***
Прошло более месяца с выступления, Кларк предпочитал не покидать пределы своего теперь опустевшего дома. Хлоя мирно спала под его правой ладонью, а сам мужчина опустошённым взглядом смотрел на огромные стеклянные двери на веранду. Летнее утро было прекрасно, солнце заливало светом лужайку, деревья и трава упивались теплом, а птицы не прекращали петь свои трели даже теплыми ночами. Природы взывала к радости и прославляла жизнь. Джентри очень хотелось окунуться в эту атмосферу, чувствовать запах цветов и пыльцы, ощущать тепло, лившееся из безбрежной пустоты неба. Но он не мог себе этого позволить. Отвернувшись от окон, он с нежностью погладил рыжую красавицу, что так любил его сын. Кошка замурлыкала от неожиданной ласки, и он почувствовал мягкую вибрацию, что приятно разлилась по колену. Физически он чувствовал себя хорошо, врачи его хорош подлатали, а на душе лежал тяжелый камень, что порой мешал ему дышать и заставлял мучаться по ночам. Навалившееся в тот день горе с тех пор не отпускало его. Тело его сына, найденное в завалах Фортуны, пока еще не доставили на Землю. Кларк не хотел его видеть, не хотел удостоверяться в том, что произошло с его мальчиком. По его спине пробежала дрожь от мысли что он увидит, когда тело доставят к нему. Сидя дома, он пытался не думать об этом, отвлекался на постороннее, невыносимая тоска, сковавшая больное сердце погрузила его в печаль, из которой он не мог выбраться и не хотел. В дверь постучали, вошла его секретарша, которой теперь часто приходилось наведываться к нему домой ввиду его затворничества. - Мистер Джентри, здравствуйте. Как у вас дела? Ответа не было. - Члены совета директоров и канадские акционеры пытаются с вами связаться. Вы сможете появиться в офисе в понедельник на праздник? Они хотят там с вами пересечься. Кларк хранил молчание. Женщине как видно надоело одностороннее общение с ним, и она ушла. В конце концов она только посыльный, другие его коллеги с этим разберутся, ей только хотелось поскорее уйти из дорого обставленного особняка своего начальника. Джентри оглядел свой офис с кремовыми стенами и преобладающими красными и золотыми тонами. Он удивился прекрасному убранству, что очень редко видел или только по ночам, когда возвращался. «А Дайсон провёл в этих стенах всю свою жизнь. Что же он думал обо мне? – Воспоминания об их последней в живую встречи всплыли у него. – Это был ноябрь, на его день рождения. Я приехал поздно. Его вечеринка тогда закончилась. А почему? А, он выгнал, кажется, всех своих друзей. Надоели ему. Со скуки пил. Потом пошел спать, когда отчитал его за порченную мебель. Даже не поговорили. Хотя он был прав, зачем сколько дорого хлама, если им не пользуются и его не видят?» Джентри развернулся в кресле к столу и снова включил запись сообщения сына с Алегрии. Он ее уже выучил наизусть. Ему нравился его голос, как он поменялся, речь стала осознанной, его ребенок - рассудительным, а мысли – мыслями взрослого человека. - Привет, пап. Слушай, извини, что не связывался раньше. Я сначала тогда ночью струсил, когда… ну, в общем, ты понял. Это - косяк, не спорю. Я очень хотел загладить вину, не знал, что делать. Кларк так и не понял, как МакАдамс сумел заманить его сына в Алегрию, что он ему такого сказал, что тот все бросил и умчался на Венеру. Джентри закрыл глаза, вслушиваясь в голос, теперь разбираться не имеет значения, некого спасать и некого обвинить. - Эй, как дела? – Вошел без предупреждения Грэг. – Может ты сегодня со мной заговоришь, а? Я сначала не придавал этому значения – слишком был рад рождению ребенка и не обращал внимания, а сейчас меня это стало реально раздражать. Ну, как у тебя дела? Медбрат сказал, что ты уже восстановился, а на чердаке как? Гейбл широкими шагами прошел к нему и заглянул в лицо, его друг отвел взгляд. - Понятно, ладно. Хотел тебе что-то крепкое принести, но подумал, что тебе в таком состоянии