***
«Интересно, а как в нашем случае правильно? Суккуб или… Чёрт, как их зовут-то? Как суккубы, но только парни…» — размышлял Костя, уже сидя в кабинете над каким-то отчётом, плохо улавливая его суть, вспоминая, как лёгкая, мягкая и чуть блестящая ткань плавно соскальзывает с тела, открывая изгибы мышц, чёрточки шрамов и круг татуировки у основания шеи, прикрываемый обычно тёмными волосами… А потом эти же волосы, уже мокрые, прилипающие к светлому лицу с приоткрытыми пухлыми губами, стоны из которых до сих пор звучали эхом в голове. — «Боже, о чём я думаю?..» — Константин негромко рассмеялся, проводя пальцами по коротким неуложенным прядям, словно пытаясь стереть из разума воспоминания о горячем гибком теле, счастливой улыбке и поцелуе на прощание. Получилось не очень. — Что там такое весёлое? — поинтересовался голос сбоку. Ларин повернул голову, и Ветрова, идущая к его столу, даже ненадолго сбилась с шага, заметив на лице майора непривычное отстранённо-счастливое выражение и блуждающий взгляд, словно следователь был погружён не в дело, а во что-то очень от него далёкое. Оксана озадаченно моргнула, но всё же закончила маршрут, положив перед Костей документы. — А, уже готово? — Константин, явно спустившийся с каких-то своих небес на бренную землю, сгрёб отчётность, придвигая её ближе к себе, начиная изучать. — Кажется, отдых пошёл вам на пользу, — усмехнулась девушка, скрестив руки на груди. — Мгм… — отозвался Ларин. — Определённо. «Возможно, я бы даже не отказался, наконец, от отпуска…» — он снова непроизвольно улыбнулся, даже не заметив этого, в отличие от оперативницы, вспоминая, как морщился Дарий на предложение приготовить ему «нормальной» по мнению Константина еды. В итоге, конечно, наёмник отказался, но, когда офицер-таки сварил в небольшой кастрюле себе борщ, Вавилов проявил к нему живейший интерес, несмотря на съеденные перед этим две коробки лапши с курицей. Так что суп благополучно почил за один их присест на ужин. Ларин успел начать беспокоиться о запасах еды, таявших в холодильнике со скоростью льда под солнцем, однако, как только рана в боку Дара надёжно затянулась, его аппетит заметно уменьшился до размеров обычного человеческого. — Видимо, отдых был интересный? — поинтересовалась Оксана, всё ещё удивляясь проступавшим на обычно холодном лице майора эмоциям. — Ну… Можно сказать и так. Да, — чуть усмехнулся Костя, не осознавая, что пялится на одни и те же слова, не понимая их смысла, видя вместо фотографий и описаний перстень, перекатывавшийся по длинной фаланге, пока Дар мешал лопаткой мясо в сковородке, чувствуя приятный островатый запах приправ, часть которых ярко пестрела на тёмных поверхностях гарнитура. — Изучал рецепты блюд азиатской кухни, — Константин посмотрел на девушку, продолжая улыбаться, но его взгляд снова провалился вглубь него. — О как. Зачем? — сильнее удивилась Ветрова, приподняв брови, ожидая какой угодно ответ, но не подобный. — Просто у одного… Человека. Крайне специфические пристрастия к еде. Ничем иным накормить не получалось, — он негромко рассмеялся и опустил голову. Оказалось, что Дарий правда вкусно готовит. — Что же за человек такой? — уже чуть отстранённее и немного тише поинтересовалась Оксана, понимая, что влезает во что-то личное. Ларин подтвердил это, махнув рукой, дескать: «А! Не важно…». — Ладно. Рада, что вы отдохнули. Есть распоряжения? — Да, вроде, я пока не придумал работы, которую можно было бы на вас повесить, — усмехнулся Константин, притянув к себе одну из своих папок, сравнивая какие-то данные в ней с принесёнными Ветровой, всё же заставляя себя хоть немного погрузиться в дело. Девушка слегка приподняла брови — сказанное майором подозрительно сильно напоминало шутку… Ну, или хотя бы небольшой намёк на неё. Кем бы ни был человек, с которым Ларин провёл полторы недели во время своего больничного, он явно сильно повлиял на следователя. Или, всё же, она? Оксана не имела желания лезть к начальнику с вопросами про отношения, понимая, что это явно не то, о чём им стоит говорить, но искренне надеялась, что у того в жизни рано или поздно появится «та самая», заставляющая уголки тонких слегка поджатых губ подниматься в улыбке. И, кажется, это «рано или поздно» всё же наступило. Ветрова беззвучно усмехнулась, наблюдая за тем, как взгляд Константина время от времени теряется где-то в прекрасном далёко, а потом пожелала ему хорошего дня и направилась к двери, возле которой её и нагнал его голос: — Послушай, Оксан, можно странный вопрос? — М? — она остановилась, уже держась за ручку, обернувшись через плечо. — «Странный» это какой? Костя недолго посидел, глядя в стол, покусывая нижнюю губу. Выглядел он как-то… Смущённо? Оперативница даже успела испугаться, что им всё же придётся немного перейти личные границы друг друга, если вдруг майору потребовалось разрешить вопрос из разряда «цветочно-подарочно-букетных», но тот в очередной раз удивил её. Откинувшись на спинку стула, парень посмотрел на подчинённую и негромко спросил: — Демоны Похоти… Мужского пола, как называются?***
