Выбираюсь из злополучных четырех мрачных стен наружу, в которой уже давно наступил ровно вечер. Щурюсь и зеваю, все еще просыпаясь на ходу, носом чувствуя аромат шарлотки, летающий по всему первому этажу. Уют.
— Выспался… — по-доброму встречает мама, приветствуя мою сонную тушу теплой улыбкой. Целую женщину в щеку и смачно зеваю в кулак, от чего хрустит челюсть.
— Типа того… — невнятно хриплю и наливаю стакан воды, досыпая одним глазом.
— Гас? — задерживаю во рту жидкость и оборачиваюсь к Лизе, выглядывая исподлобья.
—
Всё в порядке? Я слышала как ты уходил поздно ночью… — мама неловко закусывает губу, зная, что вмешиваться в мою жизнь ей не совсем удобно. Полощу рот и проталкиваю воду, но не придумав ничего, просто киваю, опустив припухшие от сна глаза.
— Конечно, — и вновь таращусь максимально правдоподобно в идентичные глаза, полные волнения.
— Дай знать, если тебе нужно будет о чем то поговорить, ладно? — она кивает, подходя ближе, и касается моей руки.
— Да все ок, мам.. нормально, правда, — даже сам себе на секунду верю. Поправляю волосы и допиваю воду, щелкая по кнопке электрического чайника.
Нужен кофе, чтобы запустить пробуждающий в организме процесс.
Мама многозначительно вздыхает и я понимаю, что наебалово не удалось. Она проверяет пирог, когда я нежно накрываю женские плечи ладонями и целую в щеку.
— Мама, — она оборачивается, внимательно слушая, вскинув бровь точь в точь как делаю я. В ее ласковом и полном добра взгляде мерцает надежда, которую я нехотя убиваю следующими словами:
— Я пойду пройдусь, — не то, что я хотел сказать, поскольку смысла врать маме в самом деле нет, говоря что все у меня хорошо.
— Только поешь сначала… — она снова проверяет пирог ножом. — Минут десять осталось. Я сделаю тебе кофе, а ты пока… — жмурюсь, кивая в знак благодарности.
— Мама, я люблю тебя, спасибо, ты лучшая, — мы обнимаемся, женские ладони гладят мою спину.
— Я
всегда тебя выслушаю, — нарочито напоминает Лиза, разрывая объятия, удерживая со мной зрительный контакт.
— Я зна-аю, — со смешком отвечая, чешу наверх, еще раз глянув на провожающую меня взглядом маму и улыбаюсь. Наверху принимаю душ и хватаюсь за телефон.
Flemms:
эй, ты хоть живой там?
дошел нормально?
4:23am
«она волнуется обо мне…
наверно…»
Радуюсь как дурак, и вне контроля эмоций строчу ей дурацкие сообщения:
bastardgus:
даже не помню как дошел лол
завалился сразу спать
только очнулся
6:05pm
flemma:
ты забыл у меня шапку
*photo*
6:06pm
Она надела еt и сделала селфи, фирменно поджав губы к носу, а мое сердце несколько раз остановилось и пошло заново. Пялюсь на фото несколько минут, приближая и рассматривая детали. Радость плещется внутри.
bastardgus:
оставь себе (:
тебе идет больше
flemma:
думала, ты зайдёшь
Хочу согласиться, почти что отправляя набранное сообщение, но мне пишет мой бро. Стираю и кликаю на диалог с ним.
gggxxl:
эй бро
мы на хате у Дерика
подскакивай
у нас куча битов и травки 🤙🏻
Стук. Комнату озаряет свет из коридора:
— Все готово, милый, можешь спускаться…
— Да, да, сейчас... спасибо, — быстро печатаю сообщения, попутно запрыгивая в штаны, накидываю толстовку, носки и иду за мамой, которая уже ждет внизу.
bastardgus:
прости, сегодня не смогу
to: flemms
bastardgus:
йо
буду через полчаса
to: gggxxl
***
Снег скрипит под ногами, сопровождая мой одинокий путь к дому Дерика, а искусственный свет фонарей освещает заснеженные тротуары. Вся ебанная жизнь - искусственная, и кажется только мои чувства настоящие, до которых никому нет никакого дела. Все, чего я до сих пор хочу - это настоящих друзей, ну и, может, кучу бабла, ага. Ну да ладно, второе у меня точно когда-то появится. Зуб даю.