не стоит. – Он со всей силы своего веса плюхнулся на полосатую софу рядом со столом. – Ты натворил дел тогда, конечно. Жалко меня рядом не было. Сейчас пытаемся вытащить контору. После твоих слов, старики перепугались, а раньше, чем акции пошли вниз из-за сказанного тобой, стали продавать свои бумаги. Ну, в общем, теперь JP практически завладело контрольным пакетом. Офис делает все возможное, но, по-моему мнению, итог ясен. Кто-то решил бежать, кто-то хочет договориться заранее с новым начальством, чтобы остаться, а кто-то хочет продать свою долю дороже. Ты что надумал? Кларк продолжал с упорством смотреть на светлые потолки с лепниной и гладить кошку. Его друг, продолжал говорить, но тот уже ушел в свои мысли о том, как все могло бы сложиться. Что бы еще мог Дайсон ему рассказать, что показал бы на Алегрии, с какими людьми бы познакомил? Джентри теперь приходилось жить либо воспоминаниями, хороших которых было мало, либо мечтами, но теперь не о зеленой Венере, а о живом сыне. - Эй, я знаю, в каком ты сейчас состоянии, хотя и представить не могу. – Грэг говорил ему в спину и виновато тер ладони, он подсознательно корил себя, что у него есть повод радоваться рождению сына, а его друг потерял недавно своего и надо сочувствовать утрате. – Жалко Дайсона. Я помогу все организовать. Ты только, черт возьми, не молчи. Я не собираюсь оставаться в конторе, хотя Пат отговаривает. Ничего страшного, если что, я могу и четвертую свадьбу сыграть. Бесит меня этот Хаглер просто. Ты, наверное, догадываешься, что твою ошибку не простят, сильно запорол репутацию, и тебя исключать из совета. Пока ты молчишь, я тогда потащу тебя с собой на азиатский рынок, может там нам с тобой подойдут какие-нибудь вакансии. В дверь постучали. Он все так же безразлично смотрел ввысь, а Грэг, ругаясь что софа у него не удобная, пошел разблокировать дверь. Вошли двое, Кларк сначала почувствовал легкую заинтересованность, кто к нему мог прийти без приглашения, но услышав, что гости прилетели из Алегрии, быстро потерял интерес и вновь стал изучать убранство своего кабинета. - Рад тебя видеть, Кирк. – Пожал ему руку Гейбл и искренне улыбнулся. - Ну, как дела в небесном городе? Крысы бегут? - Уже все либо бегут, либо ищут место, где можно спрятаться. Многие работники снимают свои накопившиеся деньги со счетов и просто увольняются. Идет сильный отток средств. – Устало поправил пиджак на широком животе начальник Алегрии, которому уже шел седьмой десяток. – Я пришел чтобы обсудить детали выплатит пострадавшим и, конечно, организация похорон всем погибшим. Тут Грэг приложил палец к губам и знаком указала на молчаливую фигуру Кларка, повернутого к ним спиной. Кирк понимающе кивнул, он тоже сочувствовал своему руководителю. - Ладно, потом обговорим это с тобой. Со мной пришла доктор Монро. Она работала на Фанте. У нее есть интересные данные для обсуждения с мистером Джентри. Вы смогли закодировать собранные тогда данные? - Конечно, приятель. Заархивировали и вытащили из системы, все остальное подтерли, чтобы следов не осталось. Данные, разработки и результаты изучения слишком ценные, чтобы Хаглер до них добрался. - Хорошо, если компания всё-таки им продастся, у нас, как у отвечающих за группу исследования будет легальная возможность их не давать им. - А откуда они узнают, что вообще что-то подобное было. – Гейбл ему подмигнул. – Конечно, если им кто-то не напел. Но всегда можно будет сделать вид, что до нас ничего не дошло или затерялось при передаче. Я предлагаю пойти к азиатам, они нас за одно к себе пристроят. На деньги можно будет свою компанию забабахать, нашим кругом. Данные тогда пригодятся. Типа разработки и исследования в колониях. Посмотрим. Все равно я буду только руководить. Тут Грэг громко засмеялся, что казалось, задрожало само здание. Хлоя испуганно спрыгнула с колен Джентри приветственно мяукнула Монро, что подошла к нему и в