Трах и холод

Быстренько собрав вещи и покинув черту города, они остановились на опушке реденького лесочка. Всё это время Энки держал Носрамуса под руку, чтобы он не путался в местности. Алхимик подал голос: – Переночуем здесь. Завтра соберём траву и пойдём обратно. – Место так себе. – Зато как поют птицы. Сейчас я могу разве что наслаждаться их пением. Наскоро намагичив убежище из лиан, они прилегли и молча размышляли каждый о своём. То, что происходит между ними, до жути неправильно. Они друг друга используют. Один забивает одиночество, а другой просто ждёт, когда алхимик проболтается. Это до жути неправильно. Но то, что происходит между ними, настолько приятно, настолько естественно, что хочется просто послать все переживания к Гро-Гороту и жить моментом. Момент... Вся жизнь Энки – это планы. Бесконечные, далёкие планы. Достижения ради достижений. Просто, чтобы вобрать в себя знания и заточить глубоко внутри. Патологическая тяга к собирательству информации. И теперь, когда Энки уже так далеко зашёл, он хочет, наконец, подумать о настоящем. Странно всё это. Что ему дало настоящее? Любовь? Доверие? Какие новые, непривычные слова. До жути тёплые и пахнущие какой-то цветочной смесью. С кучей секретов, до которых хочется докопаться. За размышлениями жрец задремал. Проснулся под вечер. Носрамуса рядом не было. Нашёлся он метрах в десяти от шалаша, весь обсыпанный птицами, сидящими у него на руках, плечах, груди, копающихся в волосах и просто чирикающих рядом. Энки спугнул их своим появлением. – Прелестный, как жаль, что птицы тебя не любят. – Почему они вообще тобой заинтересовались? – Немножко неподвижности и заклинания очарования. Вот и всё. – Единение с природой? – жрец ехидно улыбнулся. – Можно сказать и так. *** Под утро, ещё когда было темно, было решено отправиться в подземелье. Наконец, добравшись до комнаты Носрамуса, они с облегчением скинули уличную одежду и переоделись в мантии. – Ах, Энки, как же я рад этой благословенной тьме! Мои глаза снова в порядке. – Это хорошо. – Я думаю, мне нужно побыть одному немного, – Носрамус тихо вздохнул и вышел в коридор. *** Энки зашёл в библиотеку и посмотрел на две окаменевшие книги. Сможет ли он выбраться из мира богов? И получится ли вообще там не сдохнуть, как жалкий червяк? Энки никогда не сравнится с богами. Он навсегда останется жалким человеком, сколько бы знаний он в себя не вобрал. Тогда, восемь лет назад, он высокомерно отказался от трона, избрав иной путь. Дело богов – вершить судьбы смертных, а Энки нет дела до других. Разве что... Нет, Носрамус просто старый инфантильный дурак. Он не нужен ему. В любом случае, Энки хочет могущества. Это какой-то комплекс, идущий из детства. Трудно, живя в колодце и поедая червяков, не возжелать быть сильным мира сего. Настолько сильным, чтобы ни одна тварь в этом омерзительном мире даже не думала посметь тронуть тебя. Включая богов. Этих презрительных идиотов, которые даже пальцем не шевельнули, чтобы облегчить его судьбу. Энки хочет... Безопасности. Правда. Наконец, успокоиться, и жить без страха. Ужас преследует его по пятам всю жизнь. И, чтобы избавиться от него, нужно поставить всех врагов на колени. Он близок к цели. Всё, что нужно – это разговорить алхимика. *** Носрамус вернулся через час. Тут же обнял Энки и уткнулся носом в жемчужную макушку. Но напряжение, прямо клоками вырывающееся из жреца, не осталось незамеченным: – Радость, ты чем-то опечален? – Нет. – Почему же ты так оцепенел? Энки хотел было оттолкнуть надоедливого алхимика, высказать ему всё, что он думает об их союзе и потребовать рассказать про богов, но... Вместо этого просто уткнулся в чужую шею, пахнущую пионами. Вот она... Безопасность. Объятия и нежность, перерастающие в невероятное чувство защищённости. Здесь, рядом с Носрамусом. Это настолько хорошо, что хочется задохнуться в этих объятиях, потому что лучше уже в жизни ничего не будет. Энки поднял голову и посмотрел в глаза алхимику, вечно подёрнутых дымкой. Но сейчас... Сейчас они были кристально чистые. Зрачки сузились, и открыли льдисто-голубую радужку. Зрелище завораживало. Носрамус улыбался. Счастливой, безмятежной улыбкой, обнажив свои острые клыки. – Рам... Я должен сказать одну вещь. – Да, хороший? – Я ненавижу себя за то, что хочу сейчас сказать. За то, что что сейчас происходит у меня в голове. И я ненавижу тебