«— Нет, Аделаида. Тебе совершенно ни к чему пробоваться в команду по квиддичу. Подобное недостойно чистокровной волшебницы благороднейшего рода Лестрейндж. Свободное время лучше уделять учебе. Не стоит забивать свою голову глупостями. — Но Рабастан был в команде, когда… — однако, не успев договорить то, что хотела сказать, практически тут же пожалела, что и вовсе упомянула брата. — Ты же не хочешь тоже разочаровать меня? — прозвучало приговором. Против воли зубы Адель сомкнулись монолитной стеной. Глаза матери, так похожие на ее собственные, смотрели на дочь сверху вниз, обжигая холодом. Разум прошило осознанием того, что сейчас перед ней не было матери, не было женщины, подарившей ей жизнь. Лишь «госпожа Лестрейндж»… и никто более. Аделаида ощутила горечь от собственного поражения, но опустила голову, выражая покорность, как и должно, ведь она была послушной и идеальной дочерью.»
…но это не совсем так. Хотя тут, пожалуй, сам вопрос не совсем верен. Когда все пошло не так, неправильно? Да, так точнее. Ближе к сути. Казалось, что все началось гораздо раньше, чем это можно было заметить, от того Адель и не обратила внимание, и все пришло к тому, что происходило прямо сейчас, как к некому закономерному итогу той цепочке событий, которую толком даже не удавалось отследить, разобрать ту на звенья и все понять хотя бы для самого себя.[пятница, 24 октября, 1975 год]
Мало, кто знал, но Адель любила высоту. И дело не в таком банальном и предсказуемом ощущении свободы, что пробирало до костей, заставляя нечто внутри трепетать, рассылая приятную вибрацию по всему телу. Что ещё? Вид. Вид с высоты. Кто-то скажет, что все это из-за непомерного эго — звучало вполне себе правдоподобно. Но на деле всё было гораздо проще. Лестрейндж просто и правда любила высоту, любила, когда под ней Хогвартс и его окрестности. Видеть замок, в котором со стародавних времён располагалась школа чародейства и волшебства, с высоты птичьего полёта — далеко не каждый мог себе позволить подобное. Отсюда Хогвартс напоминал собою живой организм или даже несколько организмов, сплетенных в единое гротескное и величавое тело. «Кровь» без устали циркулировала по сосудам, тело постоянно меняло клетки — обмен информации, свежий поток неизменно стирал устаревшие данные, переливаясь, вспыхивая и подрагивая в мерном пульсе своих артерий, создавая тем самый свой особый низкочастотный гул. Адель любила высоту. Именно поэтому ещё в детстве грезила о том, чтобы поскорее пересесть с детской метлы, что не поднималась высоко, паря лишь в метре над землей, на взрослую. Неудивительно, что квиддич ей полюбился сразу, занимая законное третье место в ее увлечениях. Так что, поступив в Хогвартс, торопила свой второй курс, ведь только тогда смогла бы попробоваться в команду — именно тогда ее впервые и настигло разочарование, ведь дражайшая матушка еще тогда ясно и четко высказала свой запрет: «Надеюсь, тебе, Аделаида, хватит ума не заниматься бессмысленными глупостям вместо учебы.». А ведь девушка и правда любила этот вид спорта, причем настолько, что мечтала о месте ловца в школьной команде ещё до первого курса. К тому же, она была талантлива. Но… это оказалось совершенно не важно. Ведь даже ее попытка получить у матери разрешение летом перед пятым курсом оказалась тщетной. Адель оттолкнулась ногами от земли посильнее. Крепко сжимая древко метлы, направила ее вверх, стрелой взмывая прямо в тучное небо. Хотя стоило признать, что погоду для полетов Лестрейндж выбрала не лучшую. Узнай об этом матушка, то точно бы выпорола, если не хуже. Но о ее вылазках, что проходили на рассвете, пока все еще спали, не знал никто, кроме разве что… лучшей подруги, Вивьен Гринграсс — метла, к слову, тоже принадлежала ее брату. И вот… прихватив эту самую метлу, Адель решила немного полетать, несмотря на непогоду и небольшой дождь… в этот раз все случилось не из-за любви к высоте и полетам, по крайней мере, не только из-за этого, просто ей нужно было прочистить мысли, а в небе