— Почему «Инкуб»? — с интересом и улыбкой поинтересовался Дарий, когда на разбитом экране ларинского телефона высветилось его фото с этой подписью и даже со смайликом в конце в виде ухмыляющегося демона. «Боже, какая прелесть…». — Потому что, ты он и есть, — с охотой пояснил Константин, забирая у парня свою собственность. Дару пришлось набрать ему, чтобы обнаружить затерявшийся в ворохе одежды мобильник после получасовых безуспешных поисков. — Да неужели? — ухмыльнулся Вавилов, обнимая офицера за шею, начиная подозрительно сильно напоминать смайлик «Инкуба». — А что, скажешь нет? — улыбнулся Костя, легко подняв наёмника на руки, подхватив под бёдрами, ощущая, как крепко сжимают его торс длинные стройные ноги. — Скажу, что я очень стараюсь, — рассмеялся Дар, прижимаясь к нему. — Что ж ты неделю будешь без меня делать? — Невозможно скучать и рассматривать твои фотографии, — Ларин погладил ладонями его бёдра, чувствуя привычную лёгкую дрожь парня от этого нехитрого действия. — Только рассматривать? — хмыкнул Дарий. — Ты безбожный извращенец, Вавилов, — устало зевнул офицер, но всё равно улыбнулся, добираясь с ним до «гнезда». — Я знаю… — негромко пробормотал наёмник, позволяя опустить себя на матрас и укутать в мягкий флисовый плед. — Я тоже буду скучать, Кость… — он прижался к парню, устроив голову на его груди, слушая умиротворённые удары сердца в клетке прочных рёбер. — Я знаю, лисёнок, — пальцы Ларина аккуратно зачесали тёмные волосы от лица, чтобы те не мешали Дару спать. — Пообещай, что ты будешь осторожен, — наверное уже в двадцатый раз за вечер попросил Константин. — Обещаю, — наверное уже в двадцатый раз за вечер ответил Дарий. Утро встретило Вавилова смертельно вкусным запахом кофе. Смертельно, поскольку он, кажется, чуть не захлебнулся слюной, пока просыпался и потягивался в «гнезде», вдыхая горьковатый аромат, тянущийся с кухни, смешивающийся со звуком льющейся в кружку тёмной жидкости. Дар сонно улыбнулся, повернув голову набок и приоткрыв глаза, встретившись взглядом с Константином, который смотрел на него сквозь «окошко» полочек шкафа-перегородки. — Доброе утро, — хрипловато пробормотал наёмник, переворачиваясь на живот, а затем садясь на матрасе, зевая и снова потягиваясь до тихого хруста в позвонках. — Доброе, — отозвался Костя, наблюдавший за Дарием поверх кружки с чаем. Ему нравилось вставать раньше, чтобы посмотреть, как Вавилов просыпается — такой тёплый и уютный, как настоящий кот, неспешно вытягивающий лапы и выгибающий спину после хорошего сна. Мышцы перекатывались под светлой кожей, негромко щёлкали суставы, сгоняя с себя остатки приятных картинок сновидений. Потом Дар легко поднимался на ноги, словно провёл в царстве Морфея несколько суток, а не несколько ничтожно коротких часов, что они позволяли себе отдохнуть после долгих посиделок, лишь бы растянуть встречи. Тонкие ступни бесшумно прошлись по кофейным подушкам, морщившим ткань под весом хозяина, цепкие пальцы ухватили с одной из них халат, натягивая его на тело. Толчок ноги, плавный прыжок, и Дар уже в тёплых объятиях, улыбается, жмётся ближе, целует ласково и почти нежно, крепко обнимая майора. — От тебя пахнет мёдом… — тихо пробормотал он, поглаживая мягкую кожу на щеках Ларина, разрозненно целуя его лицо, ощущая ответные поцелуи на своём. — И лосьоном после бритья… — Прости, я взял твой, мой остался дома… — Не страшно, — офицер утянул его к столу, и Вавилов уже привычно устроил ноги на коленях Константина, отдавая их во власть тёплой ладони, поглаживавшей покрывающуюся мурашками кожу. — Будешь у меня завтракать? — Ну, я так понимаю, нам нужно спасти запасы продовольствия, оставшиеся в холодильнике, перед твоим отъездом? — Ну, я так понимаю, что ты не очень хочешь доедать эти запасы продовольствия без меня после моего отъезда? — негромко рассмеялся Дарий, а когда майор легонько шлёпнул его по икре за передразнивание, поджал пальцы на ноге и чуть повёл плечами от приятной щекотки, пробежавшей по телу вдоль позвоночника до самой шеи. — Напомни-ка, кто это с таким упоением недавно чуть ли не облизывал тарелку после щей? — Ты вкусно готовишь, — улыбнулся наёмник. — Ты тоже, — Константин слегка смутился. — Спасибо. — Тебе спасибо, — парень подул на кофе в чашке, разглядывая заворачивающуюся в центре воронку двух оттенков коричневого. Потом прикрыл глаза и глубоко вдохнул тёплый пар и горьковатый аромат, отпивая из чёрной кружки-кошки с отбитыми ушами. — У тебя разве никогда не было того, кто вкусно готовит щи? — негромко спросил офицер, дождавшись окончания «ритуала». Вавилов покачал головой, снова открывая глаза, глядя на него: — Вкусно готовил папа. А он обычно был