нерешительности встала, облокотившись о стол. Женщина внимательно смотрела на профиль Кларка, узнавая в нем черты Дайсона и гадая, как пройдет их разговор. - Я не знаю, Грэг, я уже слишком стар для этого, хотя идея мне нравится. - Так пойди в одну из омолаживающих клиник. С зарплатой, что мы тебе платим ты можешь себе это позволить. Глядишь, третий раз женишься, как я. - Я решил после девяноста идти, пока себя неплохо чувствую. Там можно будет и на пенсию. Пока мужчины разговаривали, усевшись на кожаный диван, Милдред ближе наклонилась к Кларку, входя в зону его бокового зрения. - Мистер Джентри, меня зовут, Милдред Монро. Я работник лабораторий на Фанте. Я хочу с вам поговорить по поводу данных, что передали АЕ с моего купола. Я вижу какие настроения ходят после произошедших событий. Не знаю, смотрите ли вы новости или читает статьи в сети, но обществу навязывается идея, что следует свернуть освоение Венеры, что это слишком опасное предприятие. – От ее взора не ускользнуло то, что мужчина плотнее сжал губы. - Я боюсь, что под давлением общественности все проекты исследований заморозят, а разработки либо уничтожат, либо намеренно затеряют. Мистер Джентри, не спою, исследование и освоение Венеры опасное дело, но ничем не отличается от освоения Австралии или Антарктиды, например. Я хотела попросить вас, зная, что у вас есть доступ к ним в вашей сети, изъять их оттуда, из-за угрозы интересов JP, что абсолютно точно не будут ими заниматься. Но, похоже, ваш коллега уже позаботился об этом, хорошо, что кто-то еще считает так же. Можете их спрятать или передать вашим другим конкурентам. Чтобы они нашли им нужное применение. Иначе годы разработок и исследований недр и живых организмов, найденных на глубине, Венеры прошли в пустую. Я не хочу, чтобы плоды моих трудов исчезли. - Может это будет к лучшему. – Его голос был хриплым и тихим, не таким, каким Милдред его запомнила по той трансляции. – У меня была мечта, дать человечеству Венеру. Открыть новые горизонты и возможности их применения для людей. Но это была только моя страсть, что счастья мне не принесла. Мой сын погиб, следуя моим желаниям. - Я знала Дайсона, мистер Джентри. Я не знаю, как он вел себя на Земле, но на Венере он мне показался хорошим, ответственным и деятельным молодым человеком. Ваш сын с удовольствием выполнял свою работу по поиску месторождений, искренне веря в те же убеждения что и вы, отправился на Фанту, чтобы помочь людям и помог, в суматохе нападения извне, отправить в безопасное место нужные данные. Он знал, что они важны в том числе и для вас. - Я не знаю. Вы описываете как будто другого человека, таким я Дайсона себе никогда не представлял. - Если бы он не верил в ваши идеи, то он бы с таким упоением не рассказывал мне о Венере и о своих успехах. И, извините, но проходя мимо его комнаты здесь, я заметила как модели космических кораблей, так и, представьте себе, бумажные книги. В наши дни они популярностью у подростков не имеют. - Вы его так хорошо знали? – Кларк слегка развернулся к ней, но взгляд его был устремлён в пол. - Я надеюсь, что неплохо. Вы часто бываете в его комнате теперь? Вы не можете превращать ее в его усыпальницу, всю жизнь его оплакивать. Я, как мать, даже не представляю, что вы сейчас чувствуете. Но я знаю, что ваш сын любил жизнь, ему бы не понравилось видеть вас в таком состоянии. Он бы рассчитывал, что его труды не пропали зря и вы продолжаете заниматься своим делом, продолжили бы жить и осваивать Венеру, планету, что ему так полюбилась. Он же ее выбрал, а не Марс или Луну. Он, наверное, в этом был похож на вас, мистер Джентри. Что-то в его душе шелохнулось. Болезненная рана закровоточила с новой силой, и Кларк прикрыл глаза, на которых проступали слезы. Милдред выпрямилась, ему принесли обед. Женщина попрощалась, но заявила, что она на днях получила анонимное письмо, которое бы хотела с ним обсудить. У