в небо серое мы на рассвете уйдем
до Чертогов Судьбы
лед дробят у крыльца кони Часа Конца
в ожидании зова последней трубы
♫ Тэм Гринхилл — Ветер Севера
Они могли пробыть в Имладрисе до зимы, пока дожидались известий от разведчиков, но промедление нервировало Нессу, и она самостоятельно и очень быстро узнала все необходимое, просто задав мысленный вопрос лесам — не Несса была создательницей природы, но деревья и прочие растения охотно отзывались на ее зов и любили не меньше, чем Йаванну, с одним различием — если Йаванна Кементари была им матерью, то Несса — сестрой. Гэндальф выдал это за свое знание, и, конечно, ему поверили. Хотя Братство, Элронд и Глорфиндейл старались предусмотреть все, что возможно, просчитать все варианты, в том числе проигрышные, и постараться избежать последних, но все равно будущее рисовалось не радостное даже для склонной верить в лучшее валиэ. Ее не покидало ощущение, что они провожают мужчин на смерть — верную гибель во имя великой цели, и Несса чуть не расплакалась, как Ниэнна, представив по очереди смертный час каждого. Жалела она всех — и милых ее сердцу хоббитов (называя их бесполезными воинами, Несса вовсе не имела в виду, что считает хоббитов хуже эльфов и людей), и Леголаса, веселого юного лесного принца, и Арагорна — молодого короля, несущего с собой надежду, и Гимли — целеустремленного и упрямого гнома… и Боромира. Больше всех, ибо только в его фэа проникло зло. Он старался заговорить с Индис при каждом удобном случае. Старался коснуться ее руки или плеча, не уставал делать ей комплименты, любовался ею, когда думал, что она не видит, и даже далекая от романтической стороны жизни наивная Несса понимала — бедняга влюбился в нее. Как на это реагировать, валиэ не знала, поэтому старательно делала вид, что ничего не замечает.***
Братство выдвигалось в путь утром, слишком сырым и туманным для середины осени. Арагорн держал за руки Арвен, шепча ей что-то на ухо — признавался в любви, обещал вернуться с победой, просил ждать и ничего не бояться. Гимли играл с маленьким кинжалом, подбрасывая и ловя его в ладони. Леголас неотрывно смотрел вдаль. Сэм деловито перепроверял, все ли необходимое взял, и хорошо ли прикреплен груз к спине его толстого меланхоличного пони. Мерри и Пиппин встревоженно переглядывались. Фродо то и дело касался груди, вряд ли сам это замечая. Боромир подошел к Нессе, но не решился взять ее руки так же, как Арагорн — Вечерней Звезды; не те между ними были отношения, не менялись они клятвами любви и верности. — Вы будете ждать меня? — спросил он, и голос дрогнул. Ни разу в жизни голос его не дрожал. Несса запаниковала. Ответить «да» — солгать и дать ложную надежду. Ответить «нет» — разбить сердце воина, куда и без того, подобно яду, проникла Тьма. — Я буду ждать всех вас, — решила она продолжать притворяться наивной. Боромир помолчал. — Я обязательно вернусь, — сказал он. — Ваше имя стало моим талисманом, Индис, — без порядком надоевшей не любящей официоз Нессе приставки «госпожа» ее имя звучало намного лучше и мелодичнее. — Талисманом? — Ни единого раза я не проиграл бой, когда сражался вашим именем, — тихо признался Боромир, и Несса похолодела, начиная медленно соображать, что именно произошло несколько лет назад, когда она дала разрешение использовать ее имя подобным образом. В этом не было ничего страшного, аксани она не нарушила, у Аратар не было повода немедленно призвать ее в Аман, но… но что-то здесь ощущалось неправильное. Не темное или злое — неправильное. Призывая ее, Боромир использовал ее силу. Это не повредило бы ей, не развоплотило бы, как Мелькора, который рассеивал свое могущество айну в немереных количествах, и все же… — И ты не проиграешь, — молвила Несса, выйдя из оцепенения. Протянула руку, коснувшись ладонью щеки Боромира, и он прижался щекой к ее руке, ласкаясь, как один из ее оленей. — Пора! — позвал Олорин. Арагорн и Боромир одновременно нехотя отстранились от своих возлюбленных. Элронд произнес последнюю напутственную речь, и Братство двинулось в поход.***
