Пересечения

________________________________________

1999

Джордж успел услышать в телефоне всего один гудок, прежде чем на другом конце подняли трубку. — Да? — ответила Мэдлин. Даже по одному этому короткому слову Джордж мог услышать изменения в её голосе. Сегодня она снова стала похожа саму себя — звучала сдержанно, но приветливо — что составляло явный контраст с их последним телефонным разговором, когда её напряжение было очевидно. Но не Джорджу было винить её. Он тоже переживал, пока миссия Маркали не завершилась — мысль о том, что глава Первого Отдела узнает правду о своей вербовке и начнет кровавую вендетту, была не слишком успокаивающей. Особенно если учесть, что Джордж был бы одним из первых, за кем бы Пол начал охотиться. — Кажется, всё завершилось благополучно, — сказал он. — Да. Всё сложилось достаточно неплохо. Спасибо за помощь. — Не за что, — он улыбнулся про себя и глубоко вздохнул. — Кстати, похоже, я недооценил Никиту. Очевидно, она приобрела некоторые новые навыки с тех пор, как был составлен её последний психологический отчет. — Мы всегда пытаемся найти способы улучшить работу наших оперативников, — сухо ответила она. — Хорошо. Рад это слышать, — он сделал небольшую паузу. — Однако жаль, что нам пришлось потерять Кристин таким бесполезным образом. Она была очень трудолюбивым агентом. — Понимаю. — Ты ведь знала её довольно близко, не так ли? Когда вы были новобранцами. — Относительно близко. И мы не виделись много лет, — голос Мэдлин был мягким, как бархат, не выдавая ни малейшего признака того, что она хоть немного взволнована судьбой своего товарища по учёбе. Джордж нахмурился и ещё больше откинулся в кресле. Что-то скрытое в уголке разума беспокоило его. Размышляя вслух, он произнес: — Знаешь, мне кажется, этот эпизод должен послужить предупреждением. — Что ты имеешь в виду? — Насчет Пола. Мне кажется, он становится неуравновешенным. На линии воцарилось молчание. — Не притворяйся, что не заметила, — сказал он. Он ждал, ответит ли она. Она не ответила. — В конце концов, ты находишься на линии фронта, — продолжал он, пытаясь поддеть её. — Уверен, ты видишь всё самое худшее. — Все мы временами подвержены стрессу, — наконец, признала она. Она говорила с некоторым пренебрежением, будто они обсуждали нечто пустяковое. Но Джордж подозревал, что этот непринужденный тон был искусственным. — Можешь прятать голову в песок, если хочешь, Мэдлин, — предупредил он, — но полагаю, тебе пора задуматься о своём будущем. И вновь ответа не последовало. Однако через несколько секунд она заговорила тихим и ровным голосом. — Что ж, я всегда очень серьезно отношусь к твоим советам, Джордж. Если у меня возникнет проблема, ты будешь первым, кому я позвоню.

