лукавый, смирись —
мы все равно тебя сильней,
и у огней небесных стран
сегодня будет тепло
♫ Мельница — Дороги
Все, что сейчас они могли — обороняться. Ждать атаки и держать строй, сосредоточив основные силы в самых слабых местах. Всадники Рохана никак не появлялись, мрак не рассеивался, с неба то и дело слышался крик назгул, от которого даже Денетора пробирала дрожь и Фарамир бледнел, лишь один Боромир оставался спокойным и невозмутимым — его согревала и поддерживала память о Нессе и имя валиэ, растекающееся по губам вересковым медом. Ему не было страшно, он не боялся смерти. Он не боялся ничего. Он утратил все, что ему было дорого, а что не утратил — отпустил. Денетор сможет жить без него. Фарамир тоже. Тем более, сможет Гондор. Больше он не нужен никому, а в Чертогах Безвременья его ждут. — У нас нет сил для боя с теми, кто надвигается с юга, — устало сказал Денетор, чертя сухим крючковатым пальцем по карте. — Но нельзя оставлять внешние линии обороны. На севере враг не пройдет, там болота. Чтобы переправиться через Андуин южнее Лебеннина, нужно слишком много лодок. Они, как и раньше, полезут через броды у Осгилиата. Фарамир, ты возглавишь войско защитников. Фарамир? Братья переглянулись. Раньше броды защищал Боромир. — Надо оборонять не только Осгилиат, — сказал младший сын наместника. — Нельзя оставить без прикрытия левый фланг, нужно удерживать Кеир Андрос. Вдруг рохиррим не придут? К тому же, враг может ударить в разных местах одновременно. Боромир сжал челюсти. — Отец, ты понимаешь, что посылаешь Фарамира умирать? Раньше враг был осторожнее, сейчас силы Мордора прут напролом. Как саранча. Им плевать, их тысячи, они могут позволить себе потерять целое войско. Мы — нет. Если они возьмут Осгилиат, его защитники обречены. — Это война, и не бывает войны без риска! — прокаркал Денетор. — Риск отличается от самоубийства! — хлопнув ладонью по столу, Боромир встал. — Я пойду оборонять Осгилиат. — Нет, — лицо отца исказилось испугом. — Нет, ты нужен здесь! — Нет, не нужен. Думаешь, я лучше Фарамира? Думаешь, я особенный? — он горько усмехнулся. — Ты ужаснешься, отец, узнав, сколько на мне грехов. Хочешь знать, что со мной было в походе? Я поддался влиянию Кольца. Я был одержим и хотел отнять его у Фродо. Фарамир вздрогнул. Денетор остался равнодушен. — О да, отец, ты ведь этого и хотел, правда? Чтобы я забрал Кольцо и принес его тебе… вот только я не принес бы его тебе. Если бы я вернулся сюда с Единым на пальце, то только чтобы убить тебя и забрать себе Гондор, а вместо Минас Тирита выстроил бы новый Барад-Дур! Это был бы уже не я… но мне повезло. Мне сказочно повезло, ибо в этом походе я встретил не только друзей, но и девушку. Прелестную эллет с ланьими очами и с кудрями цвета теплого янтаря… — Ты встретил девушку? — ахнул отец. — Эльфийку? — Нет. Я принимал ее за эллет. Я любил ее, я, — он сглотнул, — я делил с ней ложе, думая, что она — эллет. Но она… В высокое стрельчатое окно заглянул солнечный луч, упав на карту. — …валиэ, — договорил Боромир. — Что? — хором вскричали его отец и брат. — Валиэ? — И ты с ней… — Фарамир залился румянцем, как мальчишка. Денетор дернул себя за бороду. — Да, — жестко сказал Боромир. — Я уже накликал на себя гнев Эру. Я совершил предательство, и я осквернил святое. В погоне за одним сокровищем я получил другое, еще более опасное, пусть несущее не мрак, но свет. И я пойду оборонять Осгилиат. Я, а не Фарамир. Развернувшись, он зашагал к выходу из зала совещаний. Денетор закричал ему в спину: — Стой! Я запрещаю! Это приказ! — Отец, — Боромир обернулся, печально улыбнувшись, — неужели ты не понял? Мне плевать на твои приказы. Дверь за ним закрылась с тяжелым стуком.***
