Выбери меня

      Драко спешно спускается, всматриваясь сквозь перилла и лестницу, но палочки нигде не видно.       Кинул её, будто свою собственность…       Злость бурлит внутри, но словно на низком огне, неспеша, утомлённо. Сил на эмоции не осталось совсем: чудесное воскрешение Поттера вымотало их остатки. Усталость последних дней навалилась как-то разом, придавливая тяжёлой беспомощностью: даже глаза отказываются искать артефакт на испещрённом трещинами полу, среди неровностей мраморного узора и рельефной тени ступенек.       Лишь спустя долгих и мучительных пятнадцать минут, он замечает знакомые очертания, прямо под самой нижней лестницей, ведущей в никуда. Один её край упирается прямиком в стену, а второй теряется где-то на верхних этажах. Ждать, пока она своими волшебными мозгами додумается повернуть, Драко не стал, и просто спрыгнул вниз, едва не подвернув лодыжку. Он недовольно шипит и с усталой улыбкой наконец поднимает с пола верную подругу.       Не осталось сил и на более бурную радость, поэтому он лишь проводит нежно пальцами по древку, проверяя на повреждения, и убедившись, что всё в порядке — суёт её в рукав.       Чертовски хочется спать, но Снейп будет недоволен, если ученик проигнорирует наказание, тем более, помле того, как позаботился о нём, отдав тоник из собственных скудных запасов. Драко не слишком вовремя, но всё же вспоминает о баночках с зельями и откупоривает сразу две. Слабый привкус ментола и жгучий — перца смешиваются, обжигая нёбо, но парень лишь стоически всё проглатывает. Силы сразу прибавляются, ноги наливаются теплом, и Малфой только теперь осознает, насколько замёрз с того времени, как покинул залитое ледяной водой и кровью место преступления.       Мерлин, я чуть не стал убийцей…       Больше всего пугает то безразличие, с которым его посетила эта мысль. Поттер выжил, а это значит, что вполне вероятно, завтра умрёт он сам. От руки гриффиндурка, или его друзей, или может самого Волдеморта. И в отличие от всесильного героя Великобритании — воскреснуть он уже не сможет. Что скажут родители, когда Сивый, или может Крауч принесут им остывшее тело сына? Будут ли сожалеть, что не остановили его, позволили тёмному Лорду играть его жизнью? Или может разочаруются в нём окончательно, выжгут пламенем с полотна рода и памяти, как самую большую ошибку? Впервые за всю жизнь, он не был уверен в ответе на этот вопрос.       На стук в дверь никто не отзывается, так что он просто проходит внутрь. Палочка деревянно стучит о столешницу, когда Драко ложит её на единственную свободную часть стола: все остальное пространство завалено конспектами и учебниками. Как не тоскливо снова с ней расставаться, все же приходится. Он покидает пустой кабинет как можно быстрее, не оборачиваясь. Завтра утром он снова возьмёт её в руки.       Подойдя к подземелью Слизерина, губы сами начинают шевелиться, на рефлексе проговаривая:       — Чистая Кровь, — так привычно, но почему-то именно сегодня пароль вызывает горькую ухмылку. Кровь Поттера, что окрашивала воду алой дымкой, ничем не отличалась от любой другой. Кровь самого Драко, скорее всего, выглядела бы точно также.       Пароль меняется каждую неделю, но тема остаётся всё та же: чистота крови, приверженность традициям. На прошлой неделе слизеринцы были вынуждены шептать «Смерть грязнокровкам», даже те, у кого один или двое родителей — магглорождённые. Драко относится к этому с присущим его роду цинизмом: раз поступили на Слизерин, должны играть по местным правилам. Хоть он уже давно вырос из того, чтобы бросать подобные оскорбления в непривлекательные лица. Тем более, когда собственное лицо от этого может пострадать… Рука сама тянется к стягивающим лицо коркам, трогает онемевшую скулу. В этот раз он не проиграл. Может даже в какой-то степени выиграл, учитывая, как сильно отвалилась перспектива попасть в Азкабан с двумя живыми Поттерами.       