Отбор пяти колец

Пинна оставила Агату и Лидию позади. Она первой добралась до дверей, венчающих лестничную площадку, нависавшую над изгибавшейся лестницей и далеких мраморных плит холла. Замок здесь оказался особенно сложным, и она возилась с ним чуть ли не вечность. Ее дрогнувшие пальцы обронили шпильку. Она елозила в темноте, пытаясь ее подобрать. — Пинна, скорей! — прошипела Агата, добравшись до площадки. Лидия висела у нее на спине, и, не выдержав тяжести, у Агаты подломились колени. Пинна, наконец, нашла шпильку и, ловко ковырнув замок, распахнула дверь. Они ввалились внутрь, когда княгиня Дуаре с армией слуг, уже поднимались по последнему пролету. — Думаете, вы спрячьтесь от меня там?! — заорала она. — Вам не уйти! Агата не думай, что я не заметила, что это ты. Ты за все ответишь, мерзкая девчонка! На этот раз тебе меня не провести! При строительстве насестной башни, явно предполагалось, что она может быть последним путем для отступления. Двери, ведущие внутрь, были массивными и тяжелыми, обитыми изнутри толстым слоем серебра — единственного металла, не подвластного никакому колдовству. Девушки закрыли их за собой и с трудом, втроем, помогала даже хромая Лидия, заперли на тяжелый, длиной в человеческий рост, засов. Спустя мгновение на двери обрушились удары. С той стороны по ним колотили, пытаясь выбить. Агата прерывисто вздохнула, понимая, что это временная передышка и, что дальше им не уйти. Они оказались в ловушке. Они вышли наружу на широкую плоскую площадку, исцарапанную когтями сотен, опускавшихся на нее рухов. Над ними нависало темное пустое небо, глядевшее белым глазом луны. Агата вдруг поняла, что никакого скандала не будет. Все оказалось гораздо хуже, чем она могла предположить. Им отсюда не уйти. С помощью крошечного огненного камня, Пинна зажгла факелы, висевшие на каменных стенах. Затем извлекла откуда-то из-под своих одежд мешочек, достала из него моток тончайшей, но прочной шелковой веревки, несколько кожаных ремней и целую кучу странных железных приспособлений. — Лидия, скажи, ты сможешь призвать руха? — деловито поинтересовалась она, обвязывая край веревки об крюк вбитый в стену, на который обычно, вешались седла и прочий скарб. — Мои места силы перебиты, я давно их не чувствую, так что вряд ли, — ответила Лидия. — Плохо, — протянула Пинна. — Моя веревка точно выдержит двоих, но вот троих… Это вопрос. Агата ты умеешь спускаться по веревке? — Я… я лазала по ветвям винограда, облепившим стены поместья, когда была ребенком. — Вот и хорошо. Может получится. Я привяжу к спине Лидию и мы спустимся первыми, а потом пойдешь ты. Не бойся, я очень быстро лазаю. Пока они говорили, изнутри башни доносился монотонный стук. Графиня и слуги не оставляли надежды выбить дверь. — Это не понадобится, — вдруг сказала Лидия и, подойдя к Агате, протянула ей перстень. — Вот. Надень. — Но… но Лидия он же твой. Его заговорили на тебя еще во время изготовления и, ты наверняка уже вызывала руха. Ведь так? — Один раз, вместе с отцом, — по неживому лицу Лидия скользнула вдруг теплая улыбка. — Я назвала ее Рионой. — Вот видишь. Рух признает только тебя. Меня она убьет, как Айрин убила Фелицию. — Нет. Она позволит тебе себя оседлать. Ведь в нас течет одна кровь. — Что? — Агата замерла соображая. — Но… Этого не может же быть… Это же не значит, что княгиня моя… мать? — Какая глупость, — улыбка разрезала лицо Лидии. — Все проще. Твой отец — бастард моего деда, предыдущего князя Дуаре. — Что?! — Агата почувствовала, как ее челюсть тянется к земле, непроизвольно отвисая. — Мой отец об этом знал и твой тоже. Они часто переписывались, и когда начался мятеж, господин Таноре перебрался в Арлейское княжество, понимая, что отец сможет ему помочь. Ты же ведь не думала, что все просто так? Агата не знала, что сказать, только чувствовала, как к лицу приливает