Глаза... Глаза никогда не врут, верно?
По ним можно прочитать все, что человек не в силах сказать. Будь то грусть или радость, боль, ненависть или любовь - все отражается в них. Глаза равно душа? Возможно. Я видел прекрасные глаза у людей с прогнившими насквозь душами, и немного запутался. Не мог поверить: как так, вот в этих идентичных, напротив меня - совершенно пусто? Глаза - центр Вселенной в человеке, отражение мира внутри, но в тех карих, что безразлично смотрели на меня, пока он говорил ничего не стоящие громкие слова, не было ни намека на правду. Взгляд пустой оболочки, выполняющей автономные движения. Ему плевать было на мои чувства, считал меня слабым и неправильным, вышедшим из строя ребенком. Несостоявшийся спортсмен, покатившийся по наклонной и неверной дороге. Но таков мой путь, в котором он свернул в другую сторону, исчезнув из жизни навсегда. Нет прощения предательству. Есть только месть. Глаза, что повидали многое дерьмо - со временем теряют способность пускать слезы. Когда все к чертям выплакано и ты не можешь банально выдавить хотя бы каплю, разрываясь на куски изнутри, - то еще мучение, - как пытаться поссать при цистите. И да, глаза точно никогда не врут. Прекрасно помню как дерьмово мне было в том году. Я как раз истратил все запасы слез без возможности их восполнить. Мне хотелось рыдать от боли, похожей на мучительную ломку, что разрасталась внутри, и послать к черту весь мир: почему в нем так больно? Почему люди делают больно другим, а тем более близким? Еще умудрялся посещать школу, но уже никогда трезвым. Таблетки, трава, иногда что-то мощнее - неважно, главное было быть. А каким - не-важ-но, абсолютно. Те разы, что я заявлялся в злосчастное здание, - я или ругался с кем-то, или же не помнил этого дня совсем. Вообще, под ксаном, я легко могу выкинуть из жизни пару тройку дней и не помнить нихуя от слова совсем. Типа, что? Кто это тело что существовало те три дня без памяти? Да я вообще нихуя не помню! Не помню себя за те дни, и это не прикольно. Сказал ли я или сделал что-то плохое, что обидело тебя, моя дорогая Эмма? О, как я люблю тебя, это даже нечестно, потому что я чувствую себя неизлечимо больным. А ты? Ты чувствуешь то же самое ко мне? Скажи, что да, даже если это окажется ложью. Тягостное чувство, как слепленный ком из воспоминаний и боли, бьющее под дых, - мешало нормально дышать, когда я оказывался в школе снова, и будто впервые, - она казалась такой чужой и глупой. Глупые люди с глупыми целями на этот день: обсудить шмотки одноклассницы, у кого они дороже, кто где был этим летом, кто с кем спал летом, кто на кого посмотрел на перемене. Глупые разговоры, глупые взгляды и вообще каждый кирпич того здания глупый. Тошнило. Иногда ловил себя на страшных мыслях, где я повторяю сюжет Колумбайн, но осекался, понимая что моя лучшая месть - это собственный успех, путь к которому сегодня стоит мне носовых кровотечений, ненадежных людей рядом, что уходя, оставляют шрамы, потому что я как пес привязываюсь к каждому, и проблем со здоровьем. Но мне все равно, до тех пор, пока я знаю что она любит меня, - я со всем справлюсь. До тех пор, пока она моя и верит в меня - я обойду все преграды на пути.***
