Выбери меня

      Гарри старается не форсировать события. Старается не злиться. Ведь там — другой мир, другие правила, и судя по тому, какой его двойник счастливый относительно самого Гарри, то значит это должно иметь смысл. И если счастье другого Поттера в Малфое — пожалуйста, вперёд. Он не должен как-то реагировать, а просто принять как данность, ведь так?       Но они же оба парни!       Гарри чертит в пергаменте неопределённую фигуру, состоящую из каких-то узлов, стараясь не замечать взгляды, направленные на него. Даже Макгонагалл: нет, нет, да взглянет на Гарри, по-особенному, изучающе.       Нет, ведь проблема даже не в этом, — решает в конце-концов Гарри. Он же не всю жизнь в чулане прожил. Видел и парней, что встречаются с парнями, и девушек, которые выбирают себе в пару девушек. Это выбор каждого. — Но почему, когда в его распоряжении — весь мир, он выбрал Малфоя?!       Голова гудит сильнее с каждой минутой, и он даже не знает от чего больше: от жуткого похмелья или от этих нескончаемых мыслей, которые все больше и больше путаются, как дьявольские силки, сжимая его сознание. И нет того луча света, который бы разогнал их.       Трансфигурация проходит непозволительно быстро, заставляя Гарри снова взаимодействовать с внешним миром, чего ему очень не хочется. Но он с трудом поднимает свое бренное тело, тащит его куда-то вслед за друзьями, параллельно вяло отвечая на их вопросы.       — И как ты к этому относишься? — выпаливает слева от него Гермиона.       — Пока не могу понять, — говорит Гарри Гермионе, и сам себе. Он старается смотреть вперёд, но глаза так и норовят скосить в сторону, поискать фигуру брата, или тощую тушку Малфоя, желательно вместе. Чтобы понять? Нет, это не ответит на то огромное количество вопросов, что засели в голове. Которые нужно бы разобрать на адекватные и не очень, прежде чем задать их своему двойнику, но, как на зло, друзья не желают от него отставать.       — Как он здесь появился? И почему он слизеринец? — вопрошает Рон.       — Его привёл Снейп, из другого мира, — нарушает запрет Гарри и даже почти не краснеет. Никому больше он не расскажет, но Гермиона и Рон — его лучшие друзья.       — Ты веришь ему? — озабоченно спрашивает Гермиона, хватая за запястье.       — Да, — короткий ответ обескураживает друзей и заставляет замолчать.       И кажется, что это единственное знание, которое остается непоколебимым. Он может злится из-за всей ситуации. Он с трудом может понять его выбор. Но он будет ему верить. Потому что Генри тоже — Поттер. И не стоит искать в этом какие-то другие смыслы.       Также, как он верит своим друзьям, своей семье, и с легкостью доверяет им свои секреты. Гермиона хмурится, тщательно обдумывая его слова, а Рон собирается разразится гневной тирадой, но, видно, передумывает. Это слишком сложная ситуация, чтобы судить о ней по первому взгляду.       Чары также пролетают непозволительно быстро. Флитвик старается быть понимающим, позволяя Гарри уйти в свои мысли, которые только и крутятся около Малфоя. Что такого в нем мог найти его двойник? А как вообще работают чувства? Как работают отношения? Это точно не те вопросы, которые стоит обдумывать с похмелья, но мозг Гарри другого мнения. Он закрывает глаза, пытаясь представить себе отношения Генри и Малфоя. Они целовались? Держались за руки? О чем-то разговаривали? Или может они дошли до чего-то большего?       Представленная картина становится все ярче, все откровеннее, и Гарри пытается перестать думать об этом, но не может. На удивление, это не вызывает отвращения, только — ступор, непонимание, неприязнь… От особенно яркой мысли, его щеки покрываются румянцем и одновременно с этим — по спине пробегает холодок, от чувства неправильности происходящего.       — Гарри? — дергает за рукав его Гермиона, когда пара кончается. Он переводит на нее бессмысленный взгляд, а только потом отзывается.       — Да? — голос хриплый, в горле невероятно сухо.       