***
Строчки перед глазами сплетались в сплошную желто-зеленую линию, из которой изредка выбирались вспышки графиков и диаграмм — Ваня щелкал мышкой, и линия соединялась. Николай Петрович опирался локтями на стол, и то ли пытался задремать, то ли что-то высчитывал — Ваня ему не мешал. Контора пустела на глазах. Таня ускакала домой еще три часа назад, Шустов увез Белозерова покупать подарки женам и сыновьям, Майский вместе с Соколовой укатили на вызов. Только Галина Николаевна еще сидела в своем кабинете. Ванька случайно — ну, может, почти случайно, но это «почти» ничтожно, как верхушка айсберга в сравнении с его основанием — подслушал, что Круглов пригласил Галину в театр, и, судя по тому, что оба торчали на работе, а не мчались на спектакль, ему опять отказали. Время клонилось к полуночи. — Хотите, я потом пробью по телефону место, где она будет ночевать? Круглов поднял голову, и Ванька подавился — не ожидал поймать настолько суровый взгляд. Даже чуть с кресла не свалился и отъехал немного в сторону — во избежание. Танин телефон Ваня уже пробил. Знал, что нельзя, что Галина прибьет и Танька будет злиться — но все равно пробил и со спокойной душой выдохнул: Таня была дома. Круглов перевел взгляд на монитор, на карту с сигналами геолокации и покачал головой. — Лучше Комарова прижми. Я ничего не понимаю. В ведомости отметился? Да. На камерах засветился? Да! Телефон его в клубе был ночью! А он мне заладил: в больнице, в больнице! Он что, совсем идиот? — Давайте, мы камеры из больницы проверим? — предложил Ваня. — А толку? Я посмотрел, его машина въехала на территорию и простояла там аж до середины сегодняшнего дня. За это время с полсотни автомобилей выехало, и больше половины из них — такси! — Николай Петрович потер виски. — Алиби подтвердить некому: жена рожала, ей не до мужа было, доктор вроде бы видел бритоголового папашу, но в отделении за ночь двадцать женщин родило, там их лица никто не запомнил, не то что отцов. Можно счастливых папаш поискать и узнать, с кем они горланили ночью под окнами, но один из них уже в реанимации с острым отравлением, а трое в отделении за дебош. Я думаю, остальные тоже не в том состоянии, чтобы показания дать. Ваня уронил голову на локти, и снова кольнула в висках тяжелая тупая боль. — Если у него жена рожала, что его именно в эту ночь убивать понесло? — Может, другого шанса не было? — предположил Круглов. — А мы даже мотив не знаем. Никаких пересечений, кроме того, что они оба из Ступино. Кружочек Таниного телефона до сих пор обозначался возле ее дома. Телефон Рогозиной выехал из ФЭС. — Да ладно вам, Николай Петрович, найдем мотив. Я запись с наружных камер поковырял, и там в отражении окон автомобиля хорошо видно, что Перепелкин выходил покурить с бритоголовым охранником. А в ту ночь в клубе работало двое: рыжый невысокий дядька и Комаров. Кстати, последний давал Перепелкину прихлебнуть из фляжки. А сам не пил. — И ты молчал? — возмутился Круглов. — Да я только закончил! Завтра просите постановление и езжайте с обыском. Круглов кивнул. Потер виски и снова уставился в коридор через незакрытую жалюзи стену лаборатории. Ваня рискнул: — Товарищ майор, я спросить хотел: может запись с внутренних камер случайно потеряться? Или, скажем, немного повредиться? Круглов посмотрел пристально, прищурились глаза и углубились лучики морщин вокруг них. — Может. Он явно хотел что-то еще сказать, возможно, поставить условие или пригрозить разоблачением, если Ванька еще раз сунется в «Юрмалу». Напряжение повисло в воздухе, запахло то ли угрозой, то ли разочарованием, чем-то таким, что Ванька не успел разобрать, потому что Круглов вдруг посмотрел на часы и потянулся как большой кот, тот самый доисторический тигр с когтями-граблями. — На метро ты уже опоздал. Опять будешь в конторе