Мексиканский галстук

Сытый теплый вечер опускался на Нуэво-Ларедо. Этот город в Мексике был открыто выбран Альваро Торресом для своей резиденции. Глава одного из отделений опаснейшего в мире наркосиндиката не прятался ни от «родных» властей, ни от международных структур. Картель «Синалоа» давно и прочно удерживал лидерство как по обороту и масштабам поставок, так и по жесткости и жестокости в расправах над теми, кто смел встать на его пути. Никакая, даже самая многочисленная и профессиональная охрана была не в состоянии противостоять силовому блоку картеля. Чего стоило похищение из собственного дома предпоследнего прокурора штата, рискнувшего попытаться искоренить наркосиндикат. Через неделю его отрубленную по плечи голову в мешке подбросили в приемную мэра, причем горло было разрезано по трахее, а язык вынут через разрез — знаменитый «мексиканский галстук». Само обезображенное тело молодого законника позже было выловлено из реки, а экспертиза подтвердила, что ему вывернули руки из плечевых суставов, раздробили колени, еще живому вспороли живот и, засыпав туда жгучий перец, за связанные запястья и лодыжки привязали к хвосту лошади. Подобные расправы были здесь в порядке вещей, их жестокость, как и наглость наркоторговцев, поражали уверенностью в своей безнаказанности. И ведь действительно с ними предпочитали не связываться. Своя голова на плечах была дороже. Не в последнюю очередь поэтому отвечавший за деятельность синдиката в этом штате Торрес столь свободно чувствовал себя и жил открыто. Полиция знала, что его дом напичкан оружием, но ближе чем на несколько километров не приближалась. Дураков, как говорится, в закрытых гробах хоронят. В принципе, в масштабах деятельности картеля в целом по стране поведение Торреса никак не выделялось, давно став головной болью Президента. Неизлечимой. Но глава Мексики не терял надежды найти управу на обнаглевший наркокартель. — Что-то Интерпол и ЦРУ зачастили в Мехико, как к себе домой, — усмехнулся один из «шестерок» силового блока, сменяя на дежурстве другого. — Говорят, за неделю три раза приезжали первые, а вторые уже месяц здесь загорают. — И чё? — лениво потянулся сменившийся, думая явно не об очередных попытках власти свалить их, а о вкусном рагу, жгучем кальвадосе и горячей бабенке. — Да так. Мизинцем ткни в титана, так бы я это назвал, — пожал плечами сменщик, закуривая. Характерный запах марихуаны достиг ноздрей первого мексиканца уже в дверях дома. Тот хмыкнул и исчез внутри. Товар был из последней партии и, как всегда, отменного качества. Торрес на простых наркотиках, часть которых шла своим, не экономил. Картель мог себе это позволить. Да и, не употребляя сами, верхушка синдиката заботилась о том, чтобы ее члены, некачественно вштырив, не перемерли. Сменившийся мексиканец втянул залетевший следом за ним в дом «аромат» и решил с рагу, кальвадосом и бабенкой повременить. Уверенными шагами он дошел по многочисленным коридорам огромного дома до верхнего этажа и постучал в определенную дверь. — Оставил, не смотри так, — обернулся к нему, едва тот вошел после разрешающего «да», обитатель комнаты. — Ты — настоящий амиго, Кр-р-ридо-Керридо… — открыто облизывался гость, поплывшим взглядом замерев на протянутом пакетике. Отвечавшего за поставки и снабжение точек на самом деле звали Кридо, но многие растягивали его имя на французский манер, памятуя так о том, откуда тот попал в картель. Лет тридцати-тридцати пяти, черноволосый, как смоль, с пронзительными темно-карими глазами и острыми чертами лица тот занимал если не лучшее место под солнцем, то уверенно грелся в его лучах. Ходили слухи, что Кридо рекомендовал самому главе синдиката несколько точек и торговцев, принесших и отличную прибыль и товар отменного качества даже по меркам и уровню картеля. Почти полтора года, прежде чем занял нынешнее свое положение, Кридо был под пристальным надзором. За каждым членом картеля следил вживленный в пломбу маячок, но была каста тех, кого не мониторили круглосуточно, а лишь проверяли точки выхода и входа при долгом отсутствии. Да и дураков не было, опять же. С такими здесь не церемонились. — Грациас… — дрожащим голосом выдохнул