Рон с Гермионой переглядываются, общаясь одним только взглядом. В какой-то момент друг фыркает и недовольно уходит, оставляя их одних, а Гермиона утягивает Поттера за собой. Видимо, она отвоевала право говорить с ним первой, но это лишь значит, что вместо одного серьёзного разговора, ему придётся выдержать два. Разделяй и властвуй! Они идут по шумным, заполненными студентами, коридорам, спускаясь вниз, чтобы выбраться на улицу.       Зима только недавно отступила, давая весне право распоряжаться погодой, но пропитанный дождевой влагой воздух и не думает греться. Впрочем, сейчас это на руку: холод помогает, прочищает мозги от бессмысленных фантазий. Гарри с наслаждением вдыхает полной грудью густой аромат влажного камня и древесной коры, лёгкий — цветущих деревьев. Солнца не видно, оно спряталось за белоснежными, пушистыми облаками, а в воздухе витает нетерпеливое предвкушение лета и теплых дней. Они с Гермионой бесцельно бродят по внутреннему двору, пока не останавливаются около орехового дерева, окружённого каменной оградой с сухими дощечками для отдыха.       — Что вчера произошло? — спрашивает подруга, присаживаясь. — У вас с Малфоем. Подозрительно, что Генри появился сразу после вашей ссоры.       Гарри недовольно поджимает губы, а внутри все скручивает от воспоминаний вчерашних болезненных ран, которые пронзали его тело. Он думает около минуты, взвешивая все за и против, чтобы рассказать об этом Гермионе, и в конце-концов сдается. Она всегда оставалась на его стороне, всегда поддерживала делом и советом, и не рассказать ей, кажется предательством. Даже если знание приносит боль, Гермиона всегда выбирать знать. Мир, будто чувствуя мрачную решимость Гарри, становится темней, ветер пронзает голые кроны деревьев, стучит ветвями, и лишь преданные и искренние глаза подруги все так же смотрят на него требовательно и в то же время заботливо.       — Только пообещай, что не расскажешь все Рону, — шепотом просит Гарри, и Гермиона кивает. Рон конечно тоже его лучший друг, но с ним вместо совета можно нарваться на презрение, осуждение, а это последнее чего ему хочется. У них с Гермионой снова появляется тайна на двоих. Поттер набирает побольше воздуха в грудь и выпаливает: — Я вчера умер.       Грейнджер хмурится, а он понимает, что надо было начинать рассказ с другого. Он берет ее руку в свои, и пытается объяснить, как может, с путаницей в голове:       — Сейчас всё хорошо, как видишь. Не беспокойся. Мы с Малфоем так увлеклись заклинаниями, что дошли до смертельных. Оба виноваты, но суть не в этом. После смерти я выяснил, что был крестражем. Так что даже хорошо, что так получилось.       Этого уже кажется много, а это всего лишь часть рассказа, но Гермиона умница, быстро обрабатывает информацию в своей голове и кивает, показывая, что готова слушать дальше.       — Смерть забрала часть души Волдеморта, а я вернулся в мир живых. Я пошел искать Малфоя, который меня бросил, и вдруг выруливает Снейп с моей копией из другого мира, — хмыкает Гарри и ему становится весело. Звучит сюрреалистично. — Видимо, им настолько был нужен избранный, герой, что достали его буквально из воздуха. А дальше ты сама знаешь: нам назначили отработку, Генри остался здесь, Малфой все такой же придурок, но…       Гарри мнется и переводит взгляд на небо.       — Что тебя беспокоит? — тихо спрашивает Гермиона.       — Малфой — Пожиратель, засранец, который творит темные дела, но, мне показалось, что… он не хотел моей смерти. Гермиона, ты видела бы его глаза! Когда я прижал его, чтобы потребовать ответы, он был совсем другим. Жалким, ранимым, будто подменили. Раньше я думал, что он меня ненавидит, что готов избавиться при первой возможности, а тот обрадовался, что я живой, — Поттер переводит на нее вопросительный взгляд. — Я может сейчас скажу глупость, но что если… Малфой не так уж плох?       Может быть именно это разглядел в Малфое новоявленный брат? Может он уже видел ту часть Драко — несчастную и совсем не жестокую, прежде чем делать с ним все те вещи, о которых Гарри даже подумать стыдно… А может он просто ещё не знает, как легко младший Малфой приговорил невиновного гиппогрифа к смерти.       