Когда-нибудь, Лера научится отчетливо в лоб говорить «
нет», но пока что «
нет» говорили только ей. Это бесполезно. К тому же, Ника хотела как лучше, не так ли? Опозорить собственную мать, чтобы её же глаза поползли на лоб от такого давления. Добить её как можно более болезненно.
Она хотела как лучше. Где-то это уже было услышано. Когда Лере было четырнадцать, совсем малышка. Отец утешал её в её же комнате, виновато поглаживая по спине, всячески оправдывая то или иное действие тиранши. Рыдания пропитали стены, а подушка неделями не просыхала. Мать не упускала шанса подцепить свою игрушку и хорошенько надрать ей зад. За любой промах.
И просто так.
—
Она пытается тебя защитить, — твердил родной голос под ухом, задевая кончиками пальцев ссадины на лице и за ушами, —
чтобы ты выросла послушной и хорошей девочкой.
И ребёнок, вплоть до совершеннолетия верил каждому слову. Сжимал рот ладонью и терпел издевку за издевкой. Поистине выносливый ребёнок.
Никто, абсолютно никто не пытался помочь Лере избавить себя от этих мучений. Учителя могли только качать головой и тяжело вздыхать, насколько холод резал душу от их халатности. Сверстники избегали девочку, она выглядела как ходячая тряпичная кукла, над которой хорошо поработали челюсти злой-злой собаки.
Никогда не отмахивайся палкой от рычащей собаки. Ты уже её спровоцировала.
—
Ребёнок, ты невыносим, — продолжал отец, не унимался, пытался достучаться, но Лера тянула на себя защитный плед, скрывая разбитую губу, —
ты сама виновата. Ты сама начала её провоцировать. И ты должна извиниться перед ней.
Тогда-то у Леры тормоза отказали. И она продолжала провоцировать дальше. Специально. Встревала в словесные перепалки, пыталась поднять руку в ответ, демонстративно игнорировала и делала всё назло.
Она больше никогда не назовёт её мамой. Это насильник, которого Лера хотела поставить на место.
Она пыталась оказаться на её месте, почувствовать те же эмоции, понять, что ею движет. Злость и ненависть. Вот что являлось двигателем этого человека. У Леры тогда даже в глазах помутнело и в груди болезненно потянуло. Она прониклась.
И испугалась.
Удивительно, как молчаливый мужчина мог жить вместе с этим человеком, при этом обзаведясь семьёй. Поистине чудачество.
Лера не жалела, что ушла из дома. Ни единой всполошившейся клеточкой. Она готова была сделать всё, что угодно, лишь бы покинуть стены этой тюрьмы. Вдохнуть свежего воздуха. Ощутить новую жизнь.
Вот только идти было некуда.
В этот же вечер Ника подробно рассказала о проекте, где такие же «отбросы» рассказывали о своей тяжелой жизни и хотели что-то поменять. Ведь никто больше помочь им не был в силах. Лера знать не знала, что могло происходить в этом месте, но одно было ясно — личное становилось публичным. На камеру.
Это развяжет руки Лере и позволит высказаться. Она сможет рассказать, какая сука на протяжении двадцати лет терроризировала свою дочь. Чтобы наконец-то поверили, что виноват не ребенок, а тот, кто его породил (лучше бы не рожал).
— Лер, я тебе отвечаю, это последний вариант, где ты сможешь иметь голос и поменяться, как человек. По параметрам ты… очень подходишь. За свою примут.
— Блять, да ты гонишь, — она отрицала правильность решения, что-то наивно-детское клокотало под истертыми рёбрами, — мне мозги выбьют в первом кадре. Оно и к лучшему. Кто ж ещё мне их вправит.
— Не душни, — фыркнула подруга, тряхнув своими голубыми волосами, — тебе самое главное высказаться, немного продержаться и получить какую-никакую поддержку. Да ты сама кого хочешь там завалишь. От тебя еще побегают.
— Главное, чтобы не за мной, Ник. — Лера бросила мимолетный взгляд на зеркало, недовольно промычав. — Бля, на шее синяк остался. У тебя же есть что-то типа тоналки?
