Многие называют «чёрствыми» или «жестокими» тех людей, которые делают то, на что у других кишка тонка. И это нормально. Человеческая психика не выдерживает приливов презрения и недопонимания. Но буквально все обожают купаться в лучах славы, любви и ласке.
Оставаться чистенькими и правильными. Так легче, ибо сама личность-то не страдает. Не приходиться ломаться, передвигать свои же позиции или подстраиваться под ситуацию. Важно лишь то, что ты не при делах, ведь у тебя есть гребаные оправдания: «я не могу» или «это противоречит моей природе».
Когда-то я таких людей боготворила и считала, что в них есть стержень. Сейчас уверена лишь в том, что они законченные эгоисты. Оправдывали они свою трусость и безразличие к другим, так как, когда дело касалось их судьбы, — у этих людей резко заканчивался лимит подобных отмазок.
Поправляю ворот нового пальто и чуть сгорбливаюсь от тупой боли в рёбрах. После того, как один из людей Курбановых немного поласкал мои внутренности своей ногой — была такая боль и она почти прошла, если бы неудачно не грохнулась с сеновала на шифер. Синяк резко превратился в проклятую гематому, а дыхание давалось с трудом. Видимо, после матча с Пчёлой всё же придется съездить в больницу.
— О… здравствуй, — выдавила из себя ошарашенно девушка, перевязывая пояс короткого халатика на талии.
Растягиваю губы в улыбке, окидывая взглядом её раскрасневшиеся щеки, взлохмаченный и очень довольный вид. Ну, он был таким… пока она не увидела меня.
— Привет, Свет. Была здесь неподалёку и поняла, что мы давно не сплетничали. Я зайду? — говорю и приподнимаю упаковку с тортиком.
Светлана Каверина — довольно расчетливая особа, хоть и прикидывается женщиной с мягким нравом. Достаточно красива и терпелива, чтобы заманить в свои сети любого мужчину. И я отлично понимала, что привлекло её в Володе. Уж точно не богатый внутренний мир. Но я не упрекала, ибо каждый сам творец своей судьбы и винить кого-то за то, что он хочет лучше и легче жить — по крайней мере недальновидно.
Но, как ни странно, у нас сложились достаточно неплохие отношения. Каждой женщине нужны уши, которые выслушают и её страдания, так что… в общем, мне было не в лом стать этими внимательными ушами.
— Д-да, но у меня тут бардак, Ядвиг, — нервно заправляя медные локоны, неловко проговорила она. — Ты не можешь, пока прогуляться, а я немного приберусь…
— Светуль, мне пора, — раздался низкий голос.
Из-за спины вспыхнувшей краской женщины показалась высокая фигура Миши. Парень деловито натянул на себя пальто, поправил лохматые чёрные волосы и, перехватив трость, поцеловал её в хрупкое плечико. Словно окаменевшая, Света не спускала с меня испуганного до смерти взгляда.
Округлив в изумлении глаза, с заторможенной медлительностью отошла в сторону. Друг проскользнул мимо меня и с обаятельной улыбкой поприветствовал:
— Здрасьте.
— И вам, — отозвалась я, крепче прижимая к себе несчастный тортик.
Ухмыльнувшись, Миша похромал к кабине лифта и ещё раз окинул девушку сладострастным взглядом. Хоть и знала, что спектакль был подстроен, но всё равно ощущала дикую неловкость. Это странно, когда твой друг, даже ради дела, развлекается горизонтально с женой двоюродного брата.
— Ядвиг…
— Не беспокойся, поняла. Трубу прорвало. Сантехник зашёл, — пробормотала я, отводя взгляд в сторону и прикусывая щёку изнутри. Мишка убьёт меня, если узнает, что сравнила его с сантехником. До сих пор бесится от упоминания, как он нам с Валей и Томой чинил кран четыре года назад.
— Заходи. Поговорим, — со вздохом кивнула она мне вглубь квартиры.
Первые пятнадцать минут были до крайности напряжёнными. Из рук Светы всё падало от волнения, но затем осознала, что это психика у неё сдала. Совесть её не особо грызла, ибо Каверина просто устала от такой жизни. Но и здесь я её понимала: она постоянно слушала и успокаивала Володю. Вот только никто не слушал саму её. А это для каждого человека тяжело: слушать, но не быть услышанным.
— Ты сама знаешь, какой твой брат. И… чёрт побери, я — женщина! — с глубокой эмоциональностью выдохнула она, ставя кружки чая на стол. Из-за резкого движения кипяток вылился за пределы кружки на клеенку. — Я тоже хочу, чтобы кто-то обо мне позаботился, понимаешь? Спросил, что у меня происходит в жизни… а не относился, как к предмету мебели.
— Свет, я тебя понимаю, — произношу и пытаюсь принять наиболее удобную позу, чтобы не так сильно ощущать боль, отдающую в сидячем положении в грудину. — И в этом нет ничего такого…
— Я хочу подать на развод, — тихо вымолвила Света, уничтожая вилкой кусок шоколадного торта.
От этой новости едва чаем не подавилась. То ли Володя здесь перегнул, что практичная Светлана решила слететь с нагретого местечка. Или Мишка со своей пылкой любовью перестарался!
И, тем не менее, стоит отговорить её от этой затеи и привести убедительные аргументы. Нет, Светка нужна здесь. При Каверине… чтоб ему пусто, блять, было.
— Глупо, — спокойно отвечаю ей. Она поднимает на меня тяжелый взгляд, пока я невозмутимо пережевываю мягкий бисквит. — Вы столько лет вместе уже и, как я слышала, он нехило поднялся. И продолжает прорывать себе путь. Зачем покидать виноградник, когда ещё урожай не собран? А изменяют все. Кстати, для некоторых — это второе дыхание в уже пресловутый брак. Новые ощущения, конкуренция… выдержка, если ты понимаешь о чём я. Да и ревность — можно всегда правильно использовать.
Господи, я буду гореть в аду.
И тем не менее, мои слова возымели должный эффект на Свету. Она закинула ногу на ногу, переводя задумчивый взгляд в окно. Видимо, прикидывала в уме открывшиеся перспективы. Уголок губы чуть приподнялся, когда отпила глоток чая. Мысль, что верности Володе в жизнь не видать ни от кого, доставляла мне чуть ли не физическое удовольствие. Так что я готова сказать любой бред, даже оправдать Сатану — лишь для того, чтобы этот человек почувствовал на себе хоть толику того унижения, что подарил мне.
— Может, ты и права. — Повеселевшая девушка бойко встряхнула головой. — В конце концов, кто сказал, что так могут поступать лишь мужчины? В том, что бабу не смогли удержать, есть и их вина, так что поделом.
Коварству женщин поют легенды и только тронь обиженную девчонку — узнаешь на что способна. Да и Мишка по любому что-то да откопал за эти дни, пока я куковала в глуши.
— Золотые слова, — с весёлым смехом воскликаю.
Девушка немного успокоилась и повеселела после моих клятвенных заверений, что никому не расскажу. Да и тему больше не поднимали, отдав предпочтение обычным сплетням о знакомых.
Перед тем, как распрощаться со Светой, оставила свои перчатки на столе для ключей. Родственник, хоть и бывший, но всё же был опытным опером, чтобы не заметить такой детали в своём доме. Буду надеяться, что Светка расскажет о моём приходе и у кого-то начнут шалить нервишки. На то, что сердце кольнет — даже не надеюсь, ибо Каверина боженька обделил данным органом.
— Ты долго, — произносит Миша, постукивая пальцами по рулю. Взгляд парня прожигал дыру в лобовом стекле, по которому скатывались шустрыми дорожками влага. Вообще, октябрь выдался слишком дождливым.
Захлопнув за собой дверь, пристегнула ремень. Пока шла до машины, волосы промокли и теперь неприятно липли к лицу.
— Поверь, женские разговоры ничем не отличаются от ваших «наикрутейше мужских», — колко отвечаю, показывая пальцами скобки в воздухе. — Так он поставил подписи и даты?
— Да. Видимо, перед тем, как забрать тебя, — утвердительно кивает Миша, трогая машину с парковки. — Интересовался картами и нашим славным делом, но так поверхностно. Послал его к тебе за ответами.
— Зачем?
— Чтобы отвлекся на мысли и не заметил осечек в договоре, пока читает. Бедный мужик запал на тебя. Пусть земля ему будет пухом, — произносит друг, издевательским жестом перекрещиваясь.
Что?
Я так и замерла с распахнутой сумкой на коленях. В недоумении смотрю на Мишу, что не спускал цепкого взгляда с дороги.
— Ты что-то перепутал, Мих. Я знаю его с детства. И, поверь, он просто юбки ни одной не пропускает, как ты возможности слиться с буржуями, которых ненавидишь.
— Знаешь, для обозначения твоей персоны, Ядвиг, имеется отличный термин. Умная дура, — обрубает на корню мои ворчания Миша. Я обиженно засопела, не сводя возмущенного взгляда с парня. — Я говорю и использую то, что знаю или в чём уверен. Пчёлкин подписал всё и не особо вчитывался в буковки, пока в разговоре фигурировало твоё имя. И да, нам это вышло на руку, так что забыли эту мелочь и идём дальше. Осталась финальная часть плана и я надеюсь, что ты справишься.
На что он, чёрт возьми, намекает?
— Есть сомнения? — холодно интересуюсь я.
— Да. Пацан-то смазливый, языкастый и, скажем, видно, что умеет к себе располагать, хоть и сволочь та ещё. Женщинам такие нравятся. И, по-моему, именно его имя я и слышал когда-то, — с двусмысленной иронией протягивает Миша, скосив на меня черный глаз.
Раздражение зачесалось под черепной коробкой. Терпеть не могла, когда пытались выставить какой-то инфантильной слабачкой.
— Думаешь, у меня духа не хватит выстрелить в того, кто отжал мою долю? Если ты не забыл, то Женя — его сын, так что, увы, но мы вынуждены проводить время вместе. О русской рулетке знает его друг. На протяжении игры буду его провоцировать, а там слово за словом и меня неожиданно охватит истерика, при которой прострелю ему что-нибудь малозначительное, но довольно медленно заживаемое. Печень или колено. Пока по больницам будет возиться, мы в темпе укрепим позиции «Серебряного паука» с помощью нашего юриста и договора, который он уже подписал, — сухо отрапортовала ему мой замысел. — Как видишь, в этом нет ничего сложного и всё законно, так что претензий у бригады Белого никак не возникнут. По крайней мере, к нам. Главное, чтобы ты долго не заигрывался со Светой. А то мне тоже… кое-что показалось.
— В отличие от вас, женщин, мужчины умеют разделять секс от возвышенно-сопливых чувств, — фыркнул Миша.
Молча показываю ему средний палец, на что парень лишь смеётся. У нас до сих пор с Мишаней разногласия насчёт этой темы. Ох. Прошу, услышь меня, великая богиня феминизма, и пошли мне сил надрать парочку мужских задниц. Ибо, ей-богу, некоторые этого заслуживают!
— Звучит, конечно, отлично, но нужно исполнение. Будем надеяться, что они не отправят ко мне проверяющего, пока ваш спор идет. Кстати, насчёт нашего общего друга. У него дома есть сейф, но хранятся там не только бабки, — загадочно протягивает парень, поигрывая в воздухе пальцами, затянутыми в черную ткань перчаток. Затем проворным движением вытащил диктофон из кармана куртки. — Подарок на Рождество.
Когда я прослушала записи на диктофоне, то пару минут сидела и улыбалась во все тридцать два зуба, как последняя идиотка. Но счастливая идиотка!
— Мишуль, ты — грязный ворюга, пьяница и жадный картёжник, рядом с которым побрезгует плюнуть любой уважающий себя человек. Но, клянусь, я убью тебя, если изменишься.
— Наконец-то, и я дождался от тебя доброе слово, зверёк, — растроганно протянул Миша, театрально смахивая с лица скупую мужскую слезу.
Парень подбросил меня до подъезда Филатовых, где оставила свою машину. Мне пришлось долго уламывать Томку, чтобы она согласилась сыграть в моей команде.
Совесть продолжала меня до самой двери квартиры душить, так как я позвала подругу не только потому, что в ней есть задатки футболиста, но больше, чтобы она перетягивала на себя внимание Валеры. Валя не согласилась на игру, ибо у неё муж вернулся с рейса и… короче, ей сейчас было совершенно не до этого. Миша готов был играть за нас, но с условием, что он будет на воротах… и при нем будет тт-шник. После долгих раздумий решила, что мы и без него справимся.
— Зараза ты, Серебрякова, — без лишних предисловий объявил мне Фил и тут же со смехом согнулся от удара показавшейся жены. Тома окатила его строгим взором, продолжая скручивать светлые волосы в тугой хвост. — Но это в хорошем смысле.
— Я знала, что ты, как спортсмен, оценишь затею, — говорю я, перехватывая крепче лямку спортивной сумки. — Ещё не поздно перейти на тёмную сторону, Валер.
— Братву на понтовые ништяки — не меняю, — с достоинством отозвался мужчина. Окатив нежным взглядом жену, приобнял её за талию. — Даже на такие красивые. По крайней мере, сегодня.
Вот он — эталон лучших отношений. Даже на миг стало завидно и, повторяя филатовскую фразу, в самом хорошем смысле этого слова. Каждый раз меня брала радость за подругу и Фила, что они обрели друг друга. Такие добрые, верные и очень теплые.
— Да не слушай его и не стой на пороге, — рассмеявшись, обронила Тамара. — Валер, чайник поставь на плиту.
— Один момент.
— Ребят, я бы с радостью, но у нас время поджимает, — быстро сказала я, останавливая дернувшегося парня. — Так что, если все готовы, то поехали. Да и Томка сказала, что у тебя времени в обрез на этот матч.
— Ну, по быстренькому вас раскатаем и поеду.
Мы с Тамарой одинаково фыркнули на его самоуверенную фразу, выражая всем видом своё пренебрежение и неодобрение. А это уже было дело принципа, что Тома в знак своего протеста и чисто из женской солидарности поехала со мной, а не с мужем к физкультурно-спортивному комплексу.
Там мы уже встретились с Космосом, до которого я быстрее добралась, нежели Пчёла. Команда последнего уже полным составом находилась в спортзале. Чёрт. Каким-то образом даже Фил успел быстрее добраться, чем мы.
И пока они превосходили нас численно.