К ночи они остановились на привал. Первым дежурить вызвался Гэндальф — он знал, чего им ждать. Не орков, не назгул, но все же потрясение отряд переживет. Не самое приятное потрясение; по мнению благородных воинов, прекрасные девы должны с замиранием сердца ждать их с войны, вышивая для них знамена, но не следовать на войну за ними. Появление Нессы собьет их с толку. Они станут защищать ее и тем самым подвергнут опасности себя — отвлекутся в бою, не вовремя отвернутся в сторону, совершат ошибку из страха, что заденут ее… Даже если бы они вдруг узнали, что Несса бессмертна, все равно вели бы себя так же — просто не задумываясь. Но Несса не появлялась. Только когда проснулся Арагорн, чтобы заступить на следующее дежурство, когда рядом с Олорином сел другой воин, она шагнула к ним из темноты. Костер озарил ее фигурку в легком летнем платье, неподходящем для осени, и неизменно сопровождающего ее оленя — того же или уже другого; различать их могла лишь их покровительница. — Индис? — пораженно вскричал Арагорн. Было чему удивиться: наблюдательный и чуткий к любому лишнему шороху следопыт не почувствовал, что за ними идет девушка, да еще и вместе с оленем. — Индис? — встрепенулся Фродо. Разбудить его было проще простого. Вслед за ним проснулись все остальные, и девять пар недоумевающих глаз уставилось на оленью деву. — Я пойду с вами, — сообщила Несса, одарив их солнечной улыбкой. Билл, пони Сэма, обнюхался с ее оленем, и, судя по виду животных, оба остались довольны друг другом — в отличие от людей, эльфа, гнома, хоббитов и майа. Мужчины медленно переглянулись. Уставшим, вымотанным походом и тяжкими думами, им не хватало лишь компании девы, которая сама не понимала, о чем говорит. Куда она с ними пойдет — в Мордор? Самое подходящее место для эллет. У Гимли так и зачесался язык нагрубить ей, но он взглянул в лицо Индис и проглотил несказанную грубость. Кем бы ни была оленья дева, а еще в первую их встречу она ясно дала ему понять, что за хрупкой наружностью таится неведомая ему сила. — Это безумие, — сказал Арагорн. — Вам нужно вернуться в Имладрис. Сэм закивал. Боромир растерянно молчал — Индис только что снилась ему, но совсем иначе, не здесь, в Гондоре, где он гордо показывал ей Минас Тирит, а войны и Саурона не было — то ли уже, то ли вовсе не появлялось угрозы. Дорого бы он дал за возможность овеществить свое сновидение… но не таким образом. Несса молчала. Молчал и Гэндальф, не переходя на осанвэ — он ждал, что ответит валиэ. Не стоило недооценивать ее, она все еще была самой могущественной среди них. Ей могло быть известно куда больше, чем она говорила, и, как бы она себя ни вела, а все же ее действия не были глупыми. Прежде чем кто-то заговорил, раздался волчий вой — громкий, надрывный, угрожающий и слишком человеческий — обычные звери так не воют. Олень испуганно прижал уши, ступив еще ближе к своей покровительнице, то ли защищая, то ли ища защиты. Несса успокаивающе погладила его по носу. — Как видите, — сказала она, — вернуться я не могу. Может, пригласите к костру? Все только руками развели — выход вправду оставался лишь один, не отправлять же девушку навстречу варгам. Боромир подвинулся, и Несса села рядом с ним. Олень нерешительно переступил с ноги на ногу, не желая уходить и боясь остаться, но по безмолвному разрешению хозяйки