________________________________________

1980

Дверь в камеру медленно распахнулась, и Пол выжидающе поднял голову. Он привык, что по вечерам у него могут быть только два варианта посетителей: охранник с едой или сигаретами или, что гораздо лучше, Мэдлин. Увидев элегантную фигуру Мэдлин, одетую в тёмную шерстяную юбку и блузку с цветастым шарфом, он заулыбался, но быстро стёр улыбку с лица. В этот раз с ней был спутник: сурового вида мужчина в плохо сидящем на нём темном костюме. «О Боже, — подумал Пол, — да у этого парня просто на лице написано, что он из КГБ. Что, черт возьми, происходит?» Когда за ними закрылась дверь, мужчина и Мэдлин обменялись нечитаемыми взглядами. Затем Мэдлин повернулась к Полу. — Пол, — сказала она улыбаясь, — это Эгран Петрозиан. Он сотрудник КГБ, но недавно начал работать с нами. Значит, он действительно из КГБ. Пол с удовольствием отметил, что чутье по-прежнему его не подводит. Но этот человек теперь работает с ними? Почему Мэдлин раньше не упоминала, что у неё есть союзник? Подойдя к Полу, Мэдлин продолжила. — Оганян решил, что ты прошёл все его тесты. Это значит, что тебе будет позволено сбежать сегодня посреди ночи. Пол удивлённо поднял брови. Значит, безумный план Мэдлин действительно сработал. Ему позволят выйти из этого места совершенно беспрепятственно. Это было поистине потрясающе. Если бы всё зависело от него, он бы предпринял попытку обычного побега — и, возможно, погиб бы при этой попытке. Её же способ был гораздо более тонким и требовал больше терпения. Он и за миллион лет не додумался бы до такого — и всё же это сработало идеально. Она была настоящим гением — и при этом восхитительно коварным. «Боже, мне бы пригодилась её помощь на миссиях», — подумал он, но потом с тоской вспомнил, что этому не бывать. Она будет продолжать свою жизнь под прикрытием, а он вернётся в Первый Отдел. Их пути могут больше никогда не пересечься. Наконец-то он нашел человека, которому по-настоящему доверял, человека, который, как выразилась Эдриан, уравновешивал его слабости, и только для того, чтобы потерять её навсегда. Это было мучительно несправедливо. Но потом он нахмурился, когда ему в голову пришел одна мысль, практически абсурдная в своей очевидности. «Первый Отдел находится в Париже, Мэдлин живет в Париже». На секунду он задумался над этим фактом, а затем уголок его рта приподнялся от удовольствия. «Почему, чёрт возьми, я не могу просто навестить её? Разумеется, скрытно». — Эгран придет позже, чтобы выпустить тебя, — объяснила Мэдлин, очевидно, не заметив быстрого изменения хода мыслей Пола. — Я хотела представить вас обоих заранее, чтобы ты не набросился на него, когда он войдет в твою камеру, — она вскинула бровь и бросила на Пола выразительный взгляд. — Кажется, я припоминаю нечто подобное ранее. Пол усмехнулся, его настроение внезапно стало прекрасным. — Что ж, рад с тобой познакомиться, Эгран. И ещё больше рад, что скоро выберусь из этого места. — Что? — Эгран одарил его язвительной улыбкой. — Гостеприимство Советского Союза тебе не по вкусу? Ты декадент-капиталист! Они пожали друг другу руки. У Эграна была крепкая хватка, и он держал руку Пола ровно столько, сколько нужно — рукопожатие вышло не слишком долгим и не слишком коротким. Пол с одобрением отметил это — у него была природная неприязнь ко всем, кто пожимал руку слабо или вяло, но Эгран жал руку как мужчина. Пол немного распрямил плечи, чувствуя, что его оценивают, и вернул собеседнику такой же оценивающий взгляд. Были ли они врагами? Соперниками? Союзниками? Об этом было ещё рано говорить. Судя по заинтригованному выражению лица Эграна, у него были те же вопросы без ответов. Прервав их взаимный осмотр, Эгран потянулся к портфелю, который принёс с собой, и широким жестом вытащил оттуда две большие бутылки водки с тремя стаканами и поставил их на пол. — Думаю, нам следует поднять бокалы, — произнёс он с энтузиазмом. — За твоё возвращение домой и за мою новую жизнь в качестве сотрудника Первого Отдела. Брови Мэдлин слегка изогнулись. — Не уверена, что это отличная идея — вам обоим придётся вставать посреди ночи. Эгран в ответ преувеличенно нахмурился. — Не будь всё время такой серьезной! — он