*****
— Чонгук, — Сокджин решил первым прервать затянувшееся молчание. — Чонгук! Председатель замер в одной позе и, опираясь локтями о металлическое ограждение балкона, устремил взгляд вдаль, рассматривая очертания неродного Сеула, в который раз разбившего ему сердце. Шок понемногу спадал, сменяясь подступающим осознанием трагедии. Вопросов было много, догадок — ещё больше. За пять лет в руководящей должности он нажил себе немало врагов, — те же, в свою очередь, с удовольствием бы воспользовались возможностью поквитаться. Чонгук заработал репутацию беспристрастного предпринимателя — без ценностей, семьи и друзьями, которых можно пересчитать по пальцам одной руки. Холодное равнодушие к сотрудникам, не выходящее за рамки формальностей, которое он проявлял ко всем без исключения, с кем не имел непосредственных дружеских связей, не распространялось на господина Хона. Для Чонгука он был не просто очередным работником, кому нужно успеть выплатить зарплату до конца месяца, а тем, кто заменял ему дедушку. О своём родном он никогда не слышал. Отец не рассказывал о родственниках, да и вообще уклонялся от любых расспросов маленького Чонгука про семью. В глубине души у него теплилась надежда, что смерть господина Хона была лишь несчастным случаем. Однако трезвая оценка ситуации и рациональное мышление привели все его домыслы к одному выводу — с Чон Чонгуком сводят счёты. О том, что господин Хон, неприметный парковщик, входил в узкий круг дорогих ему людей, знали немногие. Можно сказать, что почти никто. Это приносило ему некоторое облегчение, ведь расследование не затянется на долгие месяцы из-за крайне малого числа подозреваемых. Вместе с кажущимся успокоением пришло более пронзительное чувство. Предательство. Никто так хорошо не разбирался в психотипе Чонгука, как господин Хон, и то, какие тёплые отношения связывали председателя Чона с обычным парковщиком, говорили о его редкой эмоциональной привязанности к человеку. Тот, кто провозгласил себя палачом и забрал жизнь у ни в чём не повинного старика, явно знаком с Чонгуком. Причём знаком не первый год. Может, даже работает в «Solomon Corporation». Может, Чонгук лично принял его на работу. Может, сам повысил в должности. Может… — Надо им сказать, — едва слышно шепнул за спиной Сокджин. — Надо озвучить наши предположения. Голос Сокджина был неразборчивым. Чонгук увлёкся выстраиванием логической цепочки событий, однако боль от утраты не давала ему полноценно предаться личному расследованию. — Чонгук, надо сказать о… — Что сказать? — пробубнил он, не оборачиваясь на собеседника. — О чём ты? — одними губами произнёс Чонгук. — Об убийстве. О чём же ещё? — несмотря на вопросительную интонацию, прокурор не надеялся на ответ. — Мы промолчали пять лет назад, — он аккуратно приблизился к нему сзади. — Не будем повторять ошибок, — тот мягко положил руку на плечо Чонгука. — Надо сказать им о… Он не успел закончить, как Чонгук, внезапно развернувшись и, с силой вцепившись в рубашку, впечатал Сокджина в стену, навалившись всем весом. — Ты ничего им не скажешь! — прошипел Чонгук сквозь сжатые челюсти и, обезумевше взглянув на Сокджина, грубо сдавил ткань в руках. — Ты ничего им не скажешь, ты меня понял?! — отчеканил он каждое слово, упираясь кулаками в грудь прокурору. Тот охотно поддавался его приступу ярости и, демонстрируя полное отсутствие эмоций, безмятежно позволял вымещать на себе злость столько, сколько потребуется. Так же, как и делал много раз до этого. — Ты совсем, как он, — грустно улыбнулся Сокджин, разглядывая напряжённые мышцы лица Чонгука с каким-то нездоровым обожанием. Это ненавистное ему сравнение до сих пор прошибает до мозга костей. Это презрение. Ненависть. Клеймо, что преследует по сей день, мучает кошмарами и безжалостно калечит психику. Сердце забилось в рваном ритме, подгоняя кровь к вискам и заставляя пульс сотрясать стенки черепной коробки. Сокджин нежно накрыл его кулаки, которые беспощадно стискивали на нём рубашку последнюю минуту. Хватка Чонгука начала ослабевать, пока он резко не выдернул пальцы из-под тёплых ладоней и не попятился назад, обхватывая голову руками, словно стараясь забыть услышанное или прогнать нахлынувшие воспоминания. Сокджин отстранился от