я помню: оленье солнце врастало рогами в сумрак
вдали стекленели горы, прозрачные, как рисунок
ребенка… я был ребенком, чей взгляд одинокой болью
струился, как наша речка, поющая вдоль по полю
печальную песню русла
♫ Помни Имя Свое — Оленье солнце
Несса никогда не доставляла проблем. Светлая веселая летняя валиэ с ланьими глазами, танцующая на лугах со своими оленями, сестра Оромэ, но супруга так и не нашедшая — казалось, ее не интересовало ничего, что было серьезным. Для остальных валар, особенно для Аратар, она была просто Несса. Обычная девочка Несса. Поэтому выходка Нессы удивила всех — но поделать они ничего не могли, ибо, несмотря на всю свою невинность, хрупкость и детскость, она была одной из владычиц валиэр, хотя и не входила в Аратар. Ее пение звучало вместе с остальным Айнулиндалэ, когда творились Эа и Арда. Вдобавок, Оромэ встал на сторону сестры, а Тулкас их поддержал — и что могло случиться, в самом деле? Это же всего лишь Несса. Поэтому ей разрешили, и советовались Аратар гораздо меньше, чем по поводу Финвэ и Мириэли, из-за которых спорили несколько часов (а с переводом на время людей, возможно, несколько лет). Против высказывались лишь Йаванна с Эстэ, и то не из опасений за судьбу Арды, а из беспокойства за саму Нессу, но Оромэ убеждал их — сестра знает, что делает.***
— Никогда бы не подумала, что Несса создаст какой-то прецедент, — сказала Варда Манвэ позже, когда совет разошелся, и они вдвоем остались на вершине горы Таникветиль, откуда был виден весь простирающийся под ногами владык Аман. — Если честно, я могла ожидать подобного желания — гулять в Средиземье — от Ульмо, Оромэ, может, от Тулкаса… Но не от одной из валиэр. — А что особенного, — вздохнул Манвэ. — Не на цепь же ее сажать? Ну погуляет девочка. Развлечется. Если нарушит аксани — вряд ли будет хуже. Мелькор развоплотился, Саурон пока не подает признаков жизни, может, и не подаст… Несса бессмертная. Пусть идет, ей скучно в Амане. Ей хочется простора. — Да, пусть идет, — кивнула Варда, — Мы не можем запирать ее, даже речи быть не может, чтобы ей запретить. Она далеко не глупышка, и она равна нам — не Аратар, но валиэ, а не майа. Но я за нее волнуюсь. Она не глупая, но она… беспечная. — Она бессмертная, — напомнил Манвэ. — Она, но не те, кто будет с ней. Ты серьезно думаешь, что Несса ни с кем не подружится? Что Несса не будет общаться с квенди, атани и гномами? — Варда усмехнулась. Владыка Ветров не был наивным, но иногда… иногда он видел не так далеко, как думали прочие. Даже с вершины Таникветиль — не видел. И, может, некоторые вещи Несса, юная маленькая валиэ, могла понять быстрее Манвэ Сулимо. Манвэ задумался. С этой стороны он на ситуацию еще не смотрел. Несса же вправду была дружелюбной, любознательной, открытой и доверчивой. Возможно, излишне. Кто знает, к чему это может привести?.. — С орками же она не подружится, — сказал он. — …надеюсь. И с троллями, и… кого там еще Моргот создал, драконов? — Драконов, троллей, орков… кого он только не создал, — поморщилась Варда. — Не в том дело. Ей Оромэ объяснит, с кем не дружить. И нарушить аксани Несса может только немножко. Будем честны: величия у нее мало, так что даже косвенно она на Детей Эру особенно не повлияет. Тем более, не будет к чему-то принуждать их угрозами и хитростью. Другими словами: она на том же уровне, что и истари… поэтому может принести ту же пользу. Но она… она красивая девушка. — Ты же не думаешь, что… — Манвэ потер висок. — Нет, но я опасаюсь такой возможности. — Брось, Варда, это Несса. Она не заинтересована в мужчинах и браке. Она же не стала женой Тулкаса, а он ей предлагал, — покачал головой Манвэ. Несса не представлялась ему влюбленной в кого-то. — Тем более, эльдар после гибели Феанора и Феанорингов значительно… — он задумался над формулировкой. Оскорблять Первых Детей Эру не хотелось, но из тех, кто мог бы зацепить душу валиэ, как однажды Тингол зацепил