— Жень, пожелай нам удачи, — вздохнула я, присаживаясь на колени перед мальчишкой и глядя на пятерых мужчин на другой стороне. Да, Женя тоже был здесь и уже приготовился смотреть на матч, сидя возле бутылок с водой и с большим чупа-чупсом за щекой. Но здесь я была не против. Ребёнок должен приучаться с детства — любить спорт.
— Пйоси, мам. Я боею за Пьёлу, — без капли раскаяния отозвалось это хитрозадое создание. Огромные глаза восторженно оглядывали помещение. — Ну, у них юдей много и все музики.
Так и знала, что у всех мужчин — генетически заложено прикрывать друг друга. Вот и проявилась пчёлкинская натура в мальчике. Не к добру это.
— Предатель мелкий, — сконфуженно окрестила его я, потрепав по пухлой щеке. — Но я тебе обещаю, что победим мы.
И в этот же миг, словно по волшебству появились два недостающих члена нашей команды: одна громоздкая фигура в черном спортивном костюме и другая в темно-синей форме под номером «13». На мне и Томке была такая же, разве что номера другие.
Я задорно махнула Огневой и её телохранителю, что великодушно согласился присоединиться к нашей банде. Полагаю, для нас это был небольшой билет в прошлое, когда мы все играли за футбольную женскую команду нашего универа. Да, с Валей и Тиной я подружилась именно на тренировках в студенчестве. Правда, нас тогда было четверо, вот только Анджелу уже так не пригласишь поиграть и вспомнить былое. Зато сейчас в форме нашей шебутной подруги играла Томка.
— Ты их знаешь? — выдал подошедший Космос, не сводя напряженного взгляда с разминавшихся новобранцев.
— Мы играли в одной команде, когда учились. Только без здоровяка, конечно, — со смешком пояснила я, разрабатывая суставы рук, а затем и ног.
Перевожу проницательный взгляд на Холмогорова, что перестал отпускать свои шутки. Выглядевший больше притихшим. Похоже, они знакомы с Огневой. В принципе, неудивительно, ибо семьи из одной прослойки общества.
— Не очень удачное знакомство?
Если это так, то я и сама могу сказать, что у нас шансы на победу невелики. Команда должна всегда быть сплоченной и действовать, как единый организм, оставляя личное за пределами зала. А неразрешенные конфликты имеют свойство развиваться в самый ответственный момент.
— А?.. Не бери в голову. — Космос растянул губы в широкой улыбке и протянул мне сжатый кулак. — Ну что, сделаем их, Ягодка-Ягинка?
— Железобетонно, — отозвалась я, ответно стукая кулачком.
В жеребьёвке наша команда выиграла, предоставляя шанс начать игру. Я попросила Космоса поменяться позициями с Тиной. В студенческие годы разыгрывали мяч мы с Валей, пока она не бросила универ, а затем отдавала предпочтение Огневой. Так как я хотела выиграть, то уже привычная связка для меня была важна. Космос же стал либеро.
Первый тайм буквально незаметно пролетел с небольшим отрывом нашей команды вперёд. Визжащий свисток приглашенного судьи резал по слуху, как и крики «я открыт/а», «гол» или «аут». Ноги гудели от стремительных передач и попыток отбить мяч у противника. И всё же адреналин в крови нетерпеливо подскакивал, подгоняя быть быстрее и вести игру жестче.
— Ай!
Так и не поняла от чего вскрикнула: от неожиданного падения, уведшего мяча из-под самого носа или же пронзившей боли в ребрах. Часто и неглубоко задышала, ибо глубокие вдохи давались с невероятным трудом, а пот скатывался градом по лицу.
— Мама!
Подбежавший Женька плюхнулся на колени передо мной и с тревогой заглянул в глаза. Я приподнялась на локтях и с кряхтением приняла сидячее положение.
— Всё нормально? — спросил подбежавший Пчёла. Я согласно кивнула, пытаясь отдышаться. Женька протянул мне бутылку с водой. — Точно? Выглядишь, если честно, хреново.
— Умеешь ты осыпать комплиментами, Пчёлкин. Да нормально всё, так что можно продолжать игру, — выдавливаю из себя слова.
Сжав с силой зубы, поднялась с пола и проигнорировала протянутую руку. Глаза отчаянно заслезились от вспыхнувшей агонии в грудной клетке. И что хуже, парень продолжал гипнотизировать взглядом моё лицо. После того, как Миша поделился своими наблюдениями, мне хотелось быть ещё дальше от Пчёлы, чем обычно. В особенности, урезать количество проведенного вместе времени и не прикасаться даже пальцем.
— Может, хватит вести себя, как мамочка? Говорю же, что всё отлично, — огрызнулась я, отпивая воду. Вернув мальчику бутылку, поправила футболку. — Спасибо, Жень.
Желваки на скулах парня угрожающе дернулись от резкости моего тона. Но Пчёла ничего не ответил, предпочтя вернуться к своей команде. Мудрое решение.
Не могу сказать, что после этого плохо играла, но всё же вновь взбунтовавшаяся боль повлияла на общее состояние работоспособности моего тела. Я больше не могла быстро бегать, уставала и часто останавливалась, чтобы сделать передышки, когда мяч был не у меня. Как ни странно, но больше вытягивали дуэт Космоса и Огневой, на чей счёт больше всего волновалась.
И всё же, их усилий было недостаточно, так как во втором тайме команда Пчёлы одержала твёрдую победу. Но удовлетворение от игры всё же получила, как и остальные участники. Женька тоже был в восторге, искренне радуясь победе отца, что потом унес безостановочно болтающего мальчика в раздевалку на своих плечах.
— Ядвиг, подожди, — окликнула меня Огнева.
Остановившись у входа в раздевалку, взглянула на девушку. Недавний непринужденный вид испарился, вместо этого она впилась ледяным и пронзительным взглядом в меня. И, чёрт побери, отлично знала его!
Я не успела даже дернуться в сторону, как эта садистка впечатала руку прямо в левую часть рёбер. Словно ошпаренная, отскочила в сторону. Правда… сзади была стена.
— Палач из морга, — мученически выдохнула, закашливаясь.
— А у тебя отдышка, которая была на протяжении всей игры. При твоей физической форме — это подозрительно, Серебрякова. Проблем с дыхательными путями у тебя не было на последней нашей встрече. — Карие глаза не сводили с меня злого взгляда. — Не буду спрашивать при каких условиях травму заработала. Ушиб или трещина ребра?
— Понятия не имею.
Да, я решила потянуть на чистосердечное.
— Не потрудилась узнать причину недуга и всё же попёрлась играть? Как была упрямой козой — так и осталась, — жестко процедила Кристина. Я сердито запыхтела, но осознавала, что укор был по делу. — Футболку приподними, хоть посмотрю, что с тобой.
Оглядевшись, выполнила указание. Огнева пристально оглядела гематому на левом ребре. Она отдавала мне короткие приказы, как поднять вверх руки, попытаться глубоко вдохнуть или же описать ощущения при вдохах и выдохах.
— Трещина, — диагностировала Крис, убирая пальцы с гематомы. — В больницу, конечно, надо съездить: сделать снимок и за кое-какими болеутоляющими. Ну а так, пока будешь одеваться — проводи дыхательную гимнастику и полежи дома. Без приключений на известное место.