Это была середина сентября, мама уломала меня придти в школу потому что "постоянно лежать в постели, курить дурь и играть в дарк соулс - не приведет ни к чему хорошему" и "мне нужно создавать видимость обучения", — как она тогда сказала. Забавно. Я с ней был не согласен, но зад, послушно, - хоть и с трудом, - поднял уже через три часа после того как с горем пополам уснул и приперся в это адское место, где все напоминали мне мерзких манекенов. Срок действия моей фальшивой справки о выдуманной болезни истек, и больше врать мама учителям не могла, и снова я со всей скорости врезался в настоящую жизнь. Дабы даже не видеть возможные взгляды школьных ублюдков, я натянул капюшон до самых глаз, что покраснели от недосыпа, перманентного залипания в экран и выкуренной перед выходом травки. Смотря себе под ноги, залипнув на то как кроссовки шагают по полу в сторону кабинета и пытаясь идти в такт мелодии, единственное что грело меня тогда и унимало тошноту - факт что она где-то здесь...среди этих фальшивых НПС-шек. Не вникая в унылый монолог учителя истории с фамилией Браун, я дергал ногой и слушал Бибера, отрешенно залипая на солнечное гало средь голубого неба, выдумывая страшилки о космическом апокалипсисе, подпитывая и без того заявившуюся тревогу, по правде говоря не допирая: обрадовался я, настань в считанные минуты конец света, что унес бы все мои проблемы? Или грустил, потому что невзирая на все говно, что плавает вокруг, мне нравится быть на этой Земле? Мне нравится чувствовать любовь к Эмме, смотреть в ее глаза и слышать смех, что звучит из-за меня. Любоваться ею ранним утром - сладко спящей рядом со мной. Улыбаться, когда она рассматривает мои татуировки на руке, и уговаривать ее сделать тоже. И она сделала. Вернув взгляд на безучастные лица уродцев из класса, занятых кто чем, - оглядев мельком каждого, - моя душа приземлилась в пятках, потому что я так круто летал под музыку, залипая на небо, дрожащими рывками плывущее в своем направлении. Реальность - конкретный отстой, — подумал я, вкусив его по полной, и нащупал телефон, чирканув Эмме сообщение: "встретимся в туалете через пять минут". Покидая аудиторию, я услышал вслед слова учителя, который наверняка догнал что я не в туалет ушел, а навсегда: — Густав Ар, всего-то ничего начало учебного года, а вы уже начинаете симулять... — Да похуй мне вообще, старый, — ответил я специально когда отошёл дальше, дабы не создавать дополнительных проблем матери. Мне лучше не встревать в словесные перепалки с преподами, не усугублять и без того дерьмовую обстановку. Шагая к назначенному месту я понял, что причина по которой я в тот день пришел в школу, заключалась не в том чтобы порадовать маму (ага, я мудак), а в том, что узнал что Эмма общается с каким-то парнем от одного из школьных приятелей, и хотел лично увидеть их вместе, но не выдержал до перемены и родил ревнивый план получше. Когда она появляется в туалете, я как раз добиваю дорожку с раковины и шмыгаю носом, незаметно (?) сметая рукой улики, настежь распахнув глаза и растирая горбинку носа. Злость смешивается с любовью, выливаясь в неясную эмоцию, и я не замечаю как оказываюсь возле недоумевающей Эммы, кажись все таки успевшей застать мои последние секунды сомнительной деятельности. — Я для тебя что-либо вообще значу? — несколько шагов, и я оказываюсь напротив нее, прожигая между ее бровей дыру, медленно целуя кончик носа. — Гас, что за.. Ты обдолбан.. — всматривается в мои глаза по очереди, сердито сдвинув брови, ни то спрашивая, ни то утверждая. — Даже не поздоровался! — Привет, милашка, — хриплю я, расплываясь в широченной улыбке, сжирающей глаза. — Ответь на мой вопрос, пожалуйста, — спокойным тоном прошу, не в силах сдерживать улыбку. — Конечно значишь! Что за вопросы? И что ты делал когда я зашла? И что с твоими глазами! Они как две черные пустышки... это страшно.. — уже тише добавила Эмма. — Ложь, — тут же говорю я, подходя ближе и смотрю на ее губы, желая прикоснуться к ним. — Ну почему ты лжешь мне? — моргнув, переключаю беспомощный взгляд на