Уходил Боромир с небольшим отрядом, взяв с собой ровно столько воинов, сколько было необходимо. С ним шли те, кто хотел этого сам; все осознавали риск. Они были смертниками, временной помехой, чтобы задержать врага, у них не было шанса победить. Фарамир нашел брата перед отъездом, когда тот седлал коня. — Ты спасаешь меня? — спросил он, прямо глядя в глаза. — Или ищешь смерти? — Может, надеюсь на удачу? — хмыкнул Боромир. — Нет, — сказал младший. — Не надеешься. Я впервые вижу тебя таким… отчаявшимся. Ты держишься изо всех сил, но больше всего тебе хочется плакать. — Мужчины не плачут, забыл? — он поправил седло. — Иногда плачут и мужчины. Это потому, что ты… был с валиэ? Боромир молчал. Фарамир округлил глаза. — Нет… это потому, что ты все еще ее любишь. — Ты всегда был на удивление проницателен, брат, — старший гондорец посмотрел на него с пронзительной печалью. — Ты лучше меня. Не слушай отца, он обезумел после потери нашей матери. Он говорит не то, что думает, и думает не то, что говорит. Фарамир схватил удила его коня, мешая вскочить в седло. — Не смей прощаться! Не смей говорить со мной так, будто мы никогда не увидимся! Ты не погибнешь! Ты вернешься! Ты же… ты такой сильный… у меня больше никого не осталось, — горько вырвалось у него. — Никого. — У тебя остался Гондор, — Боромир положил руку ему на плечо. — Король поклялся, что оставит Город мне. Ты — мой наследник. Ты сделаешь Гондор процветающим и мирным. — А ты? — А я найду покой. — Как ее зовут? — помолчав, спросил Фарамир. Не сказал, кого, но не нужно было уточнять. Старший гондорец мечтательно улыбнулся. — Несса. Ее зовут Несса. Фарамир отступил. Боромир взлетел в седло.***
— Плохо дело, — Ульмо потер подбородок. Из Минас Моргула черной рекой двигалось огромное войско, притоками к нему прибавлялись отряды харадрим, неотвратимой волной приближаясь к бродам Осгилиата. Несса видела воина, возглавляющего небольшой гарнизон, и глотала слезы. Оромэ не снимал руки с ее плеча. — Очень плохо, — пробормотал Аулэ. — Король-призрак. Намо загадочно хмыкнул. — Рохиррим тоже идут, — сказал Тулкас. — Но переправу они потеряют, — признала Варда. — Уже потеряли, — горько сказал Манвэ. — Они отступают к стенам Пеленнора. Пали стены Пеленнора, пал и Кеир Андрос. Войско из Мораннона потекло к границе на северо-востоке. Боромир руководил отступлением, зажимая рану на плече. Это случилось слишком быстро и слишком медленно одновременно — Несса видела все, словно время превратилось в тягучую резину. Не героически, не в битве с могущественным врагом. Вообще не в битве. Стрела, пущенная то ли орком, то ли одним из аданов, служащих Мордору, летела прямо в гондорца, и Несса хотела отвернуться, спрятать лицо на груди Оромэ, не видеть, не знать, забыть… но смотрела и видела. Стрела проткнула его тело насквозь, сбила с ног — как тряпичная кукла, он упал вниз с обломков стен Осгилиата. Несса не закричала — оцепенела, не сводя застывшего взгляда с тела, лежащего на земле. Умер. Погиб. Конец. Вырвавшись у Оромэ, Несса стремительной ланью бросилась прочь из Тол Эрессеа — вниз по ступенькам, на берег, и оттуда силой мысли перенеслась в Чертоги Безвременья. Ее не останавливали и не догоняли — за спиной что-то кричала Варда, с кем-то спорил Оромэ, громовыми раскатами басил Тулкас, но за ней не побежал никто. Ей нужно было успеть… хотя бы на секунду… еще раз…***
