Лечит или калечит?

      Неизвестный выглядел, мягко говоря, странно: лабораторный халат с черными лацканами, как у пиджака, маска в форме вороньего клюва, скрывающая лицо выше носа, портупея, перчатки до середины предплечья, и это опуская золотые и люминесцентные детали его одежды, вроде сережки в форме колбы. Его прическа тоже отличалась от обычной — длинные, слегка вьющиеся передние пряди, аккуратно зачесанные светло-голубые волосы, и, если не ошибаюсь, сбритые виски. В руках у него было несколько бумаг, а на столе, принадлежащему Мудрецу, были расположены чертежные принадлежности и пара устройств для измерения.       На лице декана вырисовалась гримаса, смесь раздражения и нервозности. Я сглотнула ком в горле и повернулась в сторону заведующего, стараясь игнорировать присутствие третьего лица, от которого исходила гнетущая аура.       Прокашлявшись, я начала говорить, прикладывая усилия, чтобы звучать спокойно и не выдавать беспокойства.       — Я по поводу заявления. Мне одобрили заочную форму обучения?       — Выйдите из кабинета. Вы не видите, что прерываете совещание? — Декан, своим телосложением напоминающий сферу на ножках и с несуразно маленькими очками, сжал челюсть и прищурился, сверля меня взглядом.       — Я прошу однозначный ответ, не более. Да или нет?       — Дастур Амира, если вы сейчас же не покинете кабинет, я подпишу приказ об отчислении. — Мне хотелось думать, что он блефует, но судя по его тону, угроза была более чем реальная.       — Ну, можете хотя бы сказать, вы меня будете отчислять как студентку очной или заочной формы? — Я продолжала стоять на своем. Мой фокус внимания медленно, но верно, полностью смещался на спор с сидящим в кресле, не смотря на то, что голосок в моей голове настойчиво призывал к рациональности и стратегическому «бегству».       — Нет! Вам было отказано в смене формата обучения, а теперь убирайтесь отсюда! — Чуть ли не выкрикнул декан, сжимая челюсть также, как его пухлые пальцы впивались в подлокотники.       — Что? — Мои глаза расширились от шока, а сердцебиение участилось. Я чувствовала, как с каждой секундой молчания рассыпались последние частички самоконтроля, и из моих губ вырвался саркастичный смешок. — А, поня-ятно, то есть вы ожидаете что я, инвалид третьей группы с осложнениями, без стипендии, буду регулярно посещать занятия? Будьте так добры разъяснить, чем вы руководствовались, когда ставили печать «отказано». — Кивая в такт своим словам для акцента и скрестив руки на груди потребовала я, дернув бровью в ожидании ответа. — Здесь подожду.       — Тем, что у вас на счету достаточно прогулов и нарушений, и если бы не лояльность моих коллег, вы бы были исключены еще год назад за-       Неизвестный мужчина, который до этого молча наблюдал за сценой перед ним, еле заметно поднял руку, и от столь незначительного жеста декан сразу же замолчал, делая резкий вдох и напрягаясь.       — Мисс Амира, как полагаю. Будьте добры, удалитесь из кабинета. — Его баритон, хоть и не был слишком громким, холодным эхом разнесся по кабинету. Пусть и его глаза были скрыты маской, я ощущала на себе пристальный взгляд, отчего по моей спине пробежали непрошенные мурашки.        — Воздержусь. Я хочу подать апелляцию. — Не смотря на легкий мандраж, я осталась непреклонна. Конечно, логичнее было бы просто взять и послушаться, но я уже была в кабинете, и без результата уходить не собиралась — целых полтора часа прождала, в конце концов.        — Уверен, у вас еще будет возможность. Прошу. — Мужчина жестом руки указал на дверь, и даже не смотря на то, что слова он использовал исключительно вежливые, они звучали как приказ, а не просьба.        — Сомневаюсь, я хочу подать апелляцию сейчас.        — Увы, не получится. Но, — неизвестный оперся локтями о стол и сцепил пальцы под подбородком, — раз зашел разговор, у вас слепота на правый глаз с осложнениями, и сомневаетесь, будет ли у вас еще возможность, следовательно вышесказанные осложнения потенциально летальные, верно?        — Да, я только что это сказала. — Цокнув языком я еле заметно закатила глаза. Между мной и столом было шагов двенадцать, поэтому вряд ли сидящий за ним человек мог это увидеть.        — Давайте обойдемся без драматизмов. — Все-таки он заметил. — Могу ли я узнать ваше полное имя и возраст? — Было ощущение, что вопрос был задан исключительно из напускной вежливости.        — Девятнадцать лет, Амира Альберих. — Слегка дрожащим голосом сказал декан, в данный момент напоминавший хомяка, на которого вот-вот нападет собака.        — Прекрасно, хотя я обращался не к вам, — Неизвестный протянул с ноткой порицания, что заставило заведующего кафедрой вжаться в кресло. — Скажите, вас не затруднит уделить мне немного вашего драгоценного времени? — Обращаясь ко мне, его манера речи изменилась на более располагающую, но от этого был только обратный результат — мне стало не по себе.       — Зависит от того, на что вы планируете его потратить. — Я скептически вздернула брови.        — Всего лишь пару вопросов.        — Не затруднит.        — В таком случае, — мужчина повернул голову в сторону недоумевающего декана, и кивком указал на дверь. Тот в свою очередь спешно встал и, спотыкаясь, удалился из кабинета, оставляя меня наедине с неизвестным, закрывая за собой дверь с тихим щелчком, — продолжим. Начнем с простого, вы, должно быть не владеете никаким видом информации обо мне, верно?        — Если я не обращаюсь по имени или титулу, то логично, что нет.        — Конечно, моя же дедукция явно уступает дастуру, спасибо, что подметили. — Едко ухмыльнувшись, сказал он в снисходительном тоне, в котором явно читалась издевка. — Не суть, так даже лучше.       Мужчина медленно встал из-за стола, складывая руки за спиной и размеренными шагами стал сокращать дистанцию между нами. Звонкий лязг латунной подошвы его сапог резонировал по всей площади помещения, и чем ближе он подходил, тем больше я замечала разницу в росте. Будучи достаточно высокой девушкой с ростом сто семьдесят четыре сантиметра, я не привыкла поднимать голову, чтобы смотреть в глаза, ну, в данном случае в маску. Если мой глазомер мне не изменяет, неизвестный выше меня почти на целую голову.       С каждым его шагом, о себе давал знать инстинкт бей или беги. Отсутствие приличного расстояния между мной и ним почему-то вызывало у меня дискомфорт похлеще, чем, например, пребывание в камере временного содержания, который сопровождался учащенным сердцебиением и еле заметным гулом в ушах. Я продолжила стоять на месте с прямой спиной, поддерживая зрительный контакт с резьбой звезды в середине маски.       Остановившись на расстоянии чуть меньше метра, мужчина слегка склонил голову в правую сторону, видимо, рассматривая скрытую треть моего лица, прежде чем заговорить.       — Раз за вас уже представились, с моей стороны будет корректно воспроизвести жест. Ученый исследователь, доктор, или Дотторе, как вам будет удобнее. — Теперь уже известный презентовался с флером надменности, который был куда заметнее, чем у прочих академиков. — У вас слепота врожденная или приобретенная?       — Приобретенная. — Я немного опешила от неожиданного скачка с формальностей к опросу о симптоматике.        — И, полагаю, диагноз у вас отсутствует — в противном случае, вы бы не обобщали болезнь до «группы инвалидности с осложнениями».        — Предположим, и что с того? Вы просто хотели подтвердить свою гипотезу? — Фыркнув, я закатила глаза и непроизвольно изогнула губы. Самодовольная улыбка на лице Дотторе, которая будто стала шире от моей реакции, действовала мне на нервы, не смотря на мое желание поддерживать вежливый тон.        — Оу, конечно нет, мисс Альберих, это было утверждение, а не вопрос. И как же вы тогда лечитесь? — Его низкий голос сочился снисходительностью, будто я была не более, чем бестолковый ребенок у которого спрашивали, как у него получилось построить башенку.        — Самостоятельно. К чему вы ведете?        — Хочу лишь удовлетворить свое любопытство. Будьте добры, снимите повязку и пластыри.       Я замялась, сомнения и здравый смысл призывали развернуться и уйти, но любопытство брало верх. Вдруг он знает, что это за болезнь? И еще лучше, вдруг он знает, как ее вылечить? Плюс, мне нечего терять, учитывая стремительно развивающиеся осложнения. Конечно, тот факт, что малейшее изменение в тоне ученого могло заставить обычно напыщенного и непреклонного декана прикусить язык и пресмыкаться, настораживал и наводил на вопросы. Скорее всего, есть причины, из-за которых заведующий кафедрой боялся не угодить доктору. Надо иметь это ввиду.       