ее, скривив свои губы. — Посмотри в мои глаза и скажи честно! — повышаю голос, стирая улыбку с лица. — Боже мой, да, ты конкретно объебан.. — разочарованно хмыкает, отводя глаза. — Отстань от меня, — отмахивается, когда я пытаюсь взять ее руку, и складывает их на груди. — Я понял тебя. — киваю и шмыгаю носом. — Я не единственный, да? — Ты нюхаешь прямо в школьном туалете! Браво. Прекрасно! Что дальше? — Ты мой драг Эмма.. И ты сводишь меня с ума.. — притягиваю ее за талию и целую за ушком, вдыхая фруктовый аромат ее тела и волос и хрипло мычу. — Прекрати, зачем ты позвал меня сюда? — сопротивляется, строит из себя обиженную, но она не может долго злиться, если мои руки уже гладят ее талию, а губы оставляют нежнейшие поцелуи по всему недовольному лицу. — Еще скажи что ты хочешь пойти в класс, вместо того чтобы прогулять со мной совершенно бесполезные уроки? — кривлю мину, закатывая глаза, наконец добираясь до губ и накрываю их своими. — Гас... Нет. Мне нужно учиться, мои родители контролируют это все.. Я не могу просто уйти сейчас. Глен очень серьезно относится к моей учебе, — она отстраняется, убирая мои руки. — Конечно.. Да, — соглашаясь, киваю, касаясь пальцем своих губ, все еще чувствуя на них ее поцелуй. — Твой папа строгий и приумножает значение школы. Он идиот, Эмма, — выношу вердикт, поражаясь глупости людей, считающих это важным. — Гас! — возмущенно бьет меня по груди. — Ай, прости, извини. Верно. Но что насчет тебя, м? — съедаю ее блеск для губ, отпечатавшийся на моих. — Я правда не хочу портить оценки и прочее. Год только начался. Я не видела некоторых друзей целое лето! Мне нравится здесь, правда. И мне жаль, что у тебя наоборот. — Верно. Это ведь я такой болван и неудачник без друзей. Забил на школу и торчу в своем наркоманском склепе, просто еблан! Пошел я! Твой отец ненавидит меня, я точно знаю. Пошел он тоже! — становлюсь громче, ходя туда-сюда в плиточной коробке, но Эмма нежно ловит меня за руки. — Эй.. Я так не думаю, ладно? Для меня ты не такой, ты вообще не такой, — ласково говорит Эмма, понижая голос, и касается моей шеи прохладной ладонью, а я млею, вздрагивая от мурашек по всему телу. — Ты замечательный, тебе просто нужно пережить этот дерьмовый период жизни, и потом все станет лучше, а я просто буду рядом, хорошо? — успокаивает меня, прижавшись щекой к моей груди, и я киваю как болван, таращась в стену. — Знаешь, как меня бесит, когда он рядом с тобой? — закрывая глаза, шепчу рваным, дрожащим голосом куда-то ей в волосы. — Кто? Да о чем ты, блять! Мой отец?? — Нет! Тот мерзкий ублюдок, который трется возле тебя когда я не рядом. Мне сказали: "Чувак, твоя Эмма теперь водится с кудрявым уебком". Я как вообще.. Я.. в ахуе, Флемс. Как я должен был реагировать? — О боже мой, — она фыркает, закатывая глаза и улыбаясь. — Так.. значит так ты его называешь? — Ты под кайфом. Успокойся и не утрируй. Его зовут Нил, — теребит ткань моей толстовки, выглядывая исподлобья. — Мы даже никогда не.. Ничего! — вскидывает плечи, качая головой. — Просто друзья! Он помогает мне подтянуть бал, учит игре в баскетбол на физкультуре. — Да, я под кайфом и все еще пиздецки люблю тебя, и пошел-ка нахуй твой Нил.. Что за уебанское вообще имя? Детка.. И его сраный баскетбол тоже пошел к черту. Сегодня баскетбол-завтра натягивает уже не твой бал, а потом-Гас, пошел нахуй, — уже скорее самому себе говорю я, отходя и упираясь ладонями в раковину, свесив голову вниз. — Это не так, — Эмма подходит сзади, вставая на носочки и обнимает меня за шею рукой, примостив подбородок на моем плече. — Мне нужно вернуться в класс.. Гас, давай лучше встретимся после