***
Инк медленно перевернулся на другой бок, выискивая на прикроватной тумбе свой телефон, будильник которого бил по ушам. Не с первого раза, но ему удалось его выключить, после чего он сразу устало выдохнул. Это был первый сон, который Инк удостоился чести посмотреть после приезда в Аллес Лир. Поэтому утро уже не задалось. Всё-таки осваиваться на новом месте всегда тяжело. На первый взгляд самый обыкновенный город, расположенный возле гор. Он был довольно живописен, на каждом шагу можно было запечатлеть красивый лесной пейзаж. Здесь почитают историю, основателя и природу. Но Инк не видел этого. Он замечал только худшие стороны города: болотистую местность, редких бездомных на улицах, объявления о пропаже людей или же сбежавших преступников. Каждый объект приелся ему до боли. Будто он приехал совсем не в тот город, который был на рекламных листовках. Протерев глаза ладонью и измученно промычав, Инк медленно присел на кровати. Прохлада сразу заставила поёжиться, контрастируя с теплотой одеяла. За дверью одинокой комнаты было довольно шумно, но здесь всегда было так. Как бы Инк ни хотел отрицать, но разочарование проглядывалось невооруженным глазом. Насколько это могло выделяться, учитывая его проблему. Но, как ни крути, престиж академии, в которую Инк решил поступить чуть ли не с начальной школы, он признавал. Главная причина — хорошая возможность выйти отсюда хорошим специалистом и получить рекомендации. А работали здесь не последние люди (даже если это было их прошлое). Она была не самой богатой, известной или что-то в этом роде, но однозначно лучшей из тех возможных, куда мог поступить Инк. Хоть Аллес Лир был и довольно далеко от его родного города, родители его отпустили, чего даже он не ожидал. Отцы довольно трепетно к нему относились, предпочитали знать каждый его шаг и контролировать. Инк подозревал, что Дрим — лучший друг его и его семьи, принял в этом колоссальное участие, ведь он говорил об академии довольно часто. Уши взорвал последующий трезвон звонка, отчего Инка поморщился и прикрыл ухо. Это было одно из сообщений от Дрима. Тот много трудился, предпочитая работу учёбе, и из-за этого довольно редко писал что-либо. Зато его сообщения были огромными, чтобы ими сразу рассказать и спросить обо всём. Инк взял телефон с тумбы и перелистнул на уведомление. Да, он не ошибся, но и отвечать не спешил. Ему сейчас больше всего хотелось почистить зубы и умыться, иначе он не встанет. Можно сказать, ему сказочно повезло, что в этой академии комнаты в общежитии отдельные для каждого. Такой феномен был огромной редкостью среди учебных заведений. Инк мог обустроить комнату по своему желанию, но, конечно же, за свой счёт. Особо он ничего не менял. Толстые жалюзи были здесь и до него, пустые голубые стены он украсил несколькими плакатами и напоминаниями о делах — как учебных, так и личных — и оставил легкий творческий беспорядок, который путался у него под ногами. В комнате было душно — она не проветривалась с момента заселения нового хозяина. Ощущение, будто он с похмелья — во рту пересохло, а голова не переставала отдавать тупой болью. Просто хотелось обратно отрубиться. Звук будильника снова заполонил комнату, заставляя уши Инка болеть, что протрезвляло его ото сна. Жалюзи не пропускали свет, оставляя комнату во мраке. Инк сел на кровати и потянулся, разминая затёкшее тело. Из-за долгого просиживания за мольбертом всё тело ломило, мышцы болели. Он и раньше сидел в согнутом положении довольно долго, но точно не больше семи часов в день. А на утреннюю зарядку или тренировку даже сил не хватало. Каждое утро его жизнь начиналась сначала. Это можно было, пожалуй, сравнить с ежедневной амнезией, при которой ты помнишь, что ты человек. Вроде учишься, может, даже когда-то был личный кот… или собака, не запомнилось. А ощущение отсутствия своего «Я» не прекращается. Как будто что-то не так: не так стояли предметы, не в такой позе уснул, не такой день. Инк чувствовал, будто он просто тело без души. И он это признавал и даже старался принять. Он уже не так остро отвечал на замечания о его «ненормальности», а просто пропускал мимо ушей. Но эта тема для него всё равно оставалось дискомфортной. Зачем говорить о том, что ты не можешь исправить? Стоило бы уже смириться. Наконец он встал с кровати и наполовину поднял жалюзи, чтобы не потерять зрение от резкого света. Вся мебель была в коричневых оттенках, и она контрастировала с серо-голубыми стенами. Можно было подумать, что раз Инк — художник, его комната должна быть увешана картинами, она должна быть яркой, но всё было наоборот. Однотонные цвета, редко где тут можно было найти какой-либо дизайн (если не считать несколько развешенных наглядных плакатов или же просто тех, которые ему понравились), разве что на самодельной подаренной Дримом подушке, на которой было изображено золотое яблоко. Беспорядок только с личными вещами и никаких картин. Их Инк предпочитал хранить за шкафом или же под кроватью. Он не