подобное провернуть было проще, чем стоя обеими ногами на земле. — Выше… — едва слышное сорвалось с ее губ. Метла все несла Адель вверх. Выше и выше. Выше и выше. Тишина рвалась на лоскуты под напором безжалостного ветра. И этот пронзительный свист… этот звук проникал внутрь, прямо под кожу, как самый настоящий наркотик, заполняя собой без остатка, учащая пульс, разгоняя кровь и затуманивая разум. — Выше… И так до тех пор, пока не вспорола собою серую промозглую тучу, которая своей холодной влагой тут же окутала ее плотным коконом, отрезвляя. Древко метлы стало покрываться тонкой корочкой инея — первый сигнал того, что взлетела выше, чем следовало, особенно в такую погоду. Но больше сигналов ей и ни к чему. Почти сальто в воздухе. Сквозь серое туманное марево земля была видна плохо. Но это не испугало. Наоборот… от этого перехватывало дыхание, приятно щекотало где-то под рёбрами. Глубокий вдох. Прикрытые глаза. Шумный выдох. Мгновение. Метла, повинуясь воле «наездника», перестаёт парить в воздухе. Свободное падение. Адель больше не летела. Она падала. Падала вниз. Слишком быстро. Свист в ушах оглушал. Кожу жгло от встречного ветра. Страшно? Безусловно. Безумно. Но это не тот страх, когда хочется забиться в угол, не тот страх, от которого было желание сжаться, подобно испуганному зверьку. Он горячил кровь. Из-за него сердце билось так отчаянно с надрывом, так сильно, так быстро, что, казалось, ещё немного и проломит к Мерлину рёбра. — Ву-у-ху-у-у!!! — закричала Лестрейндж настолько громко, насколько могла, надрывая глотку. А ещё… кроме высоты, она любила риск. Настолько, что если бы не ее стремление оправдать надежды матери, не ударить в грязь лицом, не посрамить честь рода и не ее взращённая с самого детства нелюбовь к носителям красных галстуков, то, возможно, попала бы на Гриффиндор. В этом они, пожалуй, с Вивьен были похожи. Нет, не в том крохотном шансе оказаться на другом факультете — совсем нет. А в своей любви к риску. Порою, далеко не всегда, но они могли пренебречь границами, точнее, не увидеть их вовсе. До столкновения с землей остались считанные мгновения. Хотя… все падение и занимало секунды. Просто, когда летишь вниз, то понятие времени будто бы исчезало, растворялось в ветре, что нещадно хлестал в лицо, а отдельно взятая секунда превращалась в маленькую бесконечность. Адель сжала древко метлы до побелевших костяшек пальцев. Потребовалось немало сил, что направить ее вверх. Но нет, она не полетела — учитывая скорость падения и высоту, просто замедлилась.БАХ!
Жесткое приземление. Но не смертельное. Влажная земля и трава все смягчили, да и скорость получилось основательно замедлить. Так что, легко отделалась. Скорее всего, будут синяки на локтях и где-то на спине. Но девушку, казалось, это совсем не расстроило. Пожалуй, именно в этот момент Лестрейндж не беспокоили ни учеба, ни обязанности перед родом, ни какие-либо другие проблемы. Были лишь гулкие удары сердца, в ушах все ещё стоял шум, бледные щёки раскраснелись, глаза слезились… А Адель, лёжа на спине на квиддичном поле, устремила свой взгляд в небо и рассмеялась. — Чокнутая… Ты чокнутая! Абсолютно отбитая! В курсе? Этот голос Лестрейндж узнала мгновенно. Вивьен. И судя по ее сбитому дыханию, она бежала через все поле, чтобы высказаться. Адель лениво склонила голову набок, бросая чуть прищуренный взгляд на свою однокурсницу и лучшую подругу по совместительству. Та, к слову, действительно выглядела обеспокоено. Хотя, наверное, наблюдать свободное падение с той высоты и со стороны весьма пугающе, но думать об этом сейчас не хотелось. Честно? Сейчас ничего хотелось. Вот вообще ни черта. Просто лежать бы так и не двигаться — это единственное, что прямо сейчас значилось в графе «желания». Тишина, едва слышный шёпот ветра, сырая и уже пропитанная холодом земля под спиной… и ничего больше не надо. В голове приятная и какая-то умиротворяющая, по-своему затягивающая пустота. Воспоминания из прошлого не прорывались откуда-то из нутра. В