повернулся к Полу. — Знаешь, она всегда такааааая серьёзная. Иногда это раздражает. Работа и отсутствие развлечений... о, как там говориться в этой английской поговорке? — Делают Джека унылым мальчиком, — закончил Пол. — Делают Джека унылым мальчиком, — повторил Эгран. Он покачал головой. — Не понимаю, что это значит. Кто вообще этот Джек? И какое нам дело до того, что он унылый? — Понятия не имею. Мужчины рассмеялись. Боковым зрением Пол увидел, как Мэдлин закатила глаза. С абсолютно несолидным звуком Эгран плюхнулся на пол и скрестил ноги. Он аккуратно выстроил стаканы в ряд, открыл одну из бутылок, а затем поднял голову с лукавой улыбкой. — Давайте, присоединяйтесь. В моей жизни произошли большие перемены, и вы двое — единственные, с кем я могу это отпраздновать. Пол пожал плечами. — Больше никаких сеансов электрошока с сумасшедшим профессором? По мне, так хороший повод выпить русской водки. Он тоже уселся на пол, и оба мужчины выжидающе посмотрели на Мэдлин. Та с отвращением рассматривала покрытый сигаретами пол, но наконец, вздохнув, села, изящно подогнув ноги на одну сторону, и расправила складки на юбке. Эгран налил каждому из них слишком щедрую порцию бесцветной жидкости. — За долгие годы совместной работы, — сказал он, поднимая свой бокал. Они чокнулись бокалами и выпили. Как и Эгран, Пол проглотил всю жидкость одним обжигающим глотком. Он покачал головой, немного откашлялся, потрясенно выдохнул и усмехнулся. Ухмылка стала ещё шире, когда он посмотрел на Мэдлин и увидел её выражение лица — она была так напряжена, будто только что проглотила отвратительное лекарство, но хотела скрыть своё отвращение. Очевидно, она не любительница водки. Он обязательно выяснит, что ей больше по вкусу. Наверняка что-то более изысканное. Пить водку в чистом виде всё равно, что получить доской по голове. — Надеюсь, не слишком крепко для тебя, — сказал Эгран, уголок его рта дернулся. — Это особая партия. Пол с громким звоном поставил стакан на пол. — Второй раунд? — Хммм, — ответил Эгран, наливая снова. — Это будет интересно. За вторым раундом последовал третий, а за ним четвертый. В конце концов, Пол потерял им счет, но понял, что они выпили слишком много, по тому, как они с Эграном начали распевать песни. Мэдлин отказалась присоединиться к пению, но её лицо заметно раскраснелось. — Вам, жителям Запада, так повезло, — протянул Эгран, положив руки на плечи Пола и Мэдлин. — На Западе всё, что нужно человеку, — это мозги и амбиции, и он может построить империю. Я мог бы добиться там многого. Но я имел несчастье родиться здесь, — убрав руки с их плеч, он налил себе ещё стакан и опрокинул его в себя. — Знаете, кем я хотел стать, когда был ребёнком? — Кем? — спросил Пол, расслабленно улыбаясь, чувствуя разливающееся по телу тепло. — Джоном Д. Рокфеллером. Пол громко рассмеялся, а Мэдлин скорчила гримасу. — Рокфеллером? — спросил Пол. — Звучит не очень патриотично для юного пионера. — Да уж, — признался Эгран. — Мы читали о нём в школе как о примере зла капиталистического угнетения. Но я всегда хотел быть им. Он был человеком, который оставил свой след в мире и никому не позволил встать на своем пути. Именно такими людьми я восхищаюсь. — Он был бандитом, — наставительно сказала Мэдлин. — И тираном. Эгран бросил на неё странный торжествующий взгляд. — Возможно. Но мир помнит его как филантропа. Почувствовав, как атмосфера в комнате охладилась, Пол нахмурился, а Мэдлин резко встала, одернула юбку и сложила на груди руки. — Уже поздно, — прямо заявила она. — Тебе нужно поспать. Эгран усмехнулся и встал, покачиваясь взад-вперед. Он направился к двери и стукнул по ней кулаком. Когда дверь открылась, он уже собирался выйти, но потом замешкался, оглянувшись на Мэдлин. — Разве ты не идешь? Она напряжённо посмотрела на него. — Нет. Эгран несколько раз перевел взгляд с Пола на Мэдлин и обратно, а затем некоторое время пристально смотрел ей в глаза. На мгновение Полу показалось, будто тёмное облако омрачило лицо Эграна, но затем тот усмехнулся. — Я должен был догадаться, — он покачал головой, улыбаясь. — Что ж, наслаждайтесь своим прощанием, — затем он посмотрел на Пола. — Я вернусь за тобой через четыре часа.