стены и, поправив выбившийся из брюк край рубашки, шагнул к Чонгуку, остановившись в паре метров от него. — Я ненавижу эту часть себя, — признался Чонгук. — Ненавижу чувствовать, понимаешь? — Это делает нас людьми, — лаконично пояснил Сокджин. Зрелость. Вот, что привлекало Чонгука помимо приятной внешности. Сокджин был старше всего на два года, однако поразительное интеллектуальное развитие шло вразрез с незначительной разницей в возрасте. Чонгук тоже был крайне умён. Не только академически, разумеется, но иногда мудрость друга, подкреплённая более богатым жизненным опытом, наставляла его на верный путь и помогала принимать не простые, но правильные решения. — Тогда я не хочу быть человечным, — заключил Чонгук. — Не хочу чувствовать ту боль, что причиняют мне люди. Не хочу видеть, как они причиняют боль друг другу. — Мир вообще гиблое место, — Сокджин поравнялся с Чонгуком и, засунув руки в карманы, устремил взгляд в том же направлении. — Скажи, если посчитаешь нужным рассказать Юнги с Хосоком. — Не сейчас, — покачал головой Чонгук. — И не в ближайшее время. — Как скажешь, — согласился прокурор, развернувшись к собеседнику. Сокджин, заботливо приобнимая Чонгука за плечо, привлёк его к себе, и, легко касаясь подбородка, немного запрокинул тому голову назад. — Злость тебе не к лицу, — он наклонился по-собственнически близко. Чонгук поднял глаза, встретившись с до боли чувственным взглядом. — Не надо, — выдохнул Чонгук, отворачиваясь и подставляя правую сторону лица под горячее дыхание нависающего Сокджина. — Пойдём внутрь, — Чонгук дёрнулся, высвободив лицо из цепких пальцев на подбородке, и зашагал в сторону коридора. — Чонгук! — бросил вслед Сокджин. — Не забывай, что… — Я вас повсюду ищу! — Юнги вылетел на балкон и наткнулся на остолбеневшего в проёме Чонгука. — Что у вас случилось? — он осмотрел потрёпанного прокурора, а затем председателя, на лице которого проскальзывали желваки от сжатых челюстей. — Ничего, — тут же отрезал Чонгук. — Всё в порядке. — Хосок хочет побеседовать с вами, — Юнги перешёл сразу к делу. — Хочет допросить, чтобы сузить круг подозреваемых. — Так вы донесли уже Намджуну? — отозвался Сокджин. — Нет, — разуверил его Юнги. — Мы думаем, что начальство потребует закрыть дело за недостатком улик и свидетелей, поэтому решили… — Действовать за спиной? — прокурор одобрительно закивал. — Не знал, что в полиции вдруг захотели сделать что-то хорошее для народа. — Мы делаем это для него, — Юнги взглянул на безучастного Чонгука. — Похвально, — процедил оппонент, визуально смерив Юнги и, гордо вскинув подбородок, направился в сторону помещения для допроса, оставляя товарищей позади. — Что это с ним? — Юнги ещё долго всматривался в удаляющуюся фигуру Сокджина, затем перевёл внимание на Чонгука. — Не знаю, — безразлично кинул тот, машинально следуя за Сокджином.*****
Тэхён сам не понял, что именно заставило его так подскочить с места — привычный жест уважения к старшим коллегам или же походка Сокджина, стремительно и без приглашения вторгшегося в комнату с последующим хлопком дверью прямо перед носом у спешащих за ним Юнги с Чонгуком. Он стоял, как вкопанный, мысленно надеясь на то, что мимикрировал с блёклым интерьером участка. Юнги на правах человека, которому обязательно присутствовать при допросе подозреваемых, скромно повёл плечами и поджал губы, — видимо, сожалея о случившемся конфликте, и шагнул внутрь, попутно бросив короткое «Я позову». Чонгук расположился на соседней скамье и, принимая расслабленную позу, морально настраивался на предстоящий разговор. Тишина давила; даже звенела противным ультразвуком в ушах, и только неравномерное сердцебиение Тэхёна напомнило председателю о том, что он здесь не один. — Что с тобой? — Чонгук поднял взгляд на остолбеневшего Тэхёна, который по-прежнему пытался слиться с мебелью — то ли из-за цвета костюма, то ли из-за полной иммобилизации тела, которой поспособствовало нахождение с начальником наедине. — Ты ждёшь приглашения сесть? — Просто захотелось постоять, — голос дрожал, а подступающая паника не давала сформулировать ничего конструктивного, кроме банального оправдания. Эрудиция моментом испарилась, стоило Тэхёну остаться с Чонгуком вдвоём. Речевой аппарат тоже подводил, сведя всё его красноречие к уровню фраз из разговорника. К счастью, эмоционального интеллекта ему было не занимать. Внезапную смену манеры общения руководства он списал на посттравматический синдром. Или на шоковое состояние. Тэхён мог представить, какую бурю эмоций приходится сейчас скрывать Чонгуку и, скорее всего, Сокджин попал под расдачу, — иначе как объяснить такие импульсивные выходки последнего? Тэхён был крайне тактичен, поэтому не решался на продолжение беседы. Выражать соболезнования было бы фамильярно, промолчать — неуважением, а интересоваться случившимся — вообще абсурдом. Тэхён разрывался от вариативности диалога и понимал, что именно его реплика может настроить разговор на позитивный лад. — Господин Чон, — Тэхён медленно опустился на место, выпрямившись в спине из-за прилива уверенности. — Мне жаль, что случилось с… — Спасибо, — Чонгук не дал ему закончить, а лишь перевёл взгляд, полный искренной благодарности. Тэхён задержался на нём слишком долго, чтобы не дать председателю понять, что тот открыто его рассматривает. Он мог поклясться, что способен утонуть в омуте этих карих глаз — бездонных, зовущих в темноту, обволакивающих тягучей патокой. Тэхён коротко сглотнул и, резко отвернувшись, принялся попеременно отодвигать большим пальцем кутикулы у основания ногтей, — для него это была своего рода нервная разрядка, помогающая снизить уровень тревоги. Чонгук грустно улыбнулся, продолжая всматриваться в утончённый профиль ассистента. «Однажды он начнёт задавать вопросы». Голос Сокджина эхом пронёсся в голове, отчего улыбка мигом спала, а брови непроизвольно свелись к переносице, выражая сожаление за то, что Тэхён оказался втянут в эту гущу событий. Чонгук мысленно радовался, что тот был увлечён навязчивыми движениями пальцами, иначе в силу своей проницательности сразу бы прочёл все его переживания, а этого он допустить не мог. — Прозвучит странно, но господин Хон был первым, с кем я здесь подружился, — перенял инициативу Чонгук. — Мне было семь, когда отец впервые взял меня с собой на работу. Игрушек в его кабинете не было, детской площадки тоже, ровесников так тем более, — он громко ухмыльнулся, привлекая внимание Тэхёна. — Поэтому я ходил играть на парковку. Тэхён внимательно слушал, всё ещё списывая подобную искренность на побочный эффект пережитой трагедии. — Один раз, по собственной невнимательности, я выбежал на проезжую часть и господин Хон, вовремя оттащив за воротник, буквально выдернул меня из-под колёс, — Чонгук говорил размеренно, по крупицам собирая детские воспоминания. — Тогда бы мы с тобой тут так не сидели. Тэхён занервничал. Больше от упоминания их во множественном числе, чем от незнания, как поддержать беседу. — Но знаешь, что меня в нём зацепило? — Чонгук вновь поднял на него чуткий взгляд. — Его отношение. Ещё в садике я начал чувствовать к себе предвзятость из-за социального статуса отца, — он сжал челюсти и тяжело выдохнул. — Все эти кричащие заголовки в статьях, конференции, командировки, партнёрства с иностранными компаниями и всюду следовало «Чон Донджин подписал контракт с…», «Чон Донджин приобрёл акции у…», — Тэхёну на секунду показалось, что Чонгук вспоминает отца с презрением, — уж больно язвительно тот искажал интонацию. — Тогда он не понимал, как это отражается на моей жизни. Или не хотел понимать, — и, горько усмехнувшись, продолжил: — Воспитательницы меня боялись. Вечно жили в каком-то страхе сделать что-то не так. А я не мог им объяснить, что я такой же, как и другие. — А как же друзья? — осторожно спросил Тэхён. — Дети сторонились меня. Раннее детство ещё не такой осознанный возраст, но я чувствовал будто со мной что-то не так. Почему с некоторыми общаются, а я всегда один? — Чонгук улыбнулся грустнее прежнего. — В школе лишний раз даже не разговаривали, но я от этого сильно не страдал, — он пожал плечами и пояснил: — Люблю одиночество. — Я тоже, — отозвался Тэхён, бессознательно улыбнувшись в ответ. — Но господин Хон, он… — Чонгук запнулся, подбирая правильные слова. — Отругал меня тогда, как последнего беспризорника. Разве что в угол не поставил, — председатель рассмеялся, разбавляя атмосферу заливистым смехом. — Знал ли он тогда, что я сын его начальника? — он уместно задал риторический вопрос. — Но даже если бы знал, всё равно отчитал бы также. В этом был весь господин Хон. Тэхёну доставляло удовольствие наблюдать за его рассказом. Проникнувшись душевной историей о парковщике, точнее о его безусловной объективности по отношению к сыну крупного предпринимателя, Тэхён ненароком задумался о том, что и сейчас не видит перед собой строгого и бесчувственного руководителя, каким его описывал Чимин. Сейчас рядом с ним человек, которого угнетает потеря близкого друга. Сейчас он с Чонгуком, которому как никогда нужна поддержка, пускай даже и словесная. — Для него я не был сыном Чон Донджина. Я был просто маленьким ребёнком, которого оставили без присмотра, и который чуть не пострадал. За это я его любил, — его голос дрогнул на последнем слове. — Он любил меня не за что-то, а вопреки всему, понимаешь? — глаза Чонгука блеснули, отчего сердце Тэхёна сдавило необъяснимой болью. — Не за должность отца и заискивание перед ним, как это делали другие, чтобы угодить ему, а просто за мой смех, рассказы и искренность. Я даже быстрорастворимую лапшу ел с таким видом, будто у неё три звезды «Мишлен», когда он мне её заваривал! — теперь уже Тэхён подхватил его юмористический настрой.*****
— Фамилия, имя, дата рождения? — Хосок беспристрастно начал допрос. — Ты серьёзно? — Сокджин вскинул бровь в недоумении. — Может спросишь ещё, какого цвета у меня носки? — Да что с тобой сегодня?! — Юнги, не стерпев хамского отношения к коллеге, громко ударил ладонями по столешнице и подорвался с места. — Отвечай нормально на вопросы! — Эй, успокойся, — флегматично одёрнул того детектив. — И ты, Джин, что случилось? — Проблемы на работе, — сухо бросил прокурор и, отвернувшись, поджал губы от своего поведения, несвойственного его сдержанной натуре. «Личная жизнь» и «проблемы на работе» не совсем синонимы, но похоже такой ответ устраивал и его самого, и представителей правоохранительных органов. — Ладно, проехали, — отмахнулся Юнги. — Давай сначала, — он вновь нажал на кнопку звукозаписи. — Фамилия, имя, дата рождения? — Хосок ещё безэмоциональнее повторил вопрос. — Ким Сокджин, 4 декабря 1993 года, — также равнодушно пробубнил подозреваемый. — Род деятельности? — подключился Юнги. — Окружной прокурор в «Solomon Corporation», работаю в компании 7 лет. Сокджина очень раздражал натянутый профессионализм. Он понимал, что это стандартная процедура, но формулировка вопросов, будто негласно намекая на причастность к убийству, его изрядно злила. Ещё и Хосок с Юнги — давние друзья, допрашивающие его, как преступника. Он не мог избавиться от навязчивых мыслей, а безразличное, как ему казалось, отношение товарищей только усиливало неприязнь. К тому же Чонгук часом ранее вполне открыто дал понять, что его неопределённость с чувствами в конечном итоге перерастёт в категорический отказ. — Где ты был вчера вечером с 20:30 по 21:15? — Хосок перелистнул отчёт, добравшись до бланка констатации смерти. — На работе, — уверенно заявил Сокджин. — Так поздно? — протянул Юнги, пристально всматриваясь в неоднозначный прищур прокурора. В данный момент Сокджина волновало лишь состояние Чонгука. Если бы не трагические события, он бы вывел его на более содержательный разговор, но давить, и уж тем более бросаться претензиями, он не собирался. Смерть близкого человека может пошатнуть даже самую стойкую психику, а принудительное выяснение отношений на почве утраты — не лучший способ наладить контакт и разобраться в чувствах. Будучи наблюдательным и еле сдерживаясь от очередного порыва ярости из-за двусмысленных намёков Юнги, он всё же решил вести себя спокойно и отбросить личные обиды. По крайней мере, для Чонгука. Его показания облегчат расследование, поэтому выступать в роли агрессора было бы для него низко и, как минимум, непрактично для следствия. — Задержался, — Сокджин не поддавался на провокации Юнги. — Алиби есть? — Хосок знал, что в случае утвердительного ответа, продолжать будет бессмысленно. — Система регистрации работников «Solomon Corporation», — непоколебимо произнёс Сокджин. — Можете послать запрос на всех, кто покидал здание вчера вечером. Наши пропуска фиксируются на входе и на выходе, так же как и время, когда человек