В наушниках играет мой любимый Rozz Dyliams и $uicideboy$ с треком Handzum $Uicide. Я вообще напостой с наушниками, даже засыпаю с ними. И так лет с шести, не могу без этого.
Заваливаюсь на место и погружаюсь в повисшее густое шмальное облако. Все вяло здороваются со мной, потому что каждый обкурен и бездумно втыкает в телефон. Мы по большей части также бессмысленно проводим время, каждый в своем телефоне, изредка обмениваясь мнениями о свежеиспеченных битах, которые мутит Мэд, сидя в спертом воздухе. Сто раз жалею, что не пошел к Эмме, хотя вместо этого и словил небесное умиротворение от пяти хапок и двух розовых, а потом проявил симпатию к одному биту.
Открываю инсту и вижу у нее новое фото с Эмили - ее школьной подругой, и каким-то парнем полчаса назад. Ревность бьет фонтаном.
— Чел, ну ты дерганый… — обдолбанно мямлит один из парней, когда я подрываюсь с кресла, наспех прощаясь со всеми.
— Скинь мне тот бит, ок? Спасибо. Пока, — торопливо бросаю перед выходом.
Мороз отрезвляет, я замедляю шаг, вдыхая воздух носом. Сквозь снежное небо просвечивается фиолетовый свет, а температура воздуха становится все ниже и ниже. Натягиваю капюшон посильнее, делая музыку громче. Кристальные Замки с песней «Садист» вкатывают до самых костей.
« It's fine
You're fine
You'll be fine, you'll be fine
Life without conscience
The disdain is just consequence »
Снег валит свысока, приземляясь на капюшон толстовки, кружась в свете фонарей и я останавливаюсь, задирая к небу голову, откровенно залипая. Темнеет рано, светает поздно - зима - просто класс. Хуй адаптируешься, но мне даже по кайфу, какая разница: светло или темно, когда у тебя своя атмосфера в четырех стенах. Зимой мир утихает, загоняя по домам народ, и серьезно кажется, что ты находишься в другой реальности… и мне это, определенно, нравится.
Как пес вяло плетусь к ее дому, в котором, конечно же, горит свет. Время почти восемь, на календаре суббота, а я в очко объебан. О черт. Пинаю ногами воздушный снег, блестящие кристаллики которого мерцают в свете фонарей. Снег напоминает мне другой… Забудь, Пип. Оставь это. Не сейчас.
Стоит ли мне в очередной раз доказывать
ее родителям их правоту по поводу того, что я не тот? Стоит. Похуй, если честно. Стучусь и мысленно благодарю таблетки и траву за то, что в какой-то мере стерли волнение. Дверь открывает её мама, отряхивая ладони о фартук. У них сегодня всемамный день выпечки? Эээ, ладно. Тру глаз, на нем будто выросло бельмо. Я хмурюсь, но стараюсь выглядеть максимально нормально - как они любят. Ненавижу это слово.
Нормальные люди пугают меня.
— Миссис Харрис, — киваю, понимая, что все-таки заметно не в кондиции… Бля. — Добрый вечер, — голос сиплый и от меня наверняка разит травой за километр.
Разве я не прелесть?
— Густав, — она натягивает любезную улыбку, а я шмыгаю покалывающим изнутри носом, в котором уже собрались сопли.
— Я знаю, Эмма дома... — приглушенно хриплю, — можете ее позвать? Пожалуйста..
Она знает, что ее дочь любит меня, по крайней мере, как друга, и не может отказать, тут же приглашая в дом, скрывая вздох недовольства, но я слишком чуткий и все улавливаю.
Тепло колет кожу, из зала доносится ор телевизора спортивной передачи, повсюду пахнет корицей, а затем по лестнице на зов матери слетает Эмма - счастливей некуда, она сквозь смех произносит мое имя.
— Га-ас! — в своей манере тянет она. — Привет, — накидывается с объятиями, врываясь в мое пространство ароматом своих пышных волос. За нами недоверчиво посматривает ее мама, - это я улавливаю боковым зрением и еще ощущаю всей кожей, отчего заметно теряюсь.
Собираюсь сказать ей, но Эмма перебивает:
— Неожиданно, пойдем, — хватает за руку, не дождавшись от меня ни слова, и я едва успеваю скинуть кроссовки.