занят на работе. — Вот как… — Ларин решил не развивать тему дальше. Дар довольно охотно распространялся о родителях, но не особо стремился углубляться в подробности об остальной семье, хотя Костя понимал, что тот явно не единственный ребёнок у четы Вавиловых. Так что это майор отложил «на потом», не желая портить сначала их «больничный», а затем и без того недолгие встречи. У него сложилось впечатление, что живые родные по какой-то причине Дарию не особо нравятся. Это ощущалось, как болезненный нарыв где-то внутри парня. Возможно, именно поэтому наёмник не расспрашивал и о семье Ларина. — У тебя снова такое лицо. Офицер перевёл застывший взгляд с плеча Дара в его глаза, несколько раз моргнув, чтобы сфокусировать зрение на лице парня. Затем светлые брови вопросительно нахмурились: — Какое? — Которое у тебя бывает, когда ты слишком много думаешь или слишком много переживаешь, — усмехнулся наёмник. — Не знал, что ты так хорошо разбираешься в выражениях моего лица, — улыбнулся Костя. — У меня не было шансов посмотреть на что-то другое эти три года, — хмыкнул его собеседник, снова получив шлепок по голени и табун мурашек по телу, негромко смеясь. — Ну, это ведь правда. К тому же я не говорил, что мне не нравилась такая перспектива, — он отвёл глаза, кажется, слегка смутившись. — Я потом рисовал тебя по памяти, — негромко пробормотал парень, снова делая глоток. — Правда? — удивился Константин, замерев, не донеся кружку с чаем до рта. Он несколько раз изучал взглядом полку, забитую блокнотами, но никогда не думал, что Дарий рисует, пока в один из недавних вечеров тот не сел за городской пейзаж, вычерчивая изгибы домов чёрной ручкой. — Твоих фотографий в архивах не имелось, знаешь ли, — тихо рассмеялся Дар, разведя руками. — Но у тебя ведь стоял мой снимок на контакте. — Не считается. Я просто щёлкнул твоё удостоверение, когда ты уронил его у нас в лифте. — Ах, так вот почему ты так долго спускался тогда, — засмеялся Костя. — Какой кошмар, у тебя всё это время при моих звонках высвечивалось фото с моего удостоверения. Ужас. — Эй, отличное фото! — заступился за незаконно оскорблённый снимок Дарий. — Ну, хотя бы лучше, чем в паспорте, и то ладно. — Зато ты на нём в форме, — хитро ухмыльнулся Вавилов, шевельнув тёмными бровями. — Она тебе очень идёт. — Спасибо. Я заметил по твоим взглядам. — Не мог удержаться. Как на такого майора и не заглядеться? — ухмыльнулся наёмник, обведя Константина взглядом. — Вот вечно ты всё к своим шуточкам сводишь, — тихо рассмеялся тот. — Не замечал с твоей стороны особых возражений. Если тебе не нравится — я перестану. — Правда? — светлая бровь скептически изогнулась. — Нет, — легко признал Дар, не прекращая улыбаться, снова вызывая у Ларина смех. Они продолжали перебрасываться взаимными подколами, пока кружки не опустели. Тогда Дарий поднялся, чтобы разогреть им завтрак. Шторы они не открывали, поскольку рассвет всё равно застать не удавалось в силу скоротечно промчавшегося октября, сместившего восход солнца почти к половине девятого утра. Приходилось довольствоваться матовым тёплым светом, падавшим из-под навесных шкафов, да лампами на полочках — так в квартире было уютнее. Вавилов разбивал яйца в сковородку, где шкворчали остатки макарон, лук и помидоры, а Константин выскребал последнюю кофейную пыль из кофемолки и мужественно допивал пятую кружку чая. Было немного грустно от мысли, что ни сегодня, ни завтра, ни даже послезавтра он не вернётся сюда в привычные объятия Дара. Тот, кажется, тоже был не очень рад такому раскладу, но оба предпочитали не говорить ничего вслух. Возможно, от того разговоры почти сошли на «нет», оставив их наслаждаться приятными звуками и запахами совместного утра. Нарушен покой был звонким стуком ножа и тихим злым шипением Дария, который перед тем спокойно нарезал сыр. Костя, как раз занимавшийся раскладыванием яичницы-запеканки-омлета по тарелкам, недоумённо нахмурился и обернулся: — Что такое, Дар? Тот не ответил, негромко матерясь сквозь зубы, стаскивая с левой руки рукав халата, попутно направляясь к раковине. Когда одежда оказалась на полу, а ладонь — под струёй воды, стало заметно, что на светлой коже ярко алеет глубокий порез. Костя озадаченно поднял брови, отложил лопатку на резиновую подставку и быстро оказался рядом с парнем: — Чёрт, ты как умудрился? — удивлённо спросил он, вытаскивая руку наёмника из-под холодного водопроводного потока, отгибая его пальцы, чтобы открыть обзор на рану. — Нож на край положил, — поморщившись, отозвался Дарий. — Эта зараза решила упасть, а я рефлекторно потянулся его поймать… Придурок… — тихо выругался он сам на себя, глядя вместе с Лариным на красный раскол на собственной ладони, от которого ветвились нитки-трещинки, и вдруг ощутил, что желудок скручивает неприятным спазмом. Не успел Костя поднять руку, чтобы срастить повреждённую кожу, как