________________________________________

— Что ж, он оказался гостеприимным, — сказал Пол с коротким смешком. — Да, пожалуй, — Мэдлин нахмурилась — отчасти от отвращения при мысли о Петрозиане, отчасти обеспокоенная тем, что комната, казалось, наклонилась. — Можем ли мы ему доверять? — странным образом Пол озвучил её мысли. Она заморгала, пытаясь разогнать алкогольный туман в голове. Через несколько мгновений комната стабилизировалась и зрение прояснилось. Она медленно и глубоко вздохнула. — Он позаботится о том, чтобы ты благополучно добрался домой, — ответила она, уклоняясь от истинного вопроса. — Хорошо, — лицо Пола потеплело в лукавой улыбке. — Кстати говоря, куда ты хочешь, чтобы я пригласил тебя на ужин, когда мы оба вернемся в Париж? — Что? — она уставилась на него в смятении. Он не мог сказать то, что она услышала. Должно быть, водка повлияла на неё даже больше, чем она предполагала, а это уже немало. — Я собираюсь навестить тебя, когда мы вернемся в Париж, — самодовольно заявил он. Он не спрашивал, не предлагал — он сообщал ей, так, словно это было только его решение. Её мнение, очевидно, не имело значения. И всё же, вместо того, чтобы разозлить её, его уверенность — его дерзость — по-настоящему взволновала её. Он стоял, глядя на неё сверху вниз, засунув руки в карманы, и выглядел при этом даже слегка высокомерным. Этот образ странным образом шёл ему, подчеркивая выразительность черт его лица. Завороженная, она несколько секунд любовалась им, но потом здравый смысл вернулся к ней, и она покачала головой. — Ты что, сошёл с ума? Предполагается, что я работаю под прикрытием. Ты не можешь просто появиться у меня на пороге. — Почему нет? — он ухмыльнулся, вынимая руки из карманов и складывая их на груди с самодовольным видом. — Твоя фальшивая личность не ходит на свидания? Почему-то я уверен, что сумею смешаться с толпами поклонников, которые, должно быть, ломятся в твою дверь каждые выходные. Хотя я буду самым красивым из всех. — Не в этом дело, — она попыталась разозлиться на него, но не слишком преуспела. — Что, если кто-то тебя узнает? Что, если Оганян увидит тебя? — Это проще простого. Скажешь ему, что это в результате побочного эффекта программирования, которому ты меня подвергла, я нечаянно стал твоим влюбленным рабом, — Пол подмигнул. — Это известная сопутствующая выгода для всех, кто занимается промыванием мозгов, знаешь ли. Разве тебе не сказали об этом, когда выдавали профсоюзную карточку? Она прикрыла рот рукой, чтобы подавить приступ смеха. — Не делай этого, — запротестовала она. — Чего? — спросил он с наигранной невинностью. — Не заставляй меня смеяться. Это не смешно. — Почему нет? Ты выглядишь ещё красивее, когда смеешься, — он подошел ближе, тихонько посмеиваясь. — Только я вижу, что для этого мне придется напоить тебя. Он продолжал рассматривать её, и выражение его лица становилось всё более довольным. Затем, приподняв бровь, он предложил ей руку, в глазах светилось молчаливое приглашение. Озадаченная, она нахмурилась. — Могу я пригласить вас на танец, миледи? — спросил он, дурашливо ухмыляясь. Она окинула комнату выразительным взглядом. — Думаю, это ты пьян. Ты видишь какой-нибудь способ включить музыку? — А ты разве не слышишь? — он отступил на шаг с удивленным, даже уязвленным видом. Она покачала головой. О чём он вообще говорит? — Я да. Я слышу музыку в своей голове каждый раз, когда вижу тебя. Изумлённая этим бессовестно романтичным заявлением, она почувствовала, как её сердце пустилось вскачь. Но она была слишком смущена, чтобы ответить ему тем же. Вместо этого, стараясь не обращать внимания на румянец, появившийся на щеках, она бросила на него суровый взгляд, или, по крайней мере, она надеялась, что взгляд был похож на суровый. — Если ты станешь ещё слаще, мне потребуется инсулин. Он засмеялся и покачал головой. — Я вижу, ты не из сентиментальных. Почему-то это меня не удивляет. Но, пожалуйста, я серьёзно прошу о танце. Порадуй меня. Просто представь, что здесь звучит музыка. Не находя слов, она просто смотрела на него, казалось, бесконечно долго, и видела, как на его лице веселье сменяется нежностью. Обратной стороной пальцев он провел по её щеке так медленно, что на коже остался след тепла. В