школы и поговорим? — наши образы неподвижно застревают в зеркале, и я теряю фокус, переключаясь на брызги, стекающие по стеклу. — Нет, — развернувшись, обнимаю за ее шею, прижимая к себе, и крепко целую. Хватая губами мягкую кожу шеи, чувствую как разум пустеет, когда ее тихие стоны посылают сигналы в мой мозг. Она не против этого. Наша возня шуршит в пустоте, оббитой плиткой. — Я не умею водить, но давай прокатимся? — причмокнув, разрываю поцелуй, пытаясь отдышаться, и шепчу ей в губы, бегая взглядом по ее лицу. — Что? На чем? — ее глаза заметно мутнеют, встречая мои неморгающие. Хихикнув, улыбаюсь и оставляю очередной будущий засос на шее, вслушиваясь в сдавленный стон, срывающийся с ее губ. Я не знаю, просто обожаю их делать, заводясь когда она прячет пятна за волосами или воротником водолазки от родителей. — Ты... на мне.. — подмигнув, беру Эмму за руку и ворую прямо из школьного туалета.***
— Поверить, бля, не могу что сбегаю из школы чтобы заняться сексом! — оглядываясь на окна школы, говорит Эмма, и даже не сопротивляется больше, отправляя смс подружке чтобы та забрала её вещи после уроков. — Ну, это гораздо приятнее, чем греть зад на стульях под унылые лекции маразматика. — Где ты был все это время? Ты везде кинул меня в черный список, придурок! Я подумала, что не стоит тебе надоедать и просто ждала, пока ты отойдешь.. — полностью откинувшись на сиденье и сложив руки на груди, Эмма наблюдала за тем, как я сосредоточенно завожу машину, усердно вспоминая уроки вождения. — Посмотри мне в глаза, детка, — поворачиваю к ней голову, чувствуя свой черничный влажный взгляд: — Я ни дня не был трезвым с прошлой пятницы, — иронично отвечаю, пытаясь спрятать ноту досады и поток предательских нежданных слез, шмыгнув носом, наконец заводя машину. — Зачем? Это не прикольно... Совсем. И это не спасет тебя от депрессии. Ты пришел в школу обдолбанным чтобы что? — Чтобы украсть тебя, конечно же, — хмыкаю и улыбаюсь, выезжая на дорогу, поглядывая в зеркало заднего вида. На удивление уверенно веду тачку, точно как в своих ебнутых снах - также легко. Потому что дорога свободна в четверг в десять утра, ура. — Ладно-о-о, и куда ты меня тащишь? — кинув взгляд в окно, любопытствует Флеммс. — На променад. К твоему любимому океану. Хочу трахаться с тобой на глазах у него, раскурив на двоих пятку шмали... Я уже чертовски скучаю по лету, Флемм-ммс.. Мне было так хорошо, а теперь все как занозы, вонзаются мне под кожу и... просто, блять, отстой. Что мне делать? — Эй, для начала - веди осторожнее! И смотри на дорогу... — улыбается, легонько толкнув рукой мою голову вперед, и теперь я снова смотрю прямо, подхватывая её улыбку. — Я их каждый день вижу, — Эммс недовольно стонет, что-то печатая в телефоне и улыбается. — Мне нравятся твои руки.. И как они держат руль... Это заводит, честно говоря, — признается мне, прикусив палец и улыбается, а я резко торможу у обочины. — В чем дело? — Иди сюда, сучка, — шепчу я. Эмма не теряет времени и залезает на меня, проходясь пальцами в моих волосах. — Ммм, как романтично.. Трахаться на дороге в чужой машине. — сарказмирует она. — Кстати, серьезно, чья это тачка? Надеюсь ты не угнал ее.. Я уже верю в то, что ты реально можешь вообще все, — склонив на бок голову, гладит мое лицо. — Это так, все верно. Я могу все. Будет тебе романти́к, но попозже, сейчас я просто хочу тебя без лишних слов, — признаюсь я и уже расстегиваю пуговицы на её рубашке и снимаю лифчик, оголяя грудь, припадая к ней губами, впиваясь ногтями в её зад под юбкой. От ее любви мне становится все равно что подумают люди, если увидят нас, трахающихся прямо