любил их показывать. Он не припоминал, чтобы у него были какие-то комплексы по этому поводу, Инк постоянно слышал комплименты о своих работах. Возможно, даже слишком часто, что он уже захлёбывался в множестве похвал. Дверь была старой, но с новым замком. Инк заплатил из своего кармана за него, так как ненавидел незваных гостей, а они тут не редкость. Инк взял с полки шкафа косметичку с ванными принадлежностями и невольно поморщился. Каждое утро доставляло ему дискомфорт настолько, насколько могло. Он не то чтобы не любил людей, ему было на них откровенно всё равно. И, в отличие от некоторых, он их не делил на белое и чёрное, все для него были нечто средним. Как и он сам. Но Инк был далеко не общителен и всем своим видом это показывал. Сам одевался в коричневые одежды, совсем редко разбавляя их зелёным или же голубым цветом. Непримечательные русые волосы до подбородка и серые глаза помогали ещё больше слиться с толпой. Разве что частые пятна от краски на лице демонстративно показывали, что он — художник. Прокрутив замок, Инк вышел в галдящий коридор. Множество дверей было приоткрыто, студенты приходили друг к другу в гости. Некоторые даже имели совесть жаловаться, что их комнаты раздельные. Прохлада от пола пробиралась под длинные домашние штаны по ногам выше, заставляя прибавить шаг в сторону душевой. Инк старался не привлекать к себе внимания. Всегда ходил с опущенной головой и не в ярком одеянии. В отличие от него, все студенты давно проснулись и теперь с предвкушением обсуждали будущие вечеринки и сплетни. Иронично, но инициатором сплетен был именно Инк. — Тебе не жить, ублюдок, — выплюнул Ред в его сторону. Он, побитый жизнью и его старшим братом, изо всех сил старался изображать из себя крутого. Инк на него совершенно не злился, возможно, потому что не умел, а может, ему просто было жаль таких людей, как он. Загнанный в тупик жизнью котёнок, у которого наилучшим вариантом защиты было нападение. Что ж, его нельзя было винить: жизнь дала ему испытание — он его не прошёл и теперь был обречён таскаться рядом со своими «дворовыми псами», покуривая сигареты. Но вкус сигарет был у него отменный, Инк не мог поспорить с этим. Один раз он даже слышал, что Реду нравились его татуировки. Ему это льстило, но потом он вспомнил, что никому не показывал их. Стало некомфортно и появилась привычка прикрывать их перед ним. Татуировки для него были слишком личной темой, чтобы говорить о них направо и налево. — И тебе доброе утро, — сказал Инк, даже не удосужившись посмотреть на него. Такие игры с Редом были опасны. Очень. Но он рисковал, зная, что тот вряд ли на него нападёт. Потому что после прошлого инцидента вызвали брата Реда, который был ой как не рад, что его братишка доставляет ему такие хлопоты. Может, люди слепые или просто предпочитали не говорить об этом, но после таких стычек братьев Ред всегда хромал. И он же был одним из меньшинства людей, кто сразу заметил «особенность» Инка. Инк, сколько себя помнил, плохо испытывал эмоции — ему постоянно нужно было выворачиваться наизнанку, чтобы изобразить радость, печаль или гнев. Также он поначалу плохо распознавал и чужие эмоции, из-за чего Дрим неоднократно обижался. Тот называл его «эмоционально глухим», а Инк даже не понимал, комплимент это или же нет. Не сказать, что он был безэмоциональной куклой, нет. Он мог ощущать что-то вроде эмоций, но всегда путал их с физиологическими потребностями. Банально не различал тревожность от чувства голода или принимал легкую слабость в теле после сигарет за самое большое счастье, которое он был способен почувствовать. Зайдя в душевую, Инк сразу ощутил приятное тепло, как и душный воздух вокруг от пара горячей воды. Комната, конечно, не блестела в силу того, что это был мужской этаж: на полу вода, на стенах — едва различимые грязные пятна, раковины становились потихоньку желтыми вместо керамического белого, запах мочи, смешанный с одеколонами, и множество мелких граффити, которые уборщицы каждый раз безрезультатно пытались оттереть. Когда Инк прошел к раковинам, его сразу встретил Кросс, который приветливо улыбнулся и всполоснул рот. Инк лишь кивнул в ответ, приступая к своим процедурам. Тепло и влажность воздуха все больше призывала расслабиться и вернуться в кровать, а шум воды ничуть не отвлекал. — Итак, — Кросс мягко улыбнулся, поворачивая голову в его сторону, тем самым заставляя и Инка обратить на него внимание, — слышал, вчера с Редом не поладил, да? — Не сошлись во мнениях, — приподнял уголки губ Инк. У Инка с детства был острый язык. Найт привил любовь к литературе и личностному развитию, хоть и их интересы конкретно отличались. Из-за того, что его чувства будто были под замком, он видел жизнь словно из замочной скважины: вроде что-то и видно, но непонятно, что именно — Инк часто заблуждался в настроениях других. Оттого часто путал подбор интонации и высказываний, которые могли задеть собеседника. Как говорил Дрим: «Просто улыбайся и люди к тебе потянутся». Инк следовал этому правилу, но не всегда получалось. — Похоже, слухи не врут, — как-то грустно улыбнулся Кросс, на что Инк вопросительно перевел на него взгляд. — Синяк на шее, — тот указал на отметину, а после глубоко выдохнул. — Я переживал, но я вижу, что ты жив и здоров, это радует. — Обернувшись к зеркалу, Кросс умылся и собрал свои вещи. — Все так горячо обсуждают твою карикатуру Реда. Жаль, картину не удастся увидеть — уверен, что она была отличной. У этого козла никогда не было чувства вкуса. Ситуация с картиной была абсурдной. Это было всего лишь домашнее задание, которое первокурсники были обязаны выполнить. Да, героя для своей картины выбрал Инк; да, Инк слишком перестарался, вырисовывая все его не только физические, но и психические недостатки. Но разве не в этом смысл данного жанра? Драка могла бы быть, и Ред уже сжимал его горло, намереваясь чуть ли не всерьёз придушить. Но их вовремя заметила охранник и разняла, а потом с грозным видом проводила обоих по комнатам. Даже стояла между ними, чтобы проконтролировать их поведение. И, если что, то навалять обоим, чтобы сил не оставалось друг на друга. Не то чтобы Инк любил драться. Он далеко не был физически силен, но был изворотлив и гибок, поэтому и мог довольно легко избежать ударов, что обычно бесило других. И всё же напоминанием о недавнем инциденте служил слабый синяк немного выше ключиц, что переходил на шею. — Жду свежих новостей об этом в стенд-газете, — улыбнулся Инк, но голос прозвучал довольно раздраженно. Из-за чего он хотел было уже ударить себя по лбу. Но Кросс даже ничего не говорил на такие моменты, будто прекрасно его понимая, что только слегка настораживало. Из-за реакций на его «болезнь» от обоих близнецов он вряд ли кому-нибудь ещё об этом расскажет. — Думаю, мы будем грызться все пять лет. — Хорошо, я знаю, что ты себя в обиду не дашь. — Кросс похлопал его по плечу и направился на выход. — Увидимся на уроке. Тот довольно сильно напоминал Инку его родителей. У Кросса к нему прослеживалась явная гиперопека. Словно к младшему брату, который постоянно нарывается на неприятности. Но при этом он старался дать Инку свободу, хоть и не переставал навязывать своё мнение. Одним словом — рыцарь в сияющих доспехах. Инк не мог сказать, что Кросс относится так к каждому. Далеко нет. С чужими он был груб и прямолинеен, даже и не пытался проявить сдержанность. Так же было и в их первую встречу. Не познакомиться им было невозможно, ибо оба учились на одном факультете. Инк сразу увидел в Кроссе себя. Тот всегда сидел поодаль от всех, был молчалив и груб. Кросс был очень нестабилен: злился, когда не нужно, мог смеяться над оскорблениями в свою сторону или не на шутку разозлиться и пообещать отдельный котёл в аду для этого человека. Инк сам не понимал, какая муха его укусила, но он постепенно присаживался к нему всё ближе и предлагал провести время. Возможно, это из-за синдрома спасателя, который он подцепил от Дрима, или же от банальной жалости. Сложно сказать. После того как Кросс ушел, стало пусто. Лишь из душевых кабинок слышались тихие перешёптывания и плеск воды. Зеркало запотело, и Инк провел по нему рукой, очищая. В голову на секунду стрельнула мысль, что по зеркалу довольно удобно подглядывать. Это он волей-неволей любил. А если постараться, то, прислушавшись, можно было выяснить личную информацию. Жаль, что он знал далеко не всех студентов. Разве что активистов академии, имена которых висели на стене «гордости», или нескольких старшекурсников из своего факультета. Те были довольно доброжелательными к первокурсникам-художникам, хоть и шутили, что здесь они потеряли все нервы. Хотя шутки ли это? Вспоминая ненатянутые улыбки и искренние эмоции других людей, невольно Инк начинал винить именно их в своих проблемах. Хотя все его знакомые отмечали его хладнокровность и способность трезво мыслить даже в экстренных ситуациях как нечто хорошее, он бы с удовольствием поменял это на нормальную и обычную жизнь. Официально Инк не считался психически больным. Как только родители стали замечать за сыном не свойственное обычным людям поведение, они сразу засучили рукава и стали бегать по врачам. В их городе этим занимались довольно поверхностно, поэтому и особых диагнозов они не давали. Даже мнение одного и того же врача постоянно менялось, они говорили, что у него развивается шизофрения, или обычная депрессия, или апатия в столь юном возрасте. Но с психологическим и физическим здоровьем у него было все в порядке, поэтому они остановились на алекситимии, которая не относилась к болезням, а к качествам личности. Этот факт давал небольшую надежду, что с ним всё в порядке, просто слегка не повезло. Но мысленно жалеть себя и поглаживать по плечам Инк пока не разучился. Инк сплюнул пасту, видя перед собой мгновенную галлюцинацию с таблеткой в раковине. Он сразу сморгнул, снова опуская глаза вниз. Ничего. Возможно, его фантазия даже слишком хороша, а ведь при алекситимии она наоборот, должна была пойти на нет. Похоже, Инку повезло. Он принимал антидепрессанты, ведь родители не могли смотреть на его кислую рожу, но и факт приёма таблеток они скрывали ото всех. И у бедного ребенка в голове начала развиваться мысль, что они его стеснялись, и ничего умнее не придумал, кроме как отказаться от таблеток — каждый раз, заходя в ванную комнату, засовывал два пальца в рот — и показать, что ему это не нужно. Выключая воду, Инк, похоже, остался один не то что в душевой, а во всем кампусе. Тишина стояла гробовая, а вода на кафеле уже была ледяная. Как бы он ни старался не теряться во времени и не опаздывать на пары, пока это не удавалось сделать. Инк вышел из комнаты, шлепая мокрыми ногами по грязному полу. Он уже и не надеялся, что когда-нибудь перестанет забывать такие банальные вещи, как надеть тапки. — Блеск. — Зайдя внутрь, Инк увидел свою «наряженную» комнату. Все его вещи были разбросаны по помещению, а на стене висела предупреждающая надпись: «ТЫ ОБ ЭТОМ ПОЖАЛЕЕШЬ». Поэтому Инк ненавидел это чертово общежитие. Каждый мог зайти в твою личную комнату и сделать всё, что угодно. Было ясно, чьих это рук дело. Каждый день не обходился без приключений. Невозможно было ни на минуту оставить дверь открытой, а замок был только с внутренней стороны. — Интересно, отмоется ли?***
Взглянув на время после уборки на скорую руку, Инк понял, что опаздывает на пару часов. Он постоянно не успевал на встречи или же уроки. Даже если он встанет и подготовится за пару часов, что-то обязательно ему помешает. Вытерев лоб красной рукой от краски, которой была расписана его стена, Инк начал не спеша собираться, чтобы успеть хотя бы на вторую пару. Это даже его не удивило, хотя подобное случилось впервые. Но пару испачканных плакатов пришлось снять и выбросить. Жалко. Приведя мысли в порядок, Инк начал собираться на занятия. Он всегда готовил вещи наперёд, перепроверял всё несколько раз вечером и утром. Несколько шопперов, почти на каждый день недели, лежали за кроватью собранными. На самом деле, их он носил очень редко и всегда брал с собой небольшую коричневую почтальонскую сумку, которая за все года полностью испачкалась в краске. Шопперы же использовал как склад для вещей. Одежда лежала на спинке стула, дверцах мебели и только в последнюю очередь в шкафу. Пока Инк был занят подготовкой, он решил включить голосовое Дрима на фон: «Hola, Инк, — голос звучал приветливо, но он был явно уставшим или же, возможно, просто сонным. — По старинке: расскажи всё, что я ещё не знаю, хах. Вроде сам только начал учиться и работать, но за эти полтора месяца из меня все соки выжали. В университете ещё всё тихо, только начало учебы, а на работе сразу в говно окунули. Вчера мне даже на учебу прийти не дали, нормально? — тот возмущался, но после резко фыркнул, стараясь не зацикливаться на этом. Инк же перебирал мятую одежду, выискивая более-менее поглаженные вещи. — Но благо Найтмер, — он даже приостановился, услышав непривычное полное имя друга, — больше не достаёт. Уехал на учёбу, и слава Богу, больше он не моя проблема. А теперь о тебе. Вчера ты мне так и не ответил, что случилось с тобой и Редом. Неужели избил? Я думал, что это будет слегка позже, но ты превзошел мои ожидания, — тот усмехнулся, удерживая небольшую паузу, тем самым давая Инку отвлечься от размышлений и продолжить сборы. — Я скучаю, — максимально тихо произнёс Дрим, но Инк услышал, печально сморгнув. Он тоже хотел вернуться и хотя бы навестить семью и друзей. Но такая роскошь была не в его власти. — Мне сегодня снился сон о твоём отъезде. Хотел его забыть, но не получается. Не подумай, я рад, что ты поступил туда, куда и хотел, тем более я поддерживал тебя, но… Mierda. П-просто мне нужно ещё время, чтобы привыкнуть, — На самом деле он переживал за Дрима больше, чем за себя. И видно, почему. Тот плохо переносил долгие разлуки даже в течение недели, а сейчас они не смогут видеться даже каждые полгода. — У меня выходной, но, конечно же, меня вызвали на работу чисто «помочь с бумагами, мы не успеваем». Я не думаю о расчете, просто… тяжело адаптироваться. Но я стараюсь, не хочу потерять ни работу, ни учебу, ни что-либо ещё. Так вот, давай сегодня созвонимся вечером? Жду ответа как можно быстрее, и удачи в учебе» Под конец сообщения Инк выдохнул. Дрим мог накатить тоску, которую он не столь сильно воспринимал, но было неприятно. Инк оделся в свою повседневную одежду. Она не отличалась оригинальностью или дизайном. Он всегда предпочитал коричневый и его оттенки остальным, а свои хотелки мог самостоятельно сшить. Чёрная водолазка, сверху белая майка и излюбленные коричневые кюлоты и самые дешевые голубые кроссовки. Инк накинул почтальонскую сумку на плечо и вышел из комнаты, закрывая за собой дверь. По дороге в академию он записывал ответ Дриму: «Доброе, Дрим. По старинке: выключай телефон в свои выходные, — эта их странная манера говорить в начале разговора «по старинке» началась, наверное, с тех времен, когда