грациозно опустился подле нее. — Вернетесь утром, — непререкаемым тоном сказал Арагорн. Несса сердито нахохлилась, обхватив себя руками за плечи — совсем как обиженный ребенок, которого ругают за то, что гулял в опасном месте. Не спорила, не приводила аргументы в пользу своего присоединения к Братству и даже словно сама расстроилась, что пошла за ними. Олорин оценил ход валиэ. Но то, что она снова оказалась близко к Боромиру, Гэндальфу не понравилось. Как и то, что Боромир будто невзначай коснулся ее плеча. Знал бы только он, кого избрало его сердце — но его сердце — полбеды. Гораздо хуже, если неискушенная, наивная и видящая в Средиземье прелесть новизны Несса ответит взаимностью, и рано или поздно будет обречена страдать от утраты. Она не должна страдать; печаль — удел Ниэнны, удел Нессы — радость. Ее печаль — Искажение. Вой становился громче, нарастал отовсюду режущим уши диссонансом. Варги окружали, на мягких лапах приближаясь к костру — островку света среди тьмы. Прижимали уши, скалили зубы, сверкали налитыми кровью глазами. Олень затрепетал, пряча голову у Нессы на коленях. — Их же не пугает огонь? — лишь с малой долей надежды спросил Арагорн. Не будь с ними эллет, они уже дали бы бой, но она была здесь, и в гуще схватки могла пострадать, поэтому Братство медлило, выжидая. Варги тоже не спешили бросаться на них. — Не пугает, — сказал Гэндальф. — Но отталкивает. Они колеблются, и все же рано или поздно нападут… когда дождутся орков. Маг адресовал Нессе красноречивый взгляд. Валиэ осталась спокойной до неприличия, что несказанно удивляло Боромира; до знакомства с Индис и Леголасом он не контактировал с эльфами, и, хотя подозревал, что они совершенно не похожи на людей, все же был удивлен тому, что на лице эллет не было ни капли страха. Даже волнения, и то не было. Будто она находилась на пикнике среди цветущего луга, а не у костра, окруженного чудовищными тварями — гладила оленя, как кота, и с ленивым интересом взирала на вспыхивающие то тут, то там красные огоньки. — Может, в них головешку кинуть? — предложил Сэм. — Или кинжал? — поддержал его Гимли. Леголас молча снял с плеча лук. — Подождите, — вдруг сказала Несса. — Не надо их провоцировать. Я знаю, что делать. — Знаешь? — от изумления Боромир снова перешел на «ты». Несса кивнула. — Знаю. Но сначала давайте договоримся… нет, давайте заключим пари: если ни варги, ни орки не атакуют нас до утра, и утром мы беспрепятственно уйдем отсюда — то никто из вас более не станет требовать, чтобы я вернулась в Имладрис. Вы безоговорочно примете мое присутствие, но при этом я не буду частью отряда. Я не в Братстве Кольца. Я ваша попутчица, только и всего. — Но… — начал Арагорн. Несса подняла руку, призывая его замолчать. — Либо мы заключаем пари, либо они бросятся. — Что? — Гимли, не выдержав, хотел сказать все, что он думает об эльфах и их угрозах, но Леголас, не церемонясь, заткнул гному рот ладонью и первым выпалил, расписавшись сразу за всех: — Мы согласны! — Какого… — локоть гнома врезался в бок эльфу, но из-за твердой кольчуги Леголас не почувствовал боли — как и Гимли, чья кожа сама по себе была подобием брони. — Хорошо, — ответила Несса. — Принято. Невысказанный Гимли вопрос читался в глазах у всех, включая Гэндальфа — валиэ вправду угрожала? И вправду собиралась применить магию… нет, уже применяла. Просто такую слабую, что он практически не чувствовал… и все же это нарушало Закон. Наверное. — Может, споем? — как ни в чем не бывало предложила Несса. — Если никто не хочет спать, что за толк сидеть и прислушиваться к ночи? Сегодня так красиво светят звезды. Такая яркая Валакирка… Песня часто бывала оружием — Леголас слышал рассказы