— И насколько это опасно?
Наверное, я — тот самый человек, что доверяет больше словам судмедэкспертам и патологоанатомам, нежели обычным врачам. К их грубому и чёрному юмору привыкла ещё на стажировках в студенчестве. Да и в последнее время часто с ними приходилось сотрудничать по работе. А что такого-то? У них тоже медицинское образование… только больше в плане разрезания уже мертвых тел или осмотре искалеченных доходяг.
— Играть в мячик — уж точно не рекомендуется, — съехидничала она. — Ну, если избегать активных игр и действий, то никакой опасности здоровью угрожать не будет. Через три-четыре недели дискомфорт в области грудной клетки беспокоить не будет. Правда, кому я это говорю? Всё равно же найдёшь пакость на свою задницу.
— О, вот вы где!
Уже полностью переодетый и с влажными после душа волосами Космос остановился в метре от нас.
— Хотел сказать, что Женёк уже планирует пир на весь мир. И ещё, клёво сыграли, да? — весело протянул парень, упирая взгляд в Тину.
— Да, живенько, — усмехнулась она, стягивая резинку с волос. — Или хочешь сказать, что довольно неплохо для кишкодёра?
Мои брови удивлённо приподнялись. Холмогоров всерьёз так назвал её? Удивлена, что парень не ходит без носа или ушей.
— Ну и это тоже. Удар у тебя отличный, — не растерялся Космос. Затем кинул на меня неловкий взгляд и вновь обратился к Кристине. — Если ты едешь к отцу, то могу подбросить. Мне как раз в ту сторону.
— Благодарю за предложение, но моему телохранителю подобная перспектива не понравится. А игра действительно была отличной, Космос, — равнодушно ответила Огнева, прежде чем скрыться в раздевалке. Парень тяжело выдохнул из себя воздух, махнув досадливо рукой.
Я последовала примеру подруги и тоже быстро попрощалась с ним. Мы с Тамарой договорились, что я отвезу обратно её домой. Валера сразу отбыл по своим делам. Я заметила, что супруги время от времени пересекались на поле и с ребяческим азартом соревновались за мяч.
По дороге Тамара рассказала мне, что в итоге: осталась довольной вылазкой. Мол, они с Валерой мало проводят время вместе и зачастую дома. А командная игра с друзьями им обоим пришлась по душе. В этом плане я отлично понимала, как и Томку, скучающую по любимому мужу, так и Фила, повязанного с безопасностью Белого. Подобная работа требовала определённых жертв.
Заехав в аптеку за болеутоляющим и выпив парочку по пути, заехала домой, чтобы переодеться и взять сменную одежду для Жени. Сегодня он проводил ночь у Пчёлы. И, надеюсь, всё пройдёт гладко в этот раз.
Вот только сейчас оба находились у моих старых соседей. Не могу сказать, что меня охватила ностальгия, когда вошла в подъезд дома или же оказалась у двери квартиры, где жила наша семья до раскола. Небольшой приступ горечи и только.
Я конкретно оробела, когда меня встретила с тёплой улыбкой тётя Лида на пороге. Это сбило с толку, ибо сама пришла, как на войну. Нет, не с родителями Пчёлы, а с ним самим. У него на самом деле чудесные отец и мать, так что в этом ему повезло.
— Здравствуй, Ягинка. Давно тебя не видела. Ух, а какой красавицей стала, — мягко проворковала она. И, к моему полнейшему шоку, обняла и расцеловала в обе щёки. — Давай заходи.
— А… эм… здрасьте, тетя Лид. Да такая же, — промямлила я, до глубины души обалдевшая от такого приёма. Едва по детской привычке не выпалила «позовите, пожалуйста, Витю».
Пока разувалась, мне сообщили, что Пчёла по делам отъехал. В гостиной на диване расположились дядя Паша и Женька, сидящий у него на коленях и рассматривающий фотографии в армейском альбоме. Но речь шла не только об армии, но и о войне. Дядя Паша рассказывал с неприкрытым чувством и так глубоко, что я сама слушала во все уши, отклонив ненадолго предложение тёти Лиды попить чай.
Спустя час, когда Женя заснул на руках деда, то мы уже всей троицей отправились на кухню. Никогда не была дома у Пчёлкиных, но разглядывала все с большим интересом. Уютно и практично, но в то же время очень много фоток в рамках, вызывающие множество вопросов.
— Славный мальчуган, — произнёс дядя Паша, отпивая из мощной кружки чёрный чай. — Ты — молодец, что воспитываешь его таким добрым и честным.
— Да он сам такой. Здесь нет моей заслуги, — с улыбкой говорю я. — Спасибо, что в последнюю неделю проводите с ним столько времени.
— Мы понимаем. Всё-таки, дело молодое, да и с нашим оболтусом сложновато бывает, — с неодобрением в последних словах проговорил мужчина.
— Паш…
— А разве я не прав, Лид? Это насколько надо было девчонку обидеть, что она о целом ребёнке умолчала! — воскликнул дядя Паша, бахая кулаком по столу. Затем перевёл немного смущенный взгляд на съежившуюся меня. — Только ты ему теперь спуска не давай, Ига, хорошо?
Кому?
Скорее всего, со стороны я была похожа на обалдевшего филина. Тоже с округленными глазами, мотавшая головой из стороны в сторону и выглядевшая так, будто вот вообще не понимаю о чем идет речь!
— Простите, а о чём вы конкретно говорите? — осторожно уточнила я.
— Как это о чём? О вас с Витей. Он рассказал нам, что у вас четыре года назад была размолвка и ты не решилась ему сказать о ребёнке. Вот что ему ещё тогда надо было-то, а? Ведь, наконец, нашел умную и ответственную девушку, а он… — Дядя Паша махнул рукой. — Теперь он вас не оставит, доча. За это я ручаюсь.
Не думала, что моя челюсть способна отвиснуть настолько сильно, что пробьёт потолок в нижней квартире. Ах, вот в чем причина этого благодушного приёма… Да меня встречали, как заблудшую невестку!
Ох, Виктор Павлович, ты — не жилец.
— Но в следующий раз, дорогая, лучше сразу о таком говори. В конце концов, пропустить первые шаги, улыбку и слова ребёнка — всё равно, что опоздать на самый важный рейс в жизни, — мягко проговорила тётя Лида.
— Тоже слова Витечки? — Мне стоило титанических усилий, чтобы замаскировать свой гнев за маской радушия и не сказать имя упомянутого, как ругательство.
— Он этого не говорил. Но, видно, что очень сожалеет. Я тебя понимаю, но никакая ссора не стоит этого.
Отпад. В глазах родителей парня я ещё и виновата, что столько лет мелочно умалчивала о мальчишке, питаясь своими обидами и желчью. Ну, Пчёлкин! Прибить мало.
— Да, я поняла, — выдавила из себя, сжимая с силой край стола. Насколько позволяло мое положение, втянула в себя воздух и постаралась выкинуть мысли о пытках из головы. На краткий срок. — Женя вам не рассказывал о том, как мы сегодня сыграли?
— Все уши прожужжал, — с улыбкой отозвался дядя Паша. Взгляд его глаз тут же смягчился. — Но ты лучше расскажи немного о себе. Витя говорил, что ты работаешь в милиции. Это видно, ибо Женечка сам очень дисциплинированный пацан.