ночевать? Почему нет? В конторе тепло, тихо, и кофе всегда под рукой. Даже шоколадка осталась, лежит себе во втором сверху ящике Ванькиного стола, ждет часа Х, когда можно будет в тишине и покое предаться унынию. Поводов — больше чем хотелось бы. Ваня кивнул. Однако Круглов не спешил уходить, размял ноги и завис возле кресла. Цифры в углу экрана дважды успели смениться, прежде чем Ванька услышал: — Есть предложение получше: сейчас заедем куда-нибудь выпить кофе или пива, а то ты слишком зеленый, и я подкину тебя до дома. Ваньке бы промолчать, но куда там, шутка сама вырвалась наружу: — Купите мне выпить, товарищ майор? Если расчет был на то, что Круглов не поймет смысл шутки, то Ваня ошибся. — За этим не ко мне, Тихонов, я покупаю выпивку только женщинам.***
Ехали в кафе, а приехали в бар. Погруженный в полумрак и полный черно-красных оттенков небольшой бар в подвальчике одного из жилых домов. На сцене крутилась полуголая, но очень грудастая женщина в красном нижнем белье, и гладковыбритый бармен с зализанными волосами взбивал нехитрые коктейли. Бар был не из дорогих и внутрь набились самые разные посетители: богемная компания источала запах травки, три мужичка в деловых костюмах обмывали контракт, а семейная пара праздновала годовщину то ли помолвки, то ли развода, и еще одна пара, помладше, сосалась за дальним столиком. Остальных Ваня не рассмотрел. Круглова здесь явно знали — для него сразу же освободили столик, и официантка подлетела с меню и чистыми салфетками даже раньше, чем майор дошел до стола. Ваня не сел рядом, хотя собирался. Он покрутился у бара и долго ждал, пока бармен смешает коктейль, обменялся комплиментами с официанткой, подмигнул девице за столиком и вовремя отвернулся, когда появился ее парень. Потом взгляд упал на караоке, и еще время ушло на то, чтобы выяснить, что им давно не пользовались и нужно настраивать. Пока настроил — у Круглова за столом оказалась брюнетка с черным каре. Она вскидывала грудь, каждый раз, когда смеялась, и складывалось ощущение, что смеялась она всегда — перед глазами так и прыгал вырез красной кофточки и крупная родинка на правой стороне груди. Еще одна родинка росла над уголком красных губ. Круглов тоже смотрел на губы и грудь, в этом сомнений не было. Зато были — у Вани были — сомнения в чем-то другом: безотчетное несоответствие с реальностью, как бывает только во сне, беспокоило и мешало сосредоточиться на выпивке и флирте. Милашка-официантка строила глазки, и ее призывная улыбка обещала чудесные минуты по окончанию работы бара, а Ванька нет-нет да косил в сторону небольшого танцпола, где обнимались Круглов и его пышнотелая мадам, затем взгляд обратился к столу, к бокалам вина и к свету свечей. Ваня проводил глазами пассию Круглова, когда она вышла из-за стола с бокалом вина и покачала бедрами в сторону танцпола, когда потащила майора за руку на выход и когда они скрылись в уличной темноте. Очень мило со стороны Круглова пообещать, что отвезет Ваню домой, а вместо этого укатить трахаться с новой пассией. В стороне от бара, в зеркале напротив женского туалета, мелькнула дама в красной кофте и с черным каре. Ванька выскочил на улицу, даже не успев накинуть куртку на плечи. Автомобиль Круглова стоял там же, где должен был — на парковке, в самом углу, так что свет фонаря совсем немного освещал происходящее в салоне. Первым Ванькиным желанием было распахнуть двери с водительской стороны и проверить пульс на шее Круглова. Вторым — распахнуть двери и сделать пару снимков, чтобы показать их Галине Николаевне. И потом, может быть, вызвать скорую. Но передумал. Черноволосая голова ритмично двигалась вверх и вниз. Ваня достал телефон, но тут же убрал в карман. Поймал взгляд Круглова, усмехнулся, мол, теперь моя очередь обламывать кайф, но не удержал