отца о том, как голос Маглора Песнопевца не раз заставлял врага отступить, как пение Лутиэн обрушило стены Минас Тирита, как только благодаря песне Фингон отыскал прикованного к Тангородриму Маэдроса… И Леголас вновь первым начал — тихо, неуверенно, как будто ступал на зыбкую почву, где опасен был каждый неосторожный шаг: — A Elbereth Gilthoniel… По личику Нессы пробежала едва заметная тень — ну конечно, как же без Варды. Эльфы поклоняются ей, эльфы обожают ее… и где Варда? В Валиноре. А она, Несса, здесь. — Что видит все мои пути… — подпел Леголасу Арагорн на вестроне. Вместе эти языки звучали причудливо, но очень гармонично. — O menel aglar elenath, — продолжил на синдарине Боромир. Его произношение неожиданно оказалось чистым, хотя Несса ожидала от человека непременного наличия акцента. — Надеждой ясною свети, — подхватил Сэм с таким воодушевлением, будто пел не славу Варде, а военный марш. — O galadhremmin ennorath, — у Фродо акцент был. Легкий, едва заметный, но Несса уловила, и все же голос хоббита был хорош, как и у его друга. — Подняли земли королей, — Пиппин не решился петь на синдарине, но на вестроне справился не хуже друзей. — Ve linde le ca Valimar, — Мерри, в отличие от Перегрина, решился, и ничуть не опозорился — его голос вошел в идеальный резонанс с прочими. — На этом берегу морей, — хрипло завершил Гимли, удивив Нессу еще больше Боромира — она не думала, что наугрим могут быть музыкальными. Волчий вой затих. Прислушавшись, Арагорн понял, что варги отошли в сторону — еще недалеко, но отошли. Леголас видел это, не напрягая слух. Неужели Индис вправду что-то сделала? Или что-то знала? Она же не пела. Если ей ведомо, какие планы у Врага… Арагорн посмотрел на оленью деву. Та уютно устроилась у костра, поджав ноги и уложив голову на плечо Боромира, который замер, затаив дыхание и не веря в собственную удачу. Зло может принимать самые разные обличья, но не такое. Или?.. Будто услышав мысли Арагорна, Индис запела. — Ai! Laurië lantar lassi súrinen, yéni únótimë ve rámar aldaron… Затихли все — варги, ворчащие на неудобных лежанках хоббиты, ночные птицы, шуршащие в травах зверьки. Весь мир прислушался к песне, остановив движение. Весь мир сам стал песней — и был ли когда-то мир? Может, все они жили не в Средиземье и не в Арде, а в песне Индис?.. — Yéni ve lintë yuldar avánier mi oromardi lissë-miruvóreva… Осторожно Боромир привлек ее к себе. Думал — спугнет, она замолчит, испугается или рассердится, но Индис прильнула к нему и, не прекращая пения, опустила голову на его колени, позволяя ему перебирать свои медово-янтарные кудри, и целых несколько раз он умер от счастья, касаясь ее мягких волос. — Andúnë pella, Vardo tellumar nu luini yassen tintilar i eleni ómaryo airetári-lírinen… Фродо закрыл глаза. Уставший хоббит, донельзя измотанный страхами и мыслями, больше всего на свете хотел просто лечь и заснуть, но не мог — сон не шел к нему, только временное забытье, не приносящее отдыха и утомляющее даже хуже бодрствования. Кольцо висело на шее тяжким бременем, в ушах звучали произнесенные Гэндальфом слова на Черном Наречии… но их бесследно вытеснили иные слова — о Валимаре, золоте листьев под ветром, высоких залах и синих сводах, где звезды подрагивают от царственного голоса. — Sí man i yulma nin enquantuva? Притянув колени к груди, Пиппин задумался — неужели правда существует тот край, о котором поет Индис? И кто она, эта дева с ланьими глазами? Рядом с ней его сердце радовалось, а тело переполняла радостная сила, и чудом он сдерживался, чтобы не начать подпевать — останавливало только незнание слов, мурлыкать в тон — совсем не то. — An sí Tintallë Varda Oiolossëo ve fanyar