они стали реже видеться то из-за учёбы, то из-за личных проблем. Хоть они и жили в одном доме, им обоим нужно было личное пространство. Ну, Дриму его нужно было меньше всего. — Я как всегда опаздываю. У тебя сегодня выходной, поэтому давай сегодня ближе к восьми-девяти созвонимся, и мы поговорим больше, идёт?» Дрим всегда был любителем поболтать, но сейчас им обоим это удавалось не так часто. Он сам по себе был довольно активным и общительным, детей любил, был добрым — буквально лучик света. Как в школьные времена он старался участвовать во всех мероприятиях и конкурсах, так и сейчас не изменял себе. И работу он нашел себе по душе — помощник Event-менеджера. Удивительно, что его взяли сразу на столь высокую должность, имея при себе только аттестат о среднем общем образовании. С легкостью могли дать максимум работать аниматором или подметать за всеми полы, но, похоже, увидели в нём нечто большее. Выходя из кампуса, Инк сразу ощутил, как его пробрал легкий и прохладный ветер. До зимы оставалось не так долго, как можно было подумать, но погода постоянно менялась то на тёплый, то на дождливый денек. Во дворе кампуса было тихо и пусто, и Инк старался как можно быстрее зайти в согревающие стены академии. Площадь перед академией была просторной: несколько деревьев были посажены под чётким ритмом, кусты присутствовали только возле фундамента учреждения и были тщательно подстрижены, как и весь газон, к академии вели аккуратные линии дорожек из камня. Несмотря на всё состояние города, это была его золотая жила, и Инк был действительно благодарен за то, что не жил где-то под забором или в съёмной квартире с хозяйкой-тираншей. Это был лучший вариант. Инк даже успел прийти раньше начала большой перемены перед первой парой. Поджав губы, он окинул взглядом угол здания, за которым находилась его любимая курильня. Иронично, что туда почти никто не ходит. Банально боялись попасться на глаза преподавателям, а после выслушивать лекции о том, какое они пропавшее поколение. По крайней мере Инк никого ещё там не встречал. Достав пачку сигарет, Инк улыбнулся. Незначительные радостные события он старался сопровождать усмешкой. С того дня, как он поступил сюда, он редко улыбался, даже отвык от этого. В родном городе он привык притворяться, по крайне мере перед Дримом. Бедняжка так старался и надрывался над ним, пытался вывести Инка хоть на какие-то эмоции. И второй решил сделать вид, что так и случилось. Он не был уверен, что эта ложь до сих пор считалась за правду в голове Дрима. Если это было не так, то оба притворялись, будто всё хорошо. Инк не был уверен, но, возможно, он был счастлив, когда находился рядом с ним. С Найтом было немного сложнее. Того Инк натурально пугал, но он всё же шел на контакт, хоть и не сильно желая этого. Найт был «тенью своего брата», как он сам себя называл. Он был замкнутым и молчаливым. Если они начинали диалог, то он всегда выходил неловким. По словам Дрима, он сейчас изменился до неузнаваемости. Инку тогда стало интересно, что ещё он мог с собой сделать, чтобы отличаться от брата. За своим погружением в мысли Инк не заметил, что стоял уже некоторое время с незажженной сигаретой во рту, кончик которой уже пропитался слюной. Он вытащил свою зажигалку и преподнёс к себе. Каждое ощущение Инк старался охарактеризовать эмоциями. Небольшое пламя от зажигалки было тёплым, приятным — точно радость; а после них — блаженная эйфория. Никотин проходил сквозь лёгкие, оставляя свой тонкий след на них, который останется вместе с ним навечно. Но также он дарил чувства. Немного кружилась голова, появлялось умиротворение, приходили навязчивые мысли, которые было не особо приятно вспоминать, и приходило чувство спокойствия. Однозначно то, что требовалось Инку. Говорят, сигареты улучшают кратковременную память. Если это так, то курение можно было списать на его лечение. Здесь можно было остаться навечно. — Так и знал, что ты будешь здесь, — невысокий блондин подошел к Инку, испепеляя его гневным взглядом, — ты не можешь и дня без сигареты прожить? — Блу, — констатировал факт Инк. Все его одногруппники были немного странными или совсем отшибленными. Про старшие курсы даже говорить не стоило. Блу же с самого первого дня многих оттолкнул от себя, сам того не желая. Его гиперактивность большинство людей смущала. А его необдуманные высказывания и телодвижения могли многих ввести в недоумение или даже стыд. — Чего ты не на паре? Инк получил от Блу сообщение ещё задолго до заселения в общежитие. Тот обзванивал всех студентов и приглашал в общую группу, буквально заставляя познакомиться друг с другом. Вроде бы здесь не было ничего такого, просто активный мальчик хотел скорее узнать каждого и пообщаться. Но его методы чаще отторгали людей, нежели привлекали. Инк был в их числе, но выбора ему не дали. Блу сам привязался к нему и даже не думал отпускать. На самом деле Блу полгруппы тихо за спиной ненавидят. Если он этого не видел, то у Инка было прекрасное