Вавилов неожиданно попятился, попытавшись вывернуть запястье. Офицер нахмурился, сильнее сжав пальцы, подняв полные недоумения глаза на парня: — Дар, ты чего? Это же не бо… — он осёкся, заметив странно помутневший взгляд наёмника, направленный на порез. Выглядел Дар так, словно его сейчас вырвет. Собственно, Константин не ошибся в своих выводах. Дарий и сам не заметил, как расслабился за последнее время, совсем отвыкнув от периодически накатывающих приступов тошноты, потому и не подумал поторопить Ларина, когда стоило бы. Возможно, будь он хотя бы одет, эффект не был бы столь сильным. Однако внезапно вернувшееся всепоглощающее чувство разложения тела окончательно вышибло здравые мысли из головы, оставив парня наедине с безумными играми сознания, неожиданно населившими его пальцы насекомыми, побежавшими под кожей. Вавилов дёрнулся, изворачивая руку, словно это могло остановить табун бегущих лапок. Алое стало мутным, потом тёмным. Завоняло гнилью, забивая ноздри. Лоскуты кожи полезли в стороны с ладони… Остановил кошмар Константин, который не придумал ничего лучше, чем засунуть голову Дара под всё ещё бегущую из-под крана воду. Поскольку никто из них не поворачивал смеситель, душ оказался бодряще-холодным. Вавилов заорал и снова дёрнулся, выворачиваясь из рук майора, чему тот, впрочем, и не препятствовал, прикрыв, наконец, воду. Совершенно безумные тёмные глаза наёмника уставились на Костю с немым: «Ты ахуел?!», а потом метнулись к ладони. Дарий несколько раз перевернул её то тыльной стороной к себе, то обратной, ища следы пореза, но о том напоминала лишь тонкая белая линия. Судорожно протяжно выдохнув, он в изнеможении облокотился спиной о стену, по которой и стёк плавно вниз, поскольку ноги отказались его держать. Ларин, заметив вернувшееся к наёмнику какое-никакое здравомыслие, поднял с пола его халат и накинул на плечи парня, присаживаясь рядом и обнимая. Вавилов прижался к нему, как ребёнок, вцепившись пальцами в футболку майора, закрыв глаза и уложив тяжёлую голову на его плечо. На какое-то время в квартире воцарилась почти гробовая тишина — Константин поглаживал Дара по спине, пока тот не перестал судорожно вздрагивать. — Знаешь, я много всякого видел… Но эта херня точно не норма, — негромко пробормотал Костя, аккуратно отодвигая слипшиеся чёрные пряди со всё ещё бледного вавиловского лица. Дарий нашёл в себе силы унять нервный смешок и разжать пальцы, отпуская из их плена ткань футболки. Приступ накатил так неожиданно и сильно, что после него осталось ощущение, будто парня раскатало по земле асфальтоукладчиком, раздавив не столько физически, сколько морально. Наверное, глупо было надеяться на освобождение от этих припадков. Тогда бы сейчас его не продолжало бы внутренне колотить от животного ужаса. Хотя хуже всего всё равно было то, что теперь у него не осталось шансов избежать обсуждения этой темы с Лариным. Тот пока не спросил напрямую, но точно сделает это, если Вавилов продолжит темнить. — Не норма, да. По крайней мере, не для других людей… — устало выдохнул он, чуть отстраняясь и натягивая на себя халат, вытягивая длинные ноги перед собой на полу. — Так, может, расскажешь, что это было? — Костя наблюдал за ним, чувствуя, как неприятно давит в груди — такого испуганного выражения на лице Дария он ещё не видел. Даже после того, как тот очнулся в квартире с пулевым ранением в боку. Что же так сильно могло напугать повелителя мёртвых? Вавилов снова вздохнул, запахнул халат, обнимая себя руками за плечи, и уткнулся взглядом в пол. Его глаза пришли в едва заметное движение, словно ощупывая пространство вокруг. Ларин не наблюдал сего явления с тех самых пор, как пожал руку Дара в кабинете с отвратительными картинами и окнами без ручек три года назад. Выглядел парень так, словно его приговорили к смерти. В конце концов, после очередного тяжёлого вздоха, Дарий проговорил: — Только, пожалуйста, пообещай, что адекватно воспримешь сказанное и не станешь делать из меня мученика, о’кей? — Константин и не заметил, что отвык от метаморфоз вавиловского голоса, который зазвучал странно отрывисто, тихо и бесцветно. — Как я могу пообещать, если не знаю, в чём дело? — негромко спросил Ларин, мягко сжав его плечо. Вавилов чуть улыбнулся, снова прижавшись к нему, прикрыв глаза. — Каждый раз, когда кто-то пристально рассматривает меня без одежды, или когда я сам это делаю через зеркало, меня дико тошнит и… Мне кажется, что моё тело гниёт, — почти беззвучно выдохнул парень, плотнее сжимая веки, когда пальцы майора, перебиравшие его волосы, замерли. — Это как? — несколько сдавленно уточнил Костя, глядя на Дара. — Это так, что я ощущаю, как с меня пластами слезают кожа с мясом, как превращаются в кашу мои органы, и как во мне шевелится разная трупная живность. — Дарий, блять, фу! Дрянь какая… — Ларин несколько раз дёрнулся от очень яркого описания «симптомов», почувствовав, что его и самого, кажется, сейчас стошнит. — Добро пожаловать в мой мир, офицер, — усмехнулся Вавилов, с сожалением посмотрев на Константина. — Дать водички? — Иди нахер. Как можно было не рассказать о подобной херне, блять?! — Слушай, какой у тебя, оказывается, богатый матерный словарь, — рассмеялся наёмник. — Я давно с этим живу, свыкся как-то. Да и не все так спокойно переносят подобные заявления, как ты. — Спокойно? Да, ебать же тебя, нахуй, как, КАК можно о таком не сказать?! И как я должен был пообещать адекватно к этому отнестись? Как мне на тебя смотреть после такого вообще, если с тобой может произойти эта хрень? — Так, спокойно, Кость, споко-ойно, — Дар положил ладони на его плечи. — Давай, давай, глубокий вдо-ох… — он и сам вместе с Лариным втянул носом воздух. — Вы-ыдох… Константин продолжал сердито хмуриться, но не стал возражать против дыхательного упражнения, которое, вместе с плавно скользящими по его телу руками Вавилова, скоро смогло вернуть офицера в норму: — Прости. Просто… Просто это правда жесть. Даже представлять не хочу, насколько это… — Неприятно? — Отвратительно. — Не принимай близко к сердцу. За последнее время это был единственный раз. Так что ты можешь продолжать смотреть на меня с прежним обожанием в глазах, — ухмыльнулся парень. Константин негромко рассмеялся, кивнув, постепенно успокаиваясь окончательно. — А как же иначе-то? — усмехнулся он. — А… «Давно» это сколько? — поинтересовался Костя, заглянув в глаза Дара. — Ну… — тот отвёл взгляд. — Лет с семнадцати… — наёмник встал, протянув ему руку, помогая Ларину подняться с пола. «С тех пор, как я впервые разделся при ком-то другом…». Саша, пожалуй, превосходила своего бывшего парня в плечах и, возможно, немного в весе, но заметно уступала в росте. Ей нравилось завивать сожжённые краской и осветлителями красные волосы в тяжёлые кудри, рисовать длинные широкие стрелки немыслимых цветов, носить настолько рванные джинсы, что казалось, будто она подралась с собакой, а ещё она потрясающе пела. Дарий готов был слушать её часами, уложив голову на колени девушки, даже если для этого приходилось терпеть удушающий сладкий запах её духов — Вавилову казалось, что вся его комната, в которой он тогда жил, хранила эту цветочную вонь ещё с год после их расставания с Сашей, которая совершенно не умела дозировать парфюм. И тем не менее, она ему искренне нравилась. Когда-то давно. До того, как его тело прошибло крупной дрожью под её безмятежным взглядом, погружая в омут безысходного отчаяния, где его тело расслаивалось на части, и тяжёлый аромат «Красной Москвы» плавно перетекал в не менее сладкий запах гнили… — Значит… Мне стараться как-то поменьше смотреть на тебя, когда ты раздет? — спросил Константин, усевшись за стол, вышибая Дара из воспоминаний о жёстких алых прядях и рваных джинсах. Наёмник замер, фокусируя взгляд на собеседнике, выталкивая из головы цветочный аромат, который словно завернулся петлёй на его шее, пытаясь утянуть в прошлое. — Ты итак почти на меня не смотришь, куда уж меньше? — усмехнулся парень, садясь рядом с ним, придвигая к себе тарелку с омлетом. — А если тебе всё же станет плохо? — Не к столу будет сказано, но тогда я пойду в ванную, выверну наизнанку желудок, а потом снова забью его едой. Костя, это неприятно, отвратительно, мерзко и далее по списку, но не смертельно. Тем более, ты всегда можешь засунуть мою голову под ледяную воду, — улыбнулся Вавилов, накручивая на палочки лапшу. — Зато мыться меньше, — парировал Константин, собирая слегка чёрствым куском хлеба растёкшийся по краю тарелки желток. — Сколько ж в тебе скрытых талантов, офицер, — ухмыльнулся Дарий. — И материться-то он умеет, оказывается, и шутить, и на двоякие подколы отвечать. Кажется, я плохо на тебя влияю, — рассмеялся он, пихнув бедро Константина ступнёй, моментально получив очень выразительный ларинский взгляд и ощутимый шлепок по собственной голени. — Разве? Не замечал ничего такого, — усмехнулся тот. Дар промолчал, но весьма красноречиво хмыкнул, опустив глаза в тарелку, довольно улыбаясь, чувствуя, как ладонь Кости плавно оглаживает его ногу. «Я ведь знал, что в твоём омуте весьма интересные черти…» Когда с завтраком было покончено, Ларин отправил Дария в душ, взяв посуду и отключение приборов под свою ответственность. Из ванной Вавилов показался уже в брюках и со стянутыми в хвост высушенными волосами. Он стал бродить по комнате, вороша ногами копны одежды, попутно расстёгивая клёпки на жилете. — Если ты пытаешься найти водолазку, то я видел её вчера у балкона, — сказал Костя, опираясь плечом о стену у ступенек с подиума кухни, вытирая руки полотенцем. Искомый элемент гардероба действительно скоро обнаружился именно там. Дар заправил кофту в штаны, затянул их ремнём и застегнул жилетку, стягивая её на боках, сильнее вычерчивая стройную