Лечит или калечит?

      Часовые стрелки отмеряли ход времени, нарушая давящую тишину ритмичным тиканьем и отскакивая слабым эхом от каменных стен. Одетые в черные перчатки пальцы были скреплены в замок, локти располагались на полированной поверхности стола из темного дерева, спина мужчины была перпендикулярна относительно креслу в котором он восседал. Ему не нужно было озвучивать глубину его негодования сидящему напротив юноше, молчание и пристальный, скрытый за маской, порицающий взгляд говорили сами за себя. Даже теплый, слегка приглушенный свет настольной лампы мало помогал в разряде обстановки, скорее наоборот — оливковая кожа приобретала нездоровую желтизну, а голубые пряди неестественно выделялись из-за контраста.       Парень, в свою очередь, несмотря на действие каннабиноидов, чувствовал себя мягко говоря не в своей тарелке. Алые глаза бегали по кабинету, пусть его руки и были спрятаны в карманах, тремор продолжал бегать по пальцам — мышцы сокращались и расслаблялись не смотря на его усилия сдерживать их. Он старался всем своим видом показывать безразличие, что выражалось в нарочито вальяжной позе и закинутых друг на друга ногах. Но невозможность своевременно контролировать каждое движение затрудняла, ведь периодические, еле заметные для обычного глаза подергивания головы и коленей, выдавали степень волнения юноши.       Дзету трудно было назвать любимчиком. Учитывая одинаково неоднозначные и натянутые отношения между срезами, на фоне остальных ему доставалось чаще. Является ли причиной предвзятость, или его взбалмошность в купе с неограненным эксцентризмом, трудно сказать наверняка. Психологический возраст, когда лекции и критика могли бы повлиять на его дальнейшие решения и поведение, давно прошел, а тратить много времени на подбирание рабочей стратегии «коррекции», и вообще уделять настолько трепетное внимание «себе», было не в стиле Дотторе.       Сквозь натянутую атмосферу прозвучал баритон Омеги, разрезая воздух и почти отрезвляя юношу.       — Я жду.       — Чего? — Не сразу ответил Дзета, вскидывая бровь в недоумении и слегка тряхнув головой.       — Чуда, видимо. Я жду, когда твои извилины начнут шевелиться и смогут сгенерировать приемлемое объяснение тому, что субъект все еще здесь и находится в сознании. — Омега саркастично развел руками и откинулся на спинку кресла, скрещивая руки на груди.       — Ну… Забыл. — Беспечно пожав плечами ответил парень, стараясь усмирить спазм в ноге.       — А, забыл значит, и почему же? Я уверен, что на протяжении всей жизни «моя» память никогда «меня» подводила. Ты и в этом отличился. — Мужчина разочаровано цокнул языком, его манера речи не отличалась от той, с которой хозяин отчитывает непослушного щенка.       — Тц, будто это имеет значение. Транспортирую на день раньше или на день позже, это не изменит… не изменит… планов. — Дзета демонстративно закатил глаза и заерзал на стуле чтобы скрыть звук стучащей о пол подошвы белых туфлей.       — Как верно подмечено, — Омега сказал в издевательски одобряющем тоне, прежде чем продолжить в снисходительном, — но вообще-то изменит. Если ты не в курсе, или же, что более вероятно, забыл, я пошел тебе на встречу раз ты не в состоянии совладать с темпераментом субъекта без лишней траты ресурсов, а это, на секунду, задача разряда яслей: шкирка, камера, дверь. Так вот, не буду отходить от темы. Я потратил свое время, чтобы Йота организовал транспортировку, который потратил в свою очередь в четыре раза больше времени, и-       Юноша фыркнул и перебил Омегу, сарказм так и сочился из его слов:       — Какой Йота молодец, подписал пару бумажек, может ему еще больше привилегий выделить? Да… да, хорошая идея, он же столько пользы приносит.       — Я не закончил, Дзета. Прибереги колкости до момента, когда будешь иметь право их использовать. И да, Йота заслужил каждую выделенную ему вольность, в отличие от тебя. — С издевательской улыбкой протянул мужчина. — Вернемся к изначальному вопросу: почему ты решил, что имеешь право пренебрегать временем «себя»?       — Потому что забыл.       — Почему ты забыл?       — Потому что. — Упрямо отрезал юноша, выпрямляя ноги и упираясь локтями в колени.       — Это не ответ. Почему ты забыл? Не испытывай мое терпение и будь добр отвечать.       — Потому что отвлекся.       — На что?       — На… субъект. Субъект. — Раздраженно выдохнул парень, явно не желающий раскрытия того факта, что у разноглазой стервы получилось выторговать траву.       — Хорошо, прекрасно, и как так вышло? Почему ты позволил себе быть отвлеченным?       — Так получилось, какой вообще смысл этого допроса? Ты тратишь и мое и свое время. Противоречишь «мне», в очередной раз. — Дзета ухмыльнулся, нарочно используя местоимение первого лица.       — Потому что «я» никогда, ни при каких либо обстоятельствах, не позволил бы «себе» отвлечься на субъект… — самодовольно подчеркнул Омега, делая акцент на личных местоимениях и выдержал паузу, наклоняясь вперед и подпирая подбородок сложенными друг на друга руками, — и также не позволил бы субъекту иметь рычаг давления, которым можно отвлечь. Какой у субъекта был рычаг давления?       — Не было рычага давления.       — Какой. У субъекта. Был. Рычаг. Давления. Мм?       — Никакого, говорю же просто забылся и все, чего ты докапываешься? — Упорно отрицал Дзета, нервно щелкая суставы пальцев.       — Ага, то есть ты проводил пункцию, сел на кресло, и резко забылся? Как у субъекта вообще оказалась анаша? Что А-2 тебе предложила?       — Да отстань ты уже, ни на что я не подписывался, я взял образцы из пораженной зоны взамен на сигареты. — Проговорил юноша, подсознательно повышая тон и подменяя слова, чтобы выставить себя в лучшем, то есть контролирующем, свете.       — Понятно, как логично заключать сделки с подопытными, это же не имеет никаких последствий. — Наигранно согласился Омега, раздраженно вздыхая и разводя руками прежде чем сцепить их обратно в замок. — Итак, у нас заняло около трех минут выяснения очевидного, как ты это прокомментируешь?       — Никак, иди дальше возиться в Дзерури, а я займусь транспортировкой. Делать мне больше нечего, сидеть и выслушивать лекции, я не ребенок, я — это я, и я имею право делать все, что заблагорассудится. — Гавкнул юноша, снова меняя позу и облокачиваясь спиной о стул, вцепляясь руками в подлокотники.       — Ты вспыльчив, слишком податлив импульсам и самонадеян. Ты, Дзета, это «ты», ровно так же как и «я», проблема лишь в том, что ты разделяешь недуг максимализма вместе с «ровесниками», и это будет твоим хроническим заболеванием до тех пор, пока Прайм не захочет избавиться от тебя. — Вкрадчиво пояснил Омега, усмехаясь и снисходительно покачав головой.       — Избавиться от меня? Я тебя умоляю, он скорее разберет тебя на запчасти и сделает плату для богоформы из твоих чипов. Посмотри на себя — нежишься в своем мнимом «превосходстве» над «собой», это жалко. — Юноша огрызнулся, склоняя голову в сторону в почти идентичной манере и поморщив нос.       — Но в этом и разница, дорогой Дзета. Мое превосходство объективно. Я — квинтэссенция гения, совершенный срез, если так можно выразиться. Мы всегда можем поговорить по другому, ты, должно быть, об этом тоже забыл. Ничего страшного, мне не трудно напомнить.       Омега закинул ногу на ногу и откинулся в кресле, постукивая пальцами по подлокотнику в такт ходу часов, молча наблюдая за Дзетой, который заметно напрягся и сжал губы. Тишина вновь растянулась на минуты, а может и меньше, трудно было следить за временем, когда все внимание занимало наблюдение за нечитаемым языком тела мужчины. Прежде чем юноша успел среагировать, в его левое предплечье вонзился материализовавшийся из воздуха штифт, проходя почти насквозь через волокна мышц с отвратительным чавканьем. Последовал глухой вскрик, прерванный отрывистым дыханием. Внутрь ввелся полый стержень из медицинской стали, всего лишь в сантиметре от кости, но задевая сухожилия. Вслед за ним в кожу поступил регенерирующий состав. Дзета вцепился в рану, пытаясь схватиться за металлическую конструкцию и залезая дрожащими пальцами в кровоточащее отверстие несмотря на судороги, от которых нервы в предплечье терлись о металл словно о наждачку.       