Гермиона молчит, отводит взгляд, словно впервые боится сказать свои мысли вслух. Ее рука несильно сжимает его руку в ответ, и Гарри ее понимает: у Гермионы к Малфою особое отношение. Он не раз оскорблял её самыми грязными ругательствами.       — Я не знаю, Гарри, — качает головой она в конце-концов. — Но, знаешь, всегда есть такая возможность, что человек говорит не то, что думает, а значит, и Малфой может оказаться не таким уж злодеем. Он тот еще заносчивый кретин, но все же человек. Наверное, обрадовался, что не стал убийцей. У него есть чувства, понимаешь? И я давно подозревала, что все его нападки на тебя всего лишь обида за то, что ты так и не принял его дружбу на первом курсе, не пожал ему руку.       — Столько лет прошло! — фыркнул Гарри и добавил. — Да и предлагал он эту дружбу, честно говоря, так себе.       Но, ведь если так подумать, их разлад начался именно тогда. Неужели, Малфой так долго хранил обиду?       Ты просто его не знаешь, он действительно ранимый и душевный человек. У него такая тяжелая жизнь… Драко так переживал, и я даже успела поплакать вместе с ним. Его слезы никогда не оставляют равнодушной…       Слова Плаксы Миртл всплывают в голове, и Гарри вдруг в полной мере осознает, что Малфой плакал. Плакал над его телом, думая, что убил. Пусть даже по ошибке, но он все же чувствовал себя виноватым. Тогда почему он продолжает вести себя, как говнюк? Только лишь из-за отвергнутого предложения дружбы? А вот двойник в свое время видимо пожал руку Драко.       — И Генри… я вчера с ним немного поговорил… — выдавливает из себя Гарри, Гермиона обвинительно щурится. — Ну да, я пошел один, потому что вы мне не поверили, а я хотел узнать побольше! — взгляд Гермионы смягчается. — Он жил в мире, ужасно похожем на наш. У него тоже был свой Снейп, Дамблдор, Малфой, и все остальные. А еще он тебя боится, — Гарри усмехается, а вот Гермионе это не кажется смешным, и он поспешно скрывает свою улыбку. — Я не успел расспросить все, но… в том мире нет Волдеморта. Они уничтожили его давно и теперь живут нормальной жизнью. И когда я рассказал про наш мир, он сказал, что поможет. Вот поэтому я ему верю… Он такой же как и я, только немного своеобразный, но у нас одни и те же родители, одни и те же опекуны, один и тот же враг. Он понимает меня, так как прошел через те же беды.       — Я понимаю, — кивает Гермиона.       И это все, что было ему нужно. Гарри наконец выдыхает. Его подруга всегда готова выслушать, и даже сейчас она явно желает спросить больше, но молчит, зная, что пока не время. Гермиона просто обнимает его, обхватывая двумя руками, прижимая крепко.       — Спасибо, — шепчет он, и следующие слова сами срываются с губ. — А еще он встречался с Малфоем.       — Гарри! — восклицает подруга, отстраняясь. — Ты когда-нибудь будешь последовательным в подаче информации? И хоть немного логичным?       — Не знаю, — широко улыбается Поттер. — Но я ведь говорил! Тот мир похож, но отличается. Снейп — директор школы, а другой-я тусуюсь с Малфоями! Жуть какая!       — Там это логично, так сложилось, — мягко объясняет Гермиона и встает с места. — Я рада, что ты рассказал мне это, но время…       — Идти на дополнительные уроки, — заключает Гарри. — Понимаю. Я всё равно собирался еще что-нибудь узнать у Генри. У него ужасный вкус на парней, но он мне почему-то нравится.       — Что скажем Рону? — спрашивает Гермиона, поправляя волосы.       — Пусть легенда про брата-близнеца еще поработает. Скажу ему, что пока не уверен в информации, а потом подумаем, как подать её правильно. Если вывалим всю правду — Малфою придет конец.       — Волнуешься за него?       — Нет! Просто…       Оправдания утопают в веселом смехе. И Гарри снова чувствует себя счастливым. Все-таки не зря он вернулся. В этот мир, в эту жизнь. Благодарность и хорошее предчувствие топят теплом каждую клеточку его тела: всё будет хорошо. Даже если Драко больше никогда не покажет ему свою другую сторону и навсегда останется колючей язвой, Гарри и Генри смогут понять друг друга, найти общий язык.