кровь, и на виске исступленно бьется жилка. — Рада вашему воссоединению, но нам стоит поторопиться, — сказала Пинна. — Слышите этот звук? От дверей доносился уже не стук, а треск дерева и скрежет металла. — Они принесли пилу и пилят засов, — пояснила Пинна. — Времени мало. Агата, надевай кольцо и зови уже руха. У Агаты тряслись руки. С трудом она натянула перстень на палец. Как пользоваться им, она не знала, но стоило ей надеть его, как ее сознание вдруг раздвоилось. Она была здесь, стояла на насестной башне и в то же время, летела над рекой, парила над долинами, приближаясь к острым крышам города. — Осталось кое-что еще, — сказала Лидия, стоя на краю башни, пока Пинна обматывала веревкой ее туловище, привязывая к себе. — Вот, Агата возьми. Здесь мое признание, — она извлекла из-под широкого серебряного браслета на руке, туго сложенный, клочок бумаги и протянула его ей. Агата приняла пропитанный сукровицей, желтоватый листок. — Здесь мое признание, — сказала Лидия. — Кто-то должен узнать обо всем, если нас поймают. Я больше не могу молчать, я и так слишком долго была нема. — Что… что за признание? — Агата. Во всем виновата моя мать и… — Так, нам пора! — перебила ее Пинна. — Агата тебе тоже. Птица уже летит. Потянув за собой Лидию, Пинна принялась ловко спускаться по веревке, отталкиваясь ногами от стены башни. Лидия висела у нее за спиной, обхватив ее за плечи. Агата едва успела спрятать сложенный листок в корсаж, как, описав полукруг, на площадку опустился рух и, выгнув шею, пронзительно закричал. В алом свете горевших факелов, оперение Рионы казалось бордовым, а край крыльев и хохолок на голове, черными. Агата попятилась, прижавшись стеной к стене башни. Птица напирала на нее, и она чувствовала смрад сырого мяса, исходивший из острого клюва, перепачканного кровью. Агата глубоко вздохнула. Это хорошо, что Риона подкрепилась прежде, чем прилететь. Значит, меньше вероятность, что она захочет ее сожрать. Она чувствовала ее ярость, возмущение и потаенный страх от встречи с девушкой, которая не была ее наездницей, и понимала, что стоит ей дать слабину, и никакое кольцо со скорлупой не спасет ее от острых когтей и клюва. — Хорошая девочка, — медленно протянула Агата, протянув к ней руку. Риона щелкнула клювом и лишь, натренированная годами ферховой езды, скорость движений уберегла пальцы Агаты. — Все хорошо. Прости не хотела тебя пугать, — проговорила она, прислушиваясь к доносящимся из глубины башни крикам, трескам и скрежету. Она не знала сколько у нее есть времени прежде, чем княгиня и ее слуги снесут дверь, но, очевидно, немного. Связь, существовавшая между всадником и рухом, была чем-то похожа на змеиный язык. Они общались между собой не голосом, но мыслью. Агата постаралась нежно коснуться сознания Рионы, давая ей понять, что да, она не ее наездница, но действует от ее лица. Ей всего лишь нужна от нее небольшая услуга, короткий и быстрый полет, который совсем не доставит ей неудобств и после которого Риона вновь сможет вернуться к своим делам. Агата больше ее не побеспокоит. Кир часто задабривал Арайя, обещая дать ему угощений — сырого мяса и рыбы. У Агаты не было такой возможности, но она нарисовала в своем сознании высокие скалы, окружавшие Альтору, и множество красивых диких рухов, живущих там. Она покажет Рионе дорогу, и та сможет как следует повеселиться и найти новых друзей. Сложно было сказать, насколько птица ее поняла, но она завертела головой и заклокотала, чуть отступая и присаживаясь на лапы. Агата выдохнула, решив, что так она приглашает ее сесть верхом. Она больше не чувствовала от руха злости или страха, скорее в молодой птице пробудилось любопытство и азарт. Оставался всего лишь один небольшой нюанс. Риону следовало оседлать. Пятясь спиной назад, Агата вернулась в башню, где на вбитых в стену крюках висело несколько седел из