майа Мелиан, не осталось столь же достойных. — В общем, не думаю, что Нессе они понравятся… настолько. Да и большинство из них женаты. — Принцы Имладриса — нет. Принц Лихолесья — тоже нет, — перечислила Варда. — Не знаю, что там у тэлери… Но как минимум трое неженатых эльдар. И ты забываешь про атани. Точнее, про эдайн. — Атани? Эдайн? Я тебя умоляю, Варда, эдайн и валиэ? Эдайн достойные мужи, сильные воины и мудрые правители, однако даже случаи браков эльдар с эдайн — редкость. Всего три, — Манвэ нахмурился, припоминая. — Ну да. Берен с Лутиэн, Туор с Идрилью и Эарендиль с Эльвинг. А, и Диор с Нимлот. Четыре. Все равно немного. Не думаю, что стоит переживать из-за этого. — Мелиан однажды тоже просто вышла погулять, — напомнила Варда. — И тоже обещала, что все будет хорошо. — Тингол был тэлери, — напомнил Манвэ. — И все было хорошо, разве нет? — Не для Мелиан, когда ее супруг был убит, — на лицо Владычицы Звезд набежала тень. Мелиан была майа Йаванны, однако Варда дружила с Йаванной, и ее свиту воспринимала, как свою (так же и Йаванна думала о майар Варды). — Мелиан это тоже убило, только внутренне. — Однако разве Мелиан не понимала, что ее супруг — смертен? Рано или поздно, но смертен? — вздохнул Владыка Ветров. Ему тоже было жаль Мелиан. Всем было ее жаль, и некоторое время после случившегося с Тинголом Эстэ не отходила от нее, всячески утешая. Поэтому Йаванна и Эстэ так воспротивились прогулкам Нессы. Теперь Манвэ понял. Он попытался представить Нессу, убитую тем же горем, что тогда Мелиан, и ужаснулся — зрелище было жутким. Не могла, не должна была их милая Хелиньетиллэ плакать и горевать. Манвэ отогнал от себя жуткие мысли: это Несса. Она не склонна воспринимать все близко к сердцу. — Дорогая, ты слишком переживаешь о том, чего еще не случилось и чего может не произойти вовсе. А если и так — то что? Несса расстроится от неизбежной гибели эдайн, но на Арду это не повлияет, — произнес Владыка Ветров. — Посмотрим, — туманно сказала Варда, проглотив режущие язык слова «тебя заботит только судьба Арды». Ссориться им не стоило, а Манвэ, как владыка валар, должен был переживать за Арду намного больше, чем за одну из валиэр.***
Аман был прекрасен. Цветущий Валинор, множество просторных лугов, где можно было бегать наперегонки с оленями, леса, реки, горы — и все это неописуемой красоты. Аман, где не было Тьмы. Счастливые земли вечного лета, юности и радости. К концу Третьей Эпохи Нессе стало скучно. Она сама не поверила, что это по-настоящему — как ей может быть скучно, да еще и в Валиноре? Но с каждым днем Несса понимала: ей скучно. Несмотря на нахождение в родной стихии, присутствие брата и отсутствие Моргота — Несса мучилась из-за отсутствия новых ощущений, а главное — из-за желания новых впечатлений и знакомств. От природы любопытной валиэ не хватало общения только с другими валар и эльфами-ваниар, живущими у ног Манвэ, на подножье Таниквэтиль, а когда она подружилась с Ниэнной и стала часто заглядывать в Чертоги Мандоса — то увидела умерших гномов, пообщалась с умершими эльдар, услышала множество невероятных историй и загорелась желанием побывать там, откуда пришли их фэа. Когда фэа Глорфинделя вернули в хроа, Несса загорелась желанием прогулок еще сильнее. Почему нельзя ей, бессмертной валиэ, если можно однажды умершему эльфу? Разве они, валар, заперты здесь, в Амане? Это ведь не тюрьма для них! Нессе разрешили бывать в Средиземье — только как наблюдателю, без нарушения законов. Так же, как истари — советовать Детям Эру ей было можно, но ни в коем случае не создавать ситуации, где Дети Эру поступали бы не по своему желанию, а вдохновившись даже красотой и силой валар, в данном случае — валиэ Нессы. Она ничего не нарушала. С начала Третьей Эпохи — ничего, и валиэ в ней не подозревали; Несса называла себя Индис — тем именем, что было дано ей среди прочих ее имен, но не столь известным и уже существующим у одной из дев ваниар. Она уходила ненадолго, по меркам валар, и возвращалась счастливой, но никому, даже Оромэ, не рассказывала о своих прогулках — а ее не спрашивали. Нессу не принимали всерьез. Ее не было в Валиноре, когда к Манвэ быстрым шагом вошла Варда — что было несвойственно для всегда движущейся плавно Владычицы Звезд — и сказала то ли сердито, то ли печально: — Саурон начал возрождаться. Олорин обнаружил Единое Кольцо. Вернулись назгул… а Несса не вернулась!***