Вокруг были звезды — над головой, под ногами, слева и справа. Он словно летел в пустоте — или падал, и это чувство казалось смутно знакомым. Душу охватило ликование: вот оно! Наконец-то! Сияющий теплый свет ослепил, захлестнул с головой. Кто-то с разбегу влетел в его объятия, крепко прижался, кто-то, пахнущий летним солнцем и полевыми цветами… — Несса? Медленно свет рассеялся, открывая его взору ту же черную звездную пустоту, но теперь Боромир не падал, а стоял, и к его груди льнула она — валиэ Несса. Здесь — еще более прекрасная, здесь, где ее красота была истинной. — Несса, — выдохнул Боромир. Не думая, он склонился к валиэ, накрывая губами ее губы — пусть потом с ним сделают, что угодно, но это будет потом. Она всхлипнула в поцелуй, отвечая и отчаянно цепляясь за него. — Несса… Вечно бы он целовал ее, но пришлось отстраниться — Боромир не знал, сколько у него есть времени. Осторожно он взял ее руки, боясь ранить — был в латных перчатках. Всмотрелся в лицо, запоминая, чеканя в памяти каждую черточку. — Прости меня, — сказала Несса. — Я тебя не спасла. Никого не спасла. — Спасла, — он не мог отвести взгляда. — Спасла, Несса. Люди не живут вечно, ты это знала. — Знала… и я не жалею, — упрямо сказала она. — Пусть в Арде не будет больше лета. Пусть я вечно буду страдать! Но я узнала, как это. Что это такое. Что значит — любить. По-настоящему. Что значит — когда тебя любят… Это… это… — Это прекрасно, правда? — прозвучал голос словно отовсюду и ниоткуда. Раньше, слыша имя Эру Илуватара, Боромир не представлял его себе — в его представлении Творец не имел никакого зримого облика или же был подобен тысяче солнц. Тем удивительнее было увидеть его мужчиной. Длинные светлые волосы переливались, как солнечные лучи, глаза сияли небесно-голубой лазурью, он был в миллиард раз величественнее эльфа, но все же выглядел, одновременно и как эльда, и как адан. У него была ласковая отеческая улыбка, и он был добрым — истинно добрым. Боромира призывали бояться Эру, но теперь он не понимал, как можно бояться того, кто соткан из доброты и веселья — и понимал, почему чувствовал в Нессе эту наполняющую его фэа веселую силу. В Эру была та же сила, лишь несоизмеримо большая. Боромир преклонил колени. Несса отступила назад, прижав руки к груди и умоляюще глядя на отца. — Ну что, — сказал Эру, — идемте посмотрим, чем все кончится?***
Одним только желанием Илуватара они перенеслись обратно на Тол Эрессеа. Боромир встал с колен, стараясь не смотреть на валар и валиэр. Эру и Несса встали по обе стороны от него, и всеобщее внимание привлек не погибший адан, а верховный бог — и происходящее где-то в другом мире, который они видели через палантир. Врага сдерживал арьергард количеством всего в несколько всадников. Боромир нервно закусил губу: не продержатся. Падут. Вот сейчас… орки с криками понеслись вперед, с неба рухнули назгул, вооруженные, помимо мечей, факелами, вражеские твари были подобны огненному морю. — Рано радуются! — первой нарушила тишину Варда. Боромир решился взглянуть в лицо Владычицы Звезд и с удивлением обнаружил, что та едва ли намного старше Нессы, пусть в глазах ее сияла много большая мудрость. Варда Элентари нетерпеливо постукивала туфелькой о пол и хмурилась. Она была права — запела труба со стен Цитадели, и в бой