Лечит или калечит?

      Мой взгляд был прикован к его лицу, периодически бесстыдно спускаясь ниже по участку обнаженной кожи груди, рассматривая очертания ключицы и напряженную шею, на которой выступили вены, грудные мышцы и проблеск шрама, уходящего вниз по его торсу, и затем возвращаясь обратно: на темно-голубых ресницах блестели едва заметные алые блики от радужки его широко распахнутых глаз, густые брови были нахмурены в раздражении, прямой нос с горбинкой на переносице, выраженная челюсть. Несколько шрамов: один тянулся вдоль его лица — от одной щеки до другой, второй, на левой стороне лба, был похож на ожог, а третий располагался на углу челюсти, будто от пореза. Линия скул, которая выделялась из-за стиснутых зубов и голубого, почему-то моргающего, свечения его серьги. Слегка растрепанные волосы, которые волнистыми прядями обрамляли верхнюю часть его лица, особенно акцентировали его острые черты.       Как же он красив. До отвисшей челюсти красив. Непозволительно красив для кого-то с таким раздутым эго и отвратительным характером. Я настолько увлеклась рассматриванием Дзеты, что не сразу заметила бумаги на его столе с печатью Фатуи, и то, как он сжал ручку до белых костяшек. Вспомнив в какой ситуации я нахожусь, и насколько она потенциально опасна для моего права свободно передвигаться внутри лаборатории, и, непосредственно для меня в том числе, я неловко прокашлялась и облокотилась на дверь позади меня, прилагая максимум усилий чтобы казаться невозмутимой, но чувство тревоги предательски сдавливало горло. Я скрестила руки перед собой и отвернула голову в сторону, лихорадочно прокручивая все возможные варианты оправдания, пока взгляд Дзеты будто застыл и продолжал меня испепелять. Это удивило и насторожило одновременно, так как я ожидала, что к этому моменту меня уже будут тащить за шкирку обратно в палату. Снова неловко прокашлявшись и перемнувшись с ноги на ногу, я перевела взгляд обратно на парня, который оставался неподвижным, и затем снова виновато уставилась в пол, для правдоподобности моих слов:       — Я… ну… зажигалку найти хотела. — Выдавила я. Звучало нелепо, стыдливо, и нервно — то есть идеально, даже притворяться особо не пришлось. Ответом была тишина, которая растянулась на минуту, если не больше, прерываемая лишь тиканьем часов и моим постепенно ускоряющимся сердцебиением, которое, казалось, было слышно во всем кабинете. Дзета не шевелился, его алые глаза все также сверлили меня, а руки были сжаты в кулаках. Наконец, он резко тряхнул головой и оскалился, ворча себе что-то неразборчивое под нос и быстрым движением надел маску. Шумно вздохнув и встав со стула, парень медленно повернулся ко мне и облокотился о стол, его зрачки сузились до еле заметных точек.       — Ты осознаешь тяжесть ситуации в которой ты находишься? — Прошипел дзета, постукивая пальцами по столу.       — Вполне. — Медленно ответила я, пока мои глаза нервно бегали по кабинету, а в голове мелькали потенциальные способы выкрутиться и выйти сухой из воды, и, в лучшем исходе, сохранить возможность самостоятельного передвижения.       — Нет, не осознаешь. Я могу прямо сейчас тебя скрутить и удалить лобную долю вот этой ручкой, при этом глазом не моргнув, — парень медленно шагнул ближе, демонстративно указывая предметом в мою сторону, — я считаю небольшая коррекция не повредит, а то твое психическое состояние с каждой пункцией ухудшается, и твоя итак эфемерная способность к дедукции теперь напрочь отсутствует. — Его слова сочились ядом и слабо контролируемой агрессией, острые зубы все также были сжаты, багровые глаза будто помутнели, пока он размеренными шагами сокращал дистанцию между нами.       Все мое тело напряглось, живот скрутился в тугие узлы, а в горле пересохло. Но молча стоять и впитывать угрозы, хоть и являлось самым разумным действием, не казалось мне подходящим вариантом — вместо страха и тревожности, будто по щелчку отключился инстинкт самосохранения и меня окатило волной слепой злости: «Он не проводил проверок, он не имел ни малейшего права выдвигать такое предположение, и тем более не имел права мне угрожать — я пациент, и мое желание закон! Если кому и делать лоботомию — то ему! Кто вообще ему разрешал пасть в мою сторону открывать?!». Я инстинктивно выпрямилась и свела брови, мои губы скривились в оскале, а зрачки расширились из-за выброса адреналина.       — Вот как? Я заслужила это тем, что зашла в библиотеку? Не припомню, чтобы мне конкретно это запрещали делать, а я, повторяю для особо одаренных, мысли читать не умею. Или может тем, что увидела твою мордашку? Это чистая случайность, которую я никак не могла предугадать. — Я была слишком зла чтобы фильтровать свои слова, и меня хватило лишь на сдерживание своего тона, но и то не особо хорошо получилось — издевательски-снисходительная манера была чересчур заметной.       Реакция Дзеты последовала незамедлительно — он схватил меня за плечо, впечатывая в дверь с глухим стуком и ткнул острым кончиком ручки в место под левой бровью, где заканчивалась глазница, с такой силой, что тянущая боль расплылась по лицу и заставила поморщиться.       — Что ты сказала.? Думаешь я шучу? Думаешь мне сложно загнать эту ручку внутрь?! — Прорычал парень, опуская кончик все ниже и ниже, надавливая на пространство между веком и бровью.       — Что слышал, Дзета, — я прошипела в ответ, обхватив его запястье и потянув на себя, по сути своими же руками вводя стержень до такой степени, что верхнее веко начало подниматься, — давай, вперед. Сделай из меня овоща только за то, что хотела взять зажигалку, мм, как рационально, какое взвешенное решение, под стать такому гению, как ты. — Этот блеф может обойтись очень дорого, но та часть моего мозга, которая отвечала за логическое мышление, заглохла. Я не видела его выражения лица, но чувствовала, как мышцы его руки напряглись и его хватка на моем плече усилилась, пальцы юноши впивались в мышцы, а его дыхание приблизилось к моему уху, опаляя чувствительную кожу.       — Лоботомия — меньшее, что с тобой стоит сделать. Тебе посчастливилось быть уникальной в своем дефекте и своей неполноценности, иначе я бы разобрал твое тело как сломанный и заржавевший механизм, чем ты и являешься. — Прошептал парень сквозь стиснутые зубы, резко отпуская меня и делая шаг назад. Его голос был пронизан неприязнью и раздражением, и как бы мне не хотелось это признавать — его слова задели, сильно. Да, он не приходится мне человеком, точнее клоном, чье мнение имеет вес, но никогда я не слышала оскорбление в такой омерзительно точной формулировке. Слегка тряхнув головой и придя в себя, я прикусила язык и сделала глубокий вдох, изо всех сил делая вид, что мне абсолютно безразлична сложившаяся ситуация.       — Ага, буду знать. Так можно зажигалку? — Кратко сказала я и вздернула бровь, придерживаясь своего алиби и не церемонясь с извинениями.       — Обойдешься. — Отрезал Дзета и сел обратно за стол, небрежными движениями убирая бумаги со стола в выдвижной ящик. — А теперь пошла вон и не выходи из палаты.       — Ты мне только что лоботомией угрожал. И почти ее сделал, самым нестерильным и потенциально опасным для жизни способом. Зажигалку, пожалуйста. — Настояла я, протягивая руку ладонью вперед, надеясь что в этот раз по ней не прилетит удар.       — О, повреждения распространились на слуховой канал? Занимательно. Тогда не буду тратить время и перейду сразу к делу. — Его голос был издевательски задумчивым. Парень пожал плечами и с тяжелым вздохом выругался себе под нос, вставая и в один шаг оказываясь у меня перед лицом. Хватая мое предплечье и развернув лицом к двери, он силой вытолкнул меня из кабинета и поволок за собой, как будто я была не взрослым человеком, а непослушным ребенком. Сказать, что это ощущалось унизительно — ничего сказать.       Я пыталась выдернуть руку, но, как и ожидалось, безрезультатно. Чувство едкой обиды и стыда медленно, но верно прогрызало меня насквозь. К тому моменту, как Дзета довел меня до моей палаты и резким движением почти закинул внутрь, я не могла сдерживать оскал и повернула голову, чтобы демонстративно закатить глаза и кинуть ему гневный взгляд.       — В голове не укладывается, как такой мудак вроде тебя может быть красивым. — Меня не особо заботили последствия моих слов — куда еще хуже? Лучше пусть мне иглу под веко засунут, чем я ударю в грязь лицом.       — Ты нарываешься, да? Совсем краев не видишь? — Медленно проговорил Дзета, облокотившись о дверной проем и проведя рукой по волосам. Его глаза были широко открыты в искреннем удивлении, будто до этого его никто так не называл.       — Нет, просто констатирую факт. Может все-таки принесешь зажигалку? — Скрестив руки сказала я в поддельно спокойном тоне.       — Так, — Дзета раздраженно рявкнул и скопировал мою позу. На секунду мое сердце пропустило удар, а волосы на затылке встали дыбом — что-то острое, как игла, только раз в десять больше, укололо в шею с правой стороны. Я не посмела двигаться, скованная страхом, что холодный металл войдет глубже, — ты будешь говорить только тогда, когда я спрашиваю, и выходить из палаты когда я скажу, поняла? Тратить нервы на тебя в мои планы не входит. — Прорычал парень, сделав небрежный жест рукой. Игла исчезла, и я облегченно выдохнула, инстинктивно ощупывая шею рукой.       — Поняла, поняла… Мог бы сразу с этого начать, а не угрозами разбрасываться… — Протяжным тоном ответила я, но голос все равно предательски дрожал. Я развернулась и уселась на кровать, полностью игнорируя Дзету, и надеясь, что он уйдет как можно скорее. Если до этого мне не хотелось с ним находиться в одном помещении, то теперь воротит даже от мысли, что я дышу одним с ним воздухом. Если ему вообще нужен кислород.       — Нет. Ты по нормальному не понимаешь. Может если бы ты думала чаще, чем открывала рот, то мне не пришлось бы прибегать к таким мерам, — утвердительно сказал Дзета, холодно усмехаясь после небольшой паузы и склоняя голову в сторону, — хотя, ты же это не контролируешь, бедная. Интересно, когда твоя психика расшатается до такой степени, что ты будешь постоянно находиться в состоянии психоза? — Издевательски добавил парень, прежде чем в левом плече расплылась острая боль, вынуждающая меня схватиться за него и стиснуть зубы, шипя от колющего ощущения.       Кровь. Из раны, которая была нанесена будто из воздуха, текла кровь, окрашивая разрезанную ткань рубашки багровыми пятнами. Я крепко сжала неглубокую борозду, и прежде чем я могла что-либо сказать, Дзета удалился с наглой ухмылкой во все острые зубы. Я зажмурилась и сделала глубокий вдох, удерживая себя от того, чтобы кинуть ему вслед первый попавшийся под руку предмет. Позволив себе тихо взвыть от щипающей боли, дошла до ванной комнаты и сняла кофту через верх, закидывая ее в раковину и замачивая в холодной воде. Не думаю, что в ближайшие несколько часов мне придется покинуть палату.       Глупо будет отрицать, что Дзета был в какой-то степени прав — если бы я промолчала и не подливала масла в огонь, то ничего серьезного не произошло бы. Цокнув языком, я взяла свой дневник и решила очертить наброски из головы. Чтобы создавалось ощущение, что время течет быстрее, параллельно размышляла о том, каким образом Дотторе умудрился получить спонсора в лице Фатуи. Я видела эту печать раньше на бумагах, которые мне показывал мой, кхм, бывший молодой человек, поэтому не могла спутать ее с чем то еще. Но мой фокус внимания постоянно смещался в сторону лица Дзеты, и приходилось в моменте останавливаться и напоминать себе, какой он козел. Работало на ура.       К моему счастью, на протяжении остатка второй и третьей недель Дзета не говорил больше нужного, точнее вообще почти не разговаривал — видимо считая, что я не стою больше сил, чем требуется. Но это и к лучшему, так как не было объективных причин, чтобы язвить и вести себя как тварь, хотя очень хотелось. С другой стороны, было тяжело не представлять вместо маски его лицо, и где-то в задворках моего сознания, я бы хотела посмотреть на него еще раз, так, чтобы был повод для колкостей — видимо ему неприятна эта тема, значит этим можно воспользоваться, не более.       Процедуры, к слову, проводились быстрее. И больнее. К пункциям добавились ежедневная сдача крови из вены и особенно неприятная процедура с капельницей для разжижения крови, что вылилось в ярко выраженную слабость и яркие синяки от игл на правой щеке и внутренней части локтя.       Линии на лице почти полностью отсутствовали, на их месте была посиневшая кожа и пластыри, оставалось только две — три маленьких вены. Я стала еще более раздражительной, посторонние звуки могли вводить меня в бешенство, правый глаз сам по себе дергался, частый тремор в руках, тревожные мысли мелькали все чаще и чаще. Я сразу отметала вариант ломки, списывая мое состояние на последствия пункций, а спросить напрямую или уточнять не хотелось — подожду Омегу, лучше я буду выслушивать колкости, чем потенциально лишусь какой-либо части тела.

