Between Us Flows the Nile | Между нами течёт Нил

      Гермиона взвешивает на ладони термоскоп, перекладывая его из одной руки в другую.              — Он плохо сбалансирован, — решает она. — Не могли бы вы передать мне тот, что слева? — Гермиона отдаёт шарик обратно, и даже Малфою с его ростом приходится вытянуться, чтобы поставить термоскоп на полку и взять похожий из латуни.              — Почему же вы не захватили его с собой, раз вы такая избирательная?              — Они более эффективны, если изготовлены на месте, — объясняет она, осматривая верхние антенны. — Термоскоп, выкованный с применением шотландской воды и шотландских материалов, будет хорошо измерять температуру в Шотландии и на большей части Британских островов, но в египетском климате уже не будет столь действенным. С египетским термоскопом нам гораздо проще будет пережить эту ночь в тепле.              Малфой прислоняется плечом к полкам и смотрит на Гермиону сверху вниз.              — Почему этот вариант кажется вам более сбалансированным?              — Ну, у латуни обычно более равномерная усадка, и можно заметить, что изгиб металла, — она подносит его к свету, чтобы Малфой увидел едва различимый узор прямо под клеймом производителя, — довольно плавный. Если у вас хорошее чутьё, можете ещё покачать его в руке и заметить напряжение в запястье.              — Могу я попробовать?              Гермиона колеблется, но вкладывает термоскоп в его протянутую руку. Он хмыкает себе под нос и поворачивает запястье, проверяя вес, но она не может сказать, надумал ли Малфой что-то о его пригодности. Когда он возвращает ей термоскоп, их пальцы соприкасаются — от этого короткого касания на её щеках появляется румянец.              — Больше мне здесь ничего не нужно, — говорит она, отворачиваясь.              Гермиона протягивает продавцу требуемую сумму и, пока тот отсчитывает ей сдачу, оглядывается через плечо на Малфоя. Он берёт со стола нож и точно так же, как делал это с термоскопом, крутит им из стороны в сторону. Он слегка хмурится, рукой крепче сжимая рукоять.              Торговец прочищает горло, и Гермиона поворачивается обратно, чтобы забрать упакованную покупку. Пока она укладывает сдачу в кошелёк, рядом появляется Малфой и даёт продавцу ещё несколько купюр:              — За нож. — Торговец кивает, и Малфой прячет свой трофей с глаз долой.              Снаружи вечернее солнце отбрасывает золотистую дымку на рынок Асуана. Он не такой обширный, как в Каире, но более красочный, оживлённый и тянется вдоль Нила, а не зажат городскими зданиями.              Малфой ведёт Гермиону через плотно заставленную лавками зону, чуть касаясь её поясницы.              — А что насчёт еды? Как думаете, на сколько дней нам она понадобится?              — Я купила вчера немного. Хватит на две недели, хотя я не думаю, что пригодится всё. Проводники обычно и сами берут что-нибудь, — поясняет Гермиона, когда они поворачивают за угол обратно к отелю. — Сейчас делают такие таблетки, которые намного легче, чем даже бобы и рис, и нужно всего лишь добавить воды, проговорить простое…              Толпа расступается, пропуская Златопуста Локонса: его руки в карманах, жёлтая причёска блестит в оставшихся лучах солнечного света, широкая улыбка направлена прямо на неё.              Она замирает как вкопанная, сердце подскакивает к горлу. Хватает Малфоя за запястье и сворачивает в ближайший переулок, потому что если они побегут сейчас, если побегут достаточно быстро, то он их не увидит. Конечно, не увидит. Всё это покажется странной иллюзией, или же он не сможет за ними угнаться и к ночи они уже будут на полпути в пустыню, а он не…              Рука Малфоя обвивается вокруг её талии, и он наклоняется к ней, касаясь губами уха.              — Не убегайте, — шипит он. — Вы ведь доверяете мне?              Каждый мускул в теле кричит, что нужно бежать, но Гермиона прикусывает язык и позволяет Малфою положить её онемевшую кисть на сгиб его локтя, накрывая ладонью, чтобы спрятать её кольцо. Его кольцо.              Локонс машет им.              — Мистер Малфой! Мисс Грейнджер! Какой приятный сюрприз!              — Доверьтесь мне, — снова просит Малфой, непринуждённой, расслабленной походкой направляясь вперёд.              — Здравствуйте, Златопуст! — восклицает он, и они встречают Локонса на краю толпы. Малфой подталкивает Гермиону локтем в бок, и она делает лёгкий, неуверенный реверанс.              — Добрый день, профессор Локонс, — бормочет она.              Зачем она присела в реверансе? Мерлин.              Локонс скалит зубы, разглядывая их, держащихся за руки.              — Драко, я думал, мы вас совсем потеряли! Должен сказать, я потрясён, что встретил вас и мисс Грейнджер здесь, в Асуане.              — А я — вас, — спокойно отвечает Малфой. Он слегка наклоняется вперёд. — Скажите, это Блейз послал вас за мной? Удивительно, что он не пришёл сам.              Блейз?              — Мистер Забини? — Локонс хмурится, похоже пребывая в таком же замешательстве, что и Гермиона. Сказал ли Малфой Блейзу, что покидает Луксор? Невозможно. Она даже Джинни до последней минуты не рассказывала о своих планах, и Малфой не мог знать, что столкнётся с Гермионой как раз в тот момент, когда она собиралась садиться в такси.              — Я оставил ему записку, сообщая о нашем решении, но не думал, что он воспримет его так плохо. Впрочем, вы же знаете, как оно бывает, — Малфой отодвигает руку, показывая изумруд на её пальце. — Как только мы пришли к взаимопониманию, ждать уже не было смысла.              О боги.              Глаза Локонса расширяются.              — Вы… и мисс Грейнджер?              — Миссис Малфой, — уверенно поправляет Гермиона. — Я всегда хотела в Асуан, и мы подумали, что это идеальное место для медового месяца. — Малфой нежно поглаживает большим пальцем тыльную сторону её ладони, а она улыбается такой улыбкой, которая, как ей кажется, подошла бы новоиспечённой жене, отчаянно влюблённой в своего мужа.              Боги, о боги.              Локонс ещё раз моргает, глядя на кольцо, а затем с улыбкой смотрит на Гермиону и хлопает в ладоши.              — Женаты! Поздравляю, миссис Малфой!              — Спасибо, — она грациозно склоняет голову.              Ни малейшего шанса, что он нам поверит.              — Как чудесно! — продолжает он, но ликование в его взгляде кажется каким-то неправильным, и у Гермионы перехватывает дыхание. — О, мы должны как можно скорее поужинать, чтобы отпраздновать это событие. Я угощаю, разумеется! Сегодня вечером, что думаете?              Малфой качает головой.              — У нас уже забронирован столик на вечер, но, может, через дня два? Вы же не станете возражать, если молодожёны немного побудут наедине, не так ли? — Он поворачивается к Гермионе: она молча умоляет его. Он нам не верит. Мы должны бежать, мы должны ускользнуть сейчас же… Но Малфой мешкает, смотрит на её лицо и наклоняется. Её подбородок приподнимается сам по себе — Малфой запечатлевает сухой поцелуй в уголке её рта.              Веки трепещут, закрываясь от короткого соприкосновения. Когда он отстраняется, ей хочется дотронуться до этого уголка пальцами, воспроизвести прикосновение его губ и подумать, как и почему…              — Юная любовь, — вздыхает Локонс. Гермиона напрягается, борясь с мурашками на коже. — Разумеется, я всё понимаю, но я приглашаю вас на ужин! Через два дня в «Катаракте»?              — Разумеется, — вторит Малфой. — Часов в восемь, скажем?              — В восемь! — радостно соглашается Локонс, снова опуская взгляд на руку Гермионы. Его ухмылка кажется коварной, и ей остаётся только сохранять ровный и контролируемый шаг, когда Малфой подталкивает её вперёд.              — Сохраняйте спокойствие, — шепчет он ей на ухо, когда Локонс исчезает позади них. — Мы должны держаться невозмутимо. Думаю, он будет преследовать нас ещё как минимум несколько кварталов.              — Чёрт возьми, как он нас нашёл? — шипит Гермиона.              — Клянусь, я понятия не имею.              — Я вас не обвиняю, — огрызается она.              — А стоило бы. Должно быть, он каким-то образом выследил меня… — Малфой тянет её в тенистый переулок и кладёт руки ей на бёдра, мягко прижимая к стене. Стороннему наблюдателю они показались бы любовниками, уединившимися для интимного момента, но Гермиона видит, что склонённое к ней лицо Малфоя в ярости, и эта ярость, тщательно сдерживаемая, направлена на него самого.              — Локонс — безжалостный сплетник, — вздыхает Малфой. — Он расскажет всем, что видел нас здесь, женатыми, но я буду категорически всё отрицать. В городе не останется никаких сведений о вас. Если мисс Уизли и мистер Поттер будут настаивать на том, что всё это время вы были с ними, то в конце концов его слова сойдут за глупый слух, пущенный человеком, который выкурил слишком много гашиша во время турне по Египту.              — Локонс не верит, что у нас здесь медовый месяц. Сейчас меня едва ли волнует моя репутация, мистер Малфой.              — Должна волновать, — рычит он. Его взгляд скользит вниз, к её губам, и ей почти хочется, чтобы он просто это сделал. Хочется, чтобы коснулся её щеки, приподнял подбородок и снова поцеловал, но на этот раз как следует, как будто она такая же редкая, интересная и достойная изучения, как тот нож у него на бедре.              Нет. Подави, проглоти это — нет. Его помолвка, его выходки в газетах, кто он такой… или, скорее, кем был…       Она не может.              — Нам нужно сейчас же вернуться в отель и собрать вещи, — Гермиона проталкивается мимо него, чтобы не задерживаться в этом промежуточном состоянии. — Вечером уезжаем.       