контакт, сам же смутился, и декабрьская стужа заявила о себе, заколотило от холода — пришлось натягивать куртку, а перед этим вытащить из рукава шапку и шарф. Когда Ваня поднял голову, Круглов на него не смотрел. Ванька только и видел откинутую назад голову и острый выступающий подбородок и угадывал приоткрытые губы, шея была подставлена взглядам, смотри не хочу, и дергался кадык. Больше угадывался, чем виднелся на самом деле румянец на щеках и горячие влажные губы. Билась жилка на шее. Ванька облизнулся, когда поймал взгляд Николая Петровича. Сделал пару шагов, чтобы дотянуться пальцами до ручки автомобильной двери одновременно с тем, как грудастая Венера подняла бокал и прикоснулась холодным стеклом к губам Круглова. — Не советую, Николай Петрович! Ваня распахнул двери, а Круглов вынул бокал из пальцев дамы. Брюки он уже успел застегнуть. — Что за шутки, Иван? — Ну, если хотите выпить клофелин или еще какую-то гадость, то милости прошу. А если нет, отдайте мне вот это для экспертизы. Впрочем, уверенности в своей правоте у Вани было не так уж и много. Он знал — точно знал! — что дело нечисто, но если бы Круглов уперся рогами, не смог бы ничего доказать. Но Круглов не уперся. — Объясни. Он цепко держал свою спутницу за руку, хотя мадам отчаянно пыталась вырваться. — Она подсыпала вам что-то в бокал, пока вы танцевали. И вообще танцевали вы не с ней, потому что их две. Одна танцует с жертвой, другая в это время возвращается к столику, подсыпает порошок в бокал — соседи ничего не замечают, потому что женщина-то выглядит так же! А потом одна говорит, что хочет припудрить носик, возвращается к столику за сумочкой и они меняются местами. Вы выпиваете и… можете попрощаться с деньгами и тачкой. Все верно? Признаваться дама не спешила, правда, больше не вырывалась. Удостоверение Круглова убедило ее, что лучше не пускать в ход когти и зубы, и потому она смиренно дожидалась приезда милиционеров из районного ОВД. Ее напарница не успела смыться — она попыталась вылезти в окно подсобки, когда поняла, что запахло жареным, но свалилась прямо в руки подъехавшего наряда милиции.***
Редкие звезды пялились с мрачного темного неба, и снег под ногами больше не сиял — он осел, слежался и порядком затоптанный, грязный от бесчисленных ног изредка жалобно скулил под ногами. Возле отделения горел одинокий фонарь над крыльцом, и свет его выделял тени на лице Круглова и дежурного — они курили в нескольких шагах от Вани, вонючий дым летел в его сторону. Дома ждала подушка, и хотелось скорее закончить полный событий день… Ваня потер руки, представляя, как залезает в душ и как укутывается в теплое одеяло, еще хранящие Танин запах. Сон был так близок и пропал в один момент. — Я понял! — на Ванин крик обернулся и Круглов, и дежурный, и наряд, возвращающийся с очередного вызова. — Я понял, что не так с Комаровым! Он сидел, а него есть татуировки на руке? — Конечно, — удивился Круглов, — диагональная полоска на пальце. А что? — А то, что в клубе у охранника татуировок не было. Вспомните сами: он пропустил вас и закрепил неоновый браслет на запястье — татуировки не было! — Не было, — вспомнил Николай Петрович. — Тогда кто это был, брат? Ты же говорил, что они погодки. — Да, но с погодками я ошибся! Сергей Комаров родился тридцать первого декабря, а вот его брат в январе следующего года. И это возможно только в одном случае: если они близнецы! А значит, в клубе был Петр Комаров с телефоном брата. Они же похожи, и никто ничего не заподозрит — возможно, они не первый раз меняются местами. — А кто Петр по образованию? Ваня не знал. Зато водитель милицейского УАЗика высунулся через окно. — Бритоголовый такой? А я-то думаю, вот же совпадение: и близнецы, и Комаровы, и родились по документам в разные годы, а речь про одних и тех же, оказывается. Они на нашем участке живут! Петр Комаров — учитель химии в школе, через дорогу от нас преподает. Товарищ майор, вас подвести? Вместо душа и одеяла Ваньку ждал компьютер в лаборатории ФЭС.***