Эмма приводит нас в комнату, где сидят все те же лица, что и на фото.
— Раздевайся, — я, наверное залипаю, так как Эмма цокает и сама стягивает с меня куртку и кладет ее на кресло.
Таращусь на нее мертвыми глазами. Она всегда улыбается, когда смотрит на меня и это латает мою больную душу.
— Мы смотрим сумерки, — описывает ситуацию Эмма, а Эмили равнодушно машет мне, не отрывая взгляда от экрана и включает фильм.
Флеммс снова гасит верхний свет и кладет ладони на мои плечи, толкая к кровати.
Мы вчетвером лежим на ее просторной постели и мне становится дурно: я думал, что только мы вдвоем можем здесь валяться, что это - сокровенное место исключительно для нас двоих. Мои домыслы рушатся словно битое стекло, до крови вонзаясь в кожу. Становится брезгливо и даже больно.
Мне все это важно.
Мы уже шесть лет подряд смотрим сумерки - с тех пор, как они вышли. Девочки хихикают с происходящего, а я будто забыл как двигаться. Кажется, будто я парю над землей и подо мной нет кровати. Лежу на краю, слева Эмма, тот парень, и Эмили. Меня тошнит от гадкой реальности, в которой есть кто-то помимо нас. Я просто хочу лечь головой на ее грудь, прислушиваясь к ровному сердцебиению, и ни о чем не думать.
Вместо того, чтобы вникать в заученный наизусть фильм, слежу за Джереми — какой-то там дружбан Эммы. Кажется, он также как и я хуй клал на Беллу, и уже мысленно трахает Эмму. Боковым зрением замечаю, как он пытается поймать ее руку, но Эмма поправляет ею волосы, играясь с ними, и что-то комментирует с Эмили, смеется. Она согнула одну ногу в колене, и я вижу каким хищным взглядом он пялится на них. Конечно, она же в домашних шортах, демонстрирует свои подкачанные, вечно загорелые ноги. Во мне вспыхивает ярость и я встаю с места, направляясь в ванную, расположенную прямо напротив спальни.
Умываюсь ледяной водой и пялюсь на свой злющий ебальник. Прикрываю глаза чтобы успокоиться, мысленно считая: раз, два, три… Блядь.
Снова умываюсь. четыре, пять…
В пизду! Что за бред?
— Все нормально? — Эмма тихо заглядывает в ванную, и я ловлю ее отражение в зеркале, у себя за спиной.
— Ага, — прячу глаза в раковине, когда вру, закрывая воду.
— Прекращай врать мне, в чем дело? — Эмма подходит ближе, и я неторопливо поворачиваюсь, но глаз поднять не решаюсь.
Что я скажу ей?
«Мне кажется твой друг мысленно, бессовестно оттрахал тебя, а я бы с радостью набил его наглую рожу»?
Насупившись, тру кончик носа ладонью и закрываю глаза.
— Заебали сумерки… — масирую висок пальцами, морща лицо, на ходу придумывая правдоподобный отмаз и она улыбается, кажется, поверив мне.
— Традиция, потерпи, там осталось то..
Ревность не утихает и ударяет в мозги, усиливаясь под воздействием веществ в крови, ровно тогда, когда я прижимаю Эмму к двери и сильно целую. Она удерживает поцелуй некоторое время, но потом отстраняется, причмокивая, хотя ей и некуда. Я так близко дышу над ее кожей, словно хищник.
— Там друзья, мы не можем… — рефлекторно хохочет, а я затыкаю рот очередным поцелуем, галантно проникая языком в ее рот.
—
Твои друзья, Флеммс, а
мне на них похуй, совершенно... — хрипло шепчу в поцелуе, и Эмма тяжело выдыхает, лапая ладонью бугорок на штанах.
Я вздрагиваю, недоверчиво таращась на нее.
— Гас, ты опять… — касается носом моей толстовки и грустно вздыхает.
— Ага… хочешь, тусанем вместе? У меня еще осталась травка…
— Не сейчас. Как ты себе это представляешь? — упирается ладонями мне в грудь.
— Милые шортики, — пропускаю ее речь, а глаза становятся блестящими от восхищения - я сам это чувствую. Млею рядом с ней.
