Проводи меня до рая

Я сидела в уютной комнате на маленьком диване с Сириусом на коленях, когда днем раздался уже знакомый звук открывающейся двери и негромкие голоса в прихожей. Я вздрогнула от волнения,  Сириус, почуяв чужих,  поспешил куда-то спрятаться. Я заставила себя встать и робко выйти в прихожую,  где увидела Клода с женщиной, в которой я, действительно,  узнала затворницу Гудулу. Но она была совсем другой - чистенько одета, и не во власяницу, а  в скромное, но опрятное платье; волосы причесаны, аккуратно прибраны и прикрыты косынкой; и, главное, выражение лица совсем не злое и страшное, а очень доброе и кроткое. Даже морщинки, кажется, разгладились. - Это твоя мама, Агнесса,  - нежно сказал Клод,  подойдя ко мне. Сколько я морально ни готовила себя к этой встрече,  все равно растерялась и замерла, как вкопанная. Клод тем временем снова ушёл в церковь, оставив нас наедине, а я все так же недоуменно и с некоторым страхом глядела на внезапно нашедшуюся родительницу,  не решаясь приблизиться к ней.  Прошло всего лишь несколько мгновений,  но они показались мне часами. Тут Гудула не выдержала, подбежала ко мне и кинулась обнимать: - Дочь моя! - Мама! - воскликнула я. Только в тот момент оцепенение наконец-то с меня спало, мы крепко обнялись и обе зарыдали от радости. — Дочь моя, дочь моя! — повторяла она. — Моя дочь нашлась! Вот она! Милосердный Господь возвратил ее мне! С этими словами мама приподняла меня  и начала кружить на руках, как будто я была прежняя малютка — Агнесса. Мы обе не могли сдержать счастливого плача. Потом, ненадолго отпустив меня из своих объятий, мама стала пристально рассматривать моё лицо: - Господи Боже мой!.. Какая она красавица! Ты заставил меня 15 лет ждать, Господи, зато какой красавицей возвратил мне ее! Я заплакала сильнее... - Я тоже тебя ждала, мамочка... Немного овладев собой,  я увлекла маму в комнату и усадила её  рядом... Она все смотрела на меня и не могла прийти в себя от счастья и изумления. - Значит, цыганки тебя не съели? Кто же это выдумал! Доченька моя! Милая моя доченька! Поцелуй меня! Добрые цыганки, я люблю цыганок! Так это в самом деле ты? - Да... - коротко ответила я,  едва не потеряв дар речи... - А я-то думала, что ты умерла... И не надеялась уже найти тебя... - призналась мама. - Я всегда верила, что тебя найду... А ты все время была рядом... - Недаром у меня сердце билось всегда, когда ты проходила мимо. А я-то думала, что это от ненависти. Прости меня, моя Агнесса, прости меня! Ты думала, что я очень злая, ведь правда? Ах, как я тебя люблю! - Я тоже очень люблю тебя... И очень жалею,  что мы не встретились раньше... Я так мечтала о тебе... - призналась я. - Надо же! Моя девочка совсем большая... Цела ли у тебя родинка на шее? Покажи-ка. Вот она. Ах, как ты хороша! Это я Вам дала Ваши чудные глаза, сударыня. Поцелуй меня! Я тебя люблю! Теперь мне все равно, что у других матерей есть дети, мне нечего им завидовать. Пусть они придут сюда, я им покажу свою дочь. Вот ее шейка, глазки, волосы, ручка. Есть ли на свете что-нибудь прекраснее! У нее будет много поклонников, я за это ручаюсь. 15 лет я проплакала, вся моя красота исчезла — и снова расцвела в ней. Поцелуй меня!.. Я гладила и целовала её лицо, а сердце разрывалось от любви... - Мамочка,  я так долго тебя ждала... Я ведь похожа на тебя,  верно?.. Ты у меня такая красивая... добрая... Я снова заплакала от счастья, а мать прижала меня к своему сердцу... - Расскажи мне о себе,  - попросила я, нежно ласкаясь к ней. - Какая ты была?.. Какая была у тебя семья? Несколько мгновений помолчав и успокоившись,  мама начала свой рассказ: - Мое имя - Пакетта Гиберто.