Мужчина молча наблюдал как юноша снял окровавленную перчатку и начал расковыривать стремительно заживающую кожу. Состояние аффекта из-за каннабиноидов в его системе достигло апогея, искажая понятие времени и пространства, из-за чего Дзета был уверен, что уже полчаса пытается расцарапать деформирующийся пласт эпидермиса, возможно даже не своего. На его лбу выступил пот, а легкие будто опустились и зачерствели, превращая полноценный вдох в недосягаемую концепцию. Светло-голубые волосы растрепались еще сильнее от дергания головой из-за скрипучей боли в руке, которую он чувствовал, но своевременно не осознавал. Конечно, юноша прекрасно понимал происходящее, как минимум мог более-менее связать логическую цепочку, но, к сожалению, отстающую от действительности.       В него только-только вонзилась конструкция, и он снова взвыл от пронзающей боли и почувствовал как сталь резалась о мышцы, снова почти успел ухватиться за ее край и вытащить из раны.       Омега предполагал подобное развитие событий, но не ожидал, что это займет больше пяти-семи минут. Встав с кресла и снисходительно вздохнув, мужчина медленно обошел стол, останавливаясь перед судорожно трясущимся Дзетой и схватил его за левое запястье, небрежным жестом одергивая руку от кровавого месива и мелких шматков разодранной кожи поверх раны. Его наполовину скрытое лицо не выражало однозначной эмоции, лишь губы были еле заметно искривлены. Находясь спереди источника света, голубые детали его одежды зловеще очерчивали острые углы его силуэта, нагнетая замешательство во все еще мутном разуме юноши.       — Меня искренне вгоняет в ступор то, как «я» мог быть настолько восприимчивым к веществам, учитывая уже выработанную толерантность. Хотя, может быть все дело в тебе. Йота, к примеру, достаточно прагматичный, чтобы не ввязываться в сделки с подопытными. Естественно, это не умаляет других его недостатков, но это сейчас не важно. Займись транспортировкой, сам вытащишь стержень когда протрезвеешь.       С этими словами Омега достал из ящика стола пилюлю с персеном, одной рукой удерживая подбородок Дзеты под черно-белой маской и надавливая на мышцы между верхней и нижней челюстью, а свободной положил лекарство на язык, убирая пальцы с лица среза. Мужчина развернулся и неспешно вернулся в кресло, безучастно беря кипу отчетов и мысленно засекая десять минут, не придавая значения судорожным вдохам Дзеты. Парень, в свою очередь, начал постепенно успокаиваться — рваное, поверхностное дыхание стабилизировалось, сердцебиение и давление пришли в норму, вслед за ними восстановилось и корректное восприятие действительности. Зажмурившись, Дзета нахмурился прежде чем снова раскрыть глаза, анализируя окружение и заостряя внимание на окровавленном правом предплечье и мелких лоскутах кожи. Реконструируя произошедшее по фрагментам, его ужаленная гордость призывала к незамедлительным ответным действиям, лицо исказилось в оскале, а за спиной моргнули пять остриев игл, которые норовили изрешетить мужчину.       — Настоятельно рекомендую воздержаться. Ты находился в состоянии измененного сознания по своей глупости. Займись транспортировкой сейчас же. — Приказным тоном сказал Омега, пренебрежительно махнув рукой в сторону двери.       Дзету трясло от бурлящего гнева и отсутствия аргументов, которые могли бы обеспечить ему выигрышную позицию. С раздраженным и нарочито громким вздохом, который больше был схож с рыком, юноша встал со стула, также назло скрипя им, и широкими шагами вылетел из кабинета, не забыв напоследок с размаху ударить ногой по закрывшейся металлической двери, оставляя глубокую вмятину и добавляя в список головных болей Омеги еще один пункт.