бросились воины Дол Амрота, которых вел их с Фарамиром дядя Имрахиль. Среди них был и Гэндальф, разящий врагов магией; белый луч, вылетавший из его ладони, убивал сразу нескольких тварей. Враги пустились бежать, но далеко их не гнали — подходили новые войска. Радоваться было рано и защитникам Гондора. Боромир дернулся всем телом, словно его снова прошила стрела, когда увидел бесчувственного Фарамира на руках у Имрахиля. Несса коснулась его ладони, но даже ее теплое прикосновение не помогло. — Он жив, — голос заговорившего валы был ледяным, и от него кровь стыла в жилах, но Боромир храбро взглянул на Намо Мандоса, Владыку Судеб. В отличие от Варды, он выглядел не юнцом, но и не стариком — мужчиной в самом расцвете, и все же больше книжником, чем воином. Весь в черном, похожий на хищную птицу, он взирал на происходящее с вежливой скукой. — Пока жив, — уточнил Намо. — Он хорошо сражался, — заговорил другой вала. На него Боромир боялся смотреть больше, чем на других, и перед ним чувствовал свою вину больше, чем перед другими, но нашел в себе силы встретиться взглядом с Оромэ, Валой Охотником, Королем Лесов, старшим братом Нессы. Оромэ улыбался — невесело, веселиться повода не было, но подбадривающе, и его улыбка была очень похожа на улыбку его младшей сестры. — Что он делает? — сердито спросила валиэ, удивительно похожая на Намо — почти как он, только женского пола, более хрупкая, изящная и юная, и не скучающая, а печальная. В ее глазах блестели слезы. — Его надо лечить! Госпожа Печали Ниэнна осуждающе ткнула пальчиком в Денетора, который приказал устроить Фарамиру ложе прямо в Белой Башне, но не позвал лекарей. Боромир скорбно поджал губы — Денетор наверняка уже узнал о смерти старшего сына, и это известие стало последней каплей. Наместник окончательно обезумел. — Осаждают, — голос заговорившего валы напоминал трубный глас. Это был воин, самый могучий из всех, кого Боромир когда-либо видел — сильный, высокий, широкоплечий, но, несмотря на это. он не внушал своим обликом страх. Светловолосый и голубоглазый, он походил больше на адана, чем на эльфа. Вокруг Города смыкалось кольцо осады. Раммас и Пеленнор пали. Еще одно войско Мордора захватило Анориен и северную дорогу, перекрывая путь подмоге из Рохана. — Надо не любоваться тем, как они строят, а стрелять! — воскликнул Оромэ: орки принялись сооружать катапульты. — Они не могут помешать, — возразил до сих пор молчавший вала. У него были пепельные волосы, такая же борода и пронзительные серые глаза, излучавшие мудрость. — Как они помешают? Им нужно экономить стрелы. Откуда только у тварей Моргота появилось умение в ремеслах! — досадливо скривился Аулэ, Вала Кузнец. — Но они не разрушат эти стены. — А им и не надо, — горько сказала Варда. Орки стреляли не в стены, а в небо, снаряды падали на нижние ярусы Города и взрывались. Кроме снарядов, стреляли и другим. — Проклятые твари! — Боромир не подозревал, что та, кто создала звезды, почитаемая эльфами госпожа, утонченная и изящная, может так яростно ругаться, но сам бы выругался еще хуже — орки запускали в Минас Тирит головы погибших. Изуродованные, искалеченные, с выжженными клеймами в виде знака Ока Саурона… Несса крепче сжала ладонь воина и он решился ответить легким пожатием. — Как они могут… — среброволосая валиэ в серых одеждах, чьи глаза походили на глаза всех матерей мира, зажала рот ладонью — Госпоже Утешения Эстэ было больно на это смотреть. — Да что он делает! — возмутилась