобы открыть для меня дверь. Я сразу поняла, что мы прибыли. Я вышла и окинула взглядом дом Нобу. Он был не таким величественным, как дом барона в Хаконе, но все же был большим и просторным, с большим садом и прудом перед входом. Каким-то образом я знала, что сад, хотя и ухоженный и полный цветов, используется редко, потому что Нобу мало заботит красота природы и он считает легкомысленным гулять, когда он может работать. Водитель сопроводил меня в подъезд рядом с лестничным пролётом на второй этаж и велел одной из служанок предупредить Нобу о моем приезде. Пока я ждала, я огляделась и нашла приемную, обставленную в современном стиле, с блестящими деревянными полами и высокими окнами. Не прошло и минуты, как Нобу появился наверху лестницы, одетый в свой деловой костюм, как всегда, и, увидев меня в кимоно, выглядел завороженным, его рот был слегка приоткрыт. Таким образом он спускался по лестнице, и на мгновение я подумала, что он упадет, так как его глаза ни разу не оторвались от меня, чтобы бросить взгляд вниз, туда, куда он шел. Как только он достиг пола, я поклонилась ему и улыбнулась. — Я рада видеть, что Нобу-сан выглядит таким расслабленным. Он издал звук, который звучал как полусмех, полунасмешка. — Мое имя и «расслабленный» никогда не должны стоять в одном предложении. — Он снова стал серьезным, и на его лице отразилось задумчивое выражение. — Ты прекрасно выглядишь в этом кимоно. Ты прекраснее, чем когда-либо прежде. Я буду… — он на мгновение замолчал. — Я скажу Арашино, что оно было сделано хорошо. Внутри моей груди я почувствовала, как моя старая привязанность к нему набухла. Внезапно я поняла, что его статус моего данна, по правде говоря, мало изменил что-то между нами. Он все еще был Нобу, а я все еще Саюри; он по-прежнему был моим другом более десяти лет, человеком, который спас меня во время войны, человеком, который грубо разговаривал с остальным миром, но ласково говорил со мной. Я осмотрела внутреннюю часть его дома и, обнаружив, что он пуст, повернулась к нему с замешательством. — Ни один из гостей Нобу-сана ещё не прибыл? Он покачал головой и сделал шаг к окну, выглядывая из него, пока говорил. — Вечеринка начнется через час. Я хотел немного побыть с тобой наедине, прежде чем буду вынужден вести себя любезно. Забавляясь, я подошла к окну и встала рядом с ним. — Нобу-сан! Вы хотите сказать, что не будете мне нравиться? — Чепуха. Ты – самое приятное в моей жизни. Стоит только взглянуть на тебя, и это меня успокаивает. Тронутая добротой его слов, я взглянула в окно сбоку от него, и на минуту мирная тишина воцарилась над нами. — Я знаю еще кое-что, что может успокоить Нобу-сана, — сказал я ему. — Когда я приехала, я увидела, как прекрасен ваш сад. Я надеялась прогуляться по нему. Не мог бы Нобу-сан составить мне компанию? Он согласился, и мы вместе вышли на улицу под теплый весенний ветерок. Деревья сакуры были в полном цвету и осыпали нас своими лепестками, пока мы шли, создавая впечатление, будто идёт снег. — Нобу-сан часто гуляет в своем саду? — спросила я, пока мы шли по мощёной дорожке через центр сада. Повсюду вокруг нас росли пятна лилий и хризантем, как цветные пятна на палитре художника, вокруг которых жужжали пчёлы. Нобу, который в основном молчал во время нашей прогулки, покачал головой. — У меня нет времени бродить, глядя на цветы. Я занятой человек, Саюри. Я заметила гвоздику, растущую поблизости, и сорвала ее с земли, показывая Нобу. — Но они такие красивые. Возможно, Нобу-сану нужно больше времени, чтобы оценить маленькие вещи в жизни. Он остановился и какое-то время смотрел на меня, словно находя нужные слова. — В этом саду нет цветка, хотя бы наполовину такого прекрасного, как ты, — наконец сказал он мне. Хотя он и раньше называл меня красивой, на этот раз, когда его глаза так пристально смотрели на меня, я почувствовал истинный вес его искренности и в течение минуты ничего не могла сделать, кроме как смотреть на него в ответ. Тяжесть его слов повисла в воздухе между нами, и я почувствовала себя одновременно и счастливой, и невероятно виноватой, когда поняла, как много он имел в виду. — Нобу-сан, вы мне льстите, — усмехнулась я, когда пришла в себя и продолжила нашу прогулку. — Это не лесть. Это правда. — Он сделал паузу и мельком взглянул на цветки сакуры. — Я ждал тебя более десяти лет, пока ты растрачивал расцвет своей жизни с другим мужчиной. Теперь, когда ты у меня есть, я не собираюсь тебя терять. Мы еще немного погуляли и вошли внутрь как раз в тот момент, когда начали прибывать гости. Председателя среди них не было, и хотя мне было интересно, где он, я не осмелился спросить об этом Нобу. Я очаровывала джентльменов из Митсубиси, как могла, и по прошествии часа более дюжины были совершенно очарованы мной. Тем не менее, Нобу всегда находился поблизости, следя за тем, чтобы никто из них не делал комментариев, как пьяный мужчина в Ичирики, и не переступал тщательно охраняемую линию, которую он установил, когда дело доходило до поведения моих клиентов по отношению ко мне. К счастью, вечеринка прошла без происшествий, и хотя мне было не очень весело, это не было невыносимо. Поздно вечером, когда гости уже начали прощаться и расходиться, я заметила, что Нобу ушел в другую комнату. Наконец, когда самые последние люди прощались, ко мне подошла одна из молодых служанок Нобу. Она выглядела настолько напуганной, что почти дрожала, как и я в детстве, когда рядом была Хацумомо. Я улыбнулась, чтобы успокоить ее, но она не ответила на мой жест. Я нахмурились, чувствуя, что что-то не так. — Что такое? Служанка колебалась, затем наклонилась и прошептала слова, от которых моя кожа обратилась в камень. — Мэм, президент Нобу хотел бы видеть вас наверху.