Эмма обычно не против кайфануть со мной, я знаю, она любит это. Мы все любим.
Пускаю руку под ткань шорт, хватаясь за упругую ягодицу, но Эмма в защитной реакции смеется, кивая на дверь, за которой ее комната.
— Не сейчас, — напоминает и мягко убирает мою руку.
Закатываю тяжеленные пересохшие глаза и прилипаю всей физиономией к ее привлекательной шее. Я без понятия, чем она мажется, они с Эмили постоянно болтают о каких-то девчачьих средствах, я никогда особо не вникал.. но черт… от Эммы пахнет дурманом.
На ее теле вырастают мурашки, ее руки обвивают мою шею, запуская пальцы в волосы. Горячо дышу ей в кожу, не удерживаясь, и впиваюсь словно голодный вампир. Она тихо стонет, закатывая к мозгам глаза.
— Эй, — медленно разлепляет склеенные веки и нехотя отстраняется. — Нам пора… потом.. — разворачивается и тянется к ручке двери, но я перехватываю ее, накрывая сверху ладонью, и защелкиваю.
Да, шорты отлично обтягивают ее упругий зад. Сука. Прижимаюсь к ней со всем желанием и она сама топырит задницу ко мне.
— По-быстрому, — настойчиво шепчу ей в шею и тут же жарко целую, на что Флемм рвано выпускает воздух. Ловко преодолевая ткань, накрываю ладонью ее грудь, мацая мягкую кожу. — Пожалуйста, — не забываю быть джентельменом, вспоминая уроки мамы.
Оттягиваю в сторону ткань ее шорт и белья, для начала вводя пальцы - она уже готова. Это заряжает меня на всю и я примеряюсь, специально подразнивая ее. Эмма сама выгибается и круговыми движениями бедер, толчками насаживается мне на член. Вся загустевшая кровь отливает с лица, а собственные мозги превращаются в нечто непонятное и плавятся. Стараюсь быть тихим, хотя очень, очень хочется быть громким. Ее прибитые затуманенные глаза выглядывают из-за плеча, удерживая со мной зрительный контакт. Нос не дышит, поэтому я дышу через рот. Эмма вонзается зубами в свое плечо и начинает дрожать.
Мне это нравится, всегда, когда кончает - дрожит от удовольствия. Заканчиваем на горячем, влажном поцелуе, и еле-еле отлипаем друг от друга, по новой заводясь.
Наши пылающие лица палевно давят лыбу, пока мы умываемся.
— Даже не знаю, как выходить… мне стыдно, — робко опускает глаза и играется пальцами со шнурками моей худи.
— А мне пох… спасибо, было классно, — нежно целую нос и сгребаю ее в охапку, покачивая нас в стороны. — С тобой всегда..
— Мне тоже, Гас, — она смущается - это выглядит мило и прикольно.
Эмма открывает дверь, возвращаясь комнату, как только с её лица спадает палево.
«Мне стыдно» — ее слова повторно звучат в моей голове.
Вздыхаю и глаза сами закрываются. Напоследок смотрю на себя в зеркале и бесшумно ругаюсь:
— Мудак! — выключаю свет,и лицо в отражении зеркала исчезает в темноте, а я возвращаюсь в кинозал.
Тихонько прокашливаюсь, нехотя двигаясь к кровати. Этот яйценосец держит Эмму за запястье, разглядывая новую татуировку, на сеанс которой
мы гоняли вместе, к ее подруге. Ярость смешивается с оглушительной ревностью, а я просто, бля, сажусь на кровать, проверяя на телефоне время.
— У тебя такая мягкая кожа… — начинаю кашлять, чтобы не обрыгаться. Он это моей Эмме? Чувак…
Взглянув на них через плечо с открытым отвращением, тот ловит мой взгляд:
— Че? — он мне кивает.
Эмма улыбается, но быстро мрачнеет, видя, наверное, мое лицо, и убирает руку от него. Эмили втыкает в телефон, но по выражению ее лица заметно, что она тут чувствует себя лишней. Клацает на пробел, запуская фильм, тем самым разбавляя обстановку. Мы прожигаем взглядами друг друга с этим безнадежным романтиком.
— Иди ко мне, — ее голос приводит меня в чувства, спуская на землю, я переключаюсь на нее, но не двигаюсь. Я похож на долбаеба? Что происходит?