Средиземье привело Нессу в восторг. Все Средиземье, которое она видела — леса, степи, пустыни, горы, берега Андуина, Шир, Гондор… Все это восхищало ее, как и те народы, что населяли земли после ухода валар в Аман. Только орки и тролли не восхищали, Оромэ мог и не предупреждать сестру не общаться с ними — эти отвратительные твари вызывали у валиэ лишь омерзение, но людей, даже служащих Морготу и после Саурону, она жалела. Гномы ей нравились, квенди и эдайн — тем более, а хоббиты умиляли.***
Хоббиты, впрочем, могли быть жестокими. Несса, устроившись под деревом, лениво поглаживала лежащего рядом с ней оленя, дремала в тиши летнего полдня, и наблюдала за тем, как один хоббит ищет что-то вдоль берега, а второй рыбачит на лодке. Больше внимания валиэ уделяла цветущему тростнику, покачивающемуся на ветру, и ирисам, чье покачивание убаюкивало — но дремота слетела с нее вмиг, когда лодка хоббита покачнулась, очевидно, из-за того, что он поймал рыбу, и хоббит с плеском упал в воду. Несса резко села, напугав оленя — она не стала бы спасать его, она бы не смогла, она не умела плавать, но видеть смерть валиэ не хотелось бы. Хоббит не умер. Он вынырнул, выплыл на берег — Несса вздохнула с облегчением, готовясь вновь задремать, но тут на ладони хоббита блеснуло что-то яркое. Маленькое. Вроде бы золотое. Кольцо? Несса слышала о Кольце. В Чертогах Мандоса находилось много эльфов, погибших в битве с Сауроном, в том числе Келебримбор, создатель Трех Колец. Она знала, что Единое не уничтожили, что его забрал себе человек-дунэдайн, король по имени Исильдур, и Исильдур погиб, а Кольцо было утеряно. Неужели?.. Второй хоббит заинтересовался происходящим, и вдруг начал требовать, чтобы кольцо отдали ему. У него был день рождения, он хочет подарок — нашедший кольцо возразил, что уже подарил ему подарок, и тогда хоббит бросился душить друга. Несса удивилась, что этот миролюбивый забавный народец, очевидно, произошедший от людей (ибо больше им не от кого было происходить), может проявлять жестокость и жажду убийства. Даже ради красивых и вероятно дорогих побрякушек. Значит… Что ж, этого следовало ожидать, раз Кольцо не было уничтожено. Вмешаться Несса не могла, и хотела отвернуться, но запретила себе отворачиваться, чтобы не пропустить, если Кольцо уронят во время драки. Она старалась смотреть на него, но блеск граней резал глаза, и тогда Несса сфокусировала взгляд на тростнике. К счастью, хоббит, дергающийся в руках другого, быстро затих, а Кольцо убийца надел себе на палец, и… исчез. Теперь Несса была уверена. Она хотела сказать Варде, но Владычица Звезд отмахнулась, сославшись на важные дела, а когда Несса стала настаивать, отрезала «Мне нет дела до твоих хоббитов, играй с ними сама». Это было обидно, поэтому Несса решила не говорить про Кольцо вообще никому. Даже Оромэ.***
Стрела Леголаса вылетела из лука и пронзила вишню, ярко сверкающую среди листвы — именно ту ягоду, в которую он целился. Принц Лихолесья пожалел, что никто не видит его тренировку, ибо сегодня он был особенно метким, но вдруг позади услышал тихие хлопки в ладоши. Он был готов поклясться, что рядом никого не было, его чуткий слух уловил бы любые, даже самые тихие шаги, но она стояла напротив него, держа ладонь на шее следующего за ней оленя, и улыбалась. — Потрясающее мастерство, — сказала дева. — Ты очень хороший лучник. — Спасибо, — растерянно ответил Леголас. — Ты… госпожа, ты гостья моего отца? Прости