мягкой кожи. Она взяла самое аккуратное и изящное, украшенное тиснением в виде цветов и яблок. Должно быть, когда-то оно было изготовлено для Лидии. Сквозь створки двери, ведущей на лестницу, было просунуто тонкое лезвие пилы, монотонно двигающееся вперед и назад. Засов почти совсем сдался. Оставался лишь небольшой кусок дерева с палец толщиной, удерживавший дверь. Стараясь не поддаваться панике и страху, Агата вернулась на площадку. На мгновение она испугалась, что Риона не дожидалась ее и улетела, но та сидела на краю башни, сложив огромные крылья. — Тихо. Тихо. Все хорошо, я всего лишь надену на тебя седло, — приговаривала Агата, осторожно подходя к ней. Риона защелкала клювом, подозрительно косясь на нее желтым глазом. Она вертела шеей и хлопала крыльями, мешая надевать седло. Агата старательно представляла Арайя и Кира, затягивавшего на его груди ремни седла, чтобы Риона понимала, что она делает и не пугалась. Ее пальцы дрожали, то ли от затопившего ее волнения и ужаса, то ли от пронзительного ветра, норовившего сдуть ее с башни. Если бы не сноровка приобретенная за годы ферховой езды, она ни за что не справилась бы с седлом. Однако, рух и ферналь на деле мало отличались друг от друга. Один летал в небесах, другая носилась по полям. Руки Агаты несмотря на холод и испуг двигались с привычной ловкостью. Закрепив как следует седло, Агата уселась на спину Рионы, и начала привязывать себя ремнями. Она зафиксировала правую и левую лодыжку, но не успела привязать спину, когда двери с грохотом распахнулись и на площадку выбежала княгиня Дуаре в окружении множества молодых и крепких слуг. Риона заклекотала, поднимаясь на высокие лапы, и захлопала крыльями. Агата едва не свалилась с ее спины, но чудом успела ухватиться за седло. — Лидия, где ты, девочка моя?! Вернись, я все прощу! — завизжала княгиня. Она словно не заметила сперва руха, но когда Риона пошла на нее, царапая когтями каменные плиты, покрывавшие площадку башни, княгиня, вытаращив глаза, отступила назад. — Лидия… Лидия… ты призвала эту мерзость? Я же приказывала тебе, никогда ее не призывать! Ты хочешь разбиться и умереть?! Похоже она не поняла, что на спине руха лежит не ее дочь, а Агата, пытавшаяся затянуть последний ремень. Если она не успеет сделать это до того, как Риона взлетит, то скорее всего не переживет полет. — Схватите ее! — приказал княгиня Дуаре. — Стащите с этой твари! Немедленно!!! Слуги, вооруженные луками и мечами, стали медленно выходить вперед. Риона щелкала клювом, пока Агата мысленно умоляла ее потерпеть еще немного и не взлетать. Наконец, она наощупь затянула последний ремень. Кто-то из слуг, подобравшись ближе, ткнул Риону в лапу копьем. Та пронзительно закричала и понеслась вперед, мотая головой. Слуги с криком разбежались. Княгиня Дуаре замерла на месте, словно не веря, что ее титул и власть не уберегут ее от разбушевавшегося руха. Риона ударила ее крылом и та отлетела к парапету башни, ударившись о него спиной. Ее голова повисла, как у тряпичной куклы, по виску побежала алым ручьем кровь. Агата не успела испугаться и понять, жива ли она. Захлопав крыльями, Риона взлетела, унося ее в бесконечную небесную тьму. Кир подал графине Дэву руку и они вместе пошли по коридорам, освещенным дрожащими отблесками свечей, стоявших в нишах. На пути им никого не встретилось. Все гости и обитатели дворца собрались в бальных залах, окутанных музыкой, иллюзиями, блеском и шелестом одежд. К Павильону алых цветов вела крытая галерея. Пока они шли по ней, стук каблуков разносился гулким эхом. В самом павильоне оказалось прохладно и темно. Оставив графиню у дверей, Киру пришлось побродить во мраке, прежде, чем он нашел огненный камень и пару свечей. — Проходите, ваша светлость, — позвал он, расставив зажженные свечи на столе, устланном выкройками и отрезами ткани. Похоже, что