Кривлюсь и отворачиваюсь, Эмма кладет ладони мне на плечи, выглядывая сбоку:
— Прекрати, — целует мою щеку. Представляю какой вид сейчас ему предоставлен.
— Что? — стараюсь сдерживать себя, опуская взгляд на ее губы.
— Ахр, — она недовольно вздыхает, закатывая глаза, и садится обратно, продолжая смотреть сквозь фильм. Я знаю: теперь он ее не интересует, она раздражена из-за меня.
Встать и уйти? Лечь, и делать вид, что все нормально? Может, лучше просто исчезнуть? Да, я бы очень хотел этого.
Захожу в саундклауд чтобы проверить оценки на вчерашний трек и моя душа взлетает к гребанным небесам.
— Че?? — не верю своим глазам и буквально ныряю носом в экран.
Сто, сука, сердечек. Целой сотне вкатил мой трек! Твою мамашу да раком!
— Флеммс, извиняй, срочно домой надо, — воодушевлённо взлетаю с постели, не глядя хватая куртку, читая комментарии в телефоне.
Джер прыскает от смеха, на что я незамедлительно реагирую и оборачиваюсь, смотря исподлобья:
— Какого хера, чувак? — мое лицо в очередной раз устало кривится от искреннего непонимания.
— Пока, — Джереми наигранно дружелюбно прощается со мной, махнув рукой, от чего у меня заходятся желваки. Кидаю телефон в карман.
— Пошел нахуй, — обычно моя голова всегда опущена вниз, но когда я только что увидел, что кому-то нравится мое музло - я почувствовал себя лучше и даже выпрямился.
Самооценка всползла по шкале и я спокойно отправляю Дж… как его там, в место его предназначения и отворачиваюсь, накидывая куртку, но следом получаю толчок в спину и спотыкаюсь.
— Боже, Джер! — Эмма вскакивает следом, этот уже стоит напротив, угрожающе сканируя меня взглядом.
— Хватит меряться членами! — ее строгий тон забавляет меня, и…
— Но, детка, — я самодовольно улыбаюсь, щуря глаза, и закидываю голову набок, выглядывая на Эмму за его плечом. — Ты же знаешь, что у меня в любом случае больше.
Получаю в ебало, затем крик Эммы разносится по всей комнате:
— Стоп! Хватит! Закругляемся! — она включает верхний свет.
Эмили подкидывает брови, сдерживая улыбку, и я вижу как она искоса, с интересом поглядывает на мой пах.
«Хочешь проверить, сучка? Пойдем со мной! Или тебе прямо здесь достать?»
— Гас, когда-нибудь ты прекратишь вести себя как глупый ребенок?? — ее зеленые глаза стали больше от злости, а дыхание участилось.
— Джереми! Какого черта ты машешь руками?! Вы спятили?! Что с вами не так?
— Ребенок? — она заводит меня, мою злость. Подхожу к ней впритык, сердито заглядывая в распахнутые глаза.
— Вот, кто я для тебя? — наклоняюсь ближе. — Просто глупый ребёнок? — мои убитые глаза прячутся под насупленными бровями.
— Да, ты еще и торч… — вмешивается херло, но…
— Тшш! — Эмма перебивает Д ж е р е м и и кидает в него убийственный взгляд, но быдло-обмудок продолжает:
— Ой, да не собираюсь я разбивать твое смазливое личико здесь, придурок.. не в твоем состоянии,
не при дамах, — самодовольно лыбится, а я уже представляю как его ровные зубы оказываются в крови, вылетая из поганого рта. Он берет меня на понт.
— Джереми! — Эмма снова оборачивается на него, — Гас! — на меня, хватает за руку.
— Никогда не упоминай нас рядом, никогда, — брезгливо, но абсолютно спокойно бросаю я и убираю руку, накидывая капюшон.
— И если это все, что он может, — специально говорю о нем в третьем лице, показывая все неуважение и фыркаю от смеха. — Я не удивлен.
— Я покажу тебе, блять, на что я… — Эмма выдвигает руку и останавливает дружбана.
— Однажды я прикачу к тебе на гелике под дождем, — недоумок взрывается от смеха, когда я уже стою у двери. Гашу свой испепеляющий гнев внутри, сохраняя самообладание.
