Проводи меня до рая

Обретя Бога и верного друга, я чувствовала себя почти счастливой, но однажды случилось то, что  надолго вывело меня из равновесия. Однажды я забралась на крышу, чтобы полюбоваться красивым видом и, приблизившись к ее к краю,  смотрела на площадь из-за остроконечной крыши Сен-Жан ле Рон.  Вдруг я вздрогнула, слезы и горе вместе блеснули в моих  глазах, а сердце пронзило ножами. Я увидела своего врага, своего злого гения, виновника всех бед - бессердечного Феба! Он был блестящий, нарядный, заставлял гарцевать своего коня, приветствовал, сняв шлем, красотку Флер, улыбавшуюся ему с балкона. - Что с тобой? - нежно спросил Квазимодо.  - Почему ты плачешь? - Разве? - дрожащим голосом спросила я.  - О, да! И в самом деле! Произнеся эти слова, я разревелась уже в голос. - Что случилось? - недоумевал мой добрый друг. - Ты из-за этого юноши? Я утвердительно кивнула. - Он так красив снаружи! - заметил Квазимодо.  - Ты, должно быть,  любишь его? - Совсем наоборот,  - воскликнула я.  - Он мой враг! Он уничтожил мою жизнь.  И это из-за него я чуть не угодила на виселицу! - Хочешь,  я пойду и убью его? - неожиданно спросил Квазимодо,  и глаза его вспыхнули такой яростью,  что я пришла в ужас. Я подумать не могла,  что это безобидное создание способно на такую вспышку! - Нет, нет, что ты? - испуганно проговорила я. - А хочешь, я за ним прослежу? - с загадочной улыбкой предложил Квазимодо. Не знаю,  почему, но мне эта идея понравилась гораздо больше. - Хорошо,  только смотри,  не попадись, - сквозь слезы улыбнулась я и нежно пожала ему руку. Мой верный друг ушёл и немедленно направился к дому Феба,  а я так и осталась стоять на крыше, словно окаменев. Все мои раны раскрылись и закровоточили с новой силой. Вернулся Квазимодо чуть ли не ночью  и, застав меня на том же месте, укоризненно произнес: - Ты все еще здесь! А ведь ты ещё не ужинала! - Я хочу, чтобы ты был со мной,  - попросила я. - Мне очень плохо, понимаешь? Квазимодо понимающе кивнул, и мы пошли в мою комнату, но прежде Квазимодо прошел к себе, чтобы захватить для нас ужин. - Ну и что там у них? - спросила я, пытливо глядя в его глаза. - Там, похоже, помолвка, - грустно отметил мой друг. - Такое веселье! - Помолвка? Они, кажется, уже давно помолвлены... Наверное, вечеринка перед свадьбой... - Наверное, ты права, - сказал Квазимодо. - Они ведут себя, как давние возлюбленные, даже я понимаю, несмотря на отсутствие опыта в сердечных делах... - Господи,  почему Ты его не накажешь?! - вырвалось у меня. Глядя на моё состояние,  Квазимодо тяжело вздохнул. Мы прошли в мою комнату,  где нас ждала оголодавшая Джали. Удобно устроившись, мы с Квазимодо  принялись за ужин, и отчаяние усилило мой аппетит,  а кипящее негодование  развязало язык. - Почему живут такие люди,  как этот Феб? - возмутилась я, вся дрожа от гнева. - А все-таки... - осторожно начал мой друг.  - Как случилось,  что он довел тебя до виселицы? Ты ведь ни в чем не виновата! - Видишь ли... - начала я. - Когда ты пытался меня украсть, это он отнял меня у тебя,  и я сочла его очень благородным. Потом мы встретились,  когда он гостил в доме своей невесты, а я танцевала на площади.  Они позвали меня в дом, чтобы я станцевала и для них. Я не понравилась тем девушкам - теперь я понимаю,  почему... Они все были тайно влюблены в него, каждая хотела ему понравиться, а он этим бесстыдно упивался... Ему нравилось их мучить и любоваться собой. А я в этой компании явно оказалась лишняя.  Девочки меня прогнали, теперь я понимаю,  что из ревности! Им было больно!  Он просто страшный человек! В этом конфликте он принял мою сторону,  пошёл за мной,  стал жаловаться, как ему плохо в доме у сестры (так он назвал свою невесту). Он сильно ругал её передо мной,  говорил,  что любит меня и не может забыть, стал умолять о свидании, я не могла отказать. Он заманил меня в дом сводницы Фалурдель и стал требовать большего.  