будущее и вовсе заглядывать не хотелось — да и если бы вдруг возникло бы такое желание, в предсказания, гадания и прочую ерунду все равно не верила. Настоящий момент, сочный и яркий. Застыть бы вот так… Но… Время, которое Адель украдкой воровала, потворствуя своим маленьким слабостям, о наличии которых толком никто и не подозревал, подошло к концу. Пришедшая сюда Вивьен стала лишь этому подтверждением — замок постепенно просыпался. И к тому времени, как тот проснётся окончательно, Лестрейндж должна стать прежней. Почему? Просто она прекрасно была знакома со словом «долг», которое сопровождало ее практически с рождения. Приняла его, как что-то незыблемое и нерушимое, выводя все остальное за своеобразные границы, как «не столь важное». Впрочем, ещё немного времени у нее все ещё было… — Не раздувай из пикси дракона, Вив, — только и сказала Адель, прикрыв глаза, все так же лёжа на земле. — Все ещё живая, как видишь. И нет, девушка не пыталась покончить с собой, как бы там все со стороны ни выглядело — жить ей хотелось. Просто… внутри была пустота. Что может быть хуже этой бесконечной тишины внутри? Лестрейндж не чувствовала ничего. Вот ведь ирония, не правда ли? Она не чувствовала ни черта. Вообще ничего, кроме невообразимого давления, словно на ее плечах лежала неподъемная каменная глыба, придавливающая к земле, а еще… удушье — не физическое, внутреннее. Что чувствует человек, когда его душат? Сначала ощущаешь, как сдавливает горло. Глаза слезятся. И во рту появляется очень… очень кислый привкус. А потом будто кто-то зажигает спичку, прямо у тебя в груди — все тело горит. Пламя заполняет легкие, горло и проникает в глаза. И, наконец, огонь превращается в лед. Будто сотня маленьких иголок пронзает твои пальцы. Сначала видишь звезды, затем темнота. И последним приходит… холод. Да… все так. Нехватка воздуха — вот, что ощущала Лестрейндж. Это когда делаешь вдох, но живительный кислород не поступает внутрь, легкие будто бы сдавлены и горят изнутри. Подобное состояние никак нельзя было оправдать сторонними причинами. Оно уходило корнями глубже, в само ее естество. И лишь во время полёта и дальнейшего падения Адель смогла почувствовать хоть что-то, ее отпустило это удушье, словно тяжёлый кованый ошейник из обязательств развеялся, пусть и на время, позволяя сделать вдох полной грудью. — Выглядишь ты и правда неплохо для падения с такой высоты, — хмыкнула тем временем Вивьен. — Но так… на будущее… если соберёшься вдруг прыгать с Астрономической башни, страховать не буду. Чисто для справки, как говорится, — усмехнулась. — Иди к Мерлину… — уголки губ Адель едва заметно дернулись, так и не преобразовавшись в полноценную ответную усмешку. — Как только, так сразу, — парировала Гринграсс, приземляясь прямо на траву рядом. После этих слов на некоторое время повисла тишина. Но она была на удивление уютной, комфортной. Вот только времени почти не осталось… Адель вздохнула, открывая глаза. А после нехотя приняла сидячее положение, заводя руки за спину, сделав из них опору, впечатав ладони в сырую землю. — Оборотное зелье достала? — А ты не передумала? — Вивьен вместо ответа задала встречный вопрос. И этот самый вопрос бил прямо в цель. Что тут скажешь? Еще тогда, когда пятикурсник Эван Розье подошёл к Аделаиде с совершенно неожиданной и даже обескураживающей просьбой в тайне ото всех, даже от команды и учителей, подменить его под оборотным зельем на позиции ловца в матче по квиддичу против Гриффиндора, Лестрейндж подумала, что это чья-то глупая и неудачная шутка, дурацкий розыгрыш. Потребовалось несколько долгих минут, чтобы понять, что Розье говорил вполне серьезно. И, в общем-то, это было даже не просьбой, скорее предложением, сделкой, так сказать, с обещанием ответной услуги когда-нибудь в будущем — обычная практика на Слизерине. И… Короткое «нет» почти сорвалось с языка. Буквально выдрессированная строгим воспитанием матери, Адель всегда выбирала учебу, книги и многое другое, чтобы помогало развиваться дальше, и