просканировал его у турникетов. Хосок, переглянувшись с Юнги, удовлетворённо кивнул и остановил запись. — Я могу идти? — немного надменно спросил Сокджин. — Джин, — коротко выдохнул детектив, сцепив на столе руки в замок. — Ты же понимаешь, что мы просто делаем свою работу? На дружеские беседы у него не было ни времени, ни настроения. Конечно, он понимал, и мысленно ругал себя за то, что неудавшаяся инициатива с Чонгуком тогда на балконе повлияла на его поведение во время допроса, вызвав подозрения у самого Юнги. — Понимаю, — отозвался прокурор, направляясь к выходу. — Позови Чонгука, — озвучил очевидное Хосок, настраивая диктофон для следующей записи.*****
— Я даже быстрорастворимую лапшу ел с таким видом, будто у неё три звезды «Мишлен», когда он мне её заваривал! — заливался смехом Чонгук, привлекая внимание проходящих мимо сотрудников. Как только в дверном проёме появилась фигура прокурора, Тэхён заметно сник, а председатель мигом переменился в лице. — Тебя ждут, — холодно произнёс Сокджин. Чонгук безмолвно проследовал внутрь и, даже не поинтересовавшись, как прошёл допрос у коллеги, закрыл за собой дверь. — Вижу, ему уже лучше, — Джин намекнул на состоявшуюся в его отсутствие беседу. — Ты хорошо на него влияешь, — натянуто процедил тот, в глубине души скривившись от собственной наблюдательности. Тэхён принял закрытую позу и, показательно скрестив руки, стал перебирать в голове возможные способы непринуждённо поддержать разговор, на который пытается вывести прокурор. Он догадывался, что между ним и Чонгуком случился конфликт, но выяснять причину у него не было ни малейшего желания, тем более, что, скорее всего, та окажется слишком личной. Чимин как-то сказал, что именно господин Ким знает Чонгука лучше всех, вот только расспрашивать неуравновешенного коллегу, да и ещё о предмете его, как рассудил Тэхён, симпатии, он не хотел, поэтому решил оставить того без ответной реакции на лестную похвалу. От явного интереса председателя к своему ассистенту Сокджину становилось не по себе. Он понимал, что при такой динамике Чонгук станет отдаляться от него, пока их общение не сведётся к примитивным приветствиям на работе, а может и к абсолютному минимуму. — Аккуратнее с ним, — предостерегающе протянул Сокджин. — Простите? — Тэхён поднял на него вопросительный взгляд, слегка нахмурившись. — Он твой начальник, — продолжил тот. — Не переходи черту. — Я… — необоснованное обвинение моментом выбило его из колеи. — Я не собирался, я… — Тэхён запнулся, выравнивая дыхание. — Да брось, — Джин сам не заметил, как сменил манеру общения на крайне фамильярную. — Ты же умный парень. Сам всё поймёшь, — Сокджин посмотрел на наручные часы и, опираясь ладонями о переднюю часть бедра, начал медленно приподниматься с места. — Как понял я, — бросил тот вполоборота и поспешил удалиться, оставив Тэхёна наедине с разъедающими мыслями.*****
— Фамилия, имя, дата рождения? — повторял Хосок с монотонностью заевшей пластинки. — Чон Чонгук, 1 сентября 1995 года, — он следовал процедуре с повышенным чувством ответственности. — Род деятельности? — подхватил Юнги. — Пять лет председатель в «Solomon Corporation», — Чонгук отвечал строго и по факту. — Где ты был вчера вечером с 20:30 по 21:15? — без единого подозрения обратился детектив, перейдя к сути допроса. — Дома. — Кто может это подтвердить? — сразу подметил напарник. — Камеры наблюдения в моём комплексе, на парковке, — начал перечислять Чонгук. — Камеры в главном холле «Solomon Corporation». Ещё мой консьерж может подтвердить, — он уверенно завершил список, зная, что для алиби этого вполне достаточно. Хосок остановил запись и тут же перевёл соболезнующий взгляд на председателя. — Нам жаль, Чонгук, — поддержал Юнги. — Правда жаль. — И то, что пришлось так скоро начать допрос, — дополнил детектив. — Прости за это. — Я безмерно вам благодарен, — разуверил он тех. — Вы рискуете больше всех, утаивая дело от Намджуна. — Технически, — вклинился Юнги, демонстративно подняв указательный палец, — мы не утаиваем, а откладываем на неопределённый срок, — пояснил тот. — Ты же понимаешь, что это всё равно незаконно? — закатил глаза Хосок, откинув голову себе на плечо. — Зато звучит профессионально, — самодовольно усмехнулся