Я не согласилась, сказала,  что хочу домой, он не отпускал, стал меня мучить. Я ударила его кинжалом - думала, что убила. Я так испугалась, что даже не смогла сбежать... Тогда явились жандармы, которых вызвала Фалурдель,  хозяйка дома, и бросили меня в тюрьму за убийство... - Он же жив! - ничего не понял Квазимодо. - Да, но я этого не знала. Был суд. Это был ужас. Мне задавали бесстыдные вопросы. А подлая Фалурдель, почему-то не взлюбившая меня,  обвинила меня ещё и в колдовстве... Прокурор Шармолю,  этот ужасный паук, вцепился в меня мертвой хваткой и обвинил в распутной жизни.  Я отрицала все это. Тогда меня послали на пытку, я не выдержала,  тут же сломалась и созналась во всем! Я была отвратительно слаба, Квазимодо,  и во всем созналась. Меня приговорили к смерти. И вот перед тем, как отправиться на виселицу,  я увидела этого Феба,  живого и здорового! Я стала кричать, что хочу жить, но прокурор все равно отдал распоряжение о казни. И тут появился ты... Я замолчала, утомленная тяжёлыми воспоминаниями, а в это время Квазимодо кормил с руки Джали, которая нежно ласкалась к нему. - Все же я не понимаю, - размышлял Квазимодо, пораженный моей полуправдой, в которой я так искусно опустила Клода и в которую сама уже почти поверила. - Как этот Феб мог не явиться на суд, чтобы защитить тебя?! - А я понимаю. Ведь он помолвлен с этой красивой девушкой.  Она очень богата. Если бы Феб явился на суд, ему пришлось бы рассказывать не только о том, что он жив, но и о том, что он пытался меня соблазнить. И, главное,  объяснять, почему я его ранила. Если бы эта грязная история дошла до его невесты, та бы его бросила, и от Феба ускользнули бы ее денежки. Вот и все. - Он законченный негодяй,  это ясно, - сказал Квазимодо.  - Но как же суд? Почему они не выяснили, что Феб выжил? - Их это не волновало. Они мне лгали, что Феб умер, потому что очень хотели меня повесить. Их работа - не найти правду, а повесить обвиняемого. - Все это ужасно! - вознегодовал Квазимодо. - Да, но теперь все позади... у меня есть этот Собор... и ты, - нежно промолвила я, испытав заметное облегчение. - Спасибо тебе! Квазимодо просиял, мы поговорили ещё немного, после чего он ушёл к себе,  а я снова спокойно уснула. *** С того времени мой названный брат стал проявлять ко мне больше нежности, старался всячески угодить, делать приятные сюрпризы.  Однажды он принёс мне клетку с певчими птичками. Ещё - прямо в мои окна заглядывали страшные химеры.  - Я мог бы разбить их, - трогательно предложил мой друг. - Если они пугают тебя... - Не стоит, - возразила я. - Я к ним уже привыкла.  Ведь они - произведение искусства и твои друзья... Да и твой отец вряд ли тебя похвалит, если узнает... Так что...Пусть остаются на месте. И Квазимодо согласно кивнул. В другой раз я услышала,  как он поёт песню на стихи собственного сочинения. Эти строки,  посвящённые мне, были без ритма и рифм, но такие глубокие и красивые,  что даже Пьер не мог бы сложить лучше: Не гляди на лицо, девушка, А заглядывай в сердце: Сердце прекрасного юноши часто бывает уродливо, Нет сердца, где любовь не живет. Девушка! Сосна не красива, Не так хороша, как тополь, Но сосна и зимой зеленеет Увы! Зачем тебе петь про это? То, что уродливо, пусть погибает; Красота к красоте лишь влечется, И апрель не глядит на январь. Красота совершенна, Красота всемогуща, Полной жизнью живет одна красота. Ворон только днем летает, Летают ночью лишь совы, Лебедь летает и днем и ночью. Однажды утром, проснувшись, я увидела на своем окне 2 вазы с цветами. Одна была хрустальная — красивая и блестящая, но надтреснутая: вода вытекла из нее, и цветы завяли; другая была из грубой глины, но она сохранила всю воду, и цветы в ней оставались свежими и яркими. Я поняла, что Квазимодо таким образом намекнул на себя и Феба, внутреннюю красоту и внешнюю, хотя сравнение даже с треснутым хрусталем было слишком лестно для этого гнуснейшего капитана.  