здесь. Сверху на мне Эмма быстро включается в мою игру и притирается в пылком поцелуе, горячо обдавая мое лицо дыханием. Стиснув челюсть, глажу ее спину, наслаждаясь видом когда она закрывает глаза, прыгая на мне без остановки и скоро кончает, дожидаясь меня. — Ты трахалась с ним? — облизнув губы и пытаясь дышать, интересуюсь я, помогая Эмме застегнуть все обратно. — Что? Нет.. я только с тобой, Гас, ты же знаешь это, — улыбается так, что я таю под ней и ноздри ходуном от услышанного. Я верю ей. — Ты мой первый и единственный.. — сквозь улыбку признается мне, а затем ее взгляд опускается. — Вот блядь.. — шмыгнув носом, опираюсь затылком на сиденье, позволяя происходить тому что происходит и закрываю глаза. — У меня есть салфетки, — Эмма достает влажные салфетки и заботливо вытирает кровь под моим носом, что стекает на губы. Справляясь, поочерёдно целует мои веки и поджав губы, вымученно улыбается. — Надеюсь в следующий раз ты не умрешь сразу после секса? Я просто слышала одну историю, где мужчина умер через несколько минут после того как ко... — Да-да-да. Заткнись, — устало фыркаю, все еще тяжело дыша, и приоткрываю окно, параллельно отыскивая в кармане сигареты. — Она постоянно хлещет, это нормально.. — Эмма берет мою зажигалку и прикуривает, тревожно глядя мне в глаза. — Нет, Гас, это не нормально. Ты можешь ничего не употреблять хотя бы неделю.. ради меня? — в пол голоса просит Флеммс и крадет затяжку, не отрывая от меня глаз. — Я употребляю, из-за тебя, — объясняю ей и улыбаюсь, но осекаюсь, видя ее лицо. — Шутка. Ты можешь перестать так смотреть? — Оборжаться юморист, это не смешно. Я хочу видеть своего Гаса здоровым, окей? — Окей-о, — шумно выпуская никотин в сторону окна, начинаю я, — но чистая неделя не спасет меня от будущего, Флеммс, — пожимаю плечом, кивнув. — Хочешь, бля, я хоть месяц торчать не буду... — Хочу! — Подожди, милая, я не договорил, — делаю затяжку и целую ее губы, после отпуская дым, — хочешь, месяц торчать не буду.. А потом я наверстаю упущенное вдвойне и все. Понимаешь? Это как колоть ману умирающему. Только оттягивать момент напрасно, теша его иллюзиями надежды на спасение.. Не пытайся спасти это дерьмо. — Ты запугиваешь меня? — вкрадчиво интересуется, прищурив глаза. — Нет, нет .. — качаю головой, нахмурившись. — Просто говорю, что это нихуя не изменит.. — быстро добиваю в три затяжки сигарету и заполняю салон дымом. — Вот и все, — подмигиваю и открываю окно, швыряя туда бычок. — Изменит. Многое. Поверь мне. Мы молча смотрим друг на друга, но я отвожу глаза первым, вздыхая. Пару минут сижу, балдежно закрыв глаза, поглаживая спину Эммы под рубашкой, а она обводит каждую часть моего лица подушечками пальцев. — Ладно, остановка была горячей, едем дальше? — прикусив губу, улыбаюсь и таращусь в её блестящие глаза. После секса она каждый раз становится похожей на сияющую в небе звезду. Раскрасневшиеся щеки, блеск глаз, слегка растрёпанные волосы, как у львицы. Это всё она - моя лучезарная девочка по имени Эмма. — Едем, — смеясь, слазит с меня обратно на пассажирское и разваливается на нем, ставя свою ногу мне на ляжку, а вторую сгибает в колене, накручивая волосы на палец. — Включи музыку? — просит и я делаю. Мелодия проникает в салон, наполняя его беззаботной летней атмосферой, перебивающей сентябрь. Поглядываю на Эмму, пока веду, уткнувшуюся в меня взглядом и затылком в дверцу, подложив подушку. Мы тормозим у 7 eleven, где я покупаю бутылку воды, шоколадку и спички. Продавец подозрительно смотрит на меня, с таким неодобрительным прищуром, но пока Эмма держит мою ладонь в своей, обхватив руку и уложив на ней голову, мне