уж тем более не нарушала ее прямых запретов. В голове режущим холодом голосом так и прозвучало: «Ты же не хочешь разочаровать меня?». Вот только… Уже заготовленное «нет» так и не прозвучало. Червячок азарта и чего-то бунтарского прогрыз себе путь через все те барьеры, что выстроились внутри. Вопрос «что если?..» — наверное, он самый опасный. Ведь стоило такому появиться в голове, то он тут же въедался в подкорку так, что не вытравить, разрастаясь самыми разными и такими манящими соблазнами. И сейчас в воздухе повис поистине философский вопрос: «Быть или не быть?». Да, если Лестрейндж согласится и исполнит «просьбу», то тем самым нарушит с десяток школьных правил, а если все дойдёт до матушки, то и представить сложно, какие будут последствия. Но… Никто ведь не узнает об этом? Собственно, так Адель и согласилась на это крайне сомнительное приключение, рассказав о нем лишь Вивьен, зная, что та не разболтает, сохранит в тайне и даже поможет, если что. Конечно, с тех самых пор, Лестрейндж уже несколько раз хотела передумать, отказаться, как, наверное, и следовало. Но, вместо этого, лишь попросила Гринграсс достать оборотное зелье, ведь варить его времени не было. Сомневалась ли она в принятом решении? До сих пор. Но желание хотя бы раз сыграть, азарт, любовь к риску, высоте, полетам и квиддичу… все это сделало своё дело. — Несколько раз, — честно ответила Лестрейндж. — И все равно будешь играть? — Да, — почти твёрдо, почти уверенно. — Думаешь, не раскусят? Даже наши? — Она тем более. В этом Адель как раз-таки была уверена. Да и учитывая то, что Адель ни разу до этого не нарушала запретов матери, была примерной, послушной и во всех смыслах идеальной дочерью, то никто даже и мысли не допустит о том, что та способна на нечто подобное. — Тогда пошли что ли, — Вивьен хлопнула ладонями по коленям, поднимаясь. — Матч уже сегодня, если ты не забыла. Да и… уроки никто не отменял. Она протянула руку Адель. И та за нее ухватилась, тоже оказываясь на ногах.***
Адель знала, как приготовить оборотное зелье, знала его рецептуру, его эффект и много раз слышала о, так сказать, вкусовых качествах. Но «слышать» — это одно. Девушка никогда не пробовала этого зелья… до пятого курса как-то ни разу не возникало подобной потребности и, тем более, необходимости. Казалось, чего проще? Всего один большой глоток, может, даже два, а после твоя внешность уже стремительно меняется — звучало и правда слишком просто. Вот только все «тонкости» Адель познала только тогда, когда добавила в бокал волосы Розье. Серо-зелёная, напоминающая густое и вязкое болото, даже грязь, жижа энергично забурлила в стеклянной гранённой емкости, принимая в себя последний ингредиент. Повалил пар, обдавая Лестрейндж довольно неприятным сочетанием запахов: щекочущая ноздри плотность, сырость и… что-то ещё, что не поддавалось хоть какой-то идентификации, но однозначно тухлое. И вроде сам Розье пах неплохо, хотя нельзя сказать, что Адель принюхивалась и прочее, но если от него шли подобные «ароматы», почувствовала бы и без этого. Зелье же с добавлением его волос пахло просто-таки отвратительно. Возможно, не обладай девушка той выдержкой, что у нее была, вырвала бы ещё тогда. Но… нет. Сдержалась. — Ты уверена, что все правильно? — Лестрейндж все же сочла нужным спросить, удостовериться. Вивьен на это только фыркнула, закатив глаза. — Ты за дуру меня не держи только, ладно? С этим зельем опасно шутить. Да и от качества зависит длительность обращения, — облокотилась спиной на кафельную плитку туалета. — Так что, да. Уверена, — посмотрела на подругу. — И тебе бы уже поторопится, матч скоро начнётся. — Да… хорошо… сейчас… Гринграсс на это только покачала головой. Но ничего не сказала больше. Нет, Вивьен знала, что та ничего против этой затеи не имела. Наоборот, была той, кто помог принять окончательное решение, соглашаясь на риск. Но это не отменяло беспокойства. Лестрейндж шумно выдохнула. Пальцы сомкнулись вокруг носа капканом, не пропуская все эти мерзкие