нее есть и хорошие новости, что его могут обрадовать, и вечером она вновь зайдёт к нему. Джентри сомневался, что будет еще в мире что-то что поднимет ему настроение. Его мысли снова крутились вокруг его сына, что не успел познать жизнь в полном объёме. Что, как он хотел, не встретит любящую женщину и не повторит судьбу своего отца и матери. Что не сможет себя реализовать и укрепить его дело, разделив с ним его мечты. Все что у него осталось от любимого Дайсона только его Хлоя, комната, и последняя запись, что так радовала его отца. - В общем, как ты понял, у меня все хорошо. Даже успехи есть. Я прям освоился и жду не дождусь нашей встречи. Я… по тебе соскучился. Давай, прилетай, я тебе экскурсию устрою. Познакомлю со всеми. Посидим, поговорим о жизни. Да обо всем, о нас с тобой. Ладно. Мне уже пора идти. М… тебе хорошего дня и береги себя. Всегда твой Дайсон.***
Долгий венерианский день заканчивался. Небо окрасилось в розово красные тона, а золотой диск уже постепенно погружался за горизонт облачного океана. У МакАдамса был прекрасный вид из окна. Номер, в который его поселили был просторным, с джакузи, собственным внутренним и внешним балконом, своим кинотеатром и громадными окнами, что создавали иллюзию нахождения на Земле. Ничего не стоит распахнуть дверцу веранды и вдохнуть вечерний воздух где-то на средиземноморье, но это было обманчивое впечатление, все так же надо было выходить в защитном костюме, ведь кислорода в атмосфере здесь нет. Мужчина наслаждался закатом и пил виски, сидя на краю огромной кровати и рукой прижимая лед к голове. Мигрени теперь его не покидали, лихорадка будила его по ночам, а зрение и мышление стали сдавать. Он теперь даже не мог поручиться, какие действия на самом деле были его. Последний месяц он редко выходил за пределы своей квартиры, куда его поселил Хаглер. МакАдамс знал, что его стерегут и следят за каждым его шагом. Не выдержав нервного напряжения, он увеличил свою дневную дозу алкоголя, сильно перейдя за свою красную черту в его потреблении. Эвери сделал еще один глоток, боль притупилась и он, устало моргая, расстегнул верхние пуговицы рубашки, так легче дышать, и прислушался к шагам за дверью. «Все еще сторожат меня. Псы JP, Хаглер вроде доволен сложившейся ситуацией. Думает, что уже достиг своей цели. Он может и да, но не я. – Он уже не мог фокусироваться на стакане и решил, что ему пока хватит. – Вроде лучше. Наработки ушли, исследования ушли, прямо сквозь пальцы. Говорил же ему, действовать решительнее. Надо остановиться, для гарантии, уничтожить результаты исследований и разработки. Иначе человечество скоро вновь решится спустился на поверхность Венеры.» Импульс боли пронзил его голову, ему пришлось глубже дышать чтобы отвлечься от спазма, сил встать, из-за высокой температуру у него не было. Мужчина лег на кровать и, моля об избавлении, стал разглядывать потолок. Его мысли снова утекли из-под его внимания. О чем он думал последний раз? Поверхность Венеры. Стали постепенно выплывать воспоминания о приключившемся с ним несчастье, более восьми месяцев назад, что привело его к болезненному состоянию и желанию прекратить свои мучения. Он выследил его тогда, Патрика Вайза, заподозрил его в передаче информации по его нервному поведению, желанию находиться как можно больше в лабораториях и попытках оставаться одному в кабинетах по ночам. Так же ему просто помогло его чутье, отточенное за годы работы в администрации. Но сдавать нерадивого парня Эвери не собирался. «Я же с ним договорился тогда, на равные условия. Всю жизнь отдал Кирку. Старый дурак же постоянно отказывался менять мою должность. Кормил меня деньгами. Мне не они были нужны, а признание заслуг в компании. В какой-то момент, чаша моего терпения переполнилась и решился с Вайзом связаться. Если что, всегда бы успел его сдать, как обнаруженного мною шпиона. Что мог сделать психолог? Да ничего! Патрик мне