фигуру. «Без одежды — хочу, в одежде — тоже, как у тебя это только получается?» — ухмыльнулся Константин, наблюдая за приближающимся Дарием. — Что? — улыбнулся Вавилов, поправляя длинный ворот, глядя на него снизу-вверх с нижней ступеньки. — Просто размышляю о том, что, кажется, ты оказался прав. Крысолов правда чертовски горячий парень, — негромко рассмеялся Ларин, обведя взглядом его с головы до ног и обратно. — Ах ты льсте-е-ец… — засмеялся Дар, поднимаясь к нему, обнимая и целуя. От него снова пахло химией, на этот раз гелем для душа, но офицер всё равно уловил знакомый приятный аромат эфирного масла. — Нам пора… — отстранившись, негромко сказал наёмник, глядя в его глаза, но продолжая обнимать, не двигаясь с места. — Пора. Буду ждать твоего сообщения… И очень надеяться, что мы не встретимся раньше положенного срока, — усмехнулся Костя. — От твоих наручников я бы не отказался, — ухмыльнулся Дарий, подмигнув. — Я подумаю. Сумка майора уже дожидалась у выхода. Он застегнул куртку и закинул ношу на плечо, наблюдая за Вавиловым, который как раз наклонился, обувая берцы. Не удержавшись от соблазна, Ларин шлёпнул парня по заднице, от чего тот слегка вздрогнул и повернул голову, бросив на него взгляд суженных глаз. Потом выпрямился, одёргивая ворот плаща, но промолчал, лишь продолжая как-то хитро смотреть. И уже на площадке стало понятно почему — пока Константин замыкал дверь, Дарий шлёпнул его в ответ и быстро припустил по лестнице вниз. — Эй! А ну стой! Это нечестно! — рассмеялся Константин, спешно дёрнув ручку, убеждаясь, что квартира заперта, и помчался следом за наёмником, успевшим унестись уже на несколько этажей ниже. Озорной смех Дара летел по пролётам вместе с тихим топотом его ног, пока под ними сменялись всё новые и новые ступеньки. К концу спуска голова стала слегка кружиться, от того, возможно, парень немного притормозил, и уже совсем рядом с заветной дверью из подъезда его настигла крепкая хватка офицерских рук. — Попался! — Константин обнял его за талию, отрывая стопы Дария от лестничной площадки. Тот вскрикнул и залился очередной волной хохота, стараясь вывернуться из цепких объятий, поскольку пальцы Кости щекотали его тело, а зубы не менее щекотно покусывали щёки и уши. — Хватит, хватит, хва-а-ат-и-и-ит!.. — в изнеможении взмолился Вавилов, задыхаясь от смеха, мурашек и их возни, усложнявшейся наличием двух громоздких сумок. — Сам напросился, демон ты эдакий… — пробормотал, улыбаясь, Ларин, тоже сбивчиво дышащий после забега по этажам и борьбы с юрким вырывающимся телом в собственных руках. В конце концов, он всё же отпустил Дара, и тот сел на ступеньке, продолжая тихо посмеиваться, заражая этим офицера, примостившегося рядом. — Зато мы с тобой можем пропустить утреннюю разминку, — утирая выступившие на глазах слёзы, сказал Дарий. — Да, с тобой мне не грозит заскучать, — широко улыбаясь, пробормотал Костя, убирая ему за ухо выбившуюся чёрную прядь. — Просто я люблю, когда ты улыбаешься, — тихо сказал Вавилов, повернув голову, так что их губы оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. — А я люблю твои выходки, — также тихо ответил Константин, опаляя его лицо горячим дыханием. Уже в следующее мгновение их рты столкнулись. Наёмник порывисто поднялся и уселся на колени майора, обнимая его за шею, ютясь с ним на лестничной ступени, целуя на прощание жадно и почти больно, вжимаясь в его тело собственным, ощущая сильные руки, очень помогавшие ему в этом. Уложенные волосы Константина снова стали напоминать покорёженный стихией лес, хвост Дария заметно ослаб и съехал набок. Вавилов сжимал пальцами светлые пряди и ворот ларинской рубашки, притягивая парня ближе, хотя больше было некуда, если только они не слились бы в одно целое. Но первым отстранился сам Дар, поднимаясь на ноги, отпуская шею Константина и подхватывая свою сумку. Они оба снова шумно дышали. Костя попытался было встать следом, но его остановило колено наёмника, прижавшее бедро к лестнице. Тонкий палец, уже вновь без перстня, прислонился к приоткрытому рту: — Не думаю, что нам стоит выходить из подъезда вдвоём. К тому же долгие прощания до добра не доводят, — болотно-карие глаза хитро сощурились, улыбаясь озорно и ярко. — До встречи, офицер, — пухлые губы ненадолго прижались к губам майора, а затем Дарий — быстрый и бесшумный — выскользнул из подъезда, словно тень, оставив совершенно дезориентированного Константина одного на последнем пролёте лестницы. Тот медленно облизнул губы, словно попытавшись забрать себе остатки невесомого поцелуя, недоумённо глядя в темноту перед собой, в которой растворился Вавилов, недавно такой весомый и материальный, а теперь кажущийся лишь призраком. Эхо его смеха будто всё ещё витало меж пролётов этажей, и нужно было только повернуть голову, чтобы увидеть хитрый прищур его тёмных глаз. Костя улыбнулся. Потом встал, оттряхивая брюки и поднимая сумку, закидывая её на плечо, борясь с желанием обернуться — иллюзия стоящего за спиной Дария была столь сильной, что не хотелось её разрушать. «Да уж, это посильнее световой гранаты…» — подумал офицер, выходя в прохладу ноябрьского утра, вдыхая слегка морозный воздух и ощущая в кармане куртки вибрацию шестичасового будильника.***