***

      Тем временем Амира так и не изменила своего местоположения, даже несмотря на затекшую шею и ноги из-за продолжительного лежания на кушетке, желания такого не испытывала. Ее состояние можно было описать одним словом — «раскатанная»: девушка периодически забывала моргнуть, а любого рода движение казалось непосильной задачей, и то, что Дзета вышел из помещения, пролетало мимо и не усваивалось в памяти. Каждые несколько секунд она поднимала взгляд в сторону пустующего кресла чтобы попросить выпить, и никак не могла вспомнить, почему же там никого нет.       Сухость в горле и вяжущее ощущение во рту навязчиво давали о себе знать, и когда девушка слегка повернула голову, чтобы в очередной раз обнаружить незанятое пространство, тяжело вздохнула и с недовольным бормотанием начала неспешно принимать сидячее положение. Веки так и наровились закрыться, но с толикой усилия все-таки вышло сползти на пол, а оттуда неспешно подняться на слегка шаткие ноги. Дойдя до раковины, Амира включила воду и наклонила голову в сторону, опуская ее до уровня струи и делая несколько больших глотков и не обращая внимания на то, что передняя часть темно-бирюзовых волос промокла. Перед тем как закрыть кран, она ополоснула лицо и внутреннюю часть рук, чтобы ослабить механически вызванную усталость, которая начала приносить дискомфорт. От прохладной воды, возможно непригодной для потребления внутрь, на бледной коже пробежались мурашки, и окутывающая разум туманность слегка спала, уступая место приятной беспечности.       Проведя рукой по волосам, зачесывая их назад и поправляя челку, Амира развернулась и начала оглядываться вокруг в поиске чего-нибудь, что могло бы ее развлечь — отсутствие, пусть далеко не самой приятной, но компании, Дзеты, вынуждало ее самостоятельно придумывать досуг и напрягать извилины, а в текущем ее состоянии это было не самой веселой перспективой. Оперевшись руками об облицованные столешницы, девушка продолжила методично осматривать каждый предмет интерьера, в котором по идее могло бы быть что-то интересное. Плоское, слегка тусклое освещение усложняло процесс — лежавшие на поверхности приборы и инструменты почти не отбрасывали тени, а за закрытыми стеллажами рассмотреть содержимое в деталях не представлялось возможным.       Поджав губы и медленно постукивая пальцами по мрамору, ее глаза зацепились за планшет, угол которого выглядывал из приоткрытого ящика справа от кресла. Вскинув брови в удивленно-довольной манере, Амира оттолкнулась и обошла кресло, присаживаясь на корточки возле находки. Взявшись тонкими пальцами за угол и потянув на себя, попутно заламывая некоторые бумаги, она достала предмет и расположилась на полу, предвкушая занимательное времяпрепровождение.       С первой же строчки ее встретили записи, которые не то что в «веселом», но и в трезвом уме понять нереально: где-то перечеркнутые или написанные поверх друг друга слова, диаграммы и графики, которые смело вообще так называть, столбцы под углом, и числа. Числа были аккуратные. Лицо девушки исказилось в замешательстве, и ей пришлось прищуриться, чтобы развидеть хотя бы предложение и уловить, о чем идет речь.       — И этими руками он мне пункции делал.? — Пробормотала в полном недоумении Амира, перелистывая страницы одну за другой в надежде, что где-нибудь найдется читабельный фрагмент.       К счастью, ее ожидания оправдались, и один из множества листов оказался более чем пригодным для прочтения. На нем описывались наблюдения и полученные данные, предположительно об автоматоне, если судить по формулировке: «Субъект VII: ▀▀▀▀▀▀▀, ▀▀▀▀▀▀▀: 24-27. В связи с нарушением двигательных функций, было принято решение заменить конечности…». Девушка не придала значению трудно различимым словам, и слегка разочаровалась в простоте содержания — она рассчитывала, что у такого… индивидуума, как Дотторе, а конкретно Дзеты, исследования будут на порядок красочнее. Со скучающем вздохом, Амира продолжила читать, не вдумываясь в суть: «Острая реакция на вмешательство предположительно была вызвана инородной природой материала, что наталкивает на заключение, что вещества, содержащиеся в ▀▀▀▀▀▀▀▀ — неорганические, несмотря на среду выработки…»       «...