***

      Вернувшись в гостинную и проболтав с Роном до самого вечера, Гарри идет на отработку вполне в хорошем расположении духа. За два часа обсуждения новых, головоломных теорий появления слизеринского брата-близнеца, он почти забыл о всех своих заботах. Но с каждым шагом всё сильнее приходит понимание, что отработка будет проходить с Малфоем наедине. В одном замкнутом прпространстве! До самого позднего вечера!       И ведь информация, что Генри и Малфой — пара, пусть и Малфой — другой, но все же, до сих пор не дает покоя. Гарри трусливо останавливается возле колоны, прячется, в последний момент решая, что лучше дождаться, пока Малфой заберет палочку и уйдет, а потом уже зайти самому. Гарри намерен приложить все усилия, чтобы провести с ним как можно меньше времени вдвоём, потому что… потому что! Он ещё не готов смотреть в лицо Хорька, не вспоминая тех вещей, что сам себе надумал.       Ожидание слегка затянулось. Он обошел колону не меньше пяти раз, нервничая все больше. Куда же подевался Малфой? Почему его до сих пор нет? А время все течет и течет, Снейп явно их не похвалит за такое опоздание. Гарри покусывает свою губу и обходит колону еще раз, перед тем как все-таки сорваться в кабинет первым. Малфой решил прогулять, все ясно.       — Поттер, я всегда знал, что вы очень медленно обрабатываете информацию, но чтобы за целый день не понять, что опаздывать категорически нельзя — это верх вашей тупости! — цедит профессор, поднимаясь из-за стола.       — Малфоя тоже нет, — коротко бросает Поттер, подходя ближе.       С одной стороны он рад, что его нет. Одному работать будет явно легче, но с другой…       Гриффиндорец не успевает додумать, что там с другой стороны, потому что в кабинет врывается запыхавшийся и крайне взъерошенный Малфой, словно за ним гналось стадо гиппогрифов.       — Вы совсем с ума сошли, что позволяете себе такую наглость! — повышает голос Снейп. — В первый же день оба позволили себе опоздать! По двадцать баллов с каждого! А теперь сдавайте свои палочки и отправляйтесь в заброшенный класс Астрономии — третий этаж, западное крыло. Быстро!       Малфой быстрым шагом подходит к столу, оставляя свою палочку, и тут же разворачивается, не произнося ни единого звука.       — Поттер, вам отдельное приглашение нужно? Может ваш мозг всё-таки умер? Лет шестнадцать назад, за ненадобностью, — рычит профессор. — Еще десять очков с Гриффиндора за несвоевременное выполнение просьбы преподавателя!       Гарри на негнущихся ногах подходит к столу, протягивает палочку, оттягивая момент. Ему не хочется идти с Малфоем, но тот почему-то застрял в дверях, явно дожидаясь своего напарника по уборке. И почему все выходит не так?       — Профессор Снейп, а… — только успевает произнести Гарри, как тут же затыкается под его испепеляющим взглядом и тело само делает разворот.       Они с Драко выходят из кабинета, едва ли не бегом, направляясь к месту работы. Малфой молчит, что удивительно для него. Ни подколок, ни язвительных высказываний, ничего. Даже как-то странно. Гарри отстает от него на пару шагов, медленно перебирая ногами, словно идет на казнь, а не на отработку. Они заглядывают в чулан по пути, забирая ведра и тряпки, поднимаются наверх, и все еще не разговаривают.       Возможно, так даже лучше.       Но Гарри, наверное, впервые в жизни не хочет, чтобы Малфой молчал. Его нетипичное поведение отягощает, нервирует и заставляет всё больше переживать. Поттер мочит тряпку и вяло елозит ею по столу, наблюдая, как Драко старательно моет парты.       Интересно, о чем он думает?       — Поттер, хватит бездельничать! — внезапно рявкает слизеринец, заставляя Гарри вздрогнуть.       — Я мою. Стол. Мою-мою, — растерянно моргает он, делает ещё пару движений тряпкой и останавливается, глядя на неё. Нет, так точно не может продолжаться! — Почему ты опоздал? — спрашивает он самым непосредственным голосом из возможных.       — Не твое дело, — цедит Малфой и переходит к другой парте.       И снова возникает неуютное молчание. Гарри старается ускорится, но вскоре все равно отвлекается на методичные движения Малфоя, на его руки, бледные пальцы. Затем он принимается рассматривать его профиль: нос, губы… Малфой словно чувствует его взгляд и нервно бросает тряпку в ведро.       — Ну что? — шипит он и подходит ближе. — Не мешай работать, Мордред тебя побери!       Гарри смотрит в его глаза и не может оторвать своего взгляда. Драко тоже замирает и начинает подозрительно изучать его в ответ. Воздух между ними становится таким плотным, осязаемым, что при желании, его можно набрать в ладони. Во рту все пересыхает и он облизывает губы. И вдруг — Малфой повторяет за ним!       Этот жест даёт незримый толчок новым эмоциям, новым чувствам, в которых почти хочется утонуть. Поттер даже не понимает, в какой момент его рука начинает медленно тянуться к бледному, практически бесцветному лицу своего врага с тонкой гладкой кожей, и самыми глубокими, говорящими глазами.       Такая близость закорачивает импульсы в мозгу и Гарри кажется, что он всё ещё не проснулся. Что он до сих пор безнадёжно пьян, иначе откуда такое сладостное головокружение? Он растворяется в шуме тяжёлого дыхания, в тишине отдалённого класса и серых глазах, без капли презрения. Гарри даже замечает белые ресницы, непозволительно густые и длинные для парня.       Кожа под кончиками пальцев мягкая, нежная, бархатная. Гарри наслаждается этим мимолетным прикосновением к щеке всего секунду до того, как Малфой испуганно вздрагивает, а его глаза широко распахиваются. Зрачок становится таким большим, что затмевает собой серую радужку. Он, как загипнотизированный наблюдает за губами Малфоя: они двигаются, но он едва слышит слова.       — П-поттер, что?!.. — разбирает Гарри вскрик слизеринца и наконец-то отмирает, сильнее вцепляясь в лицо Малфоя, придумывая оправдание на ходу.       — У тебя тут… грязь на лице! Вот. Ты вообще весь грязный, Малфой, ужас как замарался! Кто учил тебя убирать?! — выдавливает из себя парень самый удачный вариант. — Все чистокровные — неумёхи, или только ты такой?       — Поттер, — цедит Драко, отбрасывая от себя чужие руки. — Ты просто придурок!       Ещё секунда, и Гарри сам отскакивает на пару прыжков назад, как ошпаренный. Его рука бессмысленно болтается, а кончики пальцев всё ещё подрагивают от пылающего прикосновения. Малфой ошалело пятится от него и пинает ведро, круто разворачиваясь на каблуках.       — Кто ещё тут придурок, Малфой. Не я лицом парты вытираю! — парирует гриффиндорец ему вслед. Ну почему иногда он просто не может промолчать?       — Засунь своё мнение куда подальше! И не смей больше прикасаться ко мне своими грязными руками! — Малфой останавливается на секунду, сжимая кулаки, но продолжает свой путь к выходу.       Гарри не останавливает. Звук закрывающейся двери отдаётся тяжёлым гулом, даёт болезненный удар поддых, выбивая все мысли.       Ему не хочется думать, не хочется оправдывать себя, размышлять над причинами. Ему хочется просто умереть на месте от всепоглощающего стыда и нарастающей паники. Он тщательно елозит по парте полусухой тряпкой, будто так сможет стереть этот случай из памяти, как ненужное пятно.       Гарри не знает, сколько проходит времени, прежде чем осознаёт, что Малфоя до сих пор нет, а за окном сумерки окутывают горизонт тёмной вуалью. Самоуничижение сменяется злостью и привычным отрицанием своей вины, и гриффиндорец решительно бросает тряпку на очередной стол. Он всего лишь прикоснулся к его лицу, что наверняка гораздо приятнее, чем привычные кулаки, так отчего же Малфой был так зол? А может просто воспользовался моментом и слинял по-тихому?       Поттер снова чувствует себя самим собой. Все странные ощущения он мужественно запихивает поглубже, в недры своей души, и стремительно выскакивает из кабинета на поиски пропавшего Малфоя. Юноша поднимается наверх, по лестнице, предполагая, что слизеринец, если ещё не в своей гостиннной, то возможно, дышит воздухом, любуясь закатом с Астрономической башни. Как раз самое подходящее дело для чистокровного сноба.       Шаг. Второй. Третий.       Гарри прислушивается к голосам и замедляет шаг. Он инстинктивно прислоняется к стене, понимая, что за углом происходит что-то странное.       Аккуратно выглядывает и замирает на месте. Неосознанно закусывает губу, но не может отвести ошарашенный взгляд, а ноги словно и вовсе прирастают к полу.       Последний розовый луч, подчёркивающий два тёмных силуэта на Астрономической башне, скрывается за горизонтом.