сразу не понравился, но у него был хорошо подвешенный язык, иначе бы ему Хаглер так не доверял.» МакАдамс пытался обсудить свою долю, выяснить, что думал делать Патрик. Тот только собирался мелко пакостничать и вредить на Фанте. Эвери же рассчитывал передавать информацию и разработки в более крупных масштабах и безопасными путями, но в какой-то момент он догадался, что шриланкиец просто собирался тянуть деньги из JP. Больше всего его возмутило, что все его предложения Вайз выдавал за свои идеи, и его наниматели даже не подозревали, что у него есть компаньон. «У меня было больше власти. Без меня бы он не справился. Строил свои мелко диверсионные планы, чтобы выслужиться перед JP. Скользкий был тип, даже не упомянул про меня Хаглеру. Но я оказался хитрее. Все понял и вызвал на разговор, тогда, на Фортуне, хотел припугнуть тем, что раскрою его двойную работу. Кто же знал, что нервный подонок притащит с собой пистолет…» Психолог потерял самообладание, его рука дрожала, нацелив оружие на МакАдамса. Он не стал ждать, пока у того сдадут нервы и попытался его обезоружить. Тогда вокруг никого не оказалось, они были одни. Вцепившись в друг друга, они рухнули с платформы в небольшой бассейн, в котором промывали находки в пещерах. Веса двух мужчин хватило, чтобы прорвать его и, продолжая бороться, они скатились в небольшой овраг. Только тогда Эвери, решился на кардинальные меры. Он схватил оппонента за горло и стал его душить. Вайз, для психолога, был слишком нервный и, в случае поимки, мог его выдать. Он знал, где тот хранит передатчик для связи с JP и посчитал что надёжнее будет взять все в свои руки. «А он шустрый черт был, даже потеряв руку, как видно сам в суматохе ее прострелил себе в локте. А почему выстрела я не слышал? Наверное, случилось пока падали в воду. Брыкался он долго, хорошо, хоть не было слышно его хрипов в эхе пещер.» Караван мыслей завертелся, ему пришлось зажмуриться, чтобы отыскать нужную ниточку в запутанном клубке повествования и продолжить идти по ней, через дебри своего сдающего разума. Он сел и сконцентрировался. «Спокойно, так. Тогда-то яма и образовалась от попавшей в сухую почву воды, не раздумывая я скинул его тело туда и убрался восвояси. Знатно тогда себе расквасил нос, кровь падала прямо на его черное лицо. Там я как видно и подцепил эту дрянь, плавая в бассейне. И до мозга было не далеко. Надо же было тогда оказаться без шлемов. Медики сказали, что все будет норм. А потом стало не до них.» Началось с головной боли, дезориентации и озноба по ночам. Потом все пропало на пару дней и затем, однажды утром, он услышал его. «Что он тогда сказал? «Разочарование» или «Ты разочаровал их». Черт, вскоре я понял, что уже не один в своих мыслях» Что-то медленно пускало корни в его голову. Заподозрив неладное, он первым делом хотел кинуться к врачам, но длинные и нескончаемые переработки заставляли его откладывать намеченное и только сильнее изнуряли его заставляли нервничать, ведь ничего само не проходило. Лишь на Фанте он смог выкрасть вечер и обратится к доктору Монро, специалисту по найденным на Венер бактериям. Она много знала, много рассказывала, именно тогда, узнав про симбиоз грибка и бактерий, он понял, что возня в венерианской сырое почве сказалась на его здоровье. Эта мысль укоренилась в его мозгу и все глубже прорастала, убеждение что что-то завладело его разумом родилось в сознании. «Я же слышал его голос по утрам. Сначала непонятные фразы, что затем стали скалываться в просьбы и приказы. И тогда я вернулся, повинуясь его зову. Я охренел, когда увидел, что стало с телом Вайза. Оно поглотило его, его разум, его вспоминания. Я тогда только потрогал его. И ты передал его ум мне верно? Иначе бы я так и не смог заманить мальчишку сюда. Психолог я всегда был не важный, но ты дал мне нужные знания в этой науке от Патрика. Черт, я ведь даже понял, что надо влить в воду на Фанте, чтобы