***

      Малфой заказывает ужин в номер, но Гермиона не обращает внимания на пышущий паром поднос, яростно собирая вещи. Маловероятно, что Локонс не знает, где они остановились, и от этого она вся на взводе. Она хочет уйти прямо сейчас, чтобы избежать слежки, но они должны быть осторожны.              Ещё осторожнее, чем прежде.              К восьми часам всё упаковано. Малфой молча протягивает ей тарелку, но она только ковыряется в еде, каждые десять минут поглядывая на часы. В течение следующих четырёх часов, пока они ждут, когда пробьёт полночь, она почти ни на чём не может сосредоточиться, даже на разложенной перед ней карте.              — Нам лучше уехать позже, — Малфой выглядывает в окно. Гермиона знает, что он осматривает толпу внизу, но она и сама смотрела, и там слишком много движущихся тел и скрытых лиц, чтобы что-то разглядеть. — В три или четыре утра.              Гермиона качает головой, подёргивая коленом.              — Так мы будем единственными, кто уйдёт, и портье нас запомнит. Легче затеряться в толпе.              — Если только Златопуст Локонс не часть этой толпы, — хмуро подмечает Малфой.              Полночь приближается уже несколько часов, но как только она наступает, они пробираются вниз. Как раз перед тем, как они, наконец, садятся в пойманное такси, Гермиона оглядывается в поисках вспышки золотистых волос, но ничего не видит.              От этого она нервничает чуть ли не больше.              — В Шеллал, пожалуйста, — Малфой протягивает водителю деньги, — как можно быстрее.              Как это знакомо — сжимая сумку на коленях, запрыгивать в такси с Малфоем, чтобы сбежать от Локонса.              Город Асуан быстро сменяется пустыней, усеянной редкими домами или ларьками на обочинах дорог, — Нил всегда справа от них. Деревня Шеллал, расположенная примерно в двадцати минутах езды к югу от Асуана, вписана в склон крутого холма. Здесь тише, чем в Асуане, и заметно отсутствие европейских туристов — большинство предпочитает останавливаться в крупных городах с жильём, соответствующим их вкусу. Если водитель и озадачен пунктом назначения и часом их поездки, он не задаёт вопросов ни о том, ни о другом и не задерживается, когда пассажиры закрывают двери его машины.              Гермиона бросает ещё один взгляд через плечо на дорогу, ведущую в Асуан, прежде чем они поднимаются по длинной лестнице в деревню. Один ресторан ещё открыт, несколько мужчин и женщин ходят вокруг с чашками крепкого чая и горячей выпечкой, от которых у Гермионы заурчало бы в животе, не будь она так взволнована. Она смотрит на нацарапанную карту в своей руке и сворачивает в другой переулок, который на самом деле просто лестница, и они поднимаются выше, в деревню. Ступеньки узкие и крутые, и, хотя её сумка на вид маленькая, она давит Гермионе на руки.              — Вам нужно отдохнуть? — спрашивает Малфой у неё за спиной.              Она переводит дыхание, перед тем как ответить лёгким пожатием плеч.              — Я в порядке.              Вокруг них возвышаются стены — прищурившись, Гермиона смотрит на вывески, чтобы разобрать названия заведений. Постоялый двор должен быть прямо перед ними, но вместо него — уже закрытый на ночь газетный киоск.              — Готова была поклясться, что он здесь, — раздражённо фыркает она.              — Хотите, я взгляну? — предлагает Малфой, поправляя сумку, перекинутую через плечо.              Сощурившись, Гермиона смотрит на карту и на окружающие здания.              — Я могу ошибаться на целый квартал. — Она продолжает подниматься по лестнице, Малфой плетётся позади, здания справа от неё переходят в открытую улицу внизу, и Гермиона выглядывает из-за выступа, пытаясь увидеть что-нибудь полезное, но навесы закрывают бóльшую часть обзора.              — Я бы предположил, что двор будет чуть больше освещён, а вы? — подмечает Малфой. — Возможно, мы свернули не туда немного раньше.              — Я уверена, что мы пошли правильным путём, только… вот, взгляните на это, — Гермиона поворачивается и протягивает ему карту. — Видите? Мы следовали точно по ней.              — Кто вам её дал?              