ДОЛ "Красный буривух"

— Джуффин, какого черта?! Лойсо вламывается в директорский кабинет, нисколько не смущаясь тем, что прерывает совещание, швыряет на заваленный бумагами стол увесистую папку и обвинительно припечатывает ее пальцем. — Тринадцатилетки? ТРИНАДЦАТИ?! Я же просил дать мне старших! Джуффин Халли откидывается в кресле, устало потирает переносицу, смотрит на увешанного цепями и затянутого в кожу — и как не жарко в такую-то погоду? — подчиненного и ласково говорит: — Отдать тебе старших — все равно что прямо разрешить вам кутить всю смену напролет, забив на правила и дисциплину. И кстати о дисциплине: спасибо, почтил нас своим присутствием, — он указывает на свободный стул. — Да что я делать-то буду с этой малышней? — взвывает Лойсо, в самом деле усаживаясь, только не на указанное место, а прямо на директорский стол, поверх невезучей папки. — А то ты не знаешь, мальчик, — Кофа Йох усмехается, щелкает зажигалкой, прикуривает толстенькую сигариллу, сладковатый дым которой моментально пропитывает весь кабинет, выдыхает в потолок идеально ровное кольцо и только потом продолжает: — Достанешь гитару, пообещаешь показать пару аккордов — и вся малышня твоя. Зато никаких проблем. — Зато и интереса никакого, — бурчит Лойсо, уже осознав, что на этот раз точно влип: если директора еще можно убедить, задобрить, заинтриговать новой оригинальной идеей, да хотя бы развести на карточную партию с нужными ставками, то главу юротдела с места не сдвинешь. Слишком уж он... фундаментальный. Во всех смыслах. — Знаем мы, чем твои интересы заканчиваются, — Джуффин хмурит брови. — Скажи спасибо, что вообще смог вернуться после прошлогодней истории с той девицей... — Она все выдумала! — Еще скажи, во сне увидела, — хмыкает Кофа. — Твое счастье, что ей прямо здесь исполнилось восемнадцать и что она смогла убедить родителей не поднимать шум. Лойсо недовольно машет рукой перед лицом, демонстративно разгоняя якобы мешающий ему дым. — А кому отдали старших? — хмуро интересуется он, все же сползая на стул. — Знакомься, Шурф Лонли-Локли. Джуффин указывает рукой на человека в дальнем конце стола, и Лойсо вдруг понимает, что, во-первых, за последние несколько минут тот ни разу не пошевелился, а во-вторых, что взять вот эту мороженную статую вожатым мог только полный псих. Статуя высока до неприличия, бледна до полупрозрачности, каменна физиономией и одета в такое кричаще белоснежное поло, что смотреть больно. — Ну привет, — бурчит Лойсо себе под нос, сам не зная, то ли смеяться, то ли крутить пальцем у виска, то ли скандалить вот прямо сейчас, пока детей еще не привезли, а значит, есть целая четверть часа, чтобы все переиграть. Но тут статуя открывает рот. — Приятно познакомиться, — выдает это чудище таким безэмоциональным тоном, что Лойсо моментально определяется с самым сильным желанием: врезать ему по этой вот ничего не выражающей морде и посмотреть, удержится ли на месте эта маска. А если не поможет, то врезать еще раз. — Шурф учится на биолога, изучает беспозвоночных, — сообщает Джуффин. — Рыб, что ли? — спрашивает Лойсо. — Значит, будешь Рыбник. — Вообще-то рыбы относятся к подтипу позвоночных, — все так же бесстрастно комментирует Шурф. — Ничего, переживешь, — отмахивается Лойсо, поднимаясь со стула и направляясь к выходу. Проходя мимо новичка, он наклоняется к его уху и громким шепотом интересуется: — Или ты предпочитаешь, чтобы я называл тебя «Бесхребетником»? И убедившись, что возражений против первого варианта прозвища больше нет, наконец покидает кабинет. Успев заметить, что у этого Лонли-Локли и шорты такие же кипенно-белые, как поло. Пижон.