сочетании с действием водки от этого её бросило в жар. Голова кружилась, и она была неспособна сопротивляться, когда он притянул её в свои объятия и начал медленно кружить в танце. Они плавно и равномерно покачивались из стороны в сторону, иногда он делал паузу, затем поворачивался или делал шаг в сторону, увлекая её за собой. Он и правда двигался в определенном ритме, будто мелодия играла в его голове. И когда она положила голову ему на плечо, позволяя вести себя, то почти услышала её. Когда он обнял её за талию обеими руками, она расслабилась и удовлетворенно вздохнула. Он был сильным царственным мужчиной, каждый жест и движение которого излучали уверенность и успех. В другом мире, в другой жизни он мог бы стать её защитником — здесь, в его объятиях, она могла притвориться, что так оно и есть. Наслаждаясь происходящим, она уже почти полностью отдалась сладости момента, как услышала далёкий звук. Не плавную музыку из воображения Пола, а что-то другое, что-то резкое. Сначала звук был слабым, как приглушенное эхо или плохо настроенное радио. Но он всё усиливался, становился всё отчетливее, и в конце концов стал похожим на голос. Её собственный голос. «Ты не заслужила этого, — сказал ей голос. — Узнай он, что ты натворила, он бы возненавидел тебя». Она пыталась игнорировать голос, отмахнуться от него, но он лишь становился громче, заглушая всё. Даже когда она теснее прижалась к Полу, голос продолжал упрекать её; тело выражало любовь к нему, разум кричал, что она предательница. Наконец, не в силах больше терпеть, она ответила. «Я сделала это, чтобы защитить его. Чтобы он оставался сильным». Но голос не был убежден. Он продолжал обвинять. «Он заслуживает знать правду о том, что с ним сделали». «Нет, — вызывающе возразила она. — Это убьёт его. Я спасла ему жизнь». На этом внутренний голос замолчал. На время. В глубине души она знала, что, в конце концов, он вернётся. Но пока она будет радоваться его молчанию. Глубоко вздохнув, она подняла голову и встретилась с ним взглядом, его глаза сверкали, как небо в зимнее солнечное утро. Завороженная их ясностью, она была застигнута врасплох, почувствовав его губы на своих. Внезапно переключившись со зрительного восприятия на тактильное, она перенеслась из вселенной кристальной голубизны в мир мягких прикосновений. Его рот двигался, исследовал, кружил, пробовал на вкус, останавливался, потом снова двигался, прижимаясь сначала мягко, а затем всё сильнее. Предметы в комнате, казалось, исчезали один за другим; дверь, стены, потолок — все они уходили в темноту, в забвение. Остались только ощущения: медленное движение снимаемого шарфа; влажность его языка на её шее; плотное нажатие его рук на талии, когда он крепче обнял её; плотность швов свитера под её пальцами, когда она гладила по его спине и плечам; острота края пряжки ремня, упершегося ей в живот; неожиданная твердость его бедра, прижатого к её более податливым округлостям. Всё это начало сливаться в единое осознание — не себя, не окружения, а жажды, возникшей где-то за пределами разума — мощной, первобытной, всепоглощающей. В конце концов, рациональность полностью исчезла, и она оказалась в месте, где восприятие происходило в виде разрозненных вспышек — где вещи просто происходили, без всяких «как», «почему» или даже «кто». Где одежда срывалась и поспешно отбрасывалась, бесшумно падая на пол. Где тела переплетались и соединялись, скользя в плавном движении. Где кожа прижималась к коже, становясь всё горячее и покрываясь капельками пота. Где плоть царапали ногтями и прикусывали зубами, а потом успокаивали влажными губами. Где руки попеременно то ласкали, то хватали, то сцеплялись вместе, сжимая со свирепой силой. Где бедра соединились, двигаясь в рваном ритме желания. Где дыхание становилось всё тяжелее, перерастая во вздохи, а затем в стоны. Где имена произносились шепотом, а потом выкрикивались с нарастающим пылом. Все эти вещи поочередно заполняли её сознание, вытесняя всё остальное. Не было ни Отдела, ни миссии, ни пыток, ни тюрем, ни внутреннего голоса, ни чувства вины. Был только акт любви — никаких отдельных участников, и ничего кроме. Ни настоящего, ни прошлого, ни будущего. Ни жизни, ни смерти. Ни секретов, ни предательств. И никакой лжи.