за вопрос, однако в Лихолесье сложно попасть без разрешения короля Трандуила. — Охрана границ, — со знанием дела кивнула странная девушка. — Не бойся, я не враг. Я гостья твоего отца, однако он пока не знает о моем прибытии. Ты можешь не говорить ему? Я хочу, чтобы это было для него неожиданностью. Она врала, очевидно врала, а Леголас был еще совсем юн и потому порывист. Ему говорили, что Враг может принимать разные обличья… Что, если даже такие невинные и прекрасные? Стрела мгновенно наложилась на тетиву и нацелилась в девушку. — Отвечай, кто ты и что здесь делаешь! — потребовал Леголас. Олень шагнул вперед, закрывая деву своим телом, и угрожающе склонил голову. Леголас понял, что у оленя острые рога — очень острые, возможно, как острие копья. — Я не враг, — спокойно повторила девушка. — Ты прав, я плохо умею врать и мне не стоило говорить неправду. Правда же в том, что твой отец не знает о моем прибытии и пришла я не к нему. Но он не увидит меня и не узнает обо мне, если ты ему не скажешь. Я не несу в себе ни зла, ни тьмы, однако опусти свой лук, принц народа синдар, ибо ты не знаешь, в кого целишься. Не попросила — приказала, и Леголас послушно опустил лук. Он поверил в слова девы — не была она похожа на врага. Ей почему-то невозможно было не поверить — и невозможно было не испугаться. Как бы хрупко она ни выглядела, ее слова звучали грозно и убедительно. — Кто же ты? — спросил принц. — Индис. — Индис? — воскликнул Леголас. Пусть не лично, но он знал деву из народа ваниар по имени Индис, вторую жену короля Финвэ — все ее знали. Однако она давно покинула пределы мира — после Падения Нуменора. Неужели вернулась в хроа? Или же это ее дух? Тогда все становилось понятно — и ее незаметное появление, и желание сохранить свой визит в тайне, и ощущение силы и угрозы. — Прости меня за дерзость, госпожа Индис, но моя дерзость простительна незнанием. Я еще не родился на свет, когда вы жили здесь, — покаялся Леголас, и теперь испугалась Несса — неужели он каким-то образом угадал, кто она? Он не мог… или мог? Он не жил в Валиноре, но что, если его предки жили? А потом Несса вспомнила, что Индис была не только племянницей Ингвэ, но и второй женой Финвэ, а значит — королевой нолдор. Королев принято уважать. — Мое имя — Леголас, — продолжал юный эльф. — И я клянусь вам, что никто в Лихолесье не узнает от меня о вашем появлении здесь. — Рада познакомиться с тобой, Леголас, — проговорила Несса.***
Арагорн сидел под стволом березы, вертя в руках кольцо Барахира. На него слишком много обрушилось за один день — только вчера он был всего лишь Эстель, воспитанник Элронда, сирота, а теперь он узнал всю правду о себе, получил обломки Нарсиля, то самое кольцо-подтверждение дружбы эльдар с его предком, и настоящее имя — Арагорн, сын Араторна, законный король Арнора и Гондора… Ответственность обрушилась на плечи юноши тяжелой снежной лавиной, и, к тому же… появилась она. Она, дочь Элронда, принцесса Имладриса, эллет, Арвен Ундомиэль. Сначала он принял ее за Лутиэн Тинувиэль, за призрак легендарной девы, наполовину квенди, наполовину майа, которая полюбила человека — но эта девушка была не призраком. Живая, настоящая… полуэльфийка, которая была вольна выбирать Путь Эльфов или Путь Людей, как все потомки Эарендиля и Эльвинг. Конечно, она ему отказала. Конечно, Элронд, пусть и любил своего воспитанника, все равно не позволил бы ему разлучить его с дочерью. Конечно, братья Арвен тоже вряд ли обрадовались бы, если Арагорн отнял бы у них Вечернюю Звезду. Звезды смотрели на него ее глазами. Соловьи пели ее голосом. И недоступна она была так же, как звезды — как можно даже помыслить, чтобы дотянуться до эльфов? До Первых, когда он всего лишь человек? Но и в мечтах о несбыточном следопыт не терял острого слуха, так что сразу обернулся, услышав, как под оленьим копытом хрустнула ветка. Девушка, идущая рядом с оленем, ступала бесшумно, хотя ее