коллега. Несмотря на риск понести уголовную ответственность за сокрытие расследования, провозглашённые «Братья по оружию» всё равно взялись за дело. Наблюдая такую самоотверженность, Чонгук в который раз благодарил друзей за безоговорочную преданность и отдачу, завидуя высоким моральным качествам, которыми он, к сожалению, никогда не мог похвастаться. Спустя мгновение, Чонгук вспомнил, что за стенкой ожидает своей очереди Тэхён. Часть его надеялась на беспричастность последнего, но другая же подозревала в пособничестве. Единственной причиной, что заставляла думать Чонгука о нём в нелучшем свете — то, что убийство произошло сразу после того, как, спустя два года мирного существования компании, он принял на работу нового человека. — Вы будете допрашивать моего ассистента? — поинтересовался Чонгук. — А как же, — хмыкнул Хосок. — Можешь его позвать. С тобой мы закончили. — Могу я остаться на время его допроса? — Это против правил, — возразил Хосок. — Вот ты сейчас серьёзно? — теперь уже Юнги закатывал глаза в ответ на непоследовательность коллеги. — Мы в любом случае сообщим тебе, если… — Я хочу лично удостовериться, — твёрдо и с присущим ему командным тоном заявил Чонгук. — Как скажешь, — синхронно пожали плечами товарищи. — Зови. Чонгук, приоткрыв дверь лишь на маленькую щёлку, легко кивнул головой, приглашая Тэхёна пройти внутрь. Тэхён поклонился крайне неуклюже, ведь неугомонное чувство тревоги преследовало его последний час, а может и больше. На фоне малоприятных разбирательств счёт времени потеряли все задействованные в следствии. Лица на допросе менялись одно за другим, вопросы Хосока звучали на автомате, а Юнги продолжал эмоционально давить на подозреваемых, применяя все уловки психологического насилия и заставляя тех сомневаться в своих же словах. — Присаживайся, — любезно обратился детектив, указывая открытой ладонью на придвинутый стул напротив. Тэхён кинул быстрый взгляд через плечо и задержался на подпирающем стенку Чонгуке, который не собирался покидать помещение и предоставлять приватную аудиенцию. Они оба изрядно нервничали, но не подавали вида: Чонгук из-за того, что, возможно, сейчас разочаруется в человеке, которому открылся и которого был готов подпустить ближе, а Тэхён, хоть и был уверен в своей невиновности, боялся, что покажется неубедительным, чем только подтвердит сомнения допрашивающих его людей. — Фамилия, имя, дата рождения? — этот вопрос раздражал уже самого Хосока, но тот беспрекословно выполнял свою работу. — Ким Тэхён, 30 декабря 1999 года, — его голос звучал уверенно, скрывая нарастающее с каждой секундой беспокойство. — Деятельность? Юнги не стал вкладывать двусмысленные намёки в свою интонацию, а лишь продолжил изучение отчёта, перелистывая страницы и рассматривая прикреплённые фотографии. Он не подозревал молодого ассистента, — наоборот проникся к нему сочувствием, так как тот оказался в щепетильном положении, ненароком втянутый в криминальное расследование. Какого же было его удивление, когда Тэхён, на вопрос о роде занятий, начал воспроизводить навязчивые движения и судорожно, пряча руки под столом, теребить кутикулу в попытках прогнать рвущийся наружу страх. Чонгук, сиюсекундно заметив колебания новоиспечённого коллеги, инстинктивно напрягся. Язык тела способен с головой выдать потенциального убийцу, а такие невербальные привычки, как отказ поддерживать зрительный контакт, постукивание пальцами или же другие формы повторяющихся действий — явный признак невроза вследствие стресса или нервного перенапряжения. Несмотря на подозрения, вызванные неоднозначным поведением Тэхёна, он всё же нарушил затянувшуюся паузу. — Я принял его вчера на работу, — раздался из-за спины голос председателя. — Он мой помощник. Хосок удивлённо взглянул на него исподлобья, попеременно рассматривая то Чонгука, коротко моргнувшего в знак того, что ручается за подопечного, то Тэхёна, на лице которого застыл и испуг, и признательность за жест поддержки одновременно. Тэхён не ждал, что кто-нибудь заступится за него и уж тем более замолвит слово перед правоохранительными органами. Среди всех он единственный, кого не связывают ни дружеские, ни другие отношения с кем-либо из присутствующих, поэтому на субъективность