зрение. Ему точно стоило сбавить обороты. Как только встал вопрос о старосте группы Блу самоуверенно заявил, что он единственный кандидат и прекрасно сможет справиться с этой должностью. Он бы и стал им, если бы один из студентов не предъявил и свою кандидатуру. И это был Кросс. Тот, как он говорил, просто хотел опустить этого «звёздного» на землю. На самом деле в тот момент Инк был с ним согласен. Самолюбие и излишняя уверенность так и лилась из Блу. Конечно, некоторых это очаровало, и те люди терлись возле него. Но далеко не все. Тогда все студенты-художники поделились буквально на два лагеря. Они провели опрос, даже заняли один урок на подсчет баллов и объявления победителя в этой маленькой войне. Блу не повезло. У него буквально не хватало одного балла до победы. Кросс даже, похоже, не придал победе никакого знания, пока смотрел на чужие тихие слезы. Какие там были разборки — надо было видеть. Каждый стал обвинять друг друга, разглагольствовать о том, кто из них будет лучшим старостой, другие вообще уже звали на вечеринку в честь «свержения принцессы». Но сам же Кросс прекратил этот балаган и передал победу Блу. Наверное, это соревнование и дало толчок к более глубокому знакомству, а далее и к дружбе. — Вышел поискать пропавшего, — с раздражением заметил Блу, выхватывая зажжённую сигарету. — Сейчас у них какое-то внеплановое собрание, так что сидим одни в кабинетах. — За сигарету заплатишь? — Инк выпрямился и вышел из курилки на свежий воздух. — Ой, да ладно, ничего не случится, если не покуришь раз пятнадцатый за эту неделю. Блу не любил курящих, алкоголиков или наркоманов. Тот был полностью на стороне ЗОЖ, но это не мешало ему питаться фасфудом. А с Кроссом ему больше повезло. Тот курил, но, конечно, не в таких объёмах. В курильнях можно было отлично провести время, высмеивая кого-то наподобие Реда или обсуждать последние новости. Инк же на это некое подобие отсчитывание решил промолчать. Он хотел убедить себя, что Блу просто беспокоился о его здоровье и состоянии, но прямая аллегория с родителями не давала ему это сделать. И это вызывало только какое-то неприятное жжение внутри. — Ладно, пошли на пару. — Инк лишь насупился, поворачиваясь к академии. — Вообще-то мне нужна твоя помощь. — Тот улыбнулся и состроил невинную мордашку, как всегда и делал. — Я так и думал. — Он сразу остановился возле Блу, невольно насчитывая несколько детских заколок на его челке. Тот вряд ли когда-либо сможет объяснить тягу к таким аксессуарам. — Да будто я часто прошу тебя помочь, — Блу надул щеки и скрестил руки на груди. Он любил манипулировать подобным образом: обиды, молчанка или перевод всего в шутку. С такими людьми довольно непросто. — Ближе к делу. — Инк присел на лавку, которая так удобно находилась возле них, и по привычке скрестил ноги, закинув их на поверхность. — Ладно-ладно, мистер зануда, — наигранный жалобный голос послышался со спины, а после на его колени упала крупная стопка плакатов. — Нужно их всего лишь развесить возле и внутри академии. — Блу присел возле Инка, повернувшись к нему всем телом и запрокинув руку на спинку скамьи. Листовки были совершенно разными. Инк их принялся рассматривать, пока Блу терпеливо ждал. Это были просто абстрактные плакаты, листовки, призывающие к ЗОЖ, «Искры вперед!», «Как бороться с наркотической зависимостью?» и многое другое. Все были сделаны от руки и, видимо, эта рука принадлежала Блу. Стопка была увесистая и разноцветная, один и то же постер был выполнен в разном цветовом решении. В конце стопки было объявление о пропаже личных вещей, паре кошек и ядовитой змеи. — У нас в кампусе можно держать домашних животных? — в недоумении заметил Инк, всматриваясь в низкокачественные фотографии пропавших животных. — Если имеется на то разрешение. Например, эта кошка, — Блу вытащил помятую страницу и представил её прямо перед носом Инка, — буквально спасательный круг для этого человека. Он страдает паническими атаками, а она помогала ему успокоиться. Даже представить не могу, как ему плохо. — Да уж, — сухо согласился Инк, собирая листы в стопку и постукивая ей по коленям. — Теперь объясни, почему я должен этим заниматься в единственную длинную перемену? — Что ты, ты не должен, — Блу невинно усмехнулся, возвращая лист в стопку, а после положил ладонь на его руку, — я просто прошу помощи. — Повисла недолгая пауза. Тот словно взглядом пытался его загипнотизировать на принятие запроса о помощи, но Инк уже всё решил. — Многое заставил меня нарисовать и расклеить директор, а объявления о пропаже уже попросили студенты. Как им отказать? Я ведь староста и должен соответствовать. — Ты слишком много на себя берёшь, — будто извиняясь за односложные и неэмоциональные ответы проговорил Инк. — Заведи себе помощника и не приплетай меня во всё это. — Инк встал с тёплого места и направился к стенам академии, Блу же поспешил за ним. — Скрывать не буду, мне это не нравится. — Да ладно, Инк, — тот вернул свою лучезарность, — это