________________________________________

Даже после ухода Мэдлин её присутствие продолжало витать в комнате. Пол уставился в потолок, всё ещё ошеломленный, не в силах понять, а тем более описать, что сейчас произошло. Их любовная близость была глубоко сокровенной, возможно, даже больше, чем раньше, и в то же время совершенно отстраненной. Даже когда они сгорали вместе, как единое целое, она, казалось, находилась за миллионы миль от него — обнимать её было всё равно, что обладать призраком: она была здесь, и в то же время её не было. Он находил это странно, почти пугающе эротичным — и доставляющим глубокое удовлетворение. Как наркоман, вынимающий иглу, он уже жаждал большего — ещё приём, ещё большую дозу. К счастью, этот наркотик он скоро сможет получить. И часто. Во всяком случае, так часто, как только сможет это устроить. Когда он сказал ей, что найдет её в Париже, то не знал, как она отреагирует. Но потом её лицо озарилось безудержной радостью — до того, как она смогла вернуть контроль над своими эмоциями, — и он понял, что принял правильное решение. Если бы она отреагировала иначе, он бы сразу отбросил эту идею, даже ценой разбитого сердца. Конечно, он выразился так, словно это было только его решением. Спроси он её, она отказала бы себе во всём, поэтому он освободил её от необходимости делать выбор. Он возьмёт на себя ответственность за их отношения — и за вину, если таковая возникнет. А вина вполне могла возникнуть. Ведь Мэдлин была права: хотя правила Первого Отдела не запрещали неуставные отношения как таковые, Второй Отдел — это совсем другое дело. Тайные агенты в силу специфики своей работы должны были тщательно избегать любого поведения или связей, которые могли бы выдать их настоящую личность. Появившись на пороге её дома, как она выразилась, он мог подвергнуть её жизнь опасности — как со стороны КГБ, если они всё выяснят, так и со стороны самого Отдела, если они узнают, насколько безрассудно она себя ведет. Он решил, что с КГБ можно справиться, создав свое собственное альтер-эго, — снять дешевую квартиру рядом с её квартирой и притвориться обычным соседом. Он уже много раз создавал фальшивые личности для различных миссий, так что создать ещё одну будет несложно. И он сомневался, что они так уж тщательно проверяли её жизнь — столько ресурсов у них просто не могло быть, особенно чтобы проверять человека, работавшего на них без происшествий в течение многих лет. Он также не думал, что Оганян станет серьезной проблемой. Пол собирался держаться подальше от университета — наиболее вероятного места, где он мог бы столкнуться с этим человеком — и позаботиться о том, чтобы носить надлежащую маскировку, во всяком случае, на людях. Наибольшую угрозу представлял сам Отдел. Насколько тщательно они следили за своими тайными агентами? Он понятия не имел, какие протоколы существуют во Втором Отделе, не говоря уже о том, как их обойти. Он подозревал, что за ней может вестись наблюдение — подслушивающие устройства в квартире или что-то в таком же духе. Однако устанавливать за ней слежку Отделу было бы слишком рискованно — по крайней мере, на регулярной основе — сами наблюдатели могли привлечь нежелательное внимание и тем самым создать риск раскрытия её легенды. Ну, горстку подслушивающих устройств можно было обмануть. Ему придётся убедить как КГБ, так и прослушку Отдела, что её новый любовник — безобидный сосед, ничего не подозревающий о её опасной деятельности, и с которым у неё несерьёзная поверхностная интрижка. Это будет даже весело — они смогут придумать какой-нибудь код, говорить что-то безобидное, подразумевая нечто совершенно другое. Это будет игра — вроде спектакля. Ей даже может понравиться вся эта сложность — притворяться, что обманывает его, в реальности обманывая кого-то другого. Слои