теперь, когда невесты покинули Ониксовый дворец, павильон был отдан служительницам-швеям. На длинных столах были разложены заготовки одежд, а на манекенах наколоты почти готовые наряды из шелка, бархата и парчи. Возле высоких окон, выходивших в темный сад с голыми ветвями деревьев, стояла пара кресел, где, должно быть, швеи отдыхали в перерывах между трудов. Графиня Дэву осторожно села, расправляя пышные юбки. Кир опустился в кресло напротив. — Я весь ваш, ваша светлость, — сказал он, подпирая подбородок рукой. — Что вы желали обсудить? Та улыбнулась и отвела взгляд в притворном смущении. — Вы, как всегда, болезненно прямолинейны, генерал, — заметила она. — Честно говоря, ничего особенного. Совершеннейший пустяк. Уверена, вам это ничего не будет стоить. — Так что вы хотели? Она подняла глаза, и Кир почувствовал, как леденеет кровь в жилах. Это был взгляд человека, точно знающего, что он хочет получить и не собиравшегося останавливаться ни перед чем. Кир прокрутил на пальце перстень с темным камнем, стараясь скрыть, охватившее его волнение. — Генерал, насколько я осведомлена, вы сумели обрести некое влияние при дворе и дракон-император чрезвычайно вам доверяет. — Ну что вы. Я всего лишь скромный ферат, доносящий волю его величество до Совета. — За тем исключением, что едва ли скромный ферат обладает властью достаточной, чтобы заполучить кресла в Верхней ложе для себя, своей сестры и верного соратника, — заметила графиня Дэву. — Ваша светлость, высокое доверие его величества я заполучил преданностью и усердной службой. Что касается княжны Елены, то она показала свою верность Империи и во время подавления восстания и при атаке Андалур. То же касается и генерала Тару. — Разумеется, я и не подразумевала ничего иного! — ее голос звучал почти искренне. — Но… не будете же вы отрицать, что сами поручились за них перед его величеством? — Может быть и поручился, что с того? Ее глаза загорелись, как у кошки, приметившей в темноте мышь. — Раз так, то почему бы вам не поручиться и за меня тоже? — спросила она. — В Верхней ложе осталось последнее кресло и разве не будет справедливо если его займет человек, которую знает и обожает народ и, чьи поступки всегда были исключительно на благо Империи? — Ваша светлость, это невозможно, — прямо ответил Кир. Графиня Дэву не собиралась сдаваться так просто. — Вы отказываетесь, даже не дослушав? Поверьте, генерал Аверин вы не пожалеете, если поддержите меня. Так или иначе, я в долгу не останусь. Ее слова звучали, как угроза. — Увы, я не могу дать вам того, что вы желаете. — Но почему? — Ваши поступки никогда не были на благо народа и Империи. Вы живете и действуете лишь для себя. С такими взглядами вам не место в Верхней ложе. Простите. Кир встал, собираясь уходить, но его окликнул ее властный голос в котором плавилась сталь. — Сядьте! Вы меня не дослушали. Я ведь не успела рассказать вам самое главное! Не обращая на нее внимание, Кир пошел к дверям. — Ваш дед вовсе не герой! Сорок лет назад, генерал Кир Аверин, тогдашний глава Небесной стражи, принимал участие в заговоре и бунте против дракона-императора! Кир замер. — А ваш отец всего лишь жалкий трус и предатель! — продолжала кричать графиня Дэву и ее голос разносился эхом под высокими сводами павильона. — Он получил свое место и должность не за подвиг и блестящую стратегию, а за ложь и предательство! Сядьте, и я расскажу вам всю историю! Кир послушно вернулся и опустился в кресло. Иного выбора, она ему не оставила. — Так-то лучше. Хороший мальчик! — сказала графиня, высокомерно улыбаясь. Она рассказала ему то, что он уже знал из слов брата Иннокентиуса и генерала Тару. Киру было не слишком приятно вновь слушать про предательство и ложь, ставшие колоннами, на которых высилось доброе имя его семьи, но уйти он не мог. Она заставила его смиренно сидеть, ловя каждое слово.