Варда, когда Денетор отказался звать лекаря для Фарамира и командовать обороной. — Эй, адан, — она обратилась к Боромиру. — Что с твоим отцом? Он моргнул, не зная, как говорить с ней, но она обратилась к нему обычно, и воин не стал падать на колени — знал, каким раздражающим бывает подобострастие. Спокойно ответил: — Отец повредился рассудком, tarinya. Думаю, уже давно. — Оно и видно, — фыркнула Варда. — Но хотя бы теперь командовать будет Олорин… С Гэндальфом все стало чуточку лучше, но ненамного. Боромир смотрел не на ситуацию у стен — обнаружив, что может по своей воле выбирать, что видеть, он жадно всматривался в отца, в Фарамира, в их одинаково бледные лица. — В смысле — он хочет сжечь своего сына? — ахнула Эстэ. — Еще живого! — Он безумен, — прошелестел вала, стоящий рядом с ней — беловолосый, и, в отличие от прочих владык валар, очень юный. — Его разум затуманен. Повелитель Снов Ирмо Лориэн наверняка знал, о чем говорит, но от того Боромиру было не легче. Денетор погибнет, он не сомневался в том с самого начала, не сомневался и отец, но одно дело — пасть в бою, и совсем другое — покончить с собой, заодно убив сына. Фарамир не заслуживал такой смерти. — Хотя бы хоббит что-то делает, — сказала Варда. — А толку, — печально сказала Ниэнна. — Осаждают… Загрохотали барабаны. К воротам потянулись осадные башни и стенобитные орудия, которые волокли огромные мумаки из Харада. — Будь проклят тот, кто научил их ремеслам! — отчаянно воскликнул Аулэ, увидев огромный таран. — Только что ты проклял себя, — язвительно подметила валиэ с зелеными листьями в волосах. Боромир ничего не знал про размолвку между божественными супругами, но сразу понял, что Йаванна Кементари, Королева Земли, за что-то обижена на Валу Кузнеца. — Тихо! — шикнула на них Варда. — Король-Чародей, — проронил вала с поистине королевской осанкой. От Владыки Ветров Манвэ Сулимо веяло спокойствием и умиротворением, пусть он сам сейчас нервничал. К воротам ступила фигура Черного Всадника, предводителя назгул. Ему навстречу выехал Гэндальф. Две фигуры, черная и белая, встали напротив друг друга… и склоны Миндоллуина задрожали от радостных и грозных звуков множества трубящих рогов. — Рохиррим! — захлопала в ладоши валиэ, чью головку венчал венок полевых цветов. Вечно юная, как и Несса, Вана не умела бояться и печалиться долго. — С ними и друэдайн! — обрадованно вскричал седобородый вала. Владыка Вод Ульмо следил за происходящим с искренним беспокойством за Детей Эру. — Друэдайн не воины, — покачал головой Оромэ. — Зато шпионы прекрасные, — сказала Варда. — Солнце! — закричала Эстэ. — Утро! Боромир смотрел во все глаза. Рохиррим принесли с собой солнце, рохиррим стали лучом света во мраке, ворвавшись в ряды врага, сметая орков и прочих тварей Мордора. Очень быстро они захватили северную часть Пеленнора, и на миг он поверил, что это если не победа, то ее начало… — Это что, драконы? — ахнула валиэ, чьи локоны были заплетены в причудливую золотистую косу. Ахнула то ли с ужасом, то ли с удивлением, то ли с ноткой восторга. Ткачихе Вайрэ не терпелось запечатлеть все это на очередном полотне. — Да какие драконы, — презрительно скривилась Варда. — Это так… крылатые твари. Даже не творения Моргота. Саурон откопал их в горах и откормил. Конь Теодена упал, убитый стрелой, придавив короля своим весом. Рохиррим бросились врассыпную, перепуганные назгул, остался только один… только… одна. Боромир неверяще смотрел, как