То, что разговор резко зашёл обо мне — заставило меня почувствовать ещё больше не в своей тарелке. Я была готова к вопросам о Соне и Жене. Даже привезла фотоальбом, чтобы новоиспечённые дедушка и бабушка Жени узнали о нём больше. Но к допросу о своей личной жизни и карьере — это не касалось!
Не буду говорить, что, когда объявился этот врун, я кипела от злости настолько, что мною можно было согреть воду в реке. Воображение уже разрисовывало, как вырублю его, а потом обрею налысо за гнусную ложь.
— Простите, я отойду, — быстро пробормотала я, стремительно срываясь из кухни в прихожую. — Не разувайся. Есть разговор.
Уголок полных губ внаглую приподнялся вверх, а глаза сверкнули. Отложив пакеты в сторону, вышел обратно за дверь. Отлично. Значит, просёк о чём пойдёт речь и не будет строить из себя дурака.
Пчёла ожидал меня внизу, покуривая сигарету и глядя в окно. Он чуть повернул голову при стуке каблуков, резко выдыхая из себя бледный дым. И это его невозмутимое нахальство ещё больше меня взбесило, что бутылка с водой, честное слово, сама влетела ему в заднюю часть шеи.
— Серебрякова, это подло нападать со спины и… Да успокойся ты! — разъяренно гаркает парень, когда я распотрошила свои карманы и принялась закидывать его конфетами. Мое сладкое успокоительное было больше всего жалко в этой ситуации.
Залежавшаяся и затвердевшая карамелька угодила ему прямо в глаз. Зашипев, Пчёла ухватился за слезящийся глаз.
— Слышь, ворошиловский стрелок, прекращай!
— А я ещё не начинала, — громким шепотом рычу я, принявшись стягивать с себя сапог, ибо запас боеприпасов иссяк. — Нет, я всегда знала, что с тобой связываться — всё равно, что влезть в поле репейника. Но выставить меня глупой обиженкой, а себя чуть ли не принцем датским — это край наглости!
— Чего?
— Того, блин! — психанула я, продолжая с силой дергать заевшую молнию на сапоге. — Какого чёрта, твои родители думают, что Женя — произошёл на свет от тебя и меня, а? С какой стати? Ведь между нами и тогда, и сейчас ничего не было!
— Ну, это уже моё упущение, — промурлыкал Пчёла, резко уклоняясь от полетевшей в него обуви.
Шея воспламенилась злым румянцем. Я ждала оправданий и извинений, но нашла ещё один повод, чтобы подстрелить его.
— Ей-богу, я тебя ненавижу, Пчёлкин.
Сотрясаясь от смеха, он подхватил с пола мой сапог и приблизился к лестнице. Балансируя на одной ноге и держась за перила, не сводила с него уничтожающего взгляда. На самом деле, мне хотелось плюнуть на всё: стянуть второй сапог и от души отлупить его за выдумки и постоянные попытки смутить меня. Да, мелковато, но на большее я пока не способна.
— Неправда. За всё время ты задевала, подкалывала, строила какие-то козни против меня, но ни разу не сказала мне «нет». Из всего этого выходит, что я тебе нравлюсь, Яга, — склонив голову набок, проговорил парень. Я закатила глаза, мысленно закрываясь от всего, что он мне говорил. — Ну, а так — виновен по всем пунктам. Сама знаешь, что мои родители — люди старой закалки и мой образ жизни им не нравится.
— И, если узнают, что ты обрюхатил мою тогда несовершеннолетнюю сестричку, то отхватишь люлей? — с ехидцей бросила я.
— В некотором смысле. Короче, они сами на тебя подумали, а я решил, что мудрее будет — не переубеждать. Да и маму расстраивать не хотелось.
Невероятная логика. Даже не подкопаешься.
— То есть, меня расстроить — раз плюнуть? Спасибо, буду знать.
Сдув с лица выбившийся локон из хвоста, оглядела печальным взглядом конфеты на полу. Расстроенная, побежденная в футболе и без анти-стресса… Отвратительный день по всем меркам.
— Да ладно тебе. Ничего страшного не случилось, а ты у меня понятливая и
о-очень отходчивая, — своим идиотско-обволакивающим голосом протягивает Пчёла, вручая мне сапог. — А ещё, у меня есть мировое угощение.
Из кармана парня показался веер шоколадок. Я чуть мученически не застонала, ибо там была моя любимая: с белым шоколадом, миндалем и кокосом. Пришлось тут же себя отдернуть. Не хотелось бы, чтобы про меня ходил анекдот о том, как я готова Родину продать за шоколадки.
— Ты смеёшься надо мной? Хочешь вдобавок ко всему, чтобы мои бока окончательно разнесло и меня никто в жизни замуж не позвал? Не то, что бы я хотела, но обидно будет, если не позовут раза два-три, — застегивая молнию на ноге, бурчу я.
— Значит, отдам их нашей соседке.
— Ох, так уж и быть. Давай сюда. После того, как я всеми силами поддерживала твою легенду, мне необходимо поднять уровень серотонина, — быстро проговорила, выхватывая из рук парня свою прелесть. Пчёла прокашлялся в кулак, всем видом пытаясь скрыть, что не смеется надо мной. — Заткнись.
— В горле першит. А так я всё понимаю, что… серотонин упал и всё такое. Не дурак, — хохочет Пчёла, следуя за мной. — Но признайся, что я лидирую в нашем споре, а ты продуваешь.
— Это ненадолго.
***
Как и предвещала, счёт сравнялся.
Не могу сказать, что меня это радовало, ведь теперь уже ничего не отделяло от финальной части плана. И без того короткие глотки кислорода попадали в легкие редко и поверхностно. Зато сердце билось часто-часто, перекрывая шум крови в ушах.
Маленькая квартирка без отопления напоминала клетку, будто сокращающаяся от любого нашего движения. Мы поставили стол по центру, а затем Пчёла положил деревянную коробку по центру, в которой оказался антикварный револьвер. И всего одна пуля.
— Я начинаю.
Пчёла кивает и не сводит тяжелого взгляда с моей руки у виска. Напряжение запускает острые когти в меня, словно изнутри раздирая внутренности. Нажимая на спуск, сжимаюсь и прикрываю глаза. Глухой щелчок бьёт по ушам, но вместе с тем маленькие вспышки радости гуляют на кончиках пальцев.
Передаю оружие парню. Тот повторяет ту же процедуру с вращением и подводит дуло к голове. Секундное облегчение сбивает паническая тревога, режущая вены изнутри. Каждый нерв наливается жутким предвкушением, что мне и не придется поджидать момента, чтобы свой пистолет и стрельнуть в него, когда он отвлечется.
Господи, это уже не смешно… Совсем не смешно!
— Слушай, что ты хочешь доказать? Неужели, так важно самоутвердиться и потешить своё тупое мужское эго, а? — выпалила я, постукивая ногтями по гладкому дереву в попытке успокоиться.
Не отрывая от меня взгляда, Пчёла нажимает на курок. Ему попалась пустая камора. Я с шумом выдыхаю из себя воздух и сморщиваюсь от давящей грудь тяжести. Правда, пока револьвер вновь не оказался в моих руках. Скачки эмоций от точки напряжения до мимолетного облегчения, будто кислота, разъедали мой разбухший мозг.