Центральная система перестает реагировать на механически вызванные сигналы, были проведены инвазивные процедуры с целью подключения к имитирующим устройствам, вследствие чего произошла перегрузка…»       «Повреждение повлекло за собой сбой в сопутствующих системах в течении двух недель, стремительно снизились показатели группы B, E, K, и P — критически низкие со всеми вытекающими, у субъектов VI и II наблюдаются симптомы пеллагры и алопеции…»       «...Внешнее сходство с трупом агитирует итак нестабильных испытуемых…»       Амира тряхнула головой и приостановилась, на лице девушки пробежала тень смятения, которая с каждым повторным прочтением перерастало в омерзение, а следом за ним во всепоглощающий ужас, который расползся по всему телу и обездвижил, зажимая горло и сковывая каждую клеточку, по которым бежала дрожь. Против воли воображение начало рисовать образы прикованных к больничным койкам людей с отмирающими и бугристыми пластами кожи, выпадающими копнами волос, безжизненными широко распахнутыми глазами и обрубками вместо рук или ног, сочащимися кровью и гноем швами по всему телу, трубки выпирающие из трахеи, и тошнотворный запах гнили, исходящий от все еще живого человека.       Живот скрутило и ко рту начала подступать рвота, на языке уже чувствовался кисловатый привкус, и пришлось прокашляться, чтобы сдержать позыв. Осознание, что «пациентка» — ничего более, чем подмена понятий, обрушилось на девушку словно холодный душ, и что еще хуже, ее параноидальные мысли подтвердились. В глубине сознания пищал назойливый голосок, что она должна быть счастлива, даже благодарна за то, что не повторяет судьбу «субъектов» — все ее части тела на месте, а из самого страшного что с ней случалось были побочные эффекты антибиотиков и боль от инъекций или пункций, которые не сравнятся с тем ужасом, который она только что прочитала. Конечно, с этим трудно спорить, но и нет никаких доказательств, что в ее пищу не подсыпают «экспериментальных» субстанций, или не пользуются шприцами с особым видом стали, или еще чего страшнее. Но к панике медленно прицепилось грызущее любопытство и маленькая надежда, что это просто бред воспаленного ума, и, может быть, она просто себя накручивает.       Глубоко выдохнув, Амира трясущимися руками перевернула страницу, морально подготавливая себя к содержимому:       «Результаты вскрытия субъекта VI показали, что здоровая иммунная система не в состоянии выработать достаточное количество антител для борьбы с материалом, который в свою очередь в течении 9-12 дней полностью поражает лимфатическую. Ярко выраженные циркуляторные и клеточные нарушения, печень и поджелудочная железа были уже в процессе разложения к моменту смерти, щитовидная железа, как и предполагалось, воспаленная…»       «...В случае субъекта III, мышечная и лимф системы отказали за два дня до смерти, наблюдались нарушения дефекации и частая рвота. Особенностью является пораженная центральная нервная система, которая сохранила функцию перехода в стрессовое состояние, несмотря на видимые нарушения. В ходе вскрытия VI, мышцы шеи и челюсти сокращались, что наталкивает на мысль, что материал способен влиять на мозг и поддерживать активность теменной доли после остановки пульса. Причина смерти: сердечная недостаточность, септический шок, некротическое состояние нижних дыхательных путей, менингит.»       «Запись ведет: Дзета.»       Зажмурившись, Амира пыталась заглушить водоворот мыслей, перетекающий из одной тревожной картины в другую, потирая лицо и предпринимая попытки выровнять прерывистое дыхание. Это отчетность. Отчетность и наблюдения на основе некогда живых людей, из которых сделали ничего более, чем мясо для экспериментов. Стены кабинета начали сужаться и давить, уменьшая итак закрытое пространство до тесной коробки, разжигая итак разбухшее ощущение безысходности и отчаяния.       «А если я следующая? Вдруг в одном из антибиотиков был этот материал и он просто в инкубационном периоде? А если мне отрежут руки или ноги? Вырежут дырку в горле и вставят трубку? Вдруг я превращусь в гниющий кусок кожи и органов и буду валяться в своем же… боже…» — Девушка взвыла, закрывая глаза руками в надежде предотвратить бушующее воображение. Ее не так волновал факт, что незнакомые ей люди подверглись такой бесчеловечной пытке, нет, ее волновало то, что такое может произойти с ней. По настоящему. И ведь шанс очень высок — даже если исключить огромные иглы, она и близко не стоит по силе рядом с Дзетой, что уж говорить об Омеге. Без лишних вопросов скрутят, введут бог знает что, и кинут умирать отвратительной и мучительной смертью, и что она сможет сделать?