откровенно похуй. Она держится за меня, поэтому я не могу упасть. Во всех смыслах. Возвращаемся в тачку, где тихо играет рандомная мелодия на радио, я пью воду, пока Эмма отламывает плитки шоколада, чтобы я мог потом взять фольгу. — Серьезно Гас... Хочу вот так ездить с тобой везде, залипая на твои руки, крепко держащие руль.. Любоваться тобой когда солнце вынуждает тебя забавно щуриться и улыбаться. Это мило, я даже успела щелкнуть тебя пару раз, пока ты с таким серьезным лицом рулил, — весело пародирует мою физиономию и смеется, а я закатываю глаза, улыбнувшись, передавая ей воду. — Ты можешь сделать все... — на этих словах опускаю глаза в район пуговиц ее рубашки. — Правда, у тебя здорово получается, и я бы хотела чтобы ты отвозил меня по утрам в школу и потом забирал, если тебя там не будет. Мы можем быть счастливы. Вместе. Но прошу не... не втягивайся в эту игру, в ней не бывает победителей, потому что игры с наркотиками плохи. Ей богу, ты и сам все понимаешь. — Они помогают мне справиться со всем. С болью, понимаешь? — снова встречаюсь с ее взглядом. — О, конечно я понимаю! Но это опасно. Чем больше ты это делаешь, тем сложнее будет путь назад, — я вздыхаю и отворачиваюсь к окну, улавливая частоту пустоты в голове. — Ладно, детка, поехали, — отдает мне пустую бутылку и сует мне в рот шоколадку, хотя я не хочу есть. — Жуй! — заставляет меня сквозь смех. Скривившись от приторного вкуса, пережевываю и выезжаю с парковки, убеждаясь что на пути никого нет. — Короче, я понял: хочешь заделать меня своим личным шофёром... — Эмма смеется и собирается сесть нормально, но я ее останавливаю: — Лежи так. Ты не мешаешь мне. И мне нравится ракурс, — хватаю ее за щиколотку и целую тыльную сторону ступни, возвращая к себе на ногу. По дороге она дразнит меня, блуждая по ногам и между, встречая мой охуевший взгляд, отвлекающийся от дороги. — Сегодня... — смотрю на время и продолжаю, — сегодня в 11:36 двое подростков попали в автокатастрофу и сдохли, потому что пассажир нарушал правила и приставал к водителю, — на одном дыхании тараторю я. — Водитель умер со стояком. Серьезно, хорош! — убираю ее ногу с себя, но она смеется и снова возвращает ее на место. — Хорошо, я больше не буду баловаться, — хихикает, а я не пойму ее веселого настроения, но рад что ей хорошо. Секс, эндорфин, окситоцин, шоколад, серотонин, - вся херня. Оставляю тачку с проката в положенном месте и, взявшись с Эммой за руки, спускаемся на песочный пляж, местами на котором растет трава. Здесь красиво и спокойно. Быстро спускаюсь вниз, по песочной дюне, и ловлю в объятия Эмму, тут же целуя. Она отпускает мои руки и бежит вперед вприпрыжку, а я залипаю как ее кудрявые медные волосы подпрыгивают вместе с ней, переливаясь осенью под полуденным солнцем. Заливисто смеется, обернувшись на меня, и я подмигиваю ей. Блики воды слепят мои уставшие от дороги глаза, порыв ветра залетает в уши. Все-таки во мне недостаточно концентрации для вождения, так что ну его в пизду. Я не хочу снова носить очки. — Хочу чтобы спутники запечатлели нас навсегда, — шепчу на ухо, подходя со спины и прижимаю к себе со всей дури ее за шею, целуя затылок. — Эй, там! — кричу в небо, — Я люблю эту девушку, понятно? Нет, я, блять обожаю ее! — Флеммс смеется, пока я скачу повсюду и признаюсь ей в любви, общаясь со вселенной. — Я умру за неё! Эй, делайте фото! Прямо сейчас! — налетаю с объятиями на Эмму и загребаю в охапку, чмокая в лоб. Ее руки обнимают мою талию, прижимая к себе. — почему ты не любишь меня также как люблю я? — грустно спрашиваю я про себя, отодвинувшись чтобы видеть ее глаза нацеленные в мои. — я люблю. ты просто не знаешь об этом. — улыбается мне, покачиваясь из стороны в сторону, томно выглядывая исподлобья. Диалог наших душ без единого слова. Глаза не могут врать — она любит меня. Смотрит так, будто любит. Я чувствую это, но хочу услышать... Подхватив Эмму и закинув себе на плечо, ношусь с ней по берегу. Мы падаем спустя пару минут дурачества и она садится мне на живот. Тянется за веткой, лежащей рядом, и заправляя волосы за уши, с улыбкой вырисовывает наши инициалы на песке.G+E=4EVER