Вздохнув, я потянулась к материалу скрывающему правую часть моего лица, морщась в процессе отклеивания. Открывая взору мужчины потемневшую склеру правого глаза и синие линии, похожие на выступающие вены вокруг век. Перед тем, как Дотторе мог как-либо среагировать, я сделала шаг назад и сложила руки на груди.        — Что мне за это будет? - Если я не могу повернуть ситуацию в свою пользу, то я хотя бы постараюсь извлечь из нее выгоду.               — За что именно? За примитивное действие? — Мужчина едко усмехнулся, мимикрируя мою позу.        — Примитивное или нет, это действие, которое вы хотели, чтобы я сделала. Раз вы человек интеллигентный, было бы любезно с вашей стороны предложить что-то взамен.       — Вы не озвучивали никаких условий, прежде чем совершить данное действие, следовательно, они не актуальны. Давайте не будем тратить время друг друга на бессмысленную болтовню. — Доктор парировал, слегка качнув головой. Ощущение, что по сравнению с ним я и вправду была малолеткой, отчаянно пытавшейся занять ведущую роль в диалоге, раздражало и задевало мою гордость.       Игнорируя мое явное негодование, ученый подошел ближе, и, не спрашивая разрешения, завел мешающие осмотру пряди за ухо. Я инстинктивно напряглась и по привычке хотела отмахнуть его руку. Но мысль о том, что, скорее всего, он знает, что делает, и факт, что мужчина имел достаточный авторитет чтобы указывать Мудрецу, останавливали меня от импульсивных действий. Дотторе слегка дотронулся пальцами к синим полоскам, и, не увидев ответной реакции, постепенно начал увеличивать давление. Когда сила его нажатия превысила образное понятие «ненавязчивого касания», по всему моему телу пробежала дрожь, сопровождающаяся резкой, но не слишком острой болью. Я зашипела, отдергивая голову подальше от его руки и поморщилась.       Вздыхая, мужчина начал в раздумьях потирать подбородок. Пусть я и не видела верхнюю часть его лица, что-то мне подсказывало, что его крайне заинтересовала моя кондиция. Хорошо это или плохо, я пока не определилась.        — На своем опыте не встречал подобных случаев. Вам стоит посетить мою лабораторию для дальнейшего изучения. Если вы, конечно, желаете избавиться от вашего недуга.        — Хотите сказать, что вы можете это вылечить? — Невольно в мой голос пробрались нотки удивления, а брови слегка приподнялись в характерной манере.        — Возможно. — Дотторе загадочно улыбнулся и сделал шаг назад, возвращая свои руки за спину.        — И, естественно, не за бесплатно?        — За бесплатно могу только удалить дефектный глаз без анестезии. Полагаю, вам уже предлагали такое решение в прочих учреждениях? — По его надменному и насмешливому тону можно было понять, что мужчина считал себя на порядок выше, ну, всего.        — Хорошо, назовите цену. — Я шумно выдохнула и потерла висок, мысленно рассчитывая примерную стоимость и ужасаясь от шестизначных чисел.        — Это всегда можно обсудить после выздоровления. Зависит от того, хотите ли вы этого.        — Пф, да нет. Вообще, очень комфортно с незрячим глазом и непонятно чем под веками, прям мечта каждого, мм, варикоз на лице, красота. — Не удержавшись съязвила я, натягивая саркастическую улыбочку. Сколько бы стараний не было приложено для того, чтобы вести себя как адекватный собеседник, с ученым это было почти невозможно. — Конечно хочу, что за вопрос. Я бы не спрашивала цену, если бы предложение мне не понравилось.        — Как остроумно, но совсем не к месту. Если болезнь влияет на социальные навыки, то это о-очень тяжелый случай. Ну, или вы просто не самый одаренный индивид, тут никакое лекарство не поможет. — Беспечно пожав плечами констатировал Дотторе, лукавая ухмылка не сползала с его губ. — Какой бы вариант не являлся действительностью, предлагаю продолжить диалог в более формальной обстановке. Я буду ожидать вас завтра в десять часов утра, местоположение передам на терминал.        — Поняла. Вы гарантируете результат?        — Конечно, мисс Альберих. — Ученый приложил руку к груди в искренней манере, после чего кивком указал на дверь. — Можете идти. И кстати, падисары довольно вульгарный выбор, вам совсем не идет. — Он демонстративно сморщился, на что я лишь закатила глаза. Если его целью было сыграть на моих нервах добивающий аккорд — у него определенно вышло.       Я кивнула в ответ и развернулась на каблуках, спешно удаляясь из кабинета, ощущая на спине сверлящий взгляд доктора, от которого мороз по коже пробирал. Оказавшись в холле, меня сразу же окатило чувство облегчения и прошел мандраж, и я невольно облокотилась о стену, переводя дыхание. Никогда еще у меня не было настолько изматывающего разговора, несмотря на то, что он был лишен любой эмоциональной нагрузки. Кроме завуалированных и не очень издевок. Это изматывало исключительно мое самолюбие.       Решив, что вопрос с переводом на очную форму обучения можно в целом отложить, я пошла в сторону выхода из Академии, по дороге улавливая шептания о все том же исключенном индивиде, который сейчас участвовал в некой коллаборации с Мудрецами. Сложив два плюс два, я догадалась, что речь, вероятнее всего, идет о Дотторе. То есть человек, которого ранее выгнали из института, теперь помыкает руководителями. Иронично.

***

      На следующее утро я проснулась в холодном поту, первым делом проверяя время на висящих над комодом часах, и только потом лениво встала с кровати, направляясь в душ чтобы освежиться. Давно меня так ничего не заставляло нервничать, надеюсь, это хорошее волнение, а не тревожность. Надев браслет и на всякий случай сделав себе инъекцию нейтрализатора, затем одевшись в обычную одежду состоявшую из гольфа с рукавами, гетр, высоких ботинок и шорт, я вышла из дома и направилась по указанному местоположению в сторону Чащи Апам.       Не пройдя дальше города, я решила вернуться и взять свои заметки и наблюдения за все три года, вдруг спросит про историю болезни. Благо они все были в одном ящике и долго копаться не пришлось. Заодно кинула в сумку шприц, пару игл, пять склянок с субстанцией, и поправила пластырь, повязку, волосы — чтобы выглядеть как-то по презентабельнее. Привычка, не более.       Влажный воздух, запах цветов и виды на тропический лес вокруг меня успокаивали, давали ощущение, будто бы все хорошо. Тогда создавалась некая иллюзия, что я просто отдыхаю от тяжёлого дня обучения в академии, а не иду неизвестно куда, неизвестно к кому. Проскочила мысль, что надо было взять что-то колюще режущее для самообороны, мало ли, но я уже прошла больше половины пути, и возвращаться обратно не было смысла.              Не знаю сколько времени прошло, не проверяла — слишком глубоко задумалась. Даже не заметила, как защемило плечо и прихватило в ноге на подходе к точке назначения. Открывшийся пейзаж пещеры с огромными механическими дверями, скорее, воротами, и резкий запах металла вернули меня в чувство: я сразу же проверила время через акашу и, к моему удивлению, пришла на пятнадцать минут раньше. Спустя пять минут послышался звук хождения механизма и они с характерным тяжелым скрипом раздвинулись в стороны, а в образовавшемся просвете замаячила фигура доктора. Он был одет в простой медицинский халат, а из его «повседневного» образа осталась только маска, сапоги, и, по все видимости, портупея. Я подошла ближе и слегка наклонилась в знак приветствия, Дотторе ответил тем же и с напускной галантностью спросил:       — Как ваше состояние, мисс Альберих?       — Терпимо. Когда приступим к диагностике и первичному осмотру? — Я прямо спросила, чтобы избежать лишнего обмена любезностями с данным индивидуумом.       — Сейчас же и приступим, следуйте за мной. Будет крайне неприятно, если вы потеряетесь и, за неимением помощи, скончаетесь. — Мужчина слегка улыбнулся и продолжил говорить. — Но если не будете самовольничать, мы сможем добиться желаемых результатов. Может продлим вашу жизнь на год-два, а может ваш организм не выдержит и органы начнут отказывать один за другим, кто знает.       — Поняла. — Какой бы красноречивой сердцеедкой я раньше ни была, с доктором хотелось сократить диалог до минимума, я даже решила что он — энергетический вампир, и раздражать людей ему жизненно необходимо. Наверное, за пару дней всю академию заставил скрипеть зубами.       — Мисс Альберих, я полагал вы будете более воодушевленной? Ваши лицевые мышцы тоже поражены? — Дотторе заметил мое хмурое выражение лица и любезно поинтересовался, с иронией и не слезающей ухмылкой.       — Как оригинально, чувство юмора вам не занимать. — Я решила ответить ему с такой же натянутой улыбочкой. Уставясь в место, где, по идее, у него были глаза, я надеялась, что мой злостный взгляд приостановит его словесный понос.       Признаться, нижняя часть лица и его форма у мужчины была вполне себе привлекательная: острый угол скул, которые подчеркивало голубое свечение серьги, точеный подбородок, пропорциональные, бледноватые губы. Следовательно, и лицо у него тоже было красивое. Но все это перекрывалось его характером и поведением, никакого желания, кроме как побыстрее завершить диалог, этот человек у меня не вызывал, поэтому и глазки строить я ему не собиралась.       Пока я об этом размышляла, то не увидела колонну впереди, в которую впоследствии впечаталась, отчего получилось достаточно комичное зрелище. Конечно, Дотторе не упустил возможности съязвить:       — Странно, что вы не заметили колонну, вы смотрите куда идете?       — Прошу прощения, обязательно комментировать? Вы же сами видите в каком я состоянии, или не предусмотрели обзор в маске?       — А вы язвительная особа, мисс Альберих, кого-то вы мне напоминаете, — мужчина повернулся в мою сторону и на мгновение его лицо стало серьезным. Если его скрытый взгляд мог доставить столько дискомфорта, страшно представить доктора без маски, — но хоть убейте, не припомню кого. — Физиономия Дотторе снова стала раздражающе лукавой и он повернул голову в изначальное положение.       Мы продолжили идти по коридору в тишине, за что я благодарила все возможное и невозможное, и в какой-то момент повернули направо в довольно узкий проход, в конце которого была красивая, будто из облицованной панели дверь. За ней находился просторный кабинет с креслом подле приемной кушетки, выглядела она вполне комфортабельно. Запах медикаментов, и хлора в особенности, внушали мне уверенность, да и в целом импонировали. К моменту прибытия в кабинет, ранее терпимая боль расползлась вплоть до кончиков пальцев ног, отчего моя походка замедлилась и я интуитивно потянулась к сумке.       Доктор не стал меня останавливать, только жестом указал на кушетку, как бы призывая меня продолжить там.       — После демонстрации я подключу вас к некоторым… механизмам. — Я послушала его и уселась в кресло. Снимая рукав и запуская браслет, я ощущала, как его взгляд задержался на точечных отметинах и синяках, располагавшихся на внутренней части локтя. Мужчина молча наблюдал за процессом, и во время всей процедуры меня медленно, но верно поглощало чувство стыда. Одно дело ставиться наедине с собой, подальше от чужих глаз, но делать это при ком то ощущалось как нечто унизительное.       Увидев, что я закончила, Дотторе кратко кивнул и отошел к неизвестным мне устройствам. Неожиданно для меня, пульс слегка ускорился, появилась одышка, руки начали трястись. Это был страх. Побывав во многих докторских креслах и даже подушках у сомнительных людей, это чувство было для меня непонятно. Желание встать и уйти нарастало, последний раз я такое ощущала два года назад, когда была у подпольного лекаря впервые. Пока меня мучала паранойя и страх, Дотторе уже сел на кресло справа от меня, ставя капельницу и какой-то неизвестный мне аппарат.       — Вы дама более менее образованная, так что должны понять ну… одну треть от того, что я вам сейчас расскажу. — Самодовольно заявил мужчина, натягивая на руки медицинские перчатки. — Этот аппарат будет измерять ваш пульс и наличие порчи в вашем организме, сортируя лейкоциты, тромбоциты, и посторонние тела в вашей кровеносной системе. А это — самый простой раствор натрия хлорида, чтобы проверить как болезнь будет на него реагировать.       — Увы, но я поняла каждое слово что вы сказали. — Скучающим тоном сказала я, проверяя компрессор на левой руке. — Его оставить включенным для ускорения процесса?       — Почему бы и нет, снимите рукава полностью, какой был смысл их надевать, если бы вы все равно их сняли. — Безучастным тоном сказал Дотторе, явно не воспринимая мои слова в серьез.       — Я не люблю насекомых и росу. — Я сняла рукава с обеих рук и закрыла глаза. Ощущение, что я в первый раз у врача и мне в первый раз будут вставлять иглу в вену, не покидало меня, и это заставляло кровь стыть в жилах. На лице доктора появилась жуткая улыбка и он приступил к установке аппарата для измерения пульса: надев некую скрепку с шилом на указательный палец моей правой руки, он нажал на одну из кнопок на механизме и в воздухе появились цифры и какие-то буквы, также заныло в ладони. Затем проверил трубку капельницы на наличие пузырьков, достал из стерильного пакета марлю и смочил ее спиртом. Резкий запах ударил мне в ноздри и, неожиданно для меня, началось головокружение. Дотторе протер участок кожи на вене левой руки прежде чем вводить иглу в свежую ранку. Медленно, больно, будто чересчур скрупулезно.       — Пульс учащенный, порча отсутствует… Интересно. — Разговаривая сам с собой, Мужчина начал давить на место укола, и не важно, специально или нет, это заставило меня нервничать. — Так, — он резко встал и в момент его рука оказалось у моего лица, — это вам здесь не понадобится. Будет больно — постарайтесь не шуметь слишком сильно, я итак пойму.       Последние слова ввели меня то ли в ступор, то ли в панику. Опять же, эту фразу я слышу далеко не впервые, но не с такой интонацией, не от такого человека.       Доктор достал герметичный пакет со шприцом и выдавил из него воздух, затем, оказавшись в сантиметрах от меня, аккуратно отклеил повязку и пластырь с правой части лица, и вставил шприц в одну из синих линий, ведущих к моему правому глазу. Мое тело в заныло в унисон, каждая клеточка, каждый сосуд — будто по всем системам разом пропустили высоковольтный электро разряд. Я прокусила губу до крови чтобы не кричать, из открытого глаза потекла еле заметная слеза.        Эту боль нельзя было сравнить ни с чем. Желание заорать во все горло преодолевало меня с каждой секундой, спазмы охватили каждый нерв, было ощущение, что еще немного и я потеряю сознание от болевого шока.       На деле эта процедура заняла меньше минуты, но для меня время растянулось в мучительно долгую кривую. Из-за агонии я не заметила, с каким диким выражением лица Дотторе проводил это действие. Сил на разговоры и жалобы не было, про то, чтобы встать и уйти речи вообще не было. Хотелось лежать.       — Результаты анализа будут готовы приблизительно через четыре часа, отдохните, у нас целый день впереди. — С этими словами мужчина удалился из кабинета, оставив меня бессильно валяться в кресле. Я даже потеряла счет времени, и сейчас, должно быть, только пол одиннадцатого.       Признаться, это и близко не то, что я ожидала. Несомненно, я узнала что-то новое, до этого никто из лечащих врачей не осмеливался трогать мои синие линии. Но чтобы так…       Не могу сказать точно, но мне понадобилось примерно тридцать минут чтобы полностью прийти в себя. От нечего делать я принялась осматривать кабинет, который был достаточно вместительный, наверное пятьдесят квадратных метров, не меньше. У стен стояли белые полки, стеклянные шкафы, капельницы, трудно представить, сколько моры было вбухано в этот кабинет, не то что бы в лабораторию.       Найдя в себе силы встать, я начала ходить по кругу, параллельно пробегаясь глазом по папкам с отчетами и полочкам со склянками и пробирками. Всякие растворы, половину которых я на себе пробовала, были мне не особо интересны, но мое внимание привлекли к себе маленькие флаконы с темно-фиолетовой субстанцией с наклейкой «останки», или «остатки». Единственный источник света в виде лампы около сиденья усложнял осмотр, поэтому я решила осторожно взять один такой пузырек в руки, прокручивая его под искусственными лучами. Неожиданный позыв уколоть это вещество в себя немного насторожила меня, и я поспешила положить их на место. Затем я направилась в сторону папок, на корешке одной из которых было написано «Мондштат.».       Все желание изучить ее содержимое резко пропало вместе со звуком открывающейся двери. Поспешив отойти подальше от полок, я встала как можно ровнее, что казалось еще более подозрительным.       Если бы мне хватило мозгов просто повернуться, выглядело бы куда естественнее.