Она открывает рот, чтобы огрызнуться, что сделала карту сама, основываясь на очень специфическом разговоре, который состоялся у неё с Атефом Камуной неделей ранее, но замечает движение на улице и замирает.              Из-за угла, засунув руки в карманы, широко улыбаясь, выходит Златопуст Локонс, как будто для него совершенно нормально наткнуться на них ночью в глухой египетской деревне.              Как он нас нашёл?              — И снова здравствуйте. Очередная цель медового месяца, полагаю?              Зелёные глаза Локонса сверкают в слабом лунном свете, а Малфой становится перед Гермионой.              — Златопуст, — протягивает он. — Должен сказать, что удивлён вас здесь встретить.              — Я тоже был удивлён, когда вы с невестой покинули отель в столь поздний час. — Локонс скрещивает руки на груди и постукивает пальцем по подбородку. — Куда же вы могли направиться?              Он знает.              Гермиона достаёт палочку и поднимает её поверх плеча Малфоя.              — Я думаю, вам лучше уйти, профессор Локонс.              Он качает головой, и его улыбка настолько надменна, что кожа Гермионы вспыхивает от ещё большего гнева.              — Вы знаете, я не думаю, что уйду. Я думаю, у нас с вами общий интерес. — Он делает ещё шаг к ним, и она чувствует, как дрожит её рука. — Почему бы нам не разделить его?              — Я не очень щедрый человек, — выплёвывает Малфой. Его собственная рука тянется к бедру, и Гермиона не может сказать, за волшебной палочкой или за ножом, который он купил днём.              Локонс мгновение рассматривает Малфоя. Уголки его губ дёргаются, и он поворачивается к Гермионе.              — Мисс Грейнджер, мы с вами оба знаем, что мистера Малфоя вряд ли можно считать подходящим союзником для человека с вашей репутацией. Мы с вами серьёзные учёные. Мы видим ценность… нет, страсть в открытиях. Вы жаждете их так же, как и я, не правда ли? Мы гонимся за знаниями ради простого удовольствия крепко держать их в своих руках. Мистер Малфой стремится только к славе и… — пожимая плечами, он окидывает взглядом её тело. — Что ж, чем меньше будет сказано, тем лучше. Не доверяйте этому человеку, мисс Грейнджер. Он не сможет вам помочь.              Малфой застывает перед ней, но Гермиона следит за небольшими изменениями в выражении лица Локонса. Победоносный блеск в глазах — он думает, что понимает её. Думает, что чувствует её и что они связаны этой безумной погоней. Даже думает, что может обмануть её, сыграв на какой-то воображаемой чуткости.              Локонс ничего не понимает, и от его самонадеянности у неё сводит живот. Он не равен ей по уму, он никогда не смог бы познать, что погоня нужна во имя добра. Во имя спасения друзей, спасения семьи, спасения мира. Он убегал и прятался всякий раз, когда в Хогвартсе наступали тёмные времена. Не помогал на войне.              Он трус. Трус и приспособленец, но она не станет для него приспособлением.              Её губы кривятся, и она с некоторым удивлением замечает, что он это улавливает. Его лицо напрягается, а плечи расправляются.              Он готов.              Гермиона встаёт перед Малфоем.              — Думаю, я всё же рискну с мистером Малфоем, Златопуст, — говорит она ему.              — Опрометчивое решение, мисс Грейнджер. Даже глупое, — из его голоса пропадает весь мёд, а глаза сужаются с жестоким блеском. — Но я полагал, что этого и следовало ожидать от глупой маленькой девочки.              Его палочка выскальзывает из рукава — он замахивается на них.              — Но это неважно. Вы знаете, ради чего я здесь. Почему бы вам не отдать мне её, медленно, и, возможно, я позволю вам и вашему любовничку уйти?              Он никогда её не получит.              — Бомбарда! — вскрикивает Гермиона.              Локонс с лёгкостью блокирует проклятие и снова направляет на них палочку:              — Конфринго!              Взрыв отскакивает от шаткого защитного заклинания, отталкивая Гермиону к Малфою. Она поднимает палочку, чтобы выбросить чары снова — ты должна хотеть этого, по-настоящему хотеть, — но Малфой хватает её за талию и тянет назад. Она вскрикивает, когда они переваливаются через выступ и свободно падают в воздухе. Порыв ветра хлещет по волосам, а потрясение выбивает дыхание из лёгких.              