и снисходительный подход он не надеялся. Но то, как твёрдо Чонгук заявил о принадлежности к его компании, — к его жизни, как про себя интерпретировал Тэхён, заставило того ощутить прилив уверенности, если бы не… — Где ты был вчера вечером с 20:30 по 21:15? — из-за внезапной протекции со стороны председателя Чона, Хосок ещё сильнее усомнился в достоверности слов подозреваемого. — Я был… — решительность Тэхёна моментом испарилась, сменяясь очередной паникой. Он не собирался лгать. Просто потому, что не о чем. Его робость обуславливалась неблагоприятной атмосферой, которая давила и пресекала любые попытки грамотно и убедительно сформулировать мысль. — В баре, — выдавил Тэхён, наконец вспомнив, где провёл вчерашний вечер. — В каком? — Хосок, явно ожидающий более развёрнутого ответа, громко вдохнул и закатил глаза. — В «Bar Cham», на Чахамун-ро, — быстро сообразил Тэхён, завидев недовольство детектива. — Кто может это подтвердить? — Юнги всегда упивался неподдельной растерянностью допрашиваемых после этого вопроса. — Может камеры? — вклинился Чонгук, тем самым выручив коллегу уже дважды. — Или кто-нибудь из людей. С кем ты был в тот вечер? — судя по всему, ему было плевать на чувство такта, так как он, незаметно для самого себя, позволил личному интересу взять верх над этическими нормами. — Я… — Возражаю, — перебил Хосок. — Некорректная формулировка, — он осуждающе смерил Чонгука взглядом. — Я повторю вопрос, — прищурился Юнги. — Кто может подтвердить твоё местонахождение вчера вечером с 20:30 по 21:15? — Чимин, — сдался Тэхён. — Вчера я был с Пак Чимином. Он тоже работает в «Solomon Corporation». Тэхён внимательно следил, как Хосок выводит ручкой фамилию Чимина в отчёте, в то время как Юнги, сменившись в выражении лица и, кажется, побледнев, смыкал челюсти так, что рельефную кожу от желваков можно было рассмотреть даже при тусклом освещении. Скрывая от посторонних глаз закипающую злость, он сжал под столом кулаки, готовясь подорваться с места так же, как сделал это при Сокджине часом ранее, но теперь уже от неконтролируемого гнева и, как он чувствовал, ревности. «Я был с ним». Фраза, морально подкосившая двоих из присутствующих по одинаково личной причине. Тэхён, не ведая абсолютно ничего об отношениях в незаурядной компании, просто сидел и, пытаясь разобрать почерк Хосока, который вырисовывал для него слова вверх ногами, покусывал изнутри губы. — Я попрошу записи с камер, — заключил Хосок. — Показания субъективны, — пояснил тот. — Чонгук? — обратился детектив, не поднимая головы. — Чонгук! — Что? — председатель кинул отсутствующий взгляд, отозвавшись только на второй раз. — Твой помощник упомянул Пак Чимина. Позвони ему, — вежливо попросил Хосок. — Теперь его тоже придётся допросить. — В этом нет необходимости, — агрессия, на долю секунды затмившая разум, понемногу спадала. — Если на записи они вместе, — Юнги мысленно поморщился от последнего слова, — то можно не тревожить его лишний раз. Сокджин сказал у него много работы, — заботливо поручился тот за друга. — Тогда мы закончили, — рассудил детектив, захлопнув массивный отчёт. — Целый день тут проторчали, — жаловался напарник, складывая документы в отдельную стопку. Тэхён взглянул на настенные часы и ужаснулся — за окном действительно был поздний вечер. — Ладно, парни, — Хосок потянулся на стуле. — Расходимся. Спасибо, что приехали. — Мы сообщим, если что-нибудь узнаем, — подхватил Юнги. Чонгук направился к выходу, попутно раскланявшись в знак благодарности за проделанную работу. Тем временем Тэхён, листая список доступных автобусов в приложении для общественного транспорта, искал нужную остановку, просматривая лабиринт из многочисленных улиц, переплетающихся в кварталы. — Господин Чон! — окликнул он уходящего начальника. — Вы не подскажете точный адрес участка? — Зачем тебе? — нахмурился Чонгук. — Не могу ближайшую остановку найти, — он развернул телефон экраном к председателю, на котором отображалась чёрно-белая карта Сеула. — Я довезу, — пожал плечами Чонгук после короткой паузы. Тэхён почувствовал, как подкашиваются ноги и обмякает без должной опоры тело. По сравнению с тем, что Чонгук может увидеть его условия проживания, а именно — не очень благополучный район