У меня были добрые родители.  Мой отец был знаменитым и талантливым трубадуром, выступал даже перед самим королем, сперва был довольно богат, но, как и полагается музыканту, умер в почти совершенной  бедности,  когда я была еще ребенком. У меня, таким образом, осталась только мама. Она происходила из хорошего рода и  была доброй женщиной! А как чудесно шила и вышивала! Едва я подросла, стала ей помогать, и вскоре сама овладела всеми тонкостями её ремесла. Было нам трудно,  приходилось много работать.  Богатства не было, но на жизнь хватало. Жили мы вдвоем с матерью в Реймсе, у самой реки, в улице Фоль-Пен. Шли годы, мне исполнилось 18, я была резвой, веселой и, как говорили, очень красивой девушкой.  Как и у папы, у меня был хороший голос, я очень любила петь, за что меня прозвали "Шантфлери" - "песня в цвету". Юноши на меня заглядывались, но замуж я не спешила - гордая была. Когда мне было 22 года,  умерла моя мама, и я осталась одна в целом свете... - Так значит,  моя бабушка так меня и не увидела? - немного огорчилась я. - Не увидела.  Но они с дедушкой смотрят на тебя с Небес - и радуются... - О, как мило ты все это рассказываешь! - улыбнулась я. - И вот, я осталась совсем одна, - продолжила мама. - Ещё год спустя в моей жизни появился  виконт де Кормонтрель, у которого есть замок в трех четвертях лье от Реймса.  Это твой отец, Агнесса.  Он обольстил меня, клялся в любви... А уж как я любила его! - только им и дышала. Но я ему скоро наскучила, и он покинул меня. Сколько горя и позора пришлось мне вытерпеть! Но Господь смиловался надо мной и подарил мне тебя...  И я так обрадовалась... Я чуть не зацеловала и не заласкала  тебя до смерти  и обливала тебя слезами радости. Порою нам было не на что истопить дом и даже досыта поесть, но от счастья я не чувствовала ни холода, ни голода и даже опять похорошела. Жили мы очень бедно, твой отец не признал тебя и не желал о нас слышать. Зато добрые люди помогали. А я все ещё любила его. Он подарил мне золотой крестик с цепочкой, который я не продавала даже в час крайней нужды... Было трудно, но я была счастлива,  ведь у меня была ты, моя единственная и самая большая любовь! Я с каждым днем все больше и больше сходила с ума по тебе. Только и знала, что возиться с тобою: мыла, чесала, наряжала, кормила, ласкала и баловала тебя по целым дням. От счастья я не знала, как благодарить Бога. Когда тебе был годик, в наш город приехали цыгане. И, на нашу беду,  я вместе с тобой пошла к ним, чтобы узнать наше будущее. Глупая была и суеверная! Когда цыганки увидели тебя, они очень сильно восхищались твоей красотой и предсказали мне, что моя девочка будет невиданной красавицей, умницей, королевой. Я была просто вне себя от радости и гордости, и на другой день  улучила минутку, когда ты спала в своей кроватке,  и побежала к подружке Майетте в улицу Сешри, чтобы похвастаться, как хорошо нам нагадали... Сколько раз я прокляла этот момент! Когда я вернулась домой,  увидела,  что тебя нет! Одна только туфелька твоя осталась! Я рыдала, искала тебя по всему городу,  спрашивала всех... Но никто не мог мне помочь. Я поняла, что тебя украли проклятые цыгане, но они уже уехали со своим табором! Тогда я пошла на могилу своих родителей,  чтобы помолиться в последний раз... сняла с себя крестик с цепочкой,  подарок твоего отца, повесила его на могильный крест... И ушла тайно в Париж.  