— Тот же самый вопрос, — едко парирует Витя, не поддаваясь на мою провокацию. Ловкие пальцы быстро расстегивают ворот рубахи. — Вот скажи мне: так сложно было за все десять лет дать один маленький шанс? Или эта категоричность распространялось только на меня?
Самое глупое в этой ситуации, что не Миша мне раскрыл глаза на чувства парня, а то, что и так сама знала. И да, избегала столько лет этой правды, называя все абсурдом и отрицая до последнего… как бы, иронично это сейчас не звучало. Но это не моя вина.
Я кручу барабан, ощущая, как воздух вокруг нас накалился. Провожу кончиком языка по пересохшим губам и поднимаю руку с револьвером к голове. Металл даже сквозь слой волос холодил кожу.
— Не перекладывай на меня ответственность за свои действия. Сам бы стал меня воспринимать всерьёз, если бы я гуляла и проводила ночи с каждым встречным мужиком? Нет. Вы бы с пацанами причислили меня к группе девушек «ттнс», то есть — только трахать, ничего серьёзного. Та же ситуация и с тобой.
— Это не так. — Он потёр пальцами — большим и указательным — глаза, а затем скривился. — Хорошо, ты права. Не во всём, конечно. Вот только былого уже не воротишь. Довольна?
— С чего бы? Я услышала от тебя чистосердечное покаяние при ситуации с русской рулеткой, так что весёлого здесь мало, — с сарказмом отвечаю и крепче обхватываю пальцами гладкую рукоять оружия.
Опять пустая камора.
Пчёла принимает эстафету и прижимает конец ствола к голове. Мне хочется закрыть глаза и не смотреть на раскинувшуюся передо мной картину, но другая часть меня заворожена этой дикой и экстремальной атмосферой, от которой жгучий адреналин подскакивал в крови. Казалось, что время текло особенно медленно в эти моменты, игнорируя тот галоп, которым зашлось моё сердце.
Дыхание перехватывает, а знакомые тревожные когти вновь пронзают меня, когда он дергает язычок. Рваный смешок сходит с губ от щелчка, электризующий почему-то корни каждого волоска на голове.
Мне резко вспомнился диалог с Введенским, сообщивший мне утром, что Валид Курбанов умер в больнице. Принудительной смертью. Именно это и всплыло в моей голове, когда я брала оружие с рук Пчёлы.
— Это ты убил Курбанова? — выпалила я, раскручивая барабан.
Взгляд голубых глаз ожесточился, но маленький кивок заставил меня задрожать больше, чем от любой угрожающей речи.
— Почему?
— У него и так было тяжелое состояние. Да и недолго бы протянул сутенер. Твой термос был в кровавых разводах, а я помню твоё состояние у ангара. Не бойся, в смерти урюка теперь точно нет твоей вины, — сказал он таким обыденным тоном, будто приобрел стиральную машинку.
Но есть твоя.
До кондрашки боялась, что Валид умрет из-за меня. Это грызло меня изнутри, заставляя терзаться чувством вины. Думать, что я могла бы тогда постараться обойтись и без этого. Быть более осторожной и лучше… лучше продумать свой побег! Без потерь. А сейчас я ощущала себя ещё большей сволочью.
Пчёла отвёл взгляд к окну. Рука дёрнулась к пистолету на поясе, ибо вот он — удачный момент, чтобы вывести его из нашей с Мишей карточной паутины. Но вместо этого пальцы сильнее сжали револьвер и приставили к виску. Слезы прорвались сквозь ресницы, быстро-быстро стекая по щекам и срываясь с подбородка на рубашку.
— Ты не должен был этого делать, — тихо произношу я, кладя палец на курок. Он медленно повернул голову в мою сторону и замер, вглядываясь в пистолет.
— Стой!
В один момент с его криком мою руку резко мотнуло в сторону. Звуки выстрела и разбившегося стекла пронзили пространство. Я во все глаза смотрела на бледного Пчёлу, сжимающего стальным капканом моё запястье.
— Как ты?.. — сдавленно прохрипела, переводя взгляд на револьвер и тут я заметила пометки: нацарапанные, одна еле выделяющаяся тоненькая белая, по бокам от неё красные, которые явно обозначали пустые каморы. Затем вспомнила спокойное поведение Пчёлы и… что именно он и вставлял патрон. — Говнюк!
— Алё, очнись, блин, Серебрякова! Если бы не уловка, то именно твои мозги сейчас здесь валялись! — орёт выведенный из себя Пчёла, вырывая из моих пальцев револьвер. Краска вернулась на его лицо, а крылья ноздрей чуть развевались от быстрого дыхания. — И да, я победил, мать твою, тебя! Поздравления принимаю.
Нет… Нет! Он не мог, мать вашу, обыграть и перехитрить меня. Я отказываюсь в это верить. Это просто какой-то идиотский сон. Чёрт, и что это я ещё с ним разговариваю? Надо проваливать и придумать, что сказать Мише. Мне нужно углубиться в решение настоящих проблем, а не продолжать заниматься глупостями с моим противником.
— Это нечестная победа, так что я умываю руки, — поднимаясь со стула, прошипела я и направилась к выходу.
Пчёла нагоняет меня у входа и разворачивают за талию к себе. Замахиваюсь на него рукой, но парень, изучивший мои повадки, стремительно ловит её, заламывает за спину. Мои грудь и левая щека впечатываются в кирпичную стену. Я оказываюсь в ловушке между стеной и телом парня.
— А никто и не обещал честной игры, нет? Ты сама играла крапленой колодой, нечисть. — Широкая ладонь убирает волосы с шеи. Шероховатая подушечка пальца гладит позвонки и дергает воротник рубашки. — А ещё я обещал тебе, что возьму гораздо больше. Время отвечать за свои слова.
Его рука проскальзывает между мной и стеной, с завидной быстротой расстегивая пуговицы. Я дергаюсь в сторону, но меня прижимают сильнее к ледяной стене. Кожа вмиг покрывается гусиными мурашками от разительного контраста и скользящей ткани по рукам.
По телу проходится щекочущий импульс, когда его зубы прикусывают и оттягивают кожу на стыке между шеей и плечом. Обласкав языком горящий участок, он принялся алчно целовать мои плечи, область между лопаток и спускаясь ниже по позвоночнику.
Когда застежка лифчика расстегивается, ощущаю себя беззащитной. Почти что обезоруженной. Но эта мысль не тревожит меня, а наоборот охватывает каждую клеточку тела безумным трепетом.
Я отчаянно пытаюсь вырваться, ощущая как его рука оказалась на ширинке моих джинсов. Сердцебиение ускоряется, будто при астме.
— Вить, пожалуйста, — с мольбой шепчу.
Пчёла освобождает руку и полностью стягивает болтавшуюся на запястье рубашку. Затем пригвождает мою ладонь своей к стене.
— Скажи, что боишься и я остановлюсь, — поддразнивает он меня, расстегивая пуговицу и дергая вниз молнию на джинсах. Теплые губы втягивают в себя мочку моего уха. — Что не хочешь, чтобы все сраные соседи этой халупы знали, как стоит трахаться.