на благо академии. Разве не хочешь приложить руку к её развитию? — Инк брезгливо на него покосился. Он действительно хотел бы оставить что-то после себя что в академии, что в мире. Но расклеивание плакатов в этом деле не поможет. Инку нужно было всё и сразу. — Только не строй из себя недотрогу. Ты ведь добрый по натуре. — Он даже остановился, всматриваясь в Блу. Он не считал себя ни добрым, ни злым, просто странно это было слышать. — Хоть бурчишь, но помогаешь. Разве не главное — поступки, а не слова? — Инк моргнул, дав себе несколько секунд на размышление. — Наверное. — Он пожал плечами и зашел в академию, сразу приступив к клейке плакатов у входа. — Дашь скотч? — Ты же не так часто улыбаешься со мной или Кроссом, — продолжил Блу, передавая предмет. — Неужели ты и дома такой каменный? — Нет, — честно ответил Инк. После переезда сюда он действительно изменился. Просто расслабился, разрешив себе больше не натягивать улыбку перед другими, — но я всегда был прямолинейным. — Это я и ценю в тебе, — Блуберри начал приклеивать листовку за листовкой на стену, — ты честный, хоть и хочешь показаться каким-то эмо. — Грубо, я нисколько не романтик, — огрызнулся Инк, но тот воспринял это как шутку. — Я просто не люблю врунов, Инк, и, — Блу замялся, присаживаясь на корточки за очередным плакатом, — считаю, что лучше говорить правду, какой бы они ни была. Ведь только тогда можно добиться доверия. Или ты меня настолько ненавидишь? — Тот с улыбкой покосился на Инка, выжидая ответа, пока второй нерешительно постукивал по краям листа. — Конечно нет, — он выдохнул, стараясь слегка покопаться в своих ощущениях. Сейчас ему определенно не хотелось заниматься этим делом, но об отказе Инк даже не думал. Маломальские ощущения противились здравому разуму, что путало. Но Инк с самого начала приучил себя доверять именно второму. — Но меня удивляет, что ты до сих пор стараешься быть со мной. — Не вижу ничего удивительного, — Блу хмыкнул и хотел было продолжить, но их перебил звонок и мигом выбежавшие студенты. — Ты можешь привлечь внимание. — У Инка даже рука дрогнула. Он наоборот старался держаться подальше от внимания, а тут, оказывается, все его потуги были бессмысленными. Все студенты обходили их стороной, чтобы не накликать на себя беду и стать соучастником данного времяпровождения. Блу постоянно болтал о чём-то своём, пытаясь перекричать других студентов. Инк же молча выслушивал, как обычно и делал. Когда он приглаживал плакаты по краям, на пальцах оставался сухой слой гуаши. Стоило бы научить Блу покрывать краску лаком. Не желая бегать в туалет каждый раз, он вытирал их о щеку или челюсть. Просто привычка. — А я уже думал, вы решили уйти без меня, — саркастично сказал Кросс, подходя к ним. — Благотворительностью занимаетесь? — Тот засучил и так завернутые рукава серой клетчатой рубашки и присел к стопке листов. — Как хорошо, что я не староста. — Ой, замолчи! — Блу не сильно ударил Кросса по лбу мотком скотча, отчего второй только засмеялся, перехватывая чужую руку. — Лучше помоги, тут ещё работы много. — Тот выдернул руку и продолжил работу. — Я бы с радостью, но я слишком ленивый и эгоистичный, — процедил Кросс, вставая перед ними в твёрдую позу. Но Блу даже слушать ничего не хотел, молча всучил ему остаток листов. — Да ладно, сейчас большая перемена, дай отдохнуть, — с усмешкой ответил Кросс, опускаясь на грязный пол с листами. — Тебе хоть за это платят? — Тот снова получил по голове скотчем. — Если ты поможешь, то разделю деньги и для тебя. — Блу отошел от стены, оборачиваясь в поиске новых мест. — Так бы сразу и сказал. — Кросс мигом вскочил с места. — Куда клеить? — Просто по всему вестибюлю, в кабинеты не заходи. А ты, Инк, — Блу повернулся к нему, забирая свою часть, — на улице наклеишь, хорошо? Только не на стены, там на доске объявлений должно быть место. — Так точно, — лениво отдал честь Инк, наблюдая за удаляющимися спинами. Он закинул скотч и плакаты в сумку и быстрым шагом вышел из академии. Курить хотелось неимоверно, и даже прохладный свежий воздух не мог переубедить его. Глубоко выдохнув, Инк смог насладиться недолгой свободой. На улице, на удивление, студентов практически не было, только два человека сидели у дерева и читали книги. Но Инк мог их понять, суровая осень не даёт уже так легко сидеть на улице и наслаждаться погодой. Он заранее взял пачку сигарет с зажигалкой сразу у порога, особо не церемонясь. В последний раз обернувшись назад, Инк прямым шагом направился к курилке, закусывая сигарету на ходу. Фитиль сразу обжёг язык и щеки, что ассоциировалось у него с раздражением. Зайдя за угол, он облокотился о стену и поджег излюбленный никотин. Дым обжигал лёгкие, слегка застывал в них и лишь после выходил наружу через рот. — Обязательно здесь? — совершенно незнакомый голос прервал эту идиллию. От неожиданности Инк подавился дымом. Он истошно пытался не выдавать лишних звуков, закрыв рот рукой и смаргивая слезы. — Здесь меньше шуму и