***
Проснулся он от чувства полета. Полет завершился падением с высоты и, по видимому, падая, Ванька раз пятьдесят ударился головой, потому что внутри как будто тыква взорвалась и размазала тыквенное пюре по черепным стенкам. Услышав Танькино хихиканье, Ванька с трудом поднял голову, но лучше бы этого не делал: в буфете горел свет, так что глаза едва не лопнули от напряжения, и тыквенному пюре в голове включили миксер. — Заметь, я с тобой не больше двух минут сижу, а в голове шумит, будто не чай пью, а мартини. Ваня осторожно пожал плечами: кто его знает, что там Танюшка пьет — ему с пола не видно. Встать на ноги получилось с трудом — пару раз Ванька подумывал сдаться и остаться лежать, но все-таки сначала сел на жопу, потом подогнул под себя ноги и перекатился на колени. От дальнейший мучений спасла Танюха — подала руку и помогла подняться, но, увы, кроме доброго сердца у нее был еще свой интерес. Танюха подцепила пальцем ворот джемпера, и изумленное присвистывание резануло по ушам: — Я думала, Серега лепит, что ты весь покусанный… И тебя все хорошо? А вот по Ваниному лицу не видно, что у него все плохо? Просто-таки хуже некуда? Даже кофе, наверное, не спасет — потому что окажется на коленях сразу же, как попадет в желудок. Мутило так сильно, что на еду даже смотреть нельзя без спазмов. Собственно, Ванька и не смотрел: он забрался обратно на диван и прикрыл глаза. — Наши Волкова отыскали? — спросил он. Танька прыснула. — Ты не представляешь, они его прямо над трупом взяли. Ты прикинь: мигалка сияет, сирена орет, Серега и Николай Петрович с оружием с разных сторон бегут, а этот дебил в наушниках запихивает труп в багажник и подпевает Бейонсе. Ванька заржал, но в голове снова зашумело, и тошнота подкатила выше. — В общем, труп, Волкова и машину к нам отправили, а Мая Николай Петрович в травму везет. Ванька приоткрыл один глаз. Что случилось-то? — Да, Серега с собакой подрался, — Танька прыснула снова, и Ваня глаза закрыл. Ладно хоть все обошлось. Билеты распечатать надо к возвращению этих орлов. «Танюх, а что у тебя с Майским?» — едва не сорвалось с губ, но Ванька тут же проглотил этот вопрос. Нет, не спросит, только не это и только не так. Они расстались, они все обсудили. И так уж получилось, что Ваня одним глазком наблюдал, где и как часто ночуют телефоны, так что он в курсе того, что не сможет сказать Таня, и того, где ночует Май. Поэтому он промолчал, а потом собрался с силами и побрел в лабораторию.***
Под взглядом Галины Николаевны было зябко и страшно. Она нечасто смотрела вот так. Обычно она могла осуждать, могла показывать недоверие Ванькиным фокусам, могла грозить и сердиться — но этот взгляд Ванька не определял однозначно и потому чувствовал себя не просто нашкодившим ребенком, а ребенком, который шутки ради взорвал школу, расчленил директрису, плюнул в каждую чашку петри и снял штаны посреди актового зала. — Рассказывай, — жестко сказала она. А Ванька-то знать не знал, что рассказывать. Он что-то натворил? Нет, даже не так: о чем-то, что он натворил, узнала Галина Николаевна? Она узнала о причинах, по которым ему придется сносить винду? До нее все же дошла история с Лидами Сергеевыми и Макаром? Она видела фотки? Но ведь фоток-то больше нет… Она в курсе, где был Ванька вчера? Так что с того, ведь клуб официально гей-клубом не звался, там и натуралов тусило много, и пары плясали вполне себе разнополые. А тогда что? — Рассказывай, — снова приказала Рогозина и строго сдвинула брови. — Ты ничего не хочешь мне сказать? Ванька не хотел. Нет, вообще-то он мог похвастаться своим