Стоило войти в коридор родной конторы, как Майский налетел грозным коршуном, похлопал Круглова по плечу, обошел кругом, будто собака вокруг хозяина. — Что происходит, Коль? Галка звонила, говорит, ты в какую-то авантюру вляпался? Твоя фамилия в сводках. — Ребятам из районного помогли клофелинщиц поймать — пустяки. Исподтишка Круглов показал Ване кулак, мол, только пикни, — и после мотнул головой в сторону лаборатории. — А Тихонов тебе в телохранители заделался? Майский не пропускал: Ваня в сторону — Серега перед ним, Ваня в другую — и снова Майский. Как большая хищная птица, и клювом тычет, и когти выпустил — сейчас схватит и унесет в гнездо. — И что ты ржешь вообще, Тихонов, ты что ржешь? Коль, что происходит вообще? Майский загораживал проход до того, пока Круглов сам не отпихнул Серегу в сторону и не подтолкнул Ваню в спину по направлению к лабораторным дверям. — Серег, кофе? — Не откажусь. Щелкнул выключатель, и буфет озарился светом. Как и лаборатория — Ванино царство угрюмо смотрело на хозяина серостью стен и бесконечным рядом колб. Кресло жалобно скрипнуло, когда Ваня устало рухнул на него и облокотился об стол. — Давай, друг, включаться, работа не ждет… В буфете оба майора размахивали руками, что-то рассказывая друг другу, и ржач Майского стоял на весь офис. Ваня включил плеер, и фальшиво-бодрый музон стрелою полетел по проводам. В самом деле, братья Комаровы — близнецы. Петр служил в «Крепости», как и брат, но был уволен. Преподает в школе. В возрасте девятнадцати лет подал заявление в ЗАГС совместно с Марией Давыдовой, но через три недели заявление было отозвано, а еще через неделю Давыдова улетел в Краснодар одновременно с Григорием Перепелкиным. Вот и мотив… А потом, значит, в Москве снова встретились, и прежняя обида заявила о себе. Среди отпечатков пальцев из гаража Азизова найден комплект, ему не принадлежащий. Ильяс Азизов прописан на одной лестничной клетке с Петром. Завтра, уже давно сегодня, надо снять пальчики второго Комарова, проверить обувь на следы собачьего говна, найти ствол и фляжку. И… что-то еще? Вроде сошлось. Ваня поднял голову, чтобы посмотреть, сколько времени, но сил не было, и он бессильно упал лбом на скрещенные на столе руки. Когда проснулся, гробовая тишина царила в конторе, и только компьютер еле слышно жужжал, сообщая, что неплохо бы его выключить. Не горели лампы в лаборатории — кто погасил свет? На расстоянии локтя от Ваниного носа термос возвышался подобно небоскребу, и накрытая пакетом тарелка с бутербродами смотрела по сторонам колбасными глазами. Крепкий горячий кофе с несколькими кубиками сахара и ванильной посыпкой прокатился по языку. Пальцы зашуршали фольгой шоколадки. Когда Ваня проснулся в следующий раз, в лаборатории на цыпочках бродили лаборантки, а Белозеров и Шустов шептали в диктофон результаты экспертиз. — О, проснулся труженик тыла, — Танин воркующий голос прозвучал прямо над головой. — А пока ты спал, Николай Петрович нашел подозреваемого, и тот под тяжестью улик признался в содеянном. Улик? Каких улик? Надо же провести экспертизы! — Да сиди ты, — отмахнулся Серега, когда Ваня вскочил на ноги, а Таня едва успела отпрянуть. — Мы немного поработали за тебя, и вообще у тебя сегодня отгул. — Да, Ванечка, — проворковала Танюха, и переложила с плеча на плечо распущенные волосы, — собирайся, а я подкину тебя до дома, потому что мне все равно в твою сторону ехать. А по дороге расскажу, зачем ваши учитель и таксист убили первых четырех человек. Ее белые зубки блеснули между сочных губ. Только теперь эти губы Ваня больше не мог целовать.