Без сожаления выбросив вялый  букет вместе с негодной вазой, я долго берегла цветы в глиняной вазе и любовалась ими, пока они не увяли много дней спустя... *** Но однажды Квазимодо  напомнил о себе зловеще. Как-то ночью мне не спалось,  и я решила выйти из комнаты и увидела, как возле моих дверей лежит что-то большое. То был Квазимодо,  спавший на голом камне. - Что ты здесь делаешь,  друг мой? - растерянно спросила я, растолкав его. - Я охраняю твой покой, чтобы тебя никто не обидел, - неумело оправдывался бедный юноша. - Не говори глупости,  - сурово ответила я.  - Кто меня может обидеть в этом святом месте? - Прости! - сдался несчастный, встав передо мной на колени.  - Я просто хотел быть ближе к тебе... Ведь я люблю тебя... и совсем не как сестру... - Встань, прошу тебя! - взмолилась я,  подавая ему руку. Квазимодо поднялся, но не смел глядеть на меня. - Я, несчастный урод... Посмел в тебя влюбиться... с того дня... когда ты подала мне глоток воды... - О, Боже! - тяжело выдохнула я. - Ты презираешь меня? - горестно спросил Квазимодо. - Не так ли? - Нет, нет, никогда! - заверила я. -Послушай, — страстно продолжал он, после короткой паузы. — У нас тут высокие башни, человек, упавший с одной из них, умрет раньше, чем долетит до мостовой. Когда ты пожелаешь, чтоб я бросился, тебе не нужно будет произносить ни слова, — одного взгляда будет достаточно. - Нет-нет! Не говори такие вещи!- испугалась я. - Я не хочу твоей гибели,  добрый прекрасный юноша! Твоя жизнь очень дорога мне, и ты навсегда останешься для меня любимым братом! А по-другому я не смогу тебя любить! - Конечно, я ведь так уродлив! У меня нет никакой надежды! Но скажи, если бы я был красив, как Феб, ты полюбила бы меня? - Увы, нет, - с печальной улыбкой ответила я. - Отчего же? - удивился бедный влюблённый. - Я люблю другого, - призналась я. - И равных ему нет в целом мире! - Да?! Он так же молод и красив, как Феб? - Нет, он не так красив и не так молод, но для меня нет никого прекраснее! Он - господин моего сердца, и это все, что я могу сказать! - горячо произнесла я. - Как же счастлив тот человек! - тяжело вздохнул Квазимодо и уныло побрел по коридору. - Квазимодо! - позвала я. Юноша обернулся. - Пожалуйста, никогда больше не спи у моих дверей, ладно? - вежливо попросила я. - У тебя есть своя комната и тёплая постель. Квазимодо махнул рукой и быстро удалился. *** После этого инцидента я не могла спать всю ночь. Ну почему я раню всех, кто мне так дорог? Почему я испепеляю сердца и души прекрасных, благородных людей - Пьера, Клода, теперь ещё и Квазимодо? Но Пьер хотя бы не позволяет своей страсти овладеть им полностью. Его любовь ко мне - всего лишь одна из граней его жизни, он находит для себя разные увлечения, интересы и не забывает о них. Я для него - Муза, друг, источник вдохновения, но отнюдь не болезнь, а если и болезнь - то легкая, поэтому его страдания по мне не так губительны, и это утешает. Квазимодо и Клод - иное дело! Эти, буквально, одержимы мною и не видят кроме меня никакой жизни! Готовы даже умереть ради меня! В этом они друг на друга удивительно похожи. Я причиняю им такую боль, но сама не хочу этого! Не хочу! Я себя ненавижу!!! Единственный из всех моих, так сказать, воздыхателей - Феб, который не привязался ко мне сердцем, а видел во мне лишь шлюху на одну ночь, но его чудовищная похоть едва не стоила жизни нам обоим! Почему я, желая всего лишь нормальных человеческих отношений (таких, как дружба, сострадание, милосердие), вызываю у других или гибель души, или буйство плоти?! Все из-за моей проклятой красоты, которая стала моей виной, моей бедой, моей проказой! Лучше бы я была безобразной, как Квазимодо или каменной, как Лаверна!