запахи. Даже зажмурила глаза, отрезая себя зрительно от внешнего мира. Подобное могло помочь. И…. Глубокий вдох. Шумный выдох. Губы сомкнулись вокруг края гранённого бокала. Первый глоток. Второй… Бокал выпал из рук, с оглушительным звоном разбиваясь о кафель. Но Лестрейндж этого уже не слышала. Вкус перепревшей капусты, стухшей рыбы с узнаваемыми металлическими нотками крови с силой локомотива ударили по рецепторам. С трудом, но удалось проглотить это. И стоило сделать это, как все ее внутренности, казалось, стало скручивать, как будто она только что проглотила десяток живых змей, не меньше. От желудка до пальцев на руках и ногах распространялось сильное жжение… настолько невыносимое, что чудилось, словно кожа у нее в действительности закипела и стала плавиться, как горячий воск. Ноги ослабели. Адель подалась вперёд. И обязательно бы упала, скрючившись на холодном полу рядом с осколками бокала, если бы не раковина, ставшая той самой опорой, в которую девушка с отчаянием вцепилась, сжимая ее края до побелевших костяшек пальцев. Честно? Лестрейндж не знала, сколько это продолжалось — подсчитывать секунды, минуты с педантичной точностью не хотелось совершенно. Просто в какой-то момент почувствовала, как рука Вивьен на ее плече сжалась, возвращая в реальность. — Ты как? Живая? — Вроде да, — голос Адель звучал хрипло, надсадно. Лестрейндж медленно и как-то даже осторожно подняла свой взгляд. Светло-серые, цвета зимнего неба, глаза стали блекло зелёными. Светлые волосы, отличные от тех же смоляных у братьев, будто бы втянулись в череп, став короче, значительно короче и почернели. Черты лица были уже не такими тонкими, став крупнее. Да и сама Адель прибавила в росте и весе. От самой Лестрейндж, в общем-то, ничего не осталось. У зеркала стоял Эван Розье собственной персоной. Странно. Непривычно. Даже дико. — Держи, — Вивьен, дождавшись, когда подруга насмотрится на свой новый облик, протянула ей форму того, кого Лестрейндж согласиласьсобою подменить. — У тебя не так уж и много времени. Матч вот-вот начнётся.***
Адель стояла среди других членов команды Слизерина по квиддичу, сжимая в руке древко метлы Розье. Казалось бы, девушка должна была чувствовать эйфорию, ведь еще немного, и ее мечта осуществится, пусть и таким весьма нестандартным способом, не так, как сама Лестрейндж все себе представляла — стоит признать, что даже толком себе вообще не представляла ничего подобного, ведь уже не надеялась, что сможет сыграть в команде. Может, эйфория, конечно, и была. Вот только за маревом из нервозности, беспокойства и бесконечных сомнений, почувствовать что-то ещё не получалось. Что она здесь делает? Самые кончики пальцев нервно подрагивали от напряжения. Во рту же настолько пересохло, что даже собственный язык, заполошно касавшийся неба, ощущался, как наждачка. Пытаясь сглотнуть хоть немного слюны с высохших десен, Адель ощутила тошноту, которая, казалось, поднималась от самых кончиков пальцев ног. А стоило закрыть глаза, как Лестрейндж и вовсе начинала впадать в совершенно иррациональную панику, словно ее с чудовищной скоростью затягивало в мерзкий водоворот. Неприятные мурашки, как тараканы, разбегались по телу, распространяя жару и холод в совершенно разных плоскостях. Зачем она здесь? Капитан тем временем давал охотникам и загонщикам последние наставления. Но Адель их не слушала, пытаясь успокоиться, взять себя в руки и унять ту бурю, что была внутри. — Розье… Но Лестрейндж и ухом не повела — настолько глубоко ушла в себя. Так что, отзываться на чужое имя… не просто привыкнуть. — Розье! Розье, мордред тебя дери! Только хлопок капитана по плечу привёл Аделаиду в чувства, резко вырвав ту из лабиринта собственных чувств, ощущений и мыслей в реальность. — Надеюсь, хоть в этом году ты сможешь продержаться против Поттера дольше обычного, — сказал капитан. Разумом зацепился за знакомое имя. Джеймс Поттер. Он был знаком Адель, пускай и не близко. Как иначе-то? В конце концов, за этим парнем бегали слишком