Пальцы мужчины забираются под ткань нижнего белья и начали свое движение. Ахнув, прислоняюсь спиной к теплой груди.
Пчёла поворачивает мою голову к себе и находит рот, впиваясь жестким поцелуем. Я ни менее зло отвечала ему. Мы прерывались лишь для того, чтобы глотнуть воздух и снова срывались. Он словно заявлял на меня свои права, не желая больше слушать мои претензии или отговорки. Я бы назвала это наездом, который стоило хоть как-то присечь.
Жаркая испарина обтянула моё вздрагивающее тело. Движения пальцев внизу ускорились: надавливая и потирая клитор. Я свожу вместе бедра, чтобы замедлить его и дать себе передышку.
— О боже, — всхлипываю, ощущая, как пульсация между ног усиливается. Возбуждение нарастает, задевая нервные окончания.
— Так что там, насчёт ответов? — вибрирующим голосом произносит Пчёла, принявшись работать пальцами быстрее. Мои бёдра дергаются навстречу ему, но парень тут же замедляет своё движение, не замечая моего разочарованного стона.
Я знала, что он хочет услышать. Но смысл? Пчёла и так отлично ощущал сейчас, что хотела его во всех смыслах этого слова и доставлять двойного удовольствия не хотелось, как и сдаваться.
— Мне совсем не жаль соседей. А знаешь почему? Потому что такие бабники — лишь на словах боги койки, а на деле так… три секунды позора. Так что потерплю полминуты. Или сколько тебе там надо?
Он прыскает со смеху, вытаскивая пальцы из-под ткани трусов. А затем резко разворачивает меня лицом к себе. Одной рукой удерживая лифчик на груди, окидываю его вызывающим взглядом.
— Ошибаешься. Терпеть тебе меня придется о-очень долго, — опуская черные лямки с плеч, говорит Пчёла. Голубые глаза с жадным вниманием рассматривают моё тело, пока не уцепились за кобуру и гематому на рёбрах. — Это что ещё такое?
Чёрт побери.
— Кто приходит на разборки без ствола, Пчёлкин?
— То, что ты личность скользкая — мне давно известно, но я не об этом. — Парень чуть надавливает на рёбра. Зашипев, дернулась ближе к стене и ударила его по загребущей руке.
— Трещина небольшая, так что нежнее. — Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться от его прищурившихся сердито глаз. Ну да, догадался, что играла уже с травмой. — Нет, ты меня, конечно, можешь пожалеть и отпустить с миром…
Пчёла не даёт мне договорить, закрывая рот быстрым поцелуем. Откидываю от себя лифчик и принимаюсь расстегивать пуговицы на его рубашке. Вскоре пальчики добираются до тела парня.
Скользя кончиками рук по гладкой коже и не разрывая поцелуя, стягиваю вещицу. Шелест ткани едва нарушил звуки нашего тяжелого дыхания, но точно не смог заглушить бешеный стук моего пульса.
Теплая ладонь легла мне на поясницу, притягивая ближе к себе, пока вторая сминала грудь. Мы гладили друг друга, изучая каждый изгиб, но вскоре этого стало ничтожно мало. Поцелуи приобрели более откровенный оттенок, а движения рук стали нетерпеливыми. Но мне казалось, что его руки находились везде.
Отстранившись от меня, парень оттягивает за волосы мою голову назад и спускается губами вниз по шее к ключице, пока пальцы опускают вниз джинсы вместе с нижним бельем, а затем и мои верные сапоги отлетают к рубашке. Я вспыхиваю до кончиков волос, когда он ловит зубами мой сосок, облизывает и снова повторяет эту пытку, пуская электрические разряды по моему телу.
Уже полностью обнажённая, сжимаюсь от пробежавшегося холодка. Сквозь обуревающий меня вихрь, слышу, как брякнула пряжка ремня. Он подхватывает меня под бёдрами и прислоняет спиной к стене.
— Пообещай, что у тебя не будет дурацкой ухмылочки на лице, когда всё закончится, иначе я тебя убью, — заглядывая ему в глаза и цепляясь за широкие плечи, требую.
— Романтические словечки — не твой конёк, Яга, — со смехом говорит Пчёла. Затем прижимается губами к уголку рта и шепчет: — Хорошо, ты её не увидишь.
Я сморщиваюсь, ощущая, неприятное давление в самом низу. Клубок старых сомнений прокатился в голове, вызывая знакомую панику. Но я тут же пересекаю его.
Это не он, Серебрякова. Поняв, что осторожность больше меня нервирует, Пчёла резко толкается в меня.
Воздух с сипом выходит из меня. Между ног появился дискомфорт от первого проникновения. Широко распахнутыми глазами не свожу взгляда с лица Пчёлы. Его глаза потемнели, а зрачки расширились, когда он начал короткими, но сильными толчками двигаться во мне.
— Всё нормально? — Получив утвердительный кивок, уголок его губ приподнимается в хитрой улыбке. — Считать будешь?
— А ты решил пойти на личный рекорд? Не надорвёшься? — задиристо произношу я, подстраиваясь под его ритм. Затем закапываюсь руками в густые волосы, пропуская их между пальцев.
Он с язвительной насмешкой взглянул на меня. Его руки до боли сжимают мои бедра, грозясь оставить потом синяки.
— Обними меня ногами, Ядвига, — хрипло приказывает Пчёла, скользя языком по моей нижней губе. — Быстро.
Скрестив ноги за его поясницей, я охнула от того, насколько он был глубоко во мне. Остатки былой неторопливости и мягкости иссякли, парень двигался быстрее и практически срываясь на грубость, наказывая за дерзость и сильнее распаляя меня.
Меня заводило то, что он будто пытался подчинить меня… но от этого я лишь сильнее хотела узнать, насколько далеко Пчёла готов зайти. Всю жизнь меня принуждали, угрожали, постоянно отдергивали… заставляя оставаться расчетливым сухарем. Но никто не боролся за меня со мной же.
Кирпичи и прослойка застывшего бетона между ними беспощадно раздирали кожу на спине и ягодицах. Похоже, на мне скоро и места живого не останется. Ну и к чёрту всё!
— М-м-м, — мученически застонала я от вспышки боли в рёбрах. Мои ногти впиваются в плечи парня.
— Я сделал тебе больно? — спрашивает Пчёла, обеспокоенно вглядываясь в меня и сдувая волосы с лица. — Или дело в рёбрах?
Невольная улыбка растягивается на моих губах. Если бы он мне сделал действительно больно, я бы и под пытками ему этого не сказала.
— В них, — киваю и вновь содрогаюсь от ноющего чувства в грудной клетке. Ловлю губами воздух, пытаясь немного привести себя в норму.
Он отрывает меня от стены и несет обратно в гостиную. Я сильнее обхватываю его за шею, когда укладывает диван. В таком положении боль ощущалась меньше. Вот только мне не терпелось закончить начатое. Низ живота охватывает томное пламя, словно норовящее свести меня с ума.
— Пчёл, — хнычу я, проводя ладошкой по груди и царапая ногтями его напрягшийся торс.
— Ты не из терпеливых, да? — усмехается парень, накрывая меня своим телом. Выставив локти по обе стороны от моей головы, тем самым переводя свой вес на них, он вошёл в меня. Внутри всё содрогается от охватившего наслаждения. — А ведь упущение теперь исправлено.