Там я надела власяницу и затворилась в Крысиной норе,  день и ночь моля Бога, чтобы Он вернул мне тебя... И ведь вернул! Мама прервала свой рассказ и умолкла. Мне стало очень стыдно,  что вчера в порыве страсти я отреклась от этой доброй, прекрасной женщины, которая 15 лет вымаливала меня!.. Но, говоря по-честному, был ли какой-то другой способ найти её? Если Крысиную нору я обходила стороной? - Тебя цыгане не обижали? - спросила мама, выводя меня из задумчивости. - Нет, совсем наоборот. Я воспитывалась в таборе и почти всю жизнь считала своей матерью другую женщину.  Ее звали Гитана. Она была очень добрая, любила меня и назвала меня Эсмеральдой. Её брат был герцог египетский,  и меня все в таборе любили, как родную. Весело же мы там жили! Песни, пляски, путешествия. Когда я была совсем маленькая,  матушка Гитана баюкала меня испанскими песнями... Еще она пела мне о верблюжьих караванах, которые живо вставали у меня перед глазами...Я засыпала беззаботная, видела яркие, чудесные сны...  Эти песни, которые пела мне Гитана,  я запомнила навсегда... И потом я даже пела их на площади Парижа... Когда я стала постарше, то обошла босиком чуть ли не полсвета! Еще в детстве я исходила всю Испанию, Каталонию и Сицилию; и даже побывала со своим цыганским табором в царстве Алжирском... Мы видели много разных стран и  народов,  слышали много разных голосов и наречий... О, это целая поэма, мама! Потом мы побывали в Венгрии,  оттуда - прибыли во Францию,  а в прошлом году - в Париж. Я была так весела и беззаботна - и не знала, что моя мама горько плачет обо мне! Но в как раз в прошлом году матушка Гитана сильно захворала, и перед смертью она повесила мне на шею зелёную  ладанку с туфелькой и строго  наказала: "Девочка, береги эту вещицу, это бесценное сокровище, оно поможет тебе найти твою мать. Ты носишь свою мать у себя на шее". Гитана предсказала верно! Мама снова сжала меня в объятиях. — Дай я тебя поцелую! Как ты мило рассказываешь! Когда мы вернемся на родину, мы отнесем оба башмачка в церковь и обуем в них статую Младенца Иисуса. Надо же нам отблагодарить милосердную Пресвятую Деву. Боже мой, какой у тебя прелестный голос! Когда ты сейчас говорила, это была музыка! О Господи! Я нашла свою дочь! Ну, можно ли этому поверить! Видно, люди ни от чего не умирают, если я не умерла от радости. - Но у меня несчастье, мама, меня приговорили к смертной казни, и потому я вынуждена скрываться! -  К смертной казни! — проговорила мама, точно сраженная громом. — К смертной казни...  а я...ведь это знала, но ненавидела тебя и даже злорадствовала! Безжалостная ведьма! Прости меня, Агнесса... А теперь получается, что они хотят убить... мою дочь... — медленно повторила она, глядя на меня остановившимся взглядом. - Да, мамочка, — продолжала я. — Они хотят меня убить. Виселица приготовлена для меня! - О, да! - с ужасом произнесла она. - Но что же ты сделала? - Один ужасный человек впутал меня в скверную историю.  Меня обвинили в его убийстве,  а потом - в чародействе и блуде... Мама горько  засмеялась: — Нет, это ты мне сказки рассказываешь. Какая же ты убийца?! Кто выдумал такой вздор? Ты хорошая девочка! - Да, мама, я ни в чем не виновата,  но прокурор Шармолю совершил страшную ошибку,  и меня едва не убили... Я надеюсь,  меня скоро оправдают... -  Непременно оправдают,  - выразила уверенность мама. - И... Вот что я тебе скажу, моя доченька... вот что я тебе скажу. Я тебя буду очень любить. Мы уедем отсюда и заживем так счастливо. Я получила в Реймсе, на родине, маленький клочок земли в наследство. Ты помнишь Реймс? Нет, ты, конечно, забыла его! Ты была еще слишком мала! В Реймсе очень красиво, тебе там понравится... У нас будет свой домик, свое поле. Ты будешь спать на моей постели. Боже мой, Боже мой! Трудно даже поверить, — моя дочь со мной! Ах! Как же мы будем счастливы! Упоминание об отъезде в Реймс больно резануло мне по сердцу. Ведь оставить любимого я не могла, равно как и не могла сказать об этом маме, поэтому я деликатно сменила тему. Мы обе не могли нарадоваться встрече, но вечером мама все же отправилась в Собор Парижский Богоматери,  где нашла свой временный приют, потому что оставаться в нашем доме, по понятным причинам, она, конечно же,  не могла. *** Встреча с матерью потрясла меня до глубины души.  