гением и своими программами — хрен бы они так быстро нашли видеоролики, если бы не Ванин талант! Но обычно Галина Николаевна не любила, когда Ванька начинал долго и подробно хвастаться. А что тогда рассказать? — Я, кажется, тебе ясно запретила пользоваться компьютером вне рабочих стен. Ванька потупился, а Галина Николаевна между тем продолжала: — Это не значит, что надо подставлять своих коллег, пользуясь их ноутбуками. Да он же ничего такого не сделал! Он вообще ничего не нарушил, даже взламывать ничего не пришлось! Но Галина Николаевна была неумолима: — Я тебе на будущее говорю, Иван. Взгляд у нее потеплел, но не настолько, чтобы Ванька понял: гроза миновала. Туча, может, и прошла мимо, а вот молнии еще сверкали неподалеку, и в любую минуту ветер мог перемениться и пригнать грозу обратно. Ванька попытался сжаться и подумывал, что пора делать ноги, но приказа идти еще не прозвучало. Николай Петрович выбрал самый неудачный момент, чтобы подкатить к Рогозиной с билетами. Специально и не подгадаешь, просто десять баллов из десяти — туча мигом зависла над его головой. — А ты чем думал, когда позволял Тихонову торчать в твоем ноутбуке? — гневно спросила она. — Так ведь, Галь… не первый раз же. Ванька мысленно ударился головой о стол. Пятьдесят раз подряд в ритме любимой песни. Галина Николаевна поднялась из-за стола, и Ванька на всякий случай откатился на кресле подальше от нее. — Не первый раз? — процедила она. — Мне напомнить вам, товарищ майор, факты Ваниной биографии, из-за которых вы отказывались с ним работать? Ванька немедленно вспомнил первую встречу с Кругловым — в буфете ФЭС, где Ванька хотел провалиться сквозь землю или отправить в полет через ядро Земли этого «прекрасного, доброго» дядечку, который угрожал запереть в тюрьме. — Но, Галя… — снова начал возражать Николай Петрович, но ему снова не дали закончить. Галина Николаевна подошла ближе, продолжая смотреть хищной птицей и обвинительно указывать пальцем в грудь. Ванька откатился еще дальше, пока не добрался до Николая Петровича, а потом откатываться стало некуда, а над головой продолжало ругаться начальство. — Это попустительство! — заявила она. — Ваня раскрыл преступление, — напомнил он. — Ах, раскрыл преступление!.. Интересным образом вы их раскрываете, молодые люди. — Возьми. — Николай Петрович протянул Галине Николаевне конверт, а Ванька попытался сползти в кресле как можно ниже. Это приглашение на свидание напоминало перчатку в лицо. — Что в конверте? — раздраженно спросила Рогозина, и Ванька скатился еще ниже, так что едва не грохнулся на пол. — Билеты в театр. — В голосе Круглова радости уже не звучало. — Знаешь, Коля, иди ты со своими театрами!.. Она не закончила, куда идти и вообще осеклась, так что, может, еще секунда, другая, гроза бы кончилась и свидание начальства таки состоялось. Но теперь обиделся Николай Петрович. Он положил конверт перед Ванькой — еще раньше, при вручении этих билетов, Круглов спрашивал, с чего такие подарки и не лучше ли сводить Танюшку в театр. Не лучше. Ваня твердо знал. Поэтому он раскрыл конверт и вытащил наружу оба билета, повернул голову сначала в сторону Рогозиной, потом — Круглова, в надежде что гроза утихла и труды по сведению начальственных сердец не пропали даром. Но увы, пропали, более того, этого стоило ожидать. Ваня вздохнул и быстро сунул один билет в карман джинс. Пальцы легли на второй, и бело-серая бумажка скользнула влево, пока Ванина ладонь не встретилась с чужой. На лице Николая Петровича отразилось недоумение, но быстро сменилось улыбкой. И Ванька улыбнулся в ответ.