máryat Elentári ortanë… Звезды сияли ровно, ярко, не мерцая, и тучи не заслоняли их. Арагорн поднял глаза к звездам, вспоминая о другой деве, не о той, что жалась к Боромиру, о той, что осталась ждать его в Имладрисе. О той, что подарила ему самый ценный дар из всех возможных — свое сердце, любящее, нежное и верное, а достоин ли он такого дара, Арагорн не знал, но решать ей, а она сделала выбор. — Ar ilyë tier undulávë lumbulë ar sindanóriello caita mornië… Чего не отнять у эльфов — эти заносчивые выскочки, которым только и нужно везде сунуть свой нос, потрясающе умеют петь. Гимли заслушивался голосом Леголаса, но Индис превзошла его — не потому, что была девушкой; женщин и мужчин эльдар гномы мало различали, как и эльфы не видели особенной разницы между мужчинами и женщинами наугрим. Нет, Индис пела в разы, в сотни раз лучше, и, слушая ее, Гимли все больше склонялся к мысли, что она ему симпатична. Пусть идет с ними, если хочет, а что опасно — на что тогда им оружие? Топор Гимли будет на страже оленьей девы. — I falmalinnar imbë met, ar hísië untúpa Calaciryo míri oialë… Не сдержав тихий вздох, Мерри мечтательно прищурился и отчаянно пожалел, что не бывал в Валиноре, и, скорее всего, не побывает никогда, нет туда пути хоббитам… Но Бильбо пообещали забрать в Благословенный Край за его заслуги. Выходит, если Мерри тоже совершит выдающийся подвиг, то и его пригласят?.. Но что он может совершить? Вот бы убить Черного Всадника! Не просто отпугнуть, а убить! Неважно, что он на такое не способен; пока звучала песня, Мерри верил, что может все. — Sí vanwa ná, Rómello vanwa, Valimar! Проверив еще раз, на месте ли сковородка, Сэм подпер голову рукой. Валимар… валар… квенди… Как же он был далек от этого… и как же хотелось бы ему заглянуть в Валимар хоть краем глаза. Но сковородка, веревка и огниво понадобились бы даже там… веревка! Сэм проглотил расстроенный вскрик: он забыл веревку! Как он мог, он же тщательно собирался, он же все предусмотрел… а про веревку забыл. — Namárië! Nai hiruvalyë Valimar! Теперь у Леголаса не осталось сомнений, кто такая Индис. Все сложилось воедино: их встреча в Лихолесье, ее никем не замеченное появление, песня о Валимаре… Конечно же. Это именно та Индис, ванья, вторая жена короля нолдор Финвэ, возвращенная в хроа подобно Глорфиндейлу. Ну и что, что у той Индис должны быть золотые волосы — правил воскрешения Леголас не знал и не особенно хотел. Главное, что Индис не была обычной эллет, которая стала бы отряду пусть и очаровательной, но обузой. Нет, она не могла быть обузой. Только не она. — Nai elyë hiruva! Namárië! Выпустив колечко дыма, Гэндальф повел головой в такт. Как же хорошо он помнил Валимар, как же тосковал по Валинору, и за Нессу на самом деле цеплялся бы до последнего — прогоняя валиэ в Аман, он только говорил так, а мысленно кричал: останься, побудь со мной, помоги мне не забыть, что и я был таким же юным, полным веселого могущества и способным на все. Тело старика заставляло стариться и его фэа, а рядом с Нессой согбенные плечи распрямлялись, морщины разглаживались, осторожность мудреца сменялась юношеской отвагой… может, это не было ему на пользу, но немного бы не повредило, как глоток целебного бальзама. — Namárië!.. Закончив петь, Несса открыла до того закрытые глаза и осмотрела притихшее Братство. Арагорн любовался небом, Сэм бормотал что-то себе под нос, Мерри и Пиппин широко и блаженно улыбались, Леголас взирал на валиэ с благоговейным трепетом, а Гимли — с одобрением. Олорин кивнул, принимая то ли ее победу, то ли свое поражение. Фродо мирно и крепко спал. Чтобы увидеть реакцию Боромира, Несса коснулась его лица, заставляя воина посмотреть