босые ноги касались земли. Арагорн встал, не смея сидеть в присутствии явно знатной госпожи — кто она, он не знал, но держалась и выглядела дева еще величественнее, чем принцесса Арвен. Просто, но в то же время — величественно. — Прости, я нарушила твой покой, — мелодично проговорила девушка. Ее голос походил на шорох ветра в травах. — Нет, что ты, не беспокойся об этом, госпожа, — ответил Арагорн. — Я не беспокоюсь. В отличие от тебя. Что тебя гложет? Не стоило открывать все о себе незнакомке, но Арагорн захотел поделиться с девой хоть немного — весь ее образ вызывал доверие. Выдавать тайны необязательно подробно. — Мое прошлое подошло к концу, мое настоящее туманное, мое будущее пророчат великим, но душа моя полна сомнений, — сказал он. — Я не могу ничего ответить тебе, равно как и помочь, — проговорила дева. — Но могу выслушать… И все. Как зовут тебя? — Эс… — он проглотил ненастоящее имя. — Арагорн. А как зовут тебя, госпожа? — Индис, — прошелестело в листве. — Индис, — повторил Арагорн. — Красивое имя.***
Гимли не любил эльфов. Высокомерные, заносчивые, они считали себя выше других только потому, что однажды пришли в Арду первыми, а это — не достижение. Это решение Эру, а не их личный подвиг. И тот случай, когда в Дориате гномов перебили, чтобы не платить им за работу… никто не знал точно, кто врет, эльфы, утверждающие, что наугрим убили их короля Элу Тингола и украли Сильмарилл вместе с ожерельем Наугламир, или гномы — про резню вместо платы. Гимли склонялся к первому, и все эльфы, которых он знал, вызывали у него лишь неприязнь. Но Гимли поразила красота эльфийки, встреченной им в лесу. Поразила настолько, что из непослушных пальцев выпал топор и он не срубил дерево, как намеревался — чудом не срубил себе ногу, вовремя отдернув ступню. Откуда взялась эльфийка — Гимли не понял. Просто появилась. — Ты бы осторожнее, госпожа, — проворчал он, подобрав топор, и намеренно стараясь говорить сердито и грозно. — Здесь бродят орки — в этом лесу. — Я осторожна, — нежно улыбнулась Несса. Олень ткнулся мордой ей в плечо. — Олень что, твой? — удивился Гимли. Эльфы ездили на лошадях, как все. С оленями он их ни разу не видел — король Лихолесья ездил верхом на лосе, но лось — не олень, и больше никто из эльдар не выбирал столь эксцентричный способ передвижения, и дева не ехала на олене, а шла рядом. — Мой, — подтвердила она. — Эх, съел бы я оленятины… — протянул Гимли, хлопнув себя по животу — больше в шутку. Он не стал бы охотиться на чужого оленя — пусть высокомерные квенди и зовут наугрим ворами, но это на самом деле не так. И все же лицо эллет моментально изменилось — куда только подевалась нежная улыбка! Ее глаза метали гневные молнии, и пусть выглядела она хрупкой и безобидной, не хотел бы Гимли испытать на себе ее гнев. Странно — он никогда не боялся эльфов, а сейчас даже поджилки затряслись, и он проклял свой язык за болтливость. — Никому, никогда я не позволю причинять вред оленям, если вижу это, если могу предотвратить это, — четко произнесла она, и голос ее звучал раскатистым эхом. — Никогда и никому, ибо этот олень — мой, и все они — мои. Все олени — ее? Гимли не рискнул спросить, с чего она присвоила себе оленей. Наоборот — испытал очередной прилив стыда за то, что сказал глупость про оленятину. — Прости, — буркнул Гимли, опустив глаза. — Как же твое имя, госпожа, кому принадлежат олени? — Индис. Она не спросила имени Гимли. Он не заметил, как она исчезла — отвел глаза на мгновение, а потом ее уже не было. Ни ее, ни оленя. Индис, надо же. Сплюнув, Гимли занес топор над деревом — но передумал, опустил его и пошел к выходу из леса. Раз один раз не повезло, то и не повезет. Обойдется пока без древесины.***