***

      В начале четвертой недели нахождение в четырёх стенах стало почти невыносимым, и все пишущие средства, которые были в моей палате, пали жертвой моей беспричинной агрессии, а некоторые страницы дневника были скомканы или порваны. Дошло до слуховых галлюцинаций — постукивания в дверь или по стенам, голоса, нашептывающие мое имя, и это в купе с регулярными бредовыми снами или видениями, без разницы. Резкий звук открывающейся двери заставил меня подскочить на месте и сразу же повернуть головой в сторону источника — в проеме стоял Дзета со скрещенными на груди руками, ожидая того, что я как обычно молча встану и последую за ним. По привычке нахмурясь, я поднялась на ноги и в мое поле зрения случайно попала нетронутая пачка в углу кровати.       Медленно переводя взгляд от пачки к парню, я вскинула бровь и повторила действие, на что ответом было покачивание головой.       — Пожалуйста? Я почти две недели слова поперек не сказала. — Вздернув брови и слегка разведя руками попросила я, с полной уверенностью что зажигалка — это меньшее чего я заслуживаю.       — Это не достижение, дорогуша, это норма. — Надменно сказал Дзета и закатил глаза, склоняя голову в сторону в снисходительной манере.       — Ладно, что ты хочешь взамен?       — Даже не пытайся.       — Да боже, так трудно взять и принести зажигалку? Хотя бы на… двадцать секунд, я зажгу и верну.       — Не трать воздух и двигай телом, я не собираюсь с тобой торговаться. — Его тон был раздраженным и нетерпеливым, и он слегка развернулся в проёме, освобождая пространство и как бы сигнализируя, что надо уже идти.       — У меня руки трясутся и глаз дергается. — Я выпрямила руку, ладонью на себя, демонстрируя небольшой тремор.       — И? — Невозмутимо сказал парень и манерно оглядел меня с ног до головы, будто я вообще не понимаю о чем говорю.       Мои глаза округлились, а челюсть повисла, и я также манерно нахмурила брови и уперлась руками в бедра.       — В смысле «и"? У меня относительно тяжелое психологическое состояние, и это твоя ответственность, поэтому дай мне чертову зажигалку! — Прошипела я и сделала глубокий вдох, сжимая пальцами переносицу, — кхм… Пожалуйста… И давай без огромных игл…       — Нет — значит нет, смирись, Амира, — Дзета пожал плечами и начал торопливо стучать пальцами по руке, — даже если бы у меня была зажигалка с собой, я бы тебе ее не дал из принципа.       — Пф, естественно. Ладно, было опрометчиво ожидать от тебя сотрудничества, ты мало того что козел, так еще и ханжа. — Скучающе протянув и пренебрежительно махнув рукой, я прошла мимо него, по пути толкая плечом.       — Ханжа?! Стоять, — Рука Дзеты в момент оказалась у меня на предплечье и он силой развернул меня, на что я сжала губы и посмотрела на него со вздернутой бровью, — Во-первых, еще одно слово такого рода в мою сторону и я отрежу тебе язык, и во-вторых, я не ханжа.       — Серьезно? То есть ты согласен с тем, что ты козел, но задело тебя именно то, что ты скучный? Значит это правда, все-таки на ложь не обижаются. — Полностью проигнорировав угрозу, я не могла сдержать ироничную ухмылку, которая натягивалась на уголках рта.       — Что за инфантильные установки… Нет! И перестань лыбиться, — прорычал парень и встряхнул меня, но это имело обратный эффект — я прикусила губу чтобы не взорваться со смеху. Как бы сильно он меня ни раздражал, иногда его реакции были забавными, — что смешного?       — Да ничего… Просто ты сам же сейчас тратишь свое «драгоценное время», на словах доказывая, что ты не плоский.       — Плоская здесь только ты, во всех смыслах.       У меня глаза на лоб полезли и пару секунд я молча таращилась на него, что вызвало у него довольную усмешку.       — Что?!       — Мне повторить?       — Я не плоская! И вообще, некультурно такие комментарии делать! — Я попыталась вырваться из его хватки, но, естественно, безуспешно.       — Мм, да? А чего так реагируешь? На правду не обижаются, дорогуша, — он насмешливо подметил, прежде чем пойти в сторону операционного кабинета, ведя меня за собой, — Оскорблять человека, который может в любой момент тебе шею свернуть, мало того что некультурно, так еще и ужасно глупо, но от тебя большего не ожидалось, — улыбаясь, а скорее скалясь, во все зубы добавил Дзета, демонстративно сжимая мое предплечье сильнее, перекрывая кровоток.       — Потому что это неправда, и есть разница между конструктивной критикой и язвительностью, — Я раздраженно фыркнула, не желая сдавать позиции. Если быть откровенной, то есть момент, что природа решила из выделяющихся изгибов оставить мне только талию, но не до такой степени, что я была буквально плоской, — в любом случае, о таком невежливо говорить, если не спрашивали!       — Конечно, поплачь еще. — Парень издевательски промурчал.       — С радостью, чем дольше ты находишься в моем поле зрения, тем выше шанс, — я закатила глаза и манерно цокнула языком, — но ты никак не доказал, что ты не ханжа.       — Не собираюсь тратить кислород на пустые пререкания.       — Именно так бы и ответил стереотипный носитель этой черты характера, ну, как скажешь, я уж думала у тебя есть аргументы. — Поддельно разочарованным тоном пролепетала я, пока он открывал дверь и затолкал меня внутрь кабинета. По привычке я села в кресло и скрестила ноги в лодыжках, скучающе окидывая взглядом окружение.       — Я не… Ты что, пытаешься манипулировать? — Дзета сощурился, отворачиваясь от инструментов, чтобы окинуть меня раздраженным взглядом.       — Отчасти, я просто хочу покурить.       — Пф, больше не пробуй и не позорься, тот факт, что я это заметил, уже подтверждает отсутствие у тебя навыка. — Самодовольно сказал парень и сел на кушетку справа от меня, протирая место укола и поднося иглу ближе к линии.       — Не сказала бы, ты так упорно все отрицал.       — Потому что ты была объективно не права. — Он прошипел и медленно ввел иглу, отчего я инстинктивно зажмурилась и прикусила губу, чтобы хоть немного облегчить боль, которая с каждой процедурой оставалась такой же мерзкой и колющей. После того, как он закончил и наклеил пластырь, я сделала пару глубоких вдохов и повернула голову в его сторону, слегка поднимая брови.       — Ну так что, продолжишь тратить время и на словах доказывать кем ты являешься, а кем нет? Было бы все куда проще, если бы ты просто дал мне зажигалку, да и я бы замолчала, на пару часов точно.       — Почему с тобой нельзя ничего сделать… — Дзета почти взвыл, что спровоцировало у меня приглушенный смешок, — ладно, но только потому, что ты мне надоела. — С этими словами он спешно удалился, по пути ворча под нос. Это кто кому ещё надоел.       Победоносная ухмылка расползлась на моем лице, несмотря на ноющую правую часть лица. Я закрыла глаза и откинулась в кресле, складывая руки в замок и постукивая большими пальцами друг об друга в ожидании. Спустя небольшое время, я услышала приближающиеся шаги и открыла глаз, чтобы рассмотреть хмурое лицо Дзеты. Он почти кинул в меня пачкой с зажигалкой, на что я подняла бровь и манерно закатила глаза.       — Прям здесь?       — Да хоть где-нибудь, только заткнись уже.       — Как скажешь. — Саркастично усмехаясь, я достала первую попавшуюся самокрутку и открыла крышку прямоугольного механизма, украшенного незамысловатым узором из латуни, который, судя по запаху, был заправлен почти чистым бензином. Помещая сверток между губ и чувствуя, как аромат, сравнимый с тлеющими листьями зеленого чая, заполняет ноздри, невольно хмыкнула в довольной манере.       На мгновение я замялась, было немного неловко курить под испепеляющим взглядом Дзеты, но мне было достаточно посмотреть на его наглую рожу, чтобы все этические ограничения ослабли. Я зажгла самокрутку и сделала пару раскуривающих затяжек, прежде чем сделать долгую. Пропитанный никотином дым опускался по гортани, оставляя приятный осадок, но чего-то не хватало. Нахмурившись, я повернулась к юноше и вопросительно качнула головой.       — Это просто табак?       — Возможно да, возможно нет, я по твоему должен помнить в каких есть анаша, а в каких нет? — Раздраженно пробубнил Дзета, цокая языком.       — Ну естественно, даже покурить просто так не получится… — Почти про себя сказала я, вздыхая и, смочив пальцы слюной, потушила «чистый» сверток, кладя его обратно в пачку. Отбирая по одному, определяла по запаху где сушенные листки смешанные, а где нет, все еще под презрительным взглядом юноши.       Перебрав пять папирос, я наконец нашла ту самую, и не теряя времени зажгла кончик и повторила процедуру, делая два коротких, и затем долгий вдох. Дым табака смешанного с анашой приятно давил внутри легких, пока я задерживала дыхание — чтобы эффект был сильнее и наступил быстрее. Натянутые нервы развязались, и по всему телу прошла волна расслабления и легкости, с каждой долгой затяжкой становилось и легче и тяжелее одновременно. Если от никотина так успокаивает, то интересно представить, как меня накроют каннабиноиды, учитывая промежуток между «приемом» в полгода. Дойдя до середины самокрутки, я почувствовала первые «симптомы» — веки потяжелели, мозг стал медленнее регистрировать происходящее, и маска парня казалась мне забавной. Я неторопливо перевела взгляд на Дзету, осматривая его с ног до головы, прежде чем протянуть сигарету в его сторону. Ничего странного в этом нет, да хотел лобную долю ручкой выковырять, да плечо порезал, но может он просто нервный был? В любом случае, лучше курить в компании, тогда ощущение того, что я слабовольная, не гложет.       — Ты напряженный какой-то, в целом как и всегда. На, может подобрее станешь. — Плавно сказала я, чувствуя вязкость во рту и как будто язык стал весить в десять раз больше.       — Нет. Докуривай быстрее и молчи.       — Да ла-адно, расслабься, Дзета, разве от половины итак разбавленной ганжи будет хуже? Ну давай, я не хочу одна быть накуренной, будет тебе еще один повод язвить или вырезать мне что-нибудь. Тем более, курнешь, расслабишься, а потом на чистую голову и думается лучше. — Эффект наступил быстрее, чем я ожидала — в моих глазах Дзета преобразился в упрямого знакомого, а не эгоцентричного клона социопата. Видимо, сорт был куда ядренее, чем обычная медицинская трава.       — Я же сказал — нет… — прошипел парень, опираясь локтем о колено и положив подбородок на руку. Он посмотрел в сторону, затем на папиросу, повторил это действие еще пару раз, прежде чем фыркнуть, и, с моей обкуренной точки зрения, молниеносно выхватить у меня самокрутку, докуривая ее в две затяжки. Я невольно начала посмеиваться, когда он щелчком пальцев метко запустил бычок в раковину. Какое-то время мы просидели в тишине, запах жженых листьев разливался по обычно стерильному кабинету, одурманивая еще сильнее. Мысли начали путаться и дебильная улыбочка не покидала моего лица — в последний раз я чувствовала себя так спокойно, когда… ну, получается полгода назад. Прискорбно осознавать, что единственные способы почувствовать нечто похожее на спокойствие — это либо сон, либо употребление медикаментов или субстанций. Но на данный момент не хотелось об этом думать и портить себе настроение.       Глаза Дзеты слегка покраснели и он вальяжно откинулся на кушетке, скрещивая руки на груди и медленно склоняя голову в сторону. Его взгляд был устремлен куда-то в пустоту, не имея конкретного направления, а рот был слегка приоткрыт.       — Нормально?       — Тихо, не раздражай материю… — На полном серьезе ответил парень и лениво взмахнул рукой. Я моргнула пару раз и сощурилась, пока пыталась понять смысл его слов, прокручивая их у себя в голове, и чем дольше я это делала, тем смешнее это звучало.       — Пфф… Да? А как я ее раздражаю? Она мне за это что-то сделает? — Посмеиваясь спросила я, облокотившись головой о ручку кресла.       — Своим существованием, А… как там… Амира. Есть материя, есть предметы, и они находятся в материи, потому что без материи не было бы предметов и частиц, которые тоже являются единицей — то есть предметом, следовательно все раздражает материю. А сделает ли она что-то за раздражение… вряд ли, никогда не делала. — Быстро и четко проговорил Дзета, проводя рукой по своим волосам, что привлекло мое внимание больше, чем его слова, которые мой мозг не успел до конца обработать.       — Чего.? Э-э… а… да, наверное. Ты хоть сам понял, что сказал?       — Конечно… А о чем я говорил?       — Про материю вроде.              — Что? Нормально разговаривай, не понятно что ты там мямлишь…       — Нормально я разговариваю… ты просто обкуренный, а я не буду всерьез воспринимать человека, у которого глаза красные с рождения… — Лицемерно с моей стороны, учитывая что я спотыкалась о слова и еле-еле могла сформировать полноценное предложение.       — На себя посмотри, ты даже голову нормально держать не можешь, и у тебя вообще склера темная на одном глазу, так что ты не можешь пользоваться таким… ну этим… аргументом.       — А зачем мне голову держать?       — Чтобы не сломалась, очевидно.       — А как она сломается?       — Как-нибудь… — Пробормотал Дзета и слегка приподнял маску, чтобы почесать бровь. Я положила под голову руки, чтобы лучше его видеть, и после минуты реального времени, на протяжении которого у меня были полузакрытые глаза и пустой взгляд, заговорила, прикладывая усилия и физические и ментальные.       — А зачем тебе маска?       — Твой мозг работает слишком хорошо, для кого-то настолько вмазанного, что не может за… сколько времени ты думала? — Слабо усмехаясь съязвил парень.       — Не знаю… Так маска тебе зачем? Ты же красивый. — Я сказала в обычном тоне, как нечто само собой разумеющееся, нежели как комплимент.       — Хочу и ношу. — Кратко ответил Дзета и раздраженно хмыкнул, отводя глаза в сторону. Я этого не видела, но была уверена, что мой комментарий если не смутил, то точно доставил дискомфорт.       Я уже хотела самой дотянуться до его маски, что не представляло сложности — он сидел на расстоянии вытянутой руки, но связать мысль с действием долгое время не получалось, и я просто пялилась в его лицо. Аромат горелой травы и табака все еще витал в помещении, и несмотря на вентиляцию, никак не покидал кабинет. Зрение медленно начало смазываться, что означало, что скоро вмажет еще сильнее. Судя по тому, что Дзета стал чаще моргать, его скоро настигнет такая же участь. Должна признать, в состоянии измененного сознания с ним хотя бы нормальный диалог вести можно, но почему он вообще согласился, остается для меня вопросом.       Как только я хотела все-таки вытянуть руку, в моих ушах эхом раздались шаги и характерное цоканье низкого каблука. Я медленно повернула голову в сторону проема и слегка сощурилась, вглядываясь в силуэт который появился в дверном проеме.       — Надеюсь, у тебя была уважительная причина игнорировать мой приказ, Дзета. Я ожидаю, что… — Бархатистый баритон прервался, когда мужчина принял во внимание сложившуюся перед ним картину. Я не сразу поняла, что это был Омега, который, как я предположила, прибыл раньше чем ожидалось. Дзета же развернулся к нему и с драматичным вздохом вскинул подбородок, его багровые глаза смотрели на «старшего» с презрением и нетерпимостью, но сжатые губы предавали его нервозность, которую каннабиноиды не смогли подавить.       — Чего тебе?       — В кабинет. — Строго прошипел Омега, на что Дзета выругался и медленно вышел из операционной, засовывая руки в карманы.       Последнее что я видела, перед тем как захлопнулась дверь — это сжимающиеся и разжимающиеся кулаки Омеги.