у всех кругом крыши поехали.» Уверенный, что нечто подтолкнуло его к нынешним событиям, он расслабился, ведь таким образом он снимал с себя часть вины и ответственности за произошедшие события. Мысль о том, что не только его жизнь находилась на волоске, но и всей Земли, не давала ему спокойно спать по ночам, толкая МакАдамса на решительные действия. «Не сошел же я с ума, верно? Но эта тварь стала овладевать мной. Я не мог больше курить, перестал чувствовать вкусы и запахи. Я испугался, надо было что-то делать, чтобы оно не вырвалось наружу. Я понял, что мы бы с ним не справились. Что мне в одиночку придётся предотвратить катастрофу. Именно тогда я решил привести свой план в действие, вспомнил про Хаглера и его уверенность в Вайзе. Ничто не могло бы разрушить АЕ, ни один удар, Кларк бы вытащил свою контору на одном колесе своей харизмы и умении договориться. В первую очередь надо было его сокрушить, а потом пирамида сама обвалится. У него было одно слабое место- его сын. Отсюда я и начал.» А дальше все пошло по накатанной. Продолжал писать от имени Патрика, убедив Хаглера в верности своего плана и заставив отправить диверсантов на Фанту, подготовив тем самым почву. Он же помог найти во Флориде больного чумой черного старика, к которому никто не присмотрелся на проверке. Он сделал свою работу в Алегрии, а Чед свою. Латиноамериканец оказался хорошим террористом, ничего другого от его породы Эвери и не ожидал. Кадры у Гауджа подобрались неплохие. Эпидемия и потеря Фанты стали первым ударом, первой трещиной в воздушном замке Джентри. «А жалко тех двоих, рабочие те. – Перед ним всплыли воспоминания о его жертвах. – Мне нужно было понять, что в головах может быть у отца и сына, помогла эта венерианская хрень. Легко заманил и убил их пистолета Вайза. Если бы их и нашли случайно, то подумали бы на него. Ну и еще плюсом их смерть, обставленная благодаря Чеду как несчастный случай на Фортуне, перекрыла на время доступ в ту часть пещеры. А там, во время чумы, было не до станции. Блин, еще наводки на их жену и мать дал новостному каналу, чтобы точно раскрутили и нажали на нервы Кларка. Не очень с ними хорошо получилось» Еще один глоток, чтобы заглушить боль. Оно чувствовало, что его носитель хочет снова запечатать его навсегда, и стало сопротивляться, так считал Эвери. С каждым месяцем приступы боли усиливались, приступы лихорадки случались все чаще и мозг начинал обманывать своего хозяина. Сложно сказать, смог бы организм сам победить недуг если бы он не работал на износ и никогда не отдыхал. В дни перед операцией он наглатывался таблеток, лишь бы его фасад оставался неизменным и люди считали, что с ним ничего не происходит. В последнее время все перестало помогать. «Бедный Дайсон, так легко попался на крючок. Он даже не заметил, как я заманил его в лапы Чеда. А он всё-таки оказался лучше, чем я думал, вырос, что ли, возмужал, черт его дери. Хорошие успехи у него оказались, действительно неплохой оператор вышел. Я даже поверил на его примере, что может человечество в случае беды сможет устоять. Ведь смог же избалованный юнец стать самостоятельным и самодостаточным в нужных условиях. Но не все такие как он, иначе бы не было столько дыр в системе, и я бы не смог все это провернуть. В нашем капиталистическом мире все друг другу пожирают. Нечего удивляться. Мне даже было жаль от него избавляться в конце, но иначе бы его отец, веря, что им созданная политика освоения планеты убила его сына, не похерил бы свое детище.» Но одна мысль так и не давала ему покоя, не смотря на все его усилия, исследования и разработки уплыли из рук JP. Ничего хорошего он в этом не находил. После новостей о Фанте и Фортуне, человечество, напуганное ценой, что придется заплатить, еще долго не решиться вновь активно осваивать Венеру. По крайней мере, на нее спускаться. Но ведь собранные данные могут кому-то пригодиться в будущем, вновь