многие. В гостиной Слизерина, то и дело звучало: «Поттер то, Поттер сё…». Этого Поттера и правда стало слишком много. Отношение самой Аделаиды к Поттеру? Ненависти не было. И хотела бы сказать, что ей плевать, все равно. Но… нет, это было не так. Скорее, Лестрейндж испытывала раздражение, когда видела его, особенно в компании Блэка, или слышала его имя — вполне адекватная, логичная и предсказуемая реакция, учитывая все обстоятельства. Что до квиддича… в этом плане к раздражению прибавлялось ещё и восхищение, в котором девушка не готова была признаться кому бы то ни было — просто отрицать талант Поттера в этом виде спорта было глупо и необъективно. Может, лучше просто уйти? Ладони вспотели. — Я… — запнулась девушка, чуть не заговорив собственным голосом. — Я справлюсь, Треверс, — теперь голос, обращённый к капитану, звучал ниже… больше похоже на тот, что был у Розье. Матч должен был вот-вот начаться… Адель толком не запомнила, как вышла на поле с другими членами команды. Прийти в себя удалось лишь тогда, когда ноги оторвались от земли, а сама она взмыла в воздух. И снова ощущение знакомой вибрации прошило все тело. Она даже прикрыла, наслаждаясь ощущениями, разбирая их на частицы, смакуя. Даже нервозность с волнением отступили на второй плане вместе со свистком, оповещающим о начале матча. Адель летала вокруг поля, выискивая заветный золотой мячик, и краем глазом отметила, что Поттер был занят тем же самым.«ЭНДРЮ УАЙТХОЛЛ ОТКРЫВАЕТ СЧЕТ! ДЕСЯТЬ ОЧКОВ У ГРИФФИНДОР!»
Взгляд зацепился за такой желанный золотой блеск лишь к двадцатой минуте игры. Но, естественно, снитч заметила не только Лестрейндж. Они с Поттером вместе рванули к одной точке с разных концов поля. Снова свист в ушах. Снова кожу жгло безжалостным встречным ветром. Азарт ослепляющими искрами оседал в крови, пуская по венам самый настоящий жидкий огонь. Мимо пролетел бладжер, прицельно направленный в слизеринского ловца Сириусом. Но та легко уклонилась, продолжив движение к цели. И вот, казалось бы, когда вытянутая вперёд рука Адель почти схватила снитч. Проворный мячик успел проскользнуть сквозь пальцы. Лестрейндж, недолго думая, рванула вверх за ним. А уже через мгновение бок о бок с ним летел Поттер. — Когда ты так хорошо научился летать, Розье? — сквозь свист ветра прорвался голос гриффиндорца. И ведь «не в бровь, а в глаз», как говорится. Адель раньше не пропускала ни одной игры — ходила на матчи даже тогда, когда слизеринцы не играли. Розье и правда плохо летал. Как оказался в команде? Просто его отец купил самые последние модели чистометов для команды — так и появился новый ловец. Лестрейндж предугадала подобного рода вопросы. Но не считала их важными. Что такого в том, что один матч Розье будет летать лучше, чем раньше? Может, с правой ноги с утра встал, вот так и вышло. Какая разница? — Тренировался, — небрежно бросила Адель прежде, чем вырваться вперёд. Снитч все набирал высоту. А в следующую секунду он вдруг проскользнул над почти соприкасающимися плечами двух ловцов. И… во весь опор понёсся вниз. Ни Поттер, ни Лестрейндж уступать друг другу не собирались, следуя за заветной целью. И даже вид стремительно приближающейся земли нисколько не пугал. Обе руки вытянуты вперёд. Адель почувствовала холод металла самыми кончиками пальцев. Ещё немного. Совсем чуть-чуть… И… Ее пальцы ухватили лишь воздух. Приземление вышло жестким. Метла отлетела в сторону. А сама Адель пропахала своим телом землю, стесав невольно кожу на руках.«ДЖЕЙМС ПОТТЕР ПОЙМАЛ СНИТЧ! ГРИФФИНДОР ПОБЕДИЛ!!!»
Пронзительный звук свистка вспорол воздух. Матч был окончен. Лестрейндж снова лежала на спине, смотря в небо. Все болело. Дыхание было напрочь сбито. Снитча не было. Но шальная улыбка все равно раскрасила лицо «Эвана Розье». А ещё… ещё Адель совершенно не видела цепкого и внимательного взгляда Поттера, что был направлен прямо на слизеринского ловца — казалось, в тот момент гриффиндорца члены собственной команды, налетевшие на него с поздравлениями, волновали мало.