Ни-че-го.

      В уголках глаз начали формироваться слезы, хотелось забиться в угол и прижать колени к груди, спрятаться подальше от этого ужаса, ущипнуть себя и обнаружить, что это просто дурной сон и очнуться в своей кровати, умыться и пойти на эту дурацкую работу, а потом кое-как просидеть хотя бы две лекции. Лучше быть несчастной, чем мертвой. По щекам начали катиться соленые капли, а хрупкое тело трясло от вывода, что даже сбежать не выйдет — к выходу ее и близко не подпустят. Прикусив щеки чтобы заглушить всхлипы, Амира вжалась спиной в стену и свернулась в клубок, прокручивая в голове каждый раз, когда по незнанию дерзила или пререкалась, когда угрожала Омеге и нагло торговалась с Дзетой, осознавая, сколько поводов для использования ее в качестве лабораторной крысы она им предоставила на тарелочке с голубой каемочкой. Рационально оценить ситуацию девушка физически не могла — от паники до полномасштабной истерики ее сдерживал лишь страх, что ее услышат.       Итак ограниченное одним глазом поле зрения начало темнеть, в ушах звенели аритмичные удары сердца, которое болезненно билось о грудную клетку. По правой стороне шеи прошелся мерзкий холодок, стремительно расползающийся ниже по плечу и покалывающий кончики пальцев. Мышцы охватил спазм, ноги начали дрожать, а челюсть не слушалась — стук зубов вплетался в какофонию притупленных звуков. Глаза забегали по кабинету в надежде ухватиться за реальность, но каждый скальпель или шприц создавали образ бьющегося в агонии человека и возвышающимся над ним Дзету со звериной улыбкой, который этим же скальпелем проводит вскрытие на живую. Еле заметно заскулив и протерев рукавом заплаканное лицо, морщась от контакта с местами уколов, Амира повторила процесс, специально избегая колюще-режущих объектов, дабы не провоцировать итак разбушевавшееся воображение. Раковина, микроскоп, подставка для пробирок, рычаг у ножки кушетки… Пачка с зажигалкой. На полу рядом с кушеткой валялись пачка с зажигалкой, и она будто рефлекторно схватила их без задней мысли.       Трясущимися руками девушка достала сигарету и поместила ее между зубов, промахиваясь несколько раз по кремниевому колесику прежде чем поднести пламя к табаку. Сделав длинную затяжку, знакомые ощущения никотина во рту и дыма в горле поумерили тревогу, но не сняли эффект полностью. Сверток стремительно истлевал, сгоревший пепел сыпался на пол, и Амира не заметила, как начала курить фильтр. Клубы едкого дыма витали вокруг ее дрожащего силуэта, легкая горечь в носу служила отвлекающим фактором, и потушив окурок о плитку, она потянулась за следующей. Выкурив и ее, паника не исчезла, но отошла на задний план, позволяя мыслить яснее.       Девушка вздохнула и потерла лицо руками, рассматривая помещение еще раз и останавливаясь на планшете с отчетностью. Неудачные сделки и многоходовые махинации ради получения веществ и капсул знаний вынудили ее научиться быстро реагировать и сохранять холодный ум в кризисных ситуациях, конечно, из-за обострения болезни в последний год и особенно психологических осложнений применять эти навыки было тяжело, но ситуация вынуждала взять себя в руки. «Его надо вернуть на место, а бычки кину в раковину, скажу, что не помню как они там оказались. Если заметит, что боюсь, точно воспользуется этим или подкинет дров.» — Подумала она и перелистнула страницу на первую, возвращая планшет в выдвижной ящик и задвигая его так, чтобы был виден только угол. Взяла окурки и, пошатываясь, встала на ноги, пересекая кабинет и выбрасывая их. Решив, что если ляжет на кушетку и прикинется такой же нетрезвой, какой была до обнаружения записей, то она избежит минимум четверть возможных неприятностей. Амира повернулась и уже двинулась в сторону кресла, но громкое эхо стремительно приближающихся шагов парализовало ее.       