запустить процесс и раскопать то, что прячется в ее недрах. То, что последние месяцы пожирало его мозг и тихо нашептывало слова, путая его мысли со своими. А хотело оно только одного – выжить, и чтобы его никто не трогал. С какой-то стороны, МакАдамс исполнил его желание тоже. Он вплеснул в себя еще виски и удовлетворённо кивнул – в конце концов, он сделал все что мог. На всякий случай он еще отослал свои собственные наблюдения, оправдание своих поступков, доктору Монро. Эвери, хотя так и не решился, обратиться за помощью тогда на Фанте, но теперь у него было желание поделиться с кем-то своей историей, мыслями и болью, чтобы оправдаться перед кем-нибудь. Когда понимаешь причины поступков человека, легче простить его. А именно на последнее он надеялся, чтобы не казаться в собственных глазах моральным уродом и предателем, что погубил множество жизней только из-за собственных догадок, что породил его воспаленный мозг. «Чердак мой давно протек, буду честен. Так пусть хотя бы кто-то поймет причину этого. Уносить с собой в могилу тайну Венеры я не собираюсь. Я же видел его, слышал. Это не были галлюцинации, я уверен. Хочу быть уверенным. Монро это подтвердит. Я надеюсь. Не зря же я затеял всю заваруху.» Он допил виски и подошел ко входу на террасу. Последние лучи озаряли венерианское небо, что постепенно укрывалось тёмно-синим покрывалом со звездами. Ночи здесь длятся долго, но мужчина всегда считал их прекрасными, безбрежная чернота космоса, украшенная граненными вселенной бриллиантами. Такой красоты не встретишь на Земле. Эвери взял защитный костюм и, бросив взгляд через плечо, где о чем-то заговорила его охрана, слыша, что он выходит наружу, вошел на закрытую веранду. Голова уже болела меньше, но руки тряслись, пока он одевался. Вскоре его ноги ступили на открытый балкон. Дул легкий ветерок, а солнечный диск медленно исчезал за горизонтом, повсюду вспыхивали маленькие искры на небосводе, следы и отголоски многочисленных систем по всей галактике. МакАадмсу хотелось верить, что вместе с ним могут смотреть другие жители со звезд на похожее небо. Всегда надеешься, что найдется человек, или существо, что разделяет с тобой эмоции и мысли, но не забирает их у тебя, жёстко пожирая твой разум и волю, чтобы занять твое место. «А может вся вселенная, как и на Земле, состоит из хищников и жертв, да не животных. Само человеческое общество делится соответственно этим критериям. Акулы бизнеса, офисный планктон и подобное. Сами же придумали. Пока мы сами пожираем своих сородичей, может прийти новый хищник и поломать всю пищевую цепочку в обществе. Такой жертвой я и стал. Даже трупы львов пожирают грифы и гиены.» Новый спазм боли словно молния пронзил его тело, в этот раз вызвав еще и приступ тяжелого сожаления за свои поступки, он продолжил успокаивать себя их необходимостью. «Другой на моем бы месте просто перестал бы бороться. Лег и умер. Но я успел побарахтаться и увести свой вид подальше от вас. Я знаю, что ты меня слышишь и понимаешь. Ты и останешься там, погребенный еще на миллионы лет в недрах Венеры. И, я надеюсь, человечество никогда не откроет ящик Пандоры, сокрытый внизу.» МакАдамс поднял руки и стал откручивать шлем, ему казалось, что он двигался в замедленной сьёмке, борясь с существом что засело в его разуме. «Я покончил с вами раз и навсегда. Свой человеческий долг я исполнил.» Замок на шее щелкнул, и он освободил свою голову, стоя на пятидесятикилометровой высоте на балконе купола, навстречу иссушающей атмосфере Венеры. На мгновения вся боль ушла и Эвери наконец почувствовал своей освобождение. Легкие наполнились непригодными для дыхания газами чужеродной планеты, и словно загорелись, кровь в жилах забурлила, и кожа моментально покрылась ожогами. Мужчина упал, из него вышел последний венерианский вздох, а в навсегда застывших глазах отразилось закатившееся солнце и небо Венеры окутала долгая ночь.