Я не могла поверить собственному счастью, и сердце просто разрывалось... Моя любовь к Клоду,  кажется,  возросла ещё больше, ведь теперь он не только спас мою жизнь,  но и помог мне обрести мать... ...В тот момент я более, чем прежде,  нуждалась в нем, и в ту ночь мы любили друг друга ещё более страстно, горячо и отчаянно... - О, мой Клод! - нежно говорила я, отдыхая в его объятьях и прерывая свою речь поцелуями.  - Ты знаешь,  меня зовут Агнесса Гиберто... Оказывается,  мой дедушка был знатным трубадуром... А мой отец - виконт де Кормонтрель... Хоть я и бастард, но, как и у тебя, у меня в жилах течет благородная кровь... Теперь тебе не так зазорно любить меня?.. Клод отвечал с невыразимой нежностью: - Теперь мне совершенно безразлично,  кто ты - дочь виконта или дитя трущоб... И мне все равно,  как тебя зовут - Агнесса или Эсмеральда... Главное,  что ты моя... Ты моя жизнь... - Я так благодарна тебе за то, что ты помог мне найти маму... - Это меньшее, что я мог бы для тебя сделать... - Она такая хорошая и добрая... И, ты знаешь, она зовёт меня с собой в Реймс... - А ты хочешь туда уехать? - сильно встревожился Клод. - Конечно,  нет! Я придумаю, как отговорить маму от отъезда... Моё место здесь! - с этими словами я легла туда,  где билось его сердце. - Я скорее умру, чем лишусь тебя... - И я тоже! - горячо поддержал он. - Вначале я добьюсь твоего оправдания в этих ужасных преступлениях... Дойду даже до короля... Чтобы ты  перестала опасаться и прятаться и стала, наконец, свободной... А потом ты будешь жить в моем поместье на улице Тиршап... Правда, случилось так, что оно находится во владении епископа Парижского,  но у меня уже достаточно денег,  чтобы выкупить его... Мы будем счастливы,  и я буду любить тебя... Ты будешь моей... К сожалению,  это все, что я могу тебе предложить... В конце этой речи мой возлюбленный заметно погрустнел. - Буду твоей, мой Клод?! - возликовала я. - О, какое безмерное счастье! Я буду твоей возлюбленной, твоим наслаждением — всем, чем ты захочешь, ведь я для того только и создана! Пусть я буду опозорена, запятнана, всеми презираема, но зато любима! И я буду самой счастливейшей из женщин! - Нет, я не допущу,  чтобы ты была запятнанной и опозоренной, - решительно возразил мой любимый.  - Я сделаю все, чтобы спасти твоё доброе имя, любовь моя! - Ты  уже спас мою жизнь! Если бы не ты, меня бы казнили, мама вечно бы плакала над моей туфелькой, а моё тело гнило бы сейчас в жутком склепе Монфокона! - Вот об этом ты не думай, - нежно сказал Клод,  крепко обнимая меня... *** В ту ночь я не могла уснуть до самого рассвета, утопая в сладостных грезах... Ведь за 2 дня я обрела возлюбленного,  мать и саму жизнь... Они - самые дорогие люди,  так любящие меня и любимые мною! Разве существует большее счастье в этой жизни?! Матушка Гитана предсказала мне, что меня ждёт великое счастье и великая любовь... И, хотя я стала христианкой, как не верить в её предсказание?! - ведь все же сбылось! И даже зелёный амулет помог, хотя и не совсем так, как я ожидала... Моя душа, сердце и разум разрывались от неизреченного счастья! Ещё никогда будущее не казалось мне таким светлым и безоблачным!