— Лера-Лера…
Девушка покачала головой и полезла в свою небольшую косметичку. Увидев изобилие косметики, Лере приходилось только челюсть придерживать: у неё никогда такого не было (и не будет).
Ника хотела предложить обработать синяк, но подруга нахмурилась, покрутив пальцем у виска:
подорожник ещё приклей и в ранку поцелуй, чтобы быстрее зажило. Девушка осторожно наносила тон на кожу, медленно размазывая пальцем. Приятный холодок, Лера даже вздрогнула от легких касаний.
Вообще, это уже было не первый раз. Ника постоянно ей замазывала синяки, особенно те, которые зеленели-желтели-чернели, тональником, чтобы не ловить лишние вопросы от окружения. Так оно и закрепилось: перед походом в институт Лера сначала заходила в гости к своей подруге, после чего они уже вместе шли на занятия.
— Ник, какая же ты у меня ахуенная подруга, — голос снова дрогнул, но Лера крепенько держалась, смотря в потолок, — чтоб я без тебя делала.
— Как минимум стала бы социопатом, как максимум — лежала бы где-нибудь в остром отделении, — за это она получила лёгкий толчок в плечо, после чего обе тихо посмеялись. — Ты очень странно выражаешь свои чувства. Будь проще.
— Классная, короче, — как будто не слушая, завершила мысль Лера и посмотрела на себя в зеркало. — Почти не заметно. Супер.
Ника мягко улыбнулась, пропустив мимо неосознанный игнор. Она никогда не злилась на подругу. Почти. Бывали моменты, когда Лера перегибала палку и переступала грань допустимого, но та всегда находила в себе силы извиниться. За это она её и ценила: умение признать собственную вину. Не каждый человек мог просто взять и извиниться. Черты сильного человека отголосками отзывались где-то там, внутри лёгких.
Лера — человек-настроение. Буквально. Она могла на пустом месте завестись по щелчку и снести кому-нибудь голову, а могла сжаться в крохотный комочек несчастья и тихо, почти незаметно пускать слёзы по карманам. Никогда, сколько себя помнила Ника, та не показывала слабость на людях.
Предпочитала держать язык за зубами. Даже сейчас, когда они были вдвоём в крохотной комнате, Лера натягивала улыбку, жестикулировала руками и прочно держала под безразмерной толстовкой всю боль. Ещё немного, и она потухнет, расплакавшись. Да и пусть плачет. Никто этого всё равно не увидит (кроме Ники, которая сразу же утешит).
Они смеялись. По очереди, иногда синхронно. Как две подружки-сплетницы, подцепляя абсолютно рандомные темы для общения буквально с потолка. По крайней мере, Ника пыталась отвлечь внимание Леры от негатива, что хмурой-злой тучкой повис над её головой.
— Ты даже дома красишься? — удивленно хмыкнула Лера, дёрнув одной бровью. — Для кого своё личико малюешь?
— Я могу и тебя накрасить, — Ника хитро хихикнула, а подруга заметно напряглась, теперь дёрнув бровями и выпучив глаза, — ой, что это мы такие смущенные? Никогда не красилась, что-ли? Тебе для твоего образа лисьи стрелки и немного подчеркнуть брови, которыми ты всегда стреляешься.
— Не красилась. Никогда. Эти бабские замашки далеки от меня, фу. Нафуфыриваетесь и светитесь с этим везде. Упаси бог, избавь меня от этого.
— Да ладно тебе, Лер, — не унималась Ника, крутя между пальцев тюбик с тушью для ресниц, — с тоналкой ты уже умеешь обращаться, остальное за малым.
Девушка снова громко хихикнула, за что получила подушкой в лицо. Любя, конечно же. Лера терпеть не могла эту искусственную красоту. Хотя, наверное, было бы неплохо попробовав начать хоть с этих стрелок.
Но тема косметики никогда не поднималась в доме. Это как очередной запрет. Табу. Мать всякий раз говорила, что если её дочь попробует хоть раз накраситься, то станет шлюхой. А таких мужчины не любили. Таких имели.