— Козёл, — скользя руками по его напряженной спине, констатирую и так небезызвестный факт. Я ощущала, как мышцы парня ритмично сокращались и двигались под моими ладонями. Даже сомнений не было, что он припомнит наш разговор у его родителей.
Моя грудь подскакивала от каждого мощного толчка, что он совершал. В один момент, у меня сперло дыхание, а всё сладостно съежилось в предвкушении. Превозмогая боль, я быстрее начала поддаваться бедрами навстречу ему. Казалось, что я находилась на границе между холодом и жарой, из-за чего меня прошибал озноб.
— Быстрее… пожалуйста, быстрее, — безостановочно шептала ему в губы. — Ах… Да, да!
Голова бесконтрольно моталась из стороны в сторону, когда он жёстче и в ускоренном темпе погружался в меня. Мои внутренние мышцы плотно обхватили его. Выгнувшись, обмякла, ощущая прилив какого-то успокаивающего и безмятежного удовольствия.
— Блин, — выругался Пчёла, в последний раз войдя во всю длину и прижимаясь губами к моей шее. Я ощутила, как теплое семя заполнило меня. — Мне тупо сносит башню от тебя, Серебрякова. Настолько, что забыл о самом главном.
Приоткрываю глаза, выдыхая из себя воздух. Затем заелозила под ним, вынуждая отстраниться и схватила со спинки дивана свой палантин. Обмотавшись им, подогнула ноги под себя и спокойно взглянула на застегивающего ремень Пчёлу.
— У меня спираль. Или ты думаешь, что я бы подпустила тебя, гада плодовитого, к себе без какой-либо противозачаточной защиты? Мне Женьки пока хватает. Думаю, тебе тоже.
— Как обычно, сама предусмотрительность. — Нахмурившись, он аккуратно притягивает меня к себе на колени и заглядывает прямо в глаза. — Чё-то, я не понял. Какого такого Макара, ты поставила спираль?
У меня не было желания ему выкладывать всю подноготную о себе. Да и, судя по его взгляду, он, неведомым для меня образом, знает побочные эффекты от этого средства предохранения. А, если честно, то поражена его знаниями в этой области.
— На случай, если какой-то придурок забудет презерватив, — уклончиво ответила я, затем оглянула на помещение и разбитое окно, из которого шёл сквозняк. Место выглядело так, будто здесь уже пару месяцев никто не жил и ещё с первого взгляда у меня были кое-какие подозрения. — Что это за квартира?
— Тайна покрытая мраком, — лукаво улыбается Пчёла, играя пальцами с концом палантина. — Скажем так, выдали по работе.
— Понятно. Значит, первым делом пробью по своим связям адрес сей жилплощади.
— Женщина-мент — горе в семье бизнесмена, — философски протянул он, крепче обнимая меня.
Ну да, бандиты так и любят себя называть. Неким образом полагают, что это придает им солидности.
— Мы не семья, — ворчливо произношу я. Но затем ловлю его задумчивый взгляд, скользящий с губ на едва прикрытую синей тканью грудь.
О нет. Я тут же пытаясь слезть с него, но Пчёла с весёлым хохотом обратно опрокидывает меня на диван. — Отвали от меня, Пчёлкин!
***
Где-то слышала такую поговорку, что трус — никогда не ходит один. В особенности, если у него много врагов, ибо гнида редкостная. Хотя, умный ход. Здесь отрицать не буду. Это первое, что всплыло у меня в голове, когда зашла в пустой ресторан, снятый уже знакомой мне группкой людей.
Но, к всеобщему столу, присоединиться не спешила. В первую очередь направилась к бару, где сидел Володя, мрачно попивающий коньяк. Мне стоило догадаться, что к сотрудничеству он не пожелает пойти и постарается загасить меня.
С моим удивительно вертким родственником — даже врагов не надо. Но зато теперь я отлично знала о его отношении к Белову и какую свинью он собирается подложить своим компаньонам. Хотя… не только им.
— Ты, как обычно, в своём репертуаре, — протянула я с лучезарной улыбкой и махнула кончиками пальцев Беку. Мужик медленно жевал мясо (то ли утиной, то ли гусиной) ножки, которую держал в одной руке. Пальцы и кольца поблескивали от жира в дневном свете.
— А ты не лазай по чужим квартирам — и будет тебе спокойная жизнь, — прошипел он, делая глоток коричневатой жидкости. — Значит, возвращаешь диктофон и Бек тебя не тронет. В прошлый раз ты оскорбила не тех людей, Ядвига.
Процесс запугивания в мою сторону — всегда вызывал у меня невероятно боевой подъём. Ну никак не могла я стушеваться или же заткнуться. Но сейчас в этом и была моя задача: сконцентрировать всё внимание Каверина только и только на своей персоне. Чтобы все его силы шли на меня.
— Ай, жалость-то какая, — с нарочитой драматичностью цокнула языком я, заправляя темный локон за ухо. — Но только все — уже твой косяк. Да и не тебе мне ставить условия. Те же граждане за столом не ведают, что ты сдал их со всем дерьмом Белому, да?
Его челюсти с силой сжимаются, а лицо покрывается пятнами. За нами пристально наблюдали, поэтому Володя не мог дать волю чувствам, хоть и очень хотелось.
— Какая же ты сука, сестричка.
— Всяко лучше, чем быть шавкой, которую каждое второе отребье нагибает, — цинично отрезала я. Он сжал столовый нож в кулаке, кидая на меня ненавидящий взгляд. Но это чувство было более, чем взаимным.
Бек взглянул на меня и махнул приглашающе рукой в свою сторону. Во рту пересохло от волнения и я поняла, что моё время переговоров с родственничком истекло. Значит, расквитаться было им невтерпеж. Ну, мы ещё посмотрим, кто кого.
— Двое людей знают, что я пошла сюда. Если в ближайший час я не позвоню им, то одна маленькая запись попадётся к Белову и, думаю, в твою бескорыстную дружбу он уже не особо-то поверит. Да и этим молодцам мне есть, что предложить. Так что думай, как будешь вытаскивать меня отсюда, Володя, — холодно протянула я, слезая с высокого стульчика и направляясь к столу.
И хоть я сейчас ощущала себя бифштексом, который хотят разрезать и сожрать, но душу грела небольшая победа над Кавериным. Да, он меня подставил и будет продолжать подставлять, но сейчас только от меня и зависит целостность его шкуры. А себя он больше всего на свете любил.
— Присоединяйся, если не брезгуешь есть с нами за одним столом, — пробасил Бек, не сводя с меня испытывающего взгляда.
Требование, конечно, с подковыркой, ну и плевать. Мой желудок утробно заурчал, напоминая о необходимости пополнения калорий, поэтому только и смотрела на стол заваленный всякими мясными вкусностями. Покормить Женю перед садиком и почистить зубы — для меня было важнее, чем самой позавтракать. Хотя, время уже было обеденное.
А ещё мне время нужно было потянуть и не злить мужика. Так что, только ради этого села на свободный стул и расстелила салфетку на коленях. Да, это тоже входит в мой план.
— Поесть я всегда не против. Тем более, у меня очень хороший аппетит, — благодушно говорю я, разламывая хрустящий кусок свежего хлеба и смешливо подмигивая довольно хмыкнувшему Беку.