страждущий. — Иди уже, балаган мне тут не разводи, — жестко усмехнулся Кридо, жестом указывая путь. Страждущие — они такие, слов не понимают, особенно когда вожделенное в руках. Довольный «шестерка» скрылся за дверью. Подождав пока удаляющиеся шаги не стихли полностью, обитатель комнаты поднялся из-за стола и подошел к окну. На горизонте алел закат, на небе одна за другой загорались яркие звезды. Отворив одну створку, он вдохнул полной грудью терпкий запах ночи: смесь раскалившегося за день песка, остывающего кирпича и аромат свежего рагу. Скоро принесут ужин. Обычно он не избегал общего сбора, но грядет серьезная поставка и нужно еще раз просмотреть все транзиты. Вернувшись в комнату, он сел, облокотившись локтями о стол, и обеими руками зачесал назад волосы. Замер, заметив несколько седых на виске. И удивительно, и нет. В дверь постучали. — Да, — разрешил он, на этот раз не оборачиваясь. — Ужин, Кридо, — бойко доложил Настир, тонкий и звонкий мальчишка лет восемнадцати. Настира Торрес нашел в одном из бедных кварталов и на радость имевшей еще пятерых мал мала меньше матери забрал за целых сто долларов. Та даже не посмотрела вслед. Торрес привез пятнадцатилетнего блондина в дом, за пару лет поправил ему здоровье и внешний вид для того, чтобы тот хорошо смотрелся в его постели. За это же время еще и подсадил на наркотики. Так что к моменту, когда тот в постели оказался, парень был готов за дозу на любые извращения. Говорили, будто это он получил две дозы отменного героина после того, как медленно «фаршировал» жгучим перцем прокурора. И пока тот хрипел, умирая, мальчишка, блаженно улыбаясь, уже пялился в небо. — Поставь, — Кридо кивнул на прикроватный столик. — Подойди, — попросил, едва Настир все сделал. Попросил… Интонации голоса Кридо сложно было понять, но Настир улавливал их всегда точно. Да, он уже не был тем верящим в лучшую жизнь мальчишкой, каким уезжал из осточертевших трущоб. Быстро поняв, какой ценой обойдется новая жизнь, он принял ее, платя телом и службой за сытый желудок и свободное от вшей и глистов тело. Даже втянулся в «отношения», испытывая, а не изображая, как поначалу, страсть. Но к нему все относились либо со страхом, либо с пренебрежением, и только Кридо воспринимал пусть не как равного, но все же, как человека. Торрес не возражал, когда Настир приходил к их дилеру поговорить или почитать, так и повелось. Да и стал бы француз врать, что читает и читает ли, когда оголенная спина чувствует жар кочерги. Настир лично все видел, был тогда не в дурмане дозы и долго не мог поверить спокойствию испытуемого. Больше Торрес дилера на верность не проверял, даже согласился, чтобы тот обучил Настира грамоте. — Сегодня не могу, — улыбнулся парень, заметив в руках Кридо книгу, однако, подходя, как тот и просил. — Торрес сегодня возвращается. Неделю его не было, наверняка, зверски оголодал. Настир привычно усмехнулся, намекая понятно на какой голод, но Кридо в таких случаях не вел себя как остальные, кто поддерживал нарочитую веселость Настира похабными шутками и намеками. Кридо спокойно и ровно смотрел на него и читал что-нибудь жизнеутверждающее. — Я завтра днем в город, — философски принял он отказ парня. — Новую книгу тебе привезу. Вечером приходи — почитаем. — Если Торрес дух не выбьет, — усмехнулся Настир и вышел. Тарелка с рагу как раз опустела, когда с улицы донесся шум. Учитывая, что комната была под самой крышей трехэтажной виллы, да еще и со стороны внутреннего двора, хлопок сначала двери машины, а потом и входной говорил об одном — этой ночью Торрес выбьет из своего chico дух не только в переносном смысле, но и в прямом. Стоя ночью у окна, он слушал так хорошо знакомые вопли парня, зная, как тот покорно принимает ремень и кованый носок сапога, и в очередной раз убеждался, что сделал правильный выбор.

***

— Уснула… Она тихо прикрыла дверь и присела в кресло напротив замершего на диване силуэта. Дочка капризничала весь день, а теперь еще и этот незапланированный визит. Интуиция орала благим матом. Но она сама свое оторала в тот день, в себе, потому что еще гораздо раньше приняла, что однажды они снова услышат: — Твое время пришло, Кридо.