обмана, фальшь внутри фальши — да, это будет как раз по её вкусу. Им только нужно будет не забывать называть друг друга фальшивыми именами — во всех случаях. Это будет непросто, подумал он, усмехаясь про себя. Он перевёл взгляд с потолка на дверь камеры. Одна вещь всё ещё не давала ему покоя — напутственные слова Мэдлин. Два предупреждения, сказанные с прощальной лаской. Первое — никому не говорить о Стивене — было совершенно логичным. Он не смог бы объяснить свои внезапные воспоминания о сыне, не признавшись, что у него были проблемы с памятью, а этого Отдел никогда не должен узнать. А вот второе предупреждение его встревожило. — Остерегайся Джорджа, — прошептала она с пристальным и обеспокоенным взглядом. — Он опасен для тебя. И на этом всё. Она отказалась уточнить, рассказать, что она узнала или как, но выражения её лица было достаточно. Джордж хотел его смерти. Пол подозревал это с самого начала, но откуда могла узнать Мэдлин оставалось загадкой. Пока он размышлял над этим предупреждением и своим дальнейшими действиями, дверь открылась, и появился Эгран. На нём было длинное тяжёлое пальто, а второе такое же он перекинул через руку. Пол встал, подхватил пальто, которое бросил ему Эгран, и надел его. — Готов? — спросил Эгран. — Если готов ты. — Хорошо. Тогда пошли.

________________________________________

Мэдлин поспешила на кухню взять сумочку со стола — она опаздывала на свою утреннюю встречу. Когда она уже повернулась выходу, то краем глаза заметила темно-синий пиджак, висевший на спинке стула. Мужской пиджак. Пиджак Пола. Он забыл его, когда уходил утром, — они оба проспали и проснулись в панике, так как он опаздывал на брифинг в Первый Отдел. «Мы становимся беспечными», — подумала она, снимая пиджак со стула и собираясь перевесить его в шкаф. За те четыре месяца, которые прошли после её возвращения из Советского Союза, Пол приезжал к ней, по крайней мере, раз в неделю — иногда, когда позволял график его работы, даже чаще. Она знала, что это глупо, знала, что это безрассудно, но не могла ему отказать. Каждый раз он умудрялся превзойти самого себя своими грандиозными романтическими жестами — появлялся с цветами, подарками, а накануне вечером даже приехал в арендованной карете; каждый раз она делала вид, что ехидничает, но на самом деле была в восторге. До сих пор их тщательно продуманное притворство — с фальшивой личностью и собственным кодовым языком — защищало их: её кураторы отмечали появление нового мужчины в её жизни, но никак не комментировали и не давали указаний прекратить с ним встречаться. Похоже, их всё устраивало, пока это были лишь очередные отношения в серии ничего не значащих и недолговечных связей, к которым она привыкла. Однако если бы всё продолжалось дольше — она знала, что Пол хочет этого, как хотела и она сама — Отдел мог проявить больший интерес. Именно возможность повышенного внимания беспокоила её. Впредь им придется быть более осторожными, иначе может случиться беда. Она не могла допустить, чтобы их совместное времяпрепровождение негативно отразилось на его обязанностях в Первом Отделе, как это едва не случилось сегодня утром. Возможно, придётся установить более строгие правила и, может быть, даже сократить частоту его визитов. Она направлялась к шкафу с пиджаком в руках, как неожиданно раздался телефонный звонок. Мэдлин остановилась, не зная, стоит ли отвечать и рисковать опоздать ещё больше, но потом всё же решила выяснить, кто это. Слегка запыхавшись, она подняла трубку и услышала безликий голос своего куратора, который приказал ей прийти на обычное место встречи во второй половине дня. Она нахмурилась. — Что-то не так? Обычно наши встречи проходят ближе к концу месяца. — Ты будешь встречаться не со мной. — О. Значит, с Джорджем? — Нет. Эдриан хочет тебя видеть.