народу. Я ведь и о тебе забочусь, — по хриплому, слегка дрожащему голосу можно было точно определить, что это был Ред. Шаги приближались, и Инк надеялся, что он отделается лишь угрозами. — А сюда никто не ходит, кроме придурковатого первокурсника, знаешь его? Такой мудак. — Спасибо, блядь, за заботу, — возможно, где-то он и слышал этот голос, но даже предположить было невозможно. Всё равно не сможет вспомнить. Оба решили не идти дальше и остаться на месте. Разделяла их лишь кирпичная стена. Инк все ещё кашлял в себя, чувствуя больные судороги в животе. — Давай быстрее. — Чел, мы ведь друзья, м? — Со стороны второго не слышалось ни звука. Инк тихо сглотнул и убрал слегка обслюнявленные руки со рта. Пауза разговора была явно дольше, чем предполагалось. — Слушай, сейчас мне не для обычного кайфа это нужно, — прохрипел Ред, пока Инк аккуратно достал остро заточенный карандаш. — Я же всё верну, ты знаешь. — Ты мне уже полгода торчишь нормальную сумму и при этом просишь ещё? Мне эта дурь, по-твоему, на голову сыпется? — Инк чиркал по руке ключевые слова, которые успевал запомнить и услышать. Острый грифель быстро стирался о кожу, оставляя после себя красные следы и лишь немного цвета. — Мы оба знаем мою ситуацию, мне это нужно, — Ред звучал загнано и нервно, даже моляще. — Это последний раз, честно. Я получу стипендию и всё верну. — Послышался глубокий вздох. Инк даже забывал записывать информацию, вслушиваясь в столь увлекательный диалог. — Ред, ты мне друг, но — незнакомец глубоко вздохнул и застрял на месте. Переступая на месте, он создавал немного шума от сухой травы под ногами, — ты ведь сам знаешь, что отец перестали выделять мне деньги. Меня с головой сожрет дилер, если я опять не внесу полную сум- — Ты меня, блядь, слышишь?! — Была недолгая пауза, а от Реда так и веяло нетерпением. — Друг, — его голос сильно дрожал, — помоги мне, прошу. — Не сегодня. — Незнакомец начал медленно уходить. Инк уже расслабился, от навеянного напряжения ноги начали гудеть. Он сполз по стене вниз, опустив голову на колени. Но после последовал шорох одежды. — Нет, сука, сегодня, — после был глухой звук металла, а затем будто перезарядка. — Ебать, — прозвучало слишком равнодушно, словно этого он и ожидал, — пистолет у брата спиздил? — При упоминании брата у Реда всегда ехала крыша, а незнакомец лишь громко усмехнулся. — Эррор! — Инк задержал дыхание на упоминании имени, глаза забегали, но ему этот человек был не знаком. — Хватит выводить меня, просто отдай мне эту ебаную наркоту! — Или что, убьёшь меня? Валяй, может, тебе повезёт, — Инк был не готов стать свидетелем убийства, причем в стенах академии. Он погладил покрасневшую руку и навострил слух. — Пф, думаешь, я тебя плохо знаю? Я лучше всем расскажу, что приёмный сын директора толкает дурь студентам и неплохо наваривается на этом. Что скажешь? Мне кажется, папочка будет очень доволен своим дражайшим сыном, м? — Ред глухо засмеялся, постукивая пистолетом о себя же. — Думаю, он обоссытся от счастья. Возникла напряжённая пауза. Воздух вокруг будто застыл. Даже Инку было интересно, чем всё это кончится, но его больше волновало, какая причина может быть для употребления наркотика у обоих. Поджав колени, он повернул голову на звуки, смотря на красные кирпичи. Собеседники молчали, тишину лишь разбавляло яростное дыхание Реда, который еле себя сдерживал. — Ладно, — цокнул Эррор, и послышалось шуршание одежды, — в последний раз отдаю по чистой дружбе, в следующий раз уже я приду со стволом. — Ред молча опустил пистолет, после удаляясь. — Прошу, не рассказывай ничего отцу. — Без б, старик. — Он усмехнулся и ушел, оставляя Эррора наедине со своими мыслями. Инк уже подумал, что всё кончено. Сейчас второй уйдёт, и он сможет вернуться в академию, доклеить проклятые плакаты и благополучно забыть об этом. Ему это хорошо удавалось. После выяснения такого факта о Реде Инк подумал, что было бы неплохо обходить теперь его стороной. Он не начал его бояться, но было очевидно, что у наркоманов с пистолем в кармане мало чего хорошего можно было набраться. Тихо встав с травы, Инк обтряхнул штаны от грязи. Резкое расслабление отдавалось легкой дрожью в коленях и кистях. Ошибочно он предположил, что испугался не на шутку. Хотя, возможно, так и было? Понять в любом случае было практически невозможно. После такой сенсации сигарета сама просилась в рот. Сегодня каждый норовил прервать его. Но его прервал глухой удар о стену и громкое загнанное дыхание. — Пиздец, друг. — Инк сморгнул и согнулся в сторону звука, постепенно стараясь привести себя в порядок. Осталось только выждать, когда Эррор уйдёт. Причесав пальцами длинные волосы назад, он услышал шаги, но те были явно направлены сюда. Инк замер, желая слиться со стеной. Из стены вышел высокий темнокожий парень, который смотрел на землю с сигаретой во рту. Инк мог даже понадеется, что стал невидимым, однако его быстро заметили. Остолбеневший Эррор выронил сигарету. — Да ёбанный блядь!