и здание, чудом сданное в эксплуатацию, внешний вид которого кричит о том, что самая роскошная коммунальная квартира это комната без тараканов, — состоявшийся допрос казался мелочью. — Нет-нет! — протараторил Тэхён. — Не стоит! Я сам доберусь! — он поспешил отговорить начальника. — Мне несложно, — настаивал на своём господин Чон. — Ты же не живёшь на другом конце города, — усмехнулся Чонгук, проходя в коридор. — Поэтому я тебя подвезу, — он неожиданно наткнулся на Сокджина, который явно услышал последнюю фразу. Вспомнив машину Чонгука, Тэхён запаниковал ещё больше. Когда к его дому подъедет новенький Porsche Cayman, ещё и яркого карминового цвета, то вопросов он не оберётся — начиная от вездесущего консьержа до бесцеремонных и любопытных соседей. Тем более, что обладатель люксового автомобиля не станет даже заезжать в такие районы, не то, что бы подвозить кого-то или, не дай Бог, общаться. Однако из них двоих так думал только Тэхён. — Тебя тоже подкинуть? — на этот раз он обратился к Сокджину, ведь в участок они прибыли втроём на машине Чонгука. — Не надо, — он без раздумий отказался от щедрого предложения. — Поеду позже с Юнги, — Сокджин чеканил каждое слово, не разрывая зрительного контакта. Чонгук ни с чем не спутает этот взгляд. В, казалось бы, тёплых и верных глазах прокурора не было сейчас ничего, кроме предупреждения, а может и угрозы. Многозначительный прищур и едва проступавшие ямки на щеках от ядовитой ухмылки говорили о его двойственности и, скорее всего, скрытых намерениях. Чонгук нервно дёрнул уголком рта и, демонстративно хмыкнув, последовал дальше по коридору, прислушиваясь к торопливым шагам ассистента за спиной. — Пойду хоть провожу вас, — произнёс на выдохе Сокджин, нагоняя удаляющихся коллег. Путь до парковки Тэхён преодолел со скоростью света. За столь короткое расстояние он не смог придумать ни одного предлога, чтобы отправиться домой в гордом одиночестве, а не позориться перед начальством неблагополучной жизнью — ему хватило утаить своё положение от Чимина, который в силу долгой дружбы не стал докучать расспросами, но с господином Чоном это не сработает. Тэхён понимал, что стыдиться материального статуса глупо, учитывая, что он только полгода назад закончил университет, но лишний раз делиться личными проблемами, которые имеют риск быть ошибочно истолкованы как навязчивая жалость, для него было не просто трудно и неприятно — это сильно задевало его честолюбие и серьёзно сказывалось на самооценке. Подобными размышлениями он занимал себя всю дорогу до парковки, пока не миновал дверь в основной корпус и не очутился на улице, поравнявшись с председателем. — Чонгук, — Сокджин остановился у главного входа, но не стал следовать дальше. — Чонгук! — он подозвал его громче, заставляя разлучиться с Тэхёном и попросить того подождать возле машины. — Мы не договорили. — О чём тут говорить? — Чонгук всем видом показывал незаинтересованность данной темой. — О нас? — Сокджин продублировал интонацию безучастного друга. — Давай потом, — отмахнулся Чонгук. — Уже поздно. Мне ещё своего ассистента подвозить, и вообще… — Я тебя понял, — он опустил голову, скрывая грустную улыбку за спадающей чёлкой. — Джин, — он обратился как можно мягче. — Я правда не готов сейчас это обсуждать, — с долей сожаления выдавил Чонгук. — Ты никогда не готов это обсуждать, — грубо отрезал прокурор. Чонгук, не найдя, что ответить и как оспорить неопровержимый факт, медленно развернулся и зашагал в сторону припаркованной машины, бросив напоследок «Доброй ночи». — Доброй ночи, — Сокджин направился обратно внутрь, но вдруг, резко остановившись, окликнул Чонгука, пока он не успел отойти слишком далеко. — Чонгук! — тот замер, словно нутром осязая накипевшие эмоции Сокджина. — Не забывай, Чонгук, — в его голосе проскальзывали нотки азарта. — Что я та причина, по которой ты сидишь в кресле председателя, — он нарочито выделил местоимения. Чонгук расслышал, как захлопнулась за спиной входная дверь. В тщетных попытках сдвинуться с места он сверлил пустым взглядом переминавшегося с ноги на ногу возле машины Тэхёна, безвольно и всецело отдаваясь поглощающему страху. И чувствовал, как, несмотря на летний тёплый вечер, всё тело пронизывает ледяная дрожь.