Противное жужжание телефона вырвало майора из приятной темноты сна в куда менее приятную темноту квартиры, которая стала ещё более неприятной, когда он осознал, что лежит один в собственной кровати, а не в «гнезде» с тихо сопящим под боком Дарием. Парень сердито выдохнул, приподнявшись на локте, содрогаясь от промозглости, царящей в квартире, и потянулся к непонятно с какого хрена трезвонящему будильнику. «Как мы быстро-то привыкли к теплу, а, Кость? Пять лет тут жили и не жаловались, даже когда батарея в феврале полетела, а тут, видите ли, нам вдруг стало холодно…» — мысленно ворчал он на себя, по большей части наощупь тыкая в кажущийся излишне ярким в утреннем мраке экран, пытаясь найти на нём кнопку отключения или хотя бы отсрочки колокольного набата, который слышали, наверное, даже кошки в подвале дома. Глаза безбожно резало искусственным светом, в ушах звенело, так что пришлось зажмуриться, и вдруг неожиданно всё стихло — Ларину удалось-таки попасть в нужную точку, и он облегчённо выдохнул, завалившись обратно на кровать, моментально выключившись лишь для того, чтобы через пять минут снова вернуться в сознание от воплей, льющихся их телефона. — Проклятая бездушная машина ты… Заткнись и дай мне поспать… — зло заворчал офицер, перекатываясь на бок, открывая глаза, щурясь на настенные часы, показывающие начало шестого. «Чёрт, я не отключил ежедневный будильник на пять утра…» — наконец понял Костя, вновь борясь с ярким экраном. На этот раз колокола умолкли намного быстрее, так что майор смог разглядеть плашку сообщения: «Буду завтра без пяти шесть. К». Константину потребовалось почти две минуты, чтобы осознать и смысл послания и его отправителя, поскольку ухмыляющийся чертёнок-смайлик «Инкуба» никак в этом не помогал. Когда, наконец, мозг понял, что от него не отстанут без решения этой загадки и не дадут пасть в пропасть честно заслуженного забвения, он напомнил, что Ларин сам лично переименовал так контакт Дария буквально несколько дней назад. Костя почти беззвучно рассмеялся, удивляясь, как такое можно позабыть, попутно печатая непослушными пальцами ответ: «Понял. Жду». В завершение он смог проделать крайне сложный трюк — выбрать подходящий смайлик, глядя на клавиатуру лишь одним закрывающимся глазом. Т9 всё же не до конца уловил мысль офицера, исправив первый невразумительный набор букв на «поднял», но сохранив смысл второго глагола, оставив его без деформаций. Нажав на галочку отправки, Константин упал на кровать, больше не в силах удерживать собственное тело, словно налитое свинцом, и почти моментально провалился в сладостное забытье, уронив телефон на пол, и, хотя он и предпринял честную попытку его найти, это не увенчалось заметными успехами. Очередной набат выдернул майора в реальность уже в приличные 6:25, мобильник громко вибрировал, подпрыгивая на голом линолеуме, кажется, пытаясь посоперничать с близлежащей церковью. Недовольно поморщившись, Костя снова стал шарить ладонью вдоль кровати, хотя тело казалось тяжёлым и неповоротливым, особенно едва ворочающаяся рука. Плюнув на временно заткнувшийся будильник, недождавшийся собственного отключения, офицер замер, вновь легко погрузившись в дрёму, нарушенную через пять минут прежним звоном. Тяжело вздохнув и нахмурившись, Константин приоткрыл один глаз, благодаря чему заметил, наконец, телефон, поднял и отключил надоевшие вопли из него. Скорее всего, он бы просто закинул прибор на тумбочку, отвернулся к стене и проспал бы ещё полчаса — сработал только самый ранний будильник, — но внимание привлёк значок сообщения от его «Инкуба». Раньше Вавилов никогда не писал больше одного короткого предложения с инициалом «К», которое, как теперь понял офицер, означало первую букву его прозвища. Однако, видимо, факт того, что они в отношениях, изменил это. Разблокировав экран, Костя нажал на сообщение: «Чего ты там поднял, Ларин? XD». Майор озадаченно нахмурился, не понимая о чём это парень. Потом он перечитал написанное ранее и тихо сердито выдохнул, поджимая губы, злясь на «чёртову технику, исправляющую слова, как ей вздумается». Впрочем, ситуация вышла забавной, и Константин, мысленно поворчав, негромко рассмеялся, переворачиваясь на спину, печатая уже более осмысленно: «Да, всё что было необходимо», а в конце добавил подмигивающий смайлик. «Маленький провокатор…» — он улыбнулся шире, отложив телефон на подушку, вытягивая руки над собой, потягиваясь и зевая. Ларин не ждал быстрого ответа, но тот всё же последовал — не успел офицер даже