«Мужики любят глазами. Ты для них как расходный материал. Пару случек, и найдут другую. А ты будешь шлюхой. Зато накрашенная. Брось эти замашки. Учи уроки».
И это звучало в голове до сих пор. Как
запрет завет. Не отпускало. И вряд ли отпустит. Лера водила носом, когда видела кого-то ярко накрашенного. Срабатывала очередная установка. Возможно, это было красиво, но Лера мало что понимала в этом. Она вообще не знала, что значит выглядеть и быть по-настоящему красивой и привлекательной девушкой. Никто никогда её не любил. По-настоящему. А не понарошку, как было в детском саду, где маленькие детки строили фиктивные отношения. Так глупо и наивно. Смешно.
— Перед отъездом я обязательно тебя накрашу. Эффектное появление, понимаешь? Запомниться надолго.
— Ты хочешь сделать из меня шл…
— Нет, блять, Лера, нет! — она оправдывала свои слова, наивная дурочка, — Побудь хоть разочек нормальной. Женственной. Хотя бы на камеру, чтобы те люди имели тебя на хорошем счету.
— Подлизаться к кому-то, что-ли?
— Ребёнок, ты невыносим! — Лера вздрогнула, но замолчала. Успокоилась. — Лерочка, просто прислушайся к моему совету. Ты же понимаешь, что там будут люди и похуже тебя. И посильнее. Лучше держи руки в карманах, язык за зубами и ебалом не верти. Глядишь, и не тронут. Не провоцируй никого. И останешься жива. Молчи. И делай.
— Ты, блять, меня на войну отправляешь?
— Считай, что да.
🕸️🕸️🕸️
Утро началось с падения. От удара на столе стоящие кружки звякнули. Лера ненавидела будильники. От них всегда болела голова и падало настроение. Она просыпалась обычно под кипящую жизнь за дверью своей комнаты, а сейчас режущий звон-лязг из телефона орал на всю комнату. Хоть бы что, но Ника не просыпалась, уютно устроившись под боком своей подруги. Когда та вернулась на кровать, она просто закинула ногу на бедро Леры, прижалась лбом к её плечу и тихо сопела, иногда морща нос.
— Спящая красавица, подъём! — рыкнула Лера, вылезая из-под одеяла и хмурым взглядом осматривая комнату.
— Ещё пять минуточек, — сонно протянула в ответ Ника, коварно стягивая всё одеяло на себя.
— Сучка, это твоя идея была вставать в такую рань! Тушу поднимаешь и улыбаешься, пока зубы на месте.
У Леры всегда на утро было скверное настроение, любой предмет мог вывести её из себя. И сейчас ей хотелось свалить подругу с кровати, даже если она была в гостях и это противоречило всем правилам приличия (от которых не осталось и следа).
Пару минут посопротивлявшись, Ника все-таки открыла глаза, раздражительно-медленно поднимаясь с кровати. Находясь в одной сорочке, она плетала по комнате, что-то щелкая в своём телефоне. Будильник, слава богу, больше не звенел, но девушку завлекло в мир соцсетей, отчего Лера почувствовала одиночество на пару секунд.
— Иди умойся, твоё лицо точь-в-точь как подушка, на которой ты спала. Жесть, дуй давай.
— С утра устраиваешь мозгосекс, ну-ну, — Лера спрыгнула с кровати и скрылась за дверью, по пути вспоминая, где здесь находилась ванная.
— И я тебя люблю! — крикнула ей в догонку Ника, не отлипая от смартфона.
Ника. Девочка из сказки. Мальвина.
Лерина сучка. Последний вариант приелся со времён универа, когда одногруппники часто замечали их вместе. Почему-то именно Лерина, а не наоборот. Многие говорили, что та пользуется ею, но это лишь сплетни-мусор-бред.
Несмотря на то, что Ника была старше подруги на год, они выглядели как ровесники, иногда казалось, что Ники даже младше своего возраста. Лера всё равно любила эту маленькую дрянь, которая и словом задобрить могла, и оздоровительный подзатыльник дать. Маленькая, в смысле метр с кепкой, не более.