Быстро повернув кран, девушка сложилась над раковиной и уперлась коленями в стену, чтобы скрыть дрожь в ногах. Заставив мышцы расслабиться как только возможно, она начала бесцельно смотреть за падающей водой и давить из себя идиотскую улыбочку, мысленно проклиная себя за медлительность и потраченное на истерику время.       Приоткрытая дверь почти слетела с петель, алые глаза горели в тусклом свете ламп, а в левой руке блестело острие шприца.       — Дзе-ета, ты так долго… Чего такой взвинченный мм? — Хрипло протянула девушка, стараясь говорить не слишком отчетливо. Она надеялась, что дрожь он воспримет как остаточный эффект от травы.       Юноша промолчал, вместо ответа стремительно сократил расстояние и схватил ее за ворот рубашки, небрежно отдергивая от раковины и толкая на кушетку. Амира с глухим звуком упала на сиденье и приложила все усилия, чтобы не показывать панический ужас, напрягая каждую мышцу тела и лица.       — Тише, тише, ты чего? Может еще по одной? А то глаза красные, а сам слишком трезвый какой-то, ха-ха. — Прикрывая кашель смехом, через силу смотря в его почти полностью багровые глаза.       Снова тишина. Без лишних слов он припечатал ее руку к подлокотнику, вгоняя иглу в вену левой руки и нажимая на поршень. Амира склонила в голову в сторону, замечая свежий шов на его предплечье и стиснув зубы дотронулась до него, нарочито задевая шприц чтобы не дать оставшейся половины субстанции войти в ее кровоток.       — Ой, а это кто тебя так? Больно наверное да?              — Убери свои грязные руки. — Парень рявкнул, повторно ударяя шприцом и вводя оставшееся вещество. По предплечью разнеслась жалящая боль, которая исчезла так же, как и появилась.       Выпустив вдох, который Амира не знала что задерживала, она наперекор отвращению коснулась шрама еще раз, слегка наклоняясь ближе к нему.       — Да чего грязные сразу то, вполне себе чистые. Не стерильные конечно, но вряд ли гадость какую-то занесу. Ну же, Дзета, не упрямься, с тобой так тяжело когда ты такой… Злой. — Медленно промурчала девушка, чувствуя, как тело начало тяжелеть а мысли превращались в кашу.       — Молчи и не дергайся. — Скривив губы отпрянул парень и сделал пару шагов назад, морща нос в омерзении.       — Ну мне же интересно. Давай посмотрю? Может… может надо…       Даже если ответ и был, девушка его не услышала: анестетик начал действовать и затягивать ее в бессознательное состояние, не смотря на ее сопротивление и попытки растянуть время. Дзета краем глаза посмотрел на циферблат настенных часов, мысленно отмеряя двадцать минут прежде чем серьга заморгала, и после переадресовки сигнала послышалась поступь нескольких солдат Фатуи. Войдя в кабинет, они приблизились к спящей Амире и оперативно надели железный намордник, закрепляя его на затылке с щелчком. Ее запястья зафиксировали широкими наручниками, лодыжки постигла та же участь, чтобы исключить любой вид сопротивления.       Переложив тело на носилки, трое мужчин начали процесс транспортировки, шарниры передвижной кушетки стучали о мрамор, и минуя длинные коридоры, покрытие сменилось на замшелое и влажное, впереди мерцало очертание медной двери. После прикладывания ключ карты к терминалу, она с паровым шипением отодвинулась в сторону, открывая проход к подземному тоннелю, ведущему напрямую к скрытым от общественных глаз докам на севере Порт-Ормоса. Для упрощения перевозки, в пол был встроена конвейерная лента, которая сокращала время доставки «материала» на борт. Слабый машинный гул перебил голос одного из солдат, находившегося справа от носилок.       — А хорошенькая ведь, стройная, и личиком выдалась. Может успеем?       — Хмм, нет, не думаю, с такой вещицей надо аккуратно, а то сожмешь и косточки сломаешь — смотри, аж выпирают. — Шутливо возразил второй, окидывая бессознательное тело пристальным взглядом, постукивая пальцами по ключицам.       — Проводить действия, не согласованные до начала исполнения протокола, запрещено. — Грубо напомнил третий, на чьей форме красовался голубой шеврон.       — Полегче сержантик, так и скажи что тоже не против. Тем более, кому какая разница? Ее в любом случае рано или поздно на части разберут, да и Лорду Дотторе нет дела до таких мелочей. — Пожав плечами возразил рядовой, ухмыляясь под маской.       — Именно, это называется шутка, ты, конечно, о таком не знаешь, но возьми на заметку.       — Во-первых я вам не «сержантик», а во-вторых Лорду не все равно на персонал, который позволяет себе нарушения протокола. Я выше вас по званию, и имею право доложить об инсубординации.       — Какой же ты зануда… Только повысили, а уже права качаешь. — Цокнув языком пробубнил рядовой, осуждающее качнув головой.       — Вот-вот, и дня не продержишься.       Разговор сошел на нет, как только на горизонте замаячил соединенный с трапом шлюз и двое охранников возле него. Погрузив носилки на борт и разместив в стационаре, находившемся в защищенном отсеке, солдаты откланялись и покинули корабль, спускаясь по трапу обратно к шлюзу с мерзкими смешками.       Лазарет, скорее изолятор, так как место было предусмотрено для одного, представлял из себя непросторную каюту — от кровати из кармафалы до раковины было два шага, а душевая кабина стояла почти вплотную к санузлу. Запах хлорки и антисептика заполнял помещение, и малая часть свежего воздуха поступала сквозь выступающие вместо окон фильтрующие механизмы. На покрытых лаком темно-зеленых стенах красовалась эмблема Фатуи, приглушенный свет лампы смягчал атмосферу, притупляя витающее настроение безнадежности.       Амира начала приходить в себя, списывая ощущение тяжести в теле на последствие анестетика. Прищурившись, она проморгала и потянулась к лицу, чтобы протереть глаз, но звон цепи и неспособность двигать руками по отдельности вызвала замешательство. Девушка нахмурилась и попыталась приподняться на локти, но инородный объект на запястьях не позволял ей этого. Скривив губы она уже хотела выругаться, но не смогла толком открыть рот из-за намордника, который почти вплотную примыкал к ее нижней челюсти. Эффект от анестетика сходил на нет, и вместе с этим в геометрической прогрессии нарастала паника.       Тело не до конца слушалось, и оттолкнуться спиной от кровати чтобы принять сидячее положение не получалось. Посмотрев на потолок и по сторонам, Амира поняла, что находится не в комплексе, и явно не в своей палате. Сделать полный вдох было тяжело, а сконцентрироваться и осознать происходящее тем более. Вспоминая отчет, она приложила все ментальные усилия чтобы не поддаваться панике и мыслить рационально, дотошно анализируя каждую деталь, которая попадалась в ее поле зрения. Принцип «хочешь жить — умей вертеться» вместе с остатками вещества в крови удерживали Амиру от повторение неконтролируемого приступа.       Набрав как можно больше воздуха в грудь, она слегка повернулась на бок, сместила вес на левую сторону, и воспользовавшись дисбалансом, перекатилась с кровати на пол, приземляясь с глухим стуком. Хрип от стрельнувшей боли застрял в горле, и подтянув под себя колени, девушка умудрилась оттолкнуться руками и принять сидячее положение. Дернув головой, стряхивая упавшие на глаза волосы, Амира окинула помещение взглядом еще раз, останавливаясь на прикроватной тумбочке. Открыв дверцу, она обнаружила лишь бинты и местное обезболивающие. Раздраженно фыркнув, повертела ручку из стороны в сторону, имитируя прокручивание всех возможных способов избавиться хотя бы от намордника, который мало того что доставлял дискомфорт, так еще и одно его наличие ранило ее гордость. В конце концов, девушка пришла к выводу, что самостоятельно сделать этого не сможет, поэтому придется подстраиваться.       Из размышлений ее вырвал звук открывающейся двери и злорадный смех Дзеты.       — Куда лезем?