вниз — самой подниматься с его колен не хотелось, так уютно пригрелись и она, и олень, в свою очередь уложивший голову на живот хозяйки. Боромир посмотрел на нее, и Несса чуть не ахнула — такой пылкой влюбленностью сияли его глаза. Если бы их не окружали посторонние, он поцеловал бы ее, и ей нужно было отстраниться, сесть, перебраться ближе к Гэндальфу — под любым предлогом — но валиэ не пошевелилась. Что ей за дело? Эдайн не обречены на вечную любовь к кому-то одному. Он забудет. Может, он и не любит ее, а только восхищается; атани всегда испытывали к квенди особые чувства. Больше никто не пел и не говорил. Кто-то погрузился в дремоту, кто-то прислушивался к тишине, Гэндальф задумчиво курил, Боромир продолжал легко касаться волос Нессы. Волки не выли, не шумели приближающиеся орки, и наступившее утро было светлым, ясным и радостным, будто и не осень на дворе, а ранняя весна. Сэм первым принялся собирать лагерь, и его примеру последовали остальные. Несса нехотя встала, и так же нехотя Боромир отпустил ее — но не спросил ни о чем. Никто не спросил, никто не стал настаивать, чтобы она вернулась, никто не сказал, что она может оставаться, ибо выиграла пари — все это подразумевалось само собой. Так же само собой подразумевалось, что за завтраком, состоящим из лембаса, сыра и молока, Несса села рядом с Гэндальфом и Арагорном, которые обсуждали дальнейший путь. — За нами идет зима, — сказал маг. — Видите? Горы на севере сегодня белее, чем были вчера, снег даже на отрогах. Несса посмотрела на горы — вроде бы те и правда были белее. Она не разбиралась в горах, за них всегда отвечал Аулэ, а снега в Амане не было, как и зимы. Невольно вспомнилось: холод создал Моргот… но и пламя тоже создал он, возразила сама себе валиэ. И тогда Моргот был одним из них, был Мелькором, одним из сильнейших валар. В те времена он не желал зла миру — он желал им править, а вода, вотчина Ульмо, убивала не хуже пламени, как и ветра Манвэ, если бы стали сильным ураганом. — Перейти горы на юге негде, — мрачно произнес Арагорн. — Единственный перевал выходит к Гриве Рохана, а мы не знаем, на чьей стороне Рохан. Если они поставляют коней в Мордор… — Есть другой путь, — проронил Гэндальф. Арагорн скривился. — Ты знаешь, что я об этом думаю. Давай не начинать снова. — Что за путь? — заинтересовалась Несса. — Слишком опасный, — отрезал Арагорн. Гэндальф промолчал. Несса перешла на осанвэ: «Что за путь?» Неужели Олорин правда надеялся, что может что-то от нее утаить? «Через Мориа, — признался он. — Арагорну это не нравится, но я думаю, что так лучше всего». «Арагорн прав, — сказала Несса. — Ты с ума сошел — идти через Мориа? Ты же слышал Глоина. Там валарауко, которого откопали наугрим. Проклятие Дурина. Всего один, но, при всем моем уважении, даже вместе с Леголасом, Арагорном, Боромиром и Гимли вам его не победить. Лучшие из эльдар гибли в битве с балрогами». «И все же…» «Никакой Мориа!» — отрезала Несса. — В любом случае, — заговорил Гэндальф, — перевал нужно пройти быстро. Мне не нравится погода. — Тогда надо захватить побольше дров, — встрял услышавший их беседу Боромир. — Я вырос в предгорьях, и наверху может быть так холодно, что станет не до тайн — лишь бы не замерзнуть. — Захватим! — оказавшийся рядом Сэм довольно хлопнул по крупу своего пони. — Сколько нужно и еще больше! — после ночи песен хоббит выглядел бодрее прежнего. — Может, и его навьючим?.. — он бросил оценивающий взгляд на оленя Нессы. — Это не вьючное животное, — возмутилась валиэ. — Ну и ладно, старый добрый Билл все равно унесет столько, сколько он не сумеет, — не обиделся Сэм. — Но разведем огонь мы только в самом крайнем случае, — уточнил Гэндальф.