Для себя он уже давно принял решение: если утверждаешь, что чистокровные во всём лучше — докажи на собственном примере. И ему это действительно удавалось, оценки с приложенными усилиями летели в гору словно упорные фестралы… по крайней мере, до этого года. Он забыл об этом на краткий миг, но волнение ушло и руку снова жжёт задание Тёмного Лорда. Шепчет:       Ты плохо стараешься, Драко.       Я прикажу змее откусить тебе голову, в качестве наказания, Драко.       Или может…       Оторвать голову твоей бесполезной матери?       Не успевает он погрузиться в мрачные мысли, как из него вновь выбивают весь дух, а спиной протирают холодную стену, пусть и закрытую худеньким гобеленом. Он протяжно стонет вслух, не выдерживая напряжения последних часов, приваливается к стене и злобно зыркает на своего обидчика снизу вверх:       — Тео?! Какого вонючего Годрика ты делаешь?       — Драко! — раздается сбоку не менее громкий вопль Панси. — Нам нужно поговорить.       — Я может, конечно, пропустил пару уроков этикета, но почти уверен, что на разговор приглашают совсем не так! — он вяло стряхивает с себя руки друга и идет в сторону спален.       — Нам надоело делать вид, что всё в порядке, — рычит Крэбб, заставляя остановиться на мгновение.       — Ты думаешь, мы слепые? Не видим ничего? — поддерживает его Гойл, делая шаг к Малфою.       — Думаешь, что мы не заметили, какой ты пришел днём? — совсем тихо шипит Панси, дёргая его за рукав, разворачивая лицом к друзьям. — Весь в крови, с опухшими глазами, дёрганный. А теперь весь в синяках! Драко, мы впервые видим тебя таким! Поверь, мы долго молчали, но и нашему терпению есть конец. Рассказывай, что произошло! Кто это сделал?! Завтра он будет есть собственную печень за завтрак, запивая кровью лучшего друга.       — Сейчас не лучшее время… — Малфой растирает лицо ладонями, чтобы скрыть гримасу отвращения. Такая угроза — обычная для его окружения, но именно сейчас она ярко вспыхивает перед глазами, давит на кадык, вызывая тошноту, ощущается солёной горечью на губах…       — А когда оно будет лучшим? — язвительно интересуется Тео. — Нам надоели твои «всё в порядке» и «ничего не происходит». Мы не тупые, Драко Люциус Малфой, и прекрасно понимаем, что ты что-то скрываешь с самого начала года. На рождественских каникулах отец рассказал мне, что ты выполняешь поручение Сам-знаешь-кого. Расскажи нам всё, Драко, чтобы мы могли помочь.       — Мы ведь друзья, в конце-концов, — не унимается Паркинсон, её голос дрожит то ли от гнева, то ли от обиды, что друг так долго от них что-то скрывает.       Нотт, хитрый засранец, кладет руку ей на плечо, и она прижимается к нему в поиске поддержки. Теодору, хоть и мало доверия, но он явно знает больше, чем говорит. А вот остальные, вроде, и правда за него переживают… Малфой ощущает нотки угрызения совести: уже больше полугода он бегает от друзей, лишь бы защитить тех от влияния Пожирателей, и совсем забыл, что слизеринцев обмануть не так просто. Это вам не легковерный Поттер.       Предоставив себе несколько секунд на передумать, он всё же усаживается в кресло возле камина, с тяжёлым вздохом.       — Я расскажу всё тогда, когда придёт время, — твёрдо произносит он, заглядывая в глаза каждому. — Не хочу подвергать вас опасности, но и заставлять волноваться тоже неправильно. Поэтому расскажу только часть, идёт? — слизеринцы переглядываются между собой и кивают, давая знак Малфою продолжать. — Я почти убил человека сегодня.       — Что?.. Кого?! — кричит Панси ошарашено, и в ответ получает гневный взгляд трёх пар глаз. — Упс, молчу, — шепчет она и для верности прикрывает губы ладошкой.       — Продолжай, Драко, — настойчиво просит Нотт, подсаживаясь в кресло напротив.       Воспоминания больно бьют в голову, вызывая мигрень, и он с силой прижимает холодную ладонь ко лбу. Как же тяжело будет забыть это…       — Кого — неважно. Главное, что убийство так и не состоялось, и моя репутация пока в безопасности.       — Это как-то связано с твоим заданием? — нахмурено спрашивает Крэбб низким, басистым голосом. Малфой лишь недовольно фыркает, отмахиваясь от вопроса. — Драко, пожалуйста… Если мы совсем не будем знать, то и помочь не сможем.       — Я же попросил держаться подальше, это не ваше дело! — срывается он, и лёгкий укол вины оказывается полностью проигнорирован. Друзья сами виноваты, что захотели говорить именно сейчас, когда в сознании держит лишь необходимость огрызаться. Необходимость доползти до подушки, а не упасть прямо возле камина на ковёр. — Главное, что никто не умер. Хотя кто-то всё-таки может, если вы не отвяжетесь со своей никому не нужной заботой!       Не вмешивайтесь. Не спрашивайте. Не подходите. Ради вашего же блага…       — Драко… — шепчет ошарашено Панси. — Ты что такое говоришь… Мы ведь друзья.       — Панс, — прерывает её Теодор, жёстко разглядывая лицо Малфоя. От его понимающих глаз становится ещё более тошно. — Если Драко считает, что нам не стоит в это лезть, не будем. Мы ждали его не для того, чтобы давить.       — Да, — подхватывает Гойл, — мы хотели сказать, что ты наш друг… что бы не случилось.       — Не отталкивай нас… — просит жалобно Паркинсон, не в силах сдержать всхлип, но всё же, не проливая ни единой слезинки. — Ты так изменился… мы совсем тебя не узнаём.       — Всем свойственно меняться, Панси, — жёстко усмехается он, трансфигурируя из какой-то безделушки в кармане платок. — Только не разрыдайся, ты же на Слизерине учишься, в конце-то концов! Не позорься, — что-то противное, истекающее враньём и болью царапает изнутри, и в очередной раз игнорируется сознанием.       Он — Малфой, у него есть долг, который он обязан выполнить. Ни друзья, ни внезапно объявившийся второй Поттер не смогут помешать ему в этом…       — Дались мне твои тряпки, Малфой! — вспыхивает подруга, всё же принимая платок, комкая его в руках. — Не хочешь рассказывать — не надо. Но с начала года ты прячешься от нас по углам, как… как…       — Как крыса, — подсказывает Тео. — Называй вещи своими именами.       — Зачем ты так… — тянет жалобно Гойл.       — Но ты же не крыса, Драко, — продолжает лить мёдом в уши долговязый и коварный дьявол, расслабленно сидящий спиной к огню. Он всегда вызывал у Драко лёгкое раздражение, от того, насколько они на самом деле похожи. Оба — чистокровные, благородные, коварные и не обделённые умом. Наверное, из-за этого, они так и не смогли стать полноценным друзьями, впрочем, союзники из них получились отменные. — Ты змея. Хитрая и ядовитая… А мы хотим помочь. Не играй в благородство — используй нас. Можешь не говорить, зачем всё это. Но используй, так, как это умеешь делать только ты. Чтобы в итоге все мы вышли сухими из воды.       — Верно, — твёрдо кивает Панс, — а с мотивами мы уж как-нибудь сами разберёмся.       — Вы даже не подозреваете, о чём просите! — отчаянно выдыхает он, закрывая глаза. Через пару секунд вновь открывает их, только чтобы взглянуть на окружение чуть более холодно. — Но я, так уж и быть, подумаю над вашими словами.       В конце-концов, если по ту сторону баррикад прибавилось соперников, ему и правда понадобится помощь. Друзья могут быть ему полезными, этого не отнять.       — А теперь, не сочтите за наглость, пойду-ка я спать, — отвертевшись наконец, он ушёл, не оглядываясь. Завтра у него будет время чтобы всё обдумать, а сейчас… сейчас дойти бы до кровати. Едва голова коснулась подушки, как он провалился в тяжёлый, тревожный сон.