Я не такой, он не доведет меня, не выведет на эмоции. Не получит от меня то, чего ждет. Всегда контролирую себя. Эмма закатывает глаза и устало мотает головой, прикрывая лицо ладонью.
— Увидишь, я избранный.. вот тогда ты иначе будешь смотреть на меня, — просто говорю как есть, забивая хуй на двух зрителей и гордо ухожу. Эмма такая:
— Гас, постой! И куда ты? — а я кометой пролетаю вниз по лестнице, прямо к выходу.
— Уже уходишь? — миссис Харрис делает вид, что это не она тут так рада моему уходу.
— Угу, всего доброго, — быстро обуваюсь и покидаю их дом.
«столкни меня с обрыва и я упаду, глядя на них так, будто никогда не знал»
«когда я получу свой бенз, я приеду на нем под дождем… но тебя уже не будет там… скр»
***
Дома тихо. Даже не по себе: обычно, Оскар или Лиза болтают о чем-то так активно и громко, а в придачу лает Таз, что их трио слышно на весь дом. Ладно, может, они ушли на прогулку или в магазин. Вешаю куртку и поднимаюсь к себе, снова и снова обновляя саундклауд: оценки летят со скоростью света, возвышая мою самооценку и настроение, отвлекая от стычки с убогим недоразумением. Я почти удачно снимаю кроссовки в спальне, позабыв избавиться от них еще в прихожей, но замечаю на постели тело.
У меня отвисает челюсть, нах, когда я поднимаю глаза из телефона, а душа разбивается в пятках.
— Какого хера ты забыл здесь? — меня аж передёргивает от отвращения, а все нутро сжимается до головокружения.
— Густав... Здравствуй… — чувак, от которого мне досталось это «смазливое личико» стоит прямо передо мной как ебаный призрак. Может он и правда откинулся и явился ко мне?
У меня по спине мурашки. Я на пятках разворачиваюсь к двери, но он быстро перегораживает дорогу.
— Густав... — пытается поймать мой взгляд и руку.
— Пока, — тогда я иду к окну и, хотя не с первого раза, но открываю его трясущимися руками.
Такое чувство, будто в гортани застрял бумажный ком, от тошноты сводит желудок и активно выделяется слюна.
— Постой! Густав! Я пришел поговорить с тобой! Пойдём, сходим куда-нибудь? Завтра! —
отец хватает меня за плечо, но я одергиваю его, ошарашенными глазами пронзая его лицо, затем со всем омерзением морщусь и прыгаю в снег.
— Пошел нахрен, — шлю его напоследок, кажется, больно ударяясь.
Бегу, бегу куда глаза глядят, а они нихрена, бля, не видят. Слезы застывают на глазах. Блюю прямо на снег несколько раз кусками вечернего маминого пирога и вытираюсь рукавом. Какого хера он делает? Плачу, не обращая внимания как на самом деле холодно в одной толстовке и джинсах. Я задыхаюсь, хватая ледяной воздух, но не могу нормально вдохнуть. Мир вокруг ускоренно кружится и я боюсь, вдруг планета слетела с орбиты. Часто-часто дышу, закрыв глаза, и понимаю, что у меня паническая атака, с которой я справляюсь самостоятельно спустя время и пол пачки оставшихся в кармане худи сигарет. Как удачно. Загребаю ладонями снег и типа умываю лицо. Теперь то замечаю, как дрожит челюсть от холода или ахуя. Через шею задувает ледяной ветер, джинсы не греют и я боюсь отморозить яйца. К Эмме не пойду. Не хочу. Я же глупый ребенок, а теперь еще и весь в слезах - точно, такая плакса я. На телефоне еще есть заряд, так что пишу пацанам: ставлю в известность о том, что скоро приду и в темпе шурую к ним. Они без вопросов угощают меня травкой, алприком, и я пытаюсь совладать со злостью и ненавистью, кипящими в крови. Меня ничего не берет, хотя я понимаю, что какой-то эффект все же есть, иначе бы я взорвался от гнева. Что за дивный вечер.
«явился вот так просто, в мою, сука, комнату! так легко!»
«я пришел поговорить,
давай сходим куда-нибудь?» — вот так просто! как будто мы старые приятели!
«поговорить!» — смеюсь, сердце выпрыгивает из горла.
«ненавижу тебя»
Конченная суббота.
Пошло все к черту, где мой лин?