—
У каждой дылды должна быть злая псина, — смеясь, твердила тогда Ника, иногда приседая на корточки, чтобы казаться ещё ниже для эффектности.
— Ты кого дылдой назвала, сучка?!
— Я же говорю!
Кто-то даже думал, что они встречались, но у Ники был парень. Хороший человек, мог терпеть и свою девушку, и бешенную Леру, которая первый раз при встрече влепила ему по лицу (случайно, она извинилась). Влад не обижался, ему все уши прожужжали про какую-то там Леру, с которой нужно было быть осторожным на каждом шагу. После первого удара он и правда осторожничал, даже побаивался, а потом общение затянулось и ему удалось расслабиться и не шугаться от любого движения Леры.
Ника пыталась и ей найти парня. И это было самое ужасное, что она хотела провернуть. Они все были как один: никто не мог понять и принять Леру, вот такую странную, грубую, замкнутую и сломанную. После
одного опыта она больше не хотела повторять снова. К тому же Лера не чувствовала симпатии к мужчинам. А они — к ней. В ней не было того, что могло зацепить. Она могла зацепить только кулаками и словами. И это никто ещё не оценил. После того, как последний вариант для отношений буквально сбежал из квартиры, Ника сдалась и больше не хотела заводить эту тему. Как-нибудь само, придёт когда-нибудь.
Из коридора послышались шаги. Лера, полностью мокрая, зашла в комнату, взглядом выискивая полотенце. Ника наконец-то отлипла от телефона, присвистнув, когда заметила подругу.
— Душ решила принять?
— Ш-ш-ш, лучше молчи и дай мне полотенце.
— А в ванной…?
— Они… Они тоже мокрые. Ник, не мороси, дай хоть что-нибудь!
Ника достала из комода широкое махровое полотенце и вручила ей. Та начала активно вытираться и недовольно ворчать под нос.
— Так… Ты, эм, что случилось?
— Какой ублюдок не переключил с душа на кран, я блять чуть не умерла. Руки оторву.
— А, ой, это мама, наверное. Она иногда забывает, ей с утра на работу, всё в спешке, сама понимаешь…
— Не понимаю, — злостно рыкнула Лера, закручивая волосы в полотенце, — мне похуй, ты знаешь. Ладно. Собираться надо. Где там твоё это… Фен блять.
— Обычно, ты так много ругаешься, когда… Поняла, несу.
До вокзала их довез Влад. Он любезно предложил помощь, отпросившись с пар. Всю дорогу они ехали практически в тишине. Лера слушала музыку в наушниках, Ника изредка что-то рассказывала своему парню, и так продолжалось до самого конечного пункта назначения.
Лера не выражала никаких эмоций. Она была пуста, как и её взгляд. Подруга пыталась как-то её ободрить, втягивая в разговоры, но та была непреклонна. Не верилось, что сейчас Лера просто всё и всех бросала и ехала чёрт знает куда и зачем. Какого-то тяготящего чувства не было, даже жалости или сомнения не сквозили в голове. Уже всё решили. Решили за неё. И уворачиваться не было смысла.
Ника усадила свою подругу на автобус и всё время до отправки махала рукой, переживая даже сильнее Леры. Но та сразу дала понять: ей плевать. На то, что её выдернули из этой жизни, на то, что будет там и что будет в принципе дальше. Умение отключать эмпатию частенько помогало справляться с такими эмоционально-стрессовыми ситуациями. Возможно, потом до Леры дойдёт, на что она согласилась, но это будет только потом, в силу запоздалой реакции.
Влад тоже помахал рукой, когда автобус наконец-то тронулся с места. Кажется, Ника даже заплакала на последних секундах. Но Лера этого не понимала. Даже не сочувствовала. Она безэмоционально смотрела им в след, прижавшись лбом к стеклу.
Будь что будет.
«
Помни, Лер. Руки в карманах. Язык за зубами. Ебало проще. Держись стороны и не лезь на рожон. Иначе ты вернешься к исходной точке
».