***

      В последнее время Драко часто просыпался ночью, поэтому сегодня, как вчера, и предыдущие дни ранее, он вздрогнул, выплывая из густой дрёмы. Не открывая глаз, он почувствовал чьё-то дыхание рядом, буквально в сантиметрах от собственного лица.       Оно тёплое и успокаивающее, но Малфой силой разрывает остатки сонливости, аккуратно тянется за палочкой, но вовремя вспоминает, что ее нет, и рука замирает на полпути. В тот же момент лунный свет просачивается сквозь тучи, освещая кровать сквозь неплотно запахнутый балдахин. Драко удивленно рассматривает вторженца на собственную территорию и сжимает зубы от злости: на лбу его — шрам, почти скрытый под чёлкой, а в ухе блестит серьга. Дожили, даже ночью нет от него никакого покоя!       Гриффиндурок никогда бы не лёг рядом, даже в качестве шутки.       Совершенно ясно, что это не его Поттер, а тот, кого притащили на замену. Видимо, он всё-таки не остался в своём тайном логове, хоть и обещал. А спеси-то сколько было!       Малфой фыркает, отворачиваясь. Он даже не понимает, как должен реагировать на такое попирание личных границ, но одно ясно — если бы он задумывал что-то плохое, лестница не пустила бы его в общежитие. Драко едва не валится с кровати, соскальзывая на слабых руках. Жуткая усталость словно бы навалилась с новыми силами, и Драко решает ничего не менять и просто доспать остаток ночи. Он двигается от Поттера как можно дальше, закрывает глаза и буквально через секунду снова распахивает их с ужасом: на его бедро ложиться чужая ладонь. Глубоко возмущённый таким действием, он находит силы отпихнуть её, но наглый Поттер лишь вцепляется в его штанину как клещ, еще крепче.       Оторвать его от себя получается только с третьей попытки: от такого события сон окончательно уходит. Малфой возмущённо всматривается в лицо напротив. Свежее, с ровной и чистой кожей, абсолютно-невозможно-безмятежное, как для преступника, оккупировавшего его постель. Очевидно, первое решение было ошибкой. Он допустил слабость и поплатился за это, но теперь-то всё понял. Драко не позволит, чтобы какой-то бездомный придурок спал в его постели!       Только Поттеры умеют быть настолько бесстыжими!       Драко собирается толкнуть его с постели, уже даже упирается пяткой в его бедро, но его останавливает всплывшее воспоминание:       Мой друг Драко…       Мерлин, Поттер правда так назвал его вчера? Рука дрожит, когда Малфой пытается его растолкать, пихая в плечо. Можно даже сказать бережно, как для непримиримого врага. Совсем ему не свойственно. Какого Боггарта Драко вообще церемониться с этим пришельцем?!       — Поттер, что ты делаешь на моей кровати? — рычит он сквозь зубы, как можно тише, чтобы не услышали соседи по комнате. — Свалил быстро!       Гарри разлепляет сонные глаза и протестующе стонет. Слишком громко! Чёртова отрыжка бубонтюбера, сейчас Блейз точно услышит и проснётся, и как объяснять эту ситуацию?!       — Который час?.. — мурлычит он хрипло и смотрит на шокированного Малфоя одним глазом. — Дракончик, ложись обратно, не мельтеши… А я тебе клубничку у эльфов сворую, на завтрак, ладно? — он причмокивает губами и совершенно фривольно закидывает руку поперёк туловища хозяина кровати, утыкаясь носом где-то в районе рёбер.       От шока даже челюсть сводит, и лишь по этой причине, он не кричит на наглеца сразу. Что это сейчас было?! Что за «Дракончик»? Этот придурок ещё более странный, чем здешний Поттер. Он в своём мире явно крышей поехал, раз позволяет вот так обращаться к незнакомым людям.       И… это близко! Слишком близко! Пытаясь выползти аккуратно, Драко понимает, что так просто не получится.       — Поттер! — шипит он. — Слезь с меня, немедленно! Что у тебя за мир такой, в котором нормально липнуть к людям словно репей? — раздражённо фыркнув, Драко всё-таки выпутывается из объятий, отодвигается почти на самый край кровати…       … но от Гарри так просто не уйдёшь. Недаром он учится на Слизерине: реакция у него отменная. В полудрёме он хватает Малфоя за запястья, задирает их над головой, опрокидывая того на мягкую подушку. Драко уже готов пнуть коленом нарушителя личного пространства, но за секунду до этого, Поттер вдруг отпускает его руки, моргает часто, хмурится, как будто пытается сообразить, где именно оказался, а затем шепчет:       — Ой, прости… я вас перепутал… — он всё ещё сверху, и это заставляет чувствовать себя неуютно. — Если не обращать внимание на синяки, то вы с моим Малфоем на одно лицо, — усмехается шрамоголовый и от этого незнакомого выражения на знакомом лице становится жутковато.       — Ты не ответил на мой вопрос, — поднимаясь, Малфой нервно прочищает горло. Он надеется разглядеть хотя бы намёк на раскаяние и к сожалению, не находит. Всё-таки копия такая же бессовестная, как и оригинал. Гриффиндурок — он и есть гриффиндурок, даже если учится на Слизерине. — Что ты забыл в моей кровати?! Свали, куда ты там изначально собирался и впредь, будь хотя бы малость внимательнее! А то однажды перепутаешь собственную голову с молотком и забьёшь ею гвозди. Хотя, это наверняка пойдёт на пользу твоей внешности.       Возможно, только лишь возможно, Драко так не считает. От сияющей кожи и цветущего вида ему почти завидно — самому зеркало уже полгода как твердит о необходимости выспаться и перечисляет все витамины, которых он не дополучил, пропуская обеды и ужины, ради работы над исчезательным шкафом. Да и странно-расслабленная, тягучая атмосфера вокруг этого индивидуума придаёт ему чуточку шарма. И даже простая серебристая серёжка смотрится в ухе не так уж плохо… Но эти мысли он предпочитает оставить при себе. А еще лучше — запихнуть туда, откуда они пришли, запереть на три замка и забыть их напрочь.       — Прости, Драко, но я слишком утомился этой ночью, чтобы куда-то идти, — отвечает он загадочно, успешно игнорируя язвительный комментарий и совершенно нагло рассматривая чужую пижаму. — Лучше ты скажи, почему разбудил? И… это что, узор с котелками? Знаешь, если у вашего Поттера найдётся пижама со снитчами, я в тот же день потребую предоставить мне палату в Мунго.       — Откуда мне знать такие подробности, — хмыкает Драко, но картина уже предстала перед глазами, и невозможно удержать смешок. — Хотя не удивлюсь, если это окажется правдой.       — Тогда я пожалуй заранее внесу пару галлеонов в благотворительный фонд больницы. Пусть подготовят мне лучшую палату, — как будто смирившись, вздыхает он и Драко усмехается тоже. А после ловит себя на этом и заставляет лицо принять более злобное выражение. Этот Поттер вообще обнаглел, если думает, что может беззаботно шутить шутки в его постели посреди ночи.       — Лучше бы отправиться туда прямо сейчас, иначе придется силой переселить тебя на пол, — угрожает он, поднимаясь на локти.       — Вот ещё! Даже самому пушистому ковру я предпочёл бы мягкую кровать, в твоей компании, — возникает наглец, и Драко приходится напоминать себе, что это Гарри из другого мира. Потому что его Поттер не стал бы вести себя так.       Стоп, чей-чей Поттер?!       Так! Вторженец явно влияет на него какой-то магией. Заклинание или зелье с приворотом. Сейчас особенно остро ощущается отсутствие палочки, без которой даже не проверишь себя на вшивый приворот. Нужно срочно выселять его, а то так недолго и тронуться умом.       — Тогда будь так любезен, иди и ляг к кому-то другому… — зелёные глаза в ответ смеются, бровь взлетает вверх, и он всем своим видом говорит: «Бегу и падаю». Малфой тяжело вздыхает, представляя картину в голове, как удивятся его соседи, если Поттер вдруг полезет в их постель. После такого уж точно не стоит ожидать спокойную ночь. — …или хотя бы ложись не так близко.       Нет, Драко не сдался. Он просто устал спорить с упрямым, как осёл, Поттером. Да и у вторженца было бесконечное количество шансов навредить ему, пока Драко спал, но он этого не сделал. Так что, какая уже разница: три часа проспать рядом с ним или все шесть?       — Другое дело, — ухмыляется двойник его врага, и Малфой уже жалеет о собственном решении. — Только я не могу спать без подушки, а она тут одна. Как делить будем?       — Это всё ещё моя подушка, Поттер. Мне — всё, тебе — ничего, — и в доказательство своих слов он пододвигает предмет спора к своему краю.       — Ну уж нет, — подушка двигается обратно, на середину, и от несвойственной местному Гарри наглости, у Драко отнимается речь. — Согласен на половину и, так уж и быть, лягу к тебе спиной.       — Делай, что хочешь, — он действительно устаёт спорить, поэтому падает на кровать. — Если твоя рука снова окажется на моей половине, утром проснёшься уже без неё.       — Принял к сведению, — чопорно отвечает Гарри и аккуратно опускается рядом.       Ситуация настолько глупая, что выдумать специально невозможно, и всё же это происходит на самом деле! Он в одной кровати с Поттером, пусть из другого мира. Хочется уснуть и проснуться снова, утром тридцатого апреля, когда его будни еще были предсказуемы до мелочей, а задача ясна… но вернуть время вспять невозможно, даже маховик времени на этот раз не справился.       Первое мая уже несколько часов как наступило, и Гарри Поттер узурпировал половину его постели. Как отбирал ранее всё, что должно бы принадлежать ему по праву: уважение общества, радость от игры в квиддич, любовь учителей. От этих мыслей становится немного тоскливо. Что будет следующим, святой Поттер? Может, его друзья, его репутация… жизнь?       Малфой так и засыпает, раздосадованный мыслями о будущем, но вопреки всему, убаюканный теплом чужой спины.