толком вылезти из постели, когда со стороны подушки послышался звук уведомления. Костя обернулся, сонно глядя на мобильник. Потом забрал его, вставая, направляясь в ванную, вводя пароль. «Хах. Тебе стимула подкинуть, чтобы уж наверняка всё поднялось?» — ухмыляющийся смайлик, стоящий в конце вопроса, недвусмысленно сообщал, что «стимул» несёт в себе подвох. Константин усмехнулся, остановившись в проёме спальни, упираясь плечом в косяк, недолго гипнотизируя текст взглядом, размышляя, что там придумал Вавилов. Любопытство взяло верх, и он отправил в ответ: «Ну, предположим???». В этот раз Дар молчал дольше. Майор недолго подождал, глядя на собственное сообщение и мигающий курсор, потом нажал на кнопку питания и прибрал телефон в карман спортивных штанов, выходя из комнаты. Он успел умыться и принять душ, когда вновь услышал вибрацию и короткий рингтон оповещения. Костя улыбнулся, залезая в переписку со слегка щекочущим чувством, возникающим перед тем, как тебе рассказывают ответ на интересную загадку: «Ну, хорошо. Но от меня это будет последнее сообщение» — в конце стояло уже два смайлика: первый ухмылялся, а второй показывал язык, подмигивая одним глазом. Не успел Ларин что-то напечатать или хотя бы мысленно спросить, что это за детские игры, когда следом за коротким текстом пришло два фото, озадачив Константина, с подписью: «До завтра, сладкий, не скучай» и с тем же набором эмодзи. Офицер недоумённо моргнул, облокотился о стиральную машину бёдрами и открыл фотографию, рассматривая. Он бы мог усомниться в том, чьё полуобнажённое тело видит, но слишком уж часто Вавилов встречал его в одном только халате, не говоря уже о том, сколько времени за последние две недели они провели друг рядом с другом вовсе без одежды. На снимке, впрочем, на Даре отсутствовало не так уж много элементов гардероба — открыты были только торс и косточка таза, с которой пальцы наёмника слегка стянули резинку чёрных штанов и белья. Помимо них на Дарии имелся лишь тёмный плащ. Лицо предусмотрительно скрывалось за краем кадра. — Ах ты ж… — кто именно Ларин не придумал, гипнотизируя взглядом фото. Он изучал гибкое тело, запечатлённое на нём много раз, и глазами, и наощупь, так что памяти не составило труда напомнить какого вести ладонями по ровной коже с груди на живот, где всё чаще ощущаются бугры шрамов, а потом резко сжимать пальцами бока, вызывая у Дария звонкий смех и хитрые искры в глазах, напоминающих в такие моменты глубокие омуты. Каково поглаживать чуть подрагивающие от прикосновений ноги и поджимающийся от того же живот, ловя довольные улыбки и слушая глубокое шумное дыхание… — Провокатор… — выдохнул Константин, сглотнув, желая оказаться в комнате с тем большим зеркалом, через которое был сделан снимок, и раздеть Вавилова прямо перед ним, вдыхая с шеи сладковатый запах, поглаживая бока с выступами рёбер и сжимая бёдра, чтобы снова почувствовать, как Дарий сводит их, тихо смеясь… И… Возможно… Возможно, в этот раз не уступить ему так просто, а развести ноги парня обратно, шире и… Костя резко опустил телефон на стиральную машину экраном вниз, с силой выдохнув, поджав губы, глядя перед собой в круглое настенное зеркало. «Чёрт, блять, с одних только фоток, кажется, нас ни разу так не пробирало, да, Ларин?» — он тихо рассмеялся и провёл пальцами по волосам, пытаясь унять зачастивший пульс и проигнорировать привычно быстро, когда дело касалось Вавилова, возникшее возбуждение. — «Хотя с чего бы нет, когда это фотки Дара, на которого у нас итак всё отлично поднимается и без его едких комментариев?..» Майор опустил веки, плавно выдыхая, и прикрыл лицо руками, слегка массируя его, успокаивая разогнавшиеся мысли. Проделав излюбленную вавиловскую практику с дыханием, он вернулся к фотографии, чуть кусая уголок нижней губы, глядя на изгибы знакомой фигуры, исчерченные белыми дорожками ранений и чёрными нитями татуировок. Одна незаметно выглядывала с плеча, а вторая… Судя по тому, что буквально полторы недели назад её не было, Дар набил её совсем недавно — прямо по ключицам тянулись тонкие линии, правда, разобрать, что это было, у Кости не вышло. Сам не зная зачем, он провёл по экрану пальцами, сделав скриншот, и смахнул снимок, открывая следующий. На нём, в отличие от предыдущего, были голова и плечи Дария. Лицо закрывала маска — на глазах красные выпуклые полусферы линз, а ладонь стягивает подогнанный под верхнюю полумаску респиратор, открывая ухмыляющиеся пухлые губы и высунутый язык. Кадр, сделанный чуть сверху, позволял хорошо разглядеть вытянувшиеся над косточками ключиц завитки букв, складывающиеся в слово: «Конбэнон», переводящееся с языка Вурдалаков именем «Константин». — Ах ты ж… — тихо выдохнул Ларин, глядя на это своеобразное «ожерелье» на шее Вавилова, ощущая, как уголки губ сами собою растягиваются в широкой улыбке, которую одобрил бы сам Чеширский кот.