тот, кого он посчитал юношей, снимает шлем, и как по плечам рассыпается волна золотых волос. Эовин, Эовин против предводителя назгул… — Смотрите, — сказал Намо. — Вот почему я сказал, что деве и хоббиту самое место в этом бою. Резким ударом Эовин снесла голову крылатой твари, вынудив Короля-Призрака спешиться. Он ударил, ломая ее щит, она упала на колени — но в спину назгул вонзился клинок Мерри. Эовин из последних сил поднялась, чтобы нанести удар — и сама упала на поверженного врага. — Пророчество сбылось, — веско промолвил Вала Судья. — Король-Чародей не мог пасть от руки ни одного из мужей Арды, но пал от руки девы. — И она… — всплакнула Ниэнна. — Нет, она жива, — сказал Намо. — А Теоден, к сожалению… Все смешалось. Мумаки пугали коней рохиррим, из Осгилиата к Мордору пришло подкрепление, кроме орков и харадрим, появились варьяги и истерлинги. С юга приближались корабли Умбара — но на переднем корабле развевалось знамя с Белым Древом и гербом Элендила. Не пираты прибыли на подмогу Мордору — вернулся Арагорн. С ним — воины Ламедона и Лебеннина, и Гимли, и Элладан с Элрохиром, и Следопыты. Они сражались храбро, их появление придало сил защитникам Гондора, но только к вечеру упрямые и сильные харадрим пали. Трава, ранее зеленая и свежая, стала красной от крови врагов и защитников Гондора. — Это все? — недоверчиво спросила Вана. — Победа? — Победа в битве, но пока не в войне, — проронил Манвэ. — Кольцо еще не уничтожено, да и… Всеобщий взгляд валар обратился туда, куда Боромир смотрел едва ли не чаще, чем на поле боя — к отцу и брату. Воин сжимал кулаки, кусая губы — хотел помешать и не мог. Ничего не мог. — Денетор пал во Тьму, — проронил Аулэ. — Это его конец. Вне себя, наместник бросился в огонь. Боромир отвел глаза — не от боязни увидеть его кончину, а от стыда за слабость, которую проявил отец, самолично лишив себя жизни. — Не он первый, — пробасил Ульмо, словно утешая. — К сожалению, и не он последний. Даже самые мудрые поддавались мраку, сами убивая себя. — Старшие Феаноринги, — отчиталась все помнящая Вайрэ. — Хурин и его дети, Турин и Ниэнор… — То, что делают они — тоже похоже на самоубийство, — заметила Йаванна; Гондор собирался атаковать Минас Моргул всего лишь семитысячной армией. — С ними Олорин. Он знает, что делает, — заявила Варда. От души Боромира отлегло; Фарамир и Эовин были исцелены, и он уже не боялся ничего. Даже валар больше не боялся — всесильные боги оказались куда лучше, чем он себе представлял. И снова все смешалось. Битва, переговоры с Сауроном, снова битва… лилась кровь, звенели мечи, боевые кличи на разных языках смешивались со стонами раненых и умирающих. Валар молчали, молчал и Боромир. Эру взирал на все происходящее со снисходительностью взрослого, наблюдающего за детской игрой — ему было ведомо все и он единственный знал, чем закончится эта история. Боромир успел забыть, что стоит рядом с верховным богом. Вдруг среди какофонии криков, лязга стали и хрипов раненых он услышал отрывистое, полное надежды «Орлы летят!» В тот же миг земля задрожала — не на Тол Эрессеа, но Боромир ощутил тряску под ногами. Со стороны Мордора вверх взметнулся огромный смерч, застилая небо. Загрохотал гром, засверкали молнии, взметнулся ураган… и все затихло. — Вот теперь, — проронил Вала Судья, — все закончилось. Саурон низвержен. Саруман вскоре тоже падет. Законный король вернулся в Гондор, Тьма отступила. — Мы победили, — коротко подытожила Варда.