Я включаю на айфе трек Deeper Than The Ocean - Future — Глубже чем океан, — говорит Эмма, отстраненно глядя на воду, нахмурив бровь и покусывая ветку. — Как ты думаешь, есть что-то после.. жизни? — она смотрит наверх, а я играю с ее волнистыми локонами до груди. За лето у нее очень отрасли волосы, теперь гадаю в какой цвет она покрасит их в следующий раз, который наступит в любой момент? Она каждый сезон меняется, и мне это чертовски нравится. — Все возможно, жизнь странная, но она дана нам для испытаний, я думаю. Для опыта. Роста. Осознания истины. Наши души вечны, энергия не умирает. Нельзя просто взять и исчезнуть будучи энергией, понимаешь о чем я? — Га-ас, — опускает голову, наклоняясь ко мне и щекотит волосами мое лицо. — Что, детка? — глажу ее щеку, напрягаясь.. — Наркотики правда помогают тебе справиться с болью? — она гладит мою руку, твердо смотря в глаза. — Честно тебе сказать... не особо. Да, они временно притупляют ее, я забываю о том какая она на вкус и вид и растворяюсь во временном счастье. Но знаешь, после темной ночи всегда наступает утро и снова светит солнце и тогда.. Все снова становится видным и привычным. — Пожалуйста не бросай меня.. — просит Эмма, — ты мне нужен.. как человек, в этой жизни намного легче дышится, когда я знаю что ты есть. И я нужна тебе, иначе ты точно утонешь в этом дерьме, — шепчет она, наклонившись к моему лицу, соприкасаясь носами. — Боже, все, замолчи пожалуйста, иначе мировой уровень воды в океане поднимется.. Хочу чтобы весь мир был только для нас. И не хочу возвращаться в гадкую реальность со всеми этими глупыми людьми. Не хочу. Я всегда обдолбан в этом мире. Это мой закон: пока я здесь - я не бываю трезвым. Или крайне редко, потому что иначе мне больно, очень. Ушедшее лето было таким комфортным, потому что мы все три месяца провели вместе, разлучаясь ненадолго лишь когда Эмма возвращалась к себе домой. Это была своего рода сказка, в которой я был по честному счастлив там, где время замерло и проблемы утихли в летнем штиле. Мы все время купались, целовались, дурачились, обнимались и смотрели фильмы. Изучали тела друг друга, делая приятное. Казалось, время взаправду застыло, но оно, сука, пролетело как по щелчку ебаных пальцев, и тогда, с приходом осени, — природа вновь бушует перед смертью, и плачут небеса проливным дождем, что прячет мои собственные слезы, пока я иду вдоль одинокой улицы вечером, вдыхая влагу дождя, вслушиваясь в музыку в наушниках, что пробирает до глубин, которые не достать ничем, кроме нее. Печаль и грусть вдохновляют меня, в унисон звуча с каплями дождя бьющего по асфальту. Я насквозь пропитан шмалью, природными слезами и хронической грустью. Вода стекает по моему лицу, напоминая как однажды его жгли непрекращающиеся слезы. Я останавливаюсь, задирая голову к небу, морщась от попадающей на лицо влаги: — Как же я люблю тебя, дождь... — хриплю сквозь шум потока небесной воды и закрываю глаза, слыша как рядом пролетает машина, а над головой разносится гром. — Я тоже люблю тебя, Густав, — отвечает небо и я немного улыбаюсь. — Береги себя, — гласит незнакомый голос сквозь грохот дождя.