Боромир сражался с невидимым противником, тренируясь в лесу, подальше от дома. Быть дома не всегда хотелось — особенно когда вместе собирались отец и они с Фарамиром. Денетор перебарщивал в своей любви к старшему сыну — настолько, что Боромиру было неудобно перед братом, но поделать он ничего не мог. Только убегать, чтобы побыть одному. Или не одному? Почувствовав на себе чей-то взгляд, Боромир обернулся, и взору его предстала дева, сопровождаемая оленем. В ее кудрях оттенка теплого янтаря блестело солнце. — Хорошо ты сражаешься, — проговорила Несса, до того скрыто любовавшаяся отточенными движениями воина, который был молод, однако проявлял в себе высокий потенциал, и, пожалуй, мог бы сравниться силой с лучшими фехтовальщиками эльдар — со временем, конечно. Гондорец, эдайн, он должен был прожить дольше простых людей, и у него был шанс проявить себя в бою. То, что воин может в том же бою и погибнуть, Несса не принимала всерьез. Смерти для нее не существовало. Боромир зарделся от гордости и смущения — его хвалили не раз, но слышать похвалу от столь прекрасной девушки было вдесятеро приятнее. Лишь после Боромир задумался, откуда она взялась — она не была похожа на обычных дев Гондора, Арнора и Рохана. Ни на кого она не была похожа, эта красавица с ланьими очами. Но если бы она была дочерью кого-то из знатного дома эдайн… Если бы она была даже эльдар… Неважно, хоть сиротой-дикаркой — Боромир мог бы прямо сейчас сделать ей предложение руки и сердца. Так бывало, и не раз. Отец рассказывал, как, увидев Финдуилас, застыл, как что-то внутри него замерло, перевернулось с ног на голову, как он почувствовал, будто незримая стрела вонзилась в сердце, но не боль ощутил от того, а радость, торжество и непонятное счастье. Сейчас Боромир чувствовал то же самое. — Благодарю тебя, госпожа, — он почтительно склонил голову. — Могу я узнать твое имя? — Индис, — шелестнул ветер в травах. — А твое, воин? — Боромир, — он не стал добавлять «сын Денетора», не сказал ничего про Гондор и наместничество — попросту вылетело из головы. Хорошо хоть собственное имя вспомнил, очарованный красотой оленьей девы. Решить о желании сделать предложение легко, а вот озвучить это предложение… — Боромир, — певуче повторила Несса. — Поработай над замахом слева. Когда ты держишь клинок в этот момент, то чересчур сильно сжимаешь пальцы, — столько раз наблюдавшая Тулкаса в бою, валиэ запомнила многие приемы. Отец говорил ему то же самое — про замах слева. Сам Боромир знал эту свою неточность. Но как могла столь нежная девушка рассуждать об оружии и битвах со знанием дела? — Я… постараюсь, — только и смог сказать Боромир. — У тебя получится, — подбадривающе улыбнулась Несса. Ей понравился этот воин-эдайн — что-то было в нем, что привлекало валиэ. Она не понимала, что. Ей неоткуда было знать. — Я могу сражаться от твоего имени? — дерзнул спросить он. Несса не поняла, что это значит. И не спросила, что. Сама интонация, с которой Боромир задал вопрос, выдавала его волнение и трепет — последнее валиэ тоже не удивило. Все Дети Эру подсознательно испытывали священный трепет перед валар. Может, он знал, что среди эльфийских королев была Индис, и тоже счел ее призраком, как принц Лихолесья. — Да, можешь, — неосторожно согласилась Несса, и все существо Боромира преисполнилось радостью. — Тогда я клянусь тебе, госпожа Индис, что моя рука, держащая меч, не дрогнет, а мои стрелы не будут знать промаха, пока на губах моих будет твое имя, — проговорил он. — И пусть меня слышит весь мир. Пусть меня слышат даже валар! Перед ними могу поклясться! «Ты и так…» — чуть не сорвалось с языка Нессы. Она неловко улыбнулась, не зная, что сказать, и что изменит ее имя на его губах. Но его это радовало, а Несса была создана, чтобы радовать всех вокруг. — Да будет так, — снова неосторожно произнесла она, не осознавая целиком, что тем самым принимает клятву Боромира, как одна из валар. Не осознавая, что это за клятва. Ушла она, ушел за ней олень, а Боромир все так и стоял на поляне, сжимая в ладони забытый и временно бесполезный клинок, улыбался невесть чему и мысленно повторял имя девы. Индис…