Они приземляются на тент внизу и падают на землю, превратившись в сплетение ругательств и конечностей. Гермиона ударяется бедром о тротуар и вскрикивает от резкой боли в кости, но Малфой не теряет времени и хватает её за локоть.              — Бежим, — кричит он. — Давайте, давайте!              Бедро протестует, но он упорно тянет её за локоть, его глаза полны отчаяния, и Гермиона стискивает зубы, борясь со жгучей болью.              Бежим.              Над её плечом проносится проклятие — оборачиваясь, она видит, как Локонс бежит параллельно с ними по улице уровнем выше, уворачиваясь от разбросанных по дороге телег, и на его лице написана ярость.              Гермиона поднимает палочку, но Малфой выбрасывает незнакомое ей проклятие. Есть что-то мрачное в том, как он его выкрикивает. Когда повсюду разлетаются камни и песок, Локонс укрывается за невысоким выступом, а Малфой подталкивает её вперёд по тёмному переулку.              Вспышка освещает им путь. Обернувшись снова, Гермиона видит огненный шар, полный чего-то острого и сверкающего и летящий в их сторону. Её защитные чары недостаточно хороши, но вдруг её внимание привлекает тяжёлый стол. Взмахнув палочкой, Гермиона рывком посылает стол в пламя, молясь, чтобы прицел оказался точным.              Бежим.              — Бежим! — кричит она.              Заклинание ударяется о дерево, Гермиона чувствует его жар у себя за спиной. Что-то врезается ей в икру. Жжёт, жжёт…              Малфой сворачивает прямо в узкий переулок между двумя высокими зданиями, и она чуть не спотыкается, когда он тащит её за собой. Она чувствует всю ногу и не чувствует ничего — боль ослепляет.              — Канал! — рявкает он. — В канал!              Канал…              Тротуар заканчивается без всякого предупреждения, без всякого выступа, и Гермиона замирает, увидев внизу воду, быстро движущуюся в темноте; она не может разглядеть, насколько вода глубока, не может разглядеть, что там, не может понять, затянет её вглубь или нет.              — Малфой, я не могу…              Ещё одно проклятие попадает в фонарь рядом с их головами, и тот взрывается, разбрасывая повсюду осколки.              — Мерлин, Грейнджер! — Малфой чертыхается, перекидывает её через плечо и ныряет прямо в воду. Ледяные брызги попадают ей в лицо, она отшатывается, задыхается, судорожно пытается вырваться, но цепляется за его рубашку. Вода глубиной по пояс, Малфой проталкивается сквозь поток, а Локонс уже выскакивает из-за угла переулка и бежит к ним.              По обе стороны — высокие здания.              — Вниз по течению! — вопит она, пересиливая стремительный поток. — Плывите по течению!              Малфой перестаёт пробиваться к другому берегу, вода толкает их всё ниже и ниже, но вдоль канала нет пути, по которому Локонс мог бы пуститься в погоню. Он вскрикивает от разочарования и запускает в них ещё одно проклятие, но Гермиона блокирует его. Заклинание отзывается эхом в костях, отдаётся в бедре, резью в икре, а затем канал поворачивает и Локонс исчезает из поля зрения.              Вода. Гермиона стискивает плечи Малфоя и крепко зажмуривается, прижимаясь головой к его шее. Мелководье. Он может стоять. Ей не придётся идти ко дну. Дышать, она может дышать, глубоко дышать…              Проходят мгновения или часы, пока Малфой не опускает её на ступеньки на дальнем берегу. Гермиона вскарабкивается наверх, выбирается из канала — её юбки тяжёлые от воды, а сердце бешено колотится.              Дышать.              — У вас кровь, — Малфой хватает ртом воздух, вылезая вслед за ней. — Ваша нога, она кровоточит.              Гермиона знает. Она чувствует пульсацию, жжение, но не может смотреть на ногу, потому что от взгляда боль всегда становится бесконечно сильнее.              — Я буду в порядке, — настаивает она, хотя и чувствует, как слабеет, пока, спотыкаясь, продвигается к следующему переулку. — Я позабочусь об этом, как только мы окажемся в безопасности.              — Чёрт возьми, Грейнджер, — Малфой проводит рукой по волосам, стряхивая воду. — Я не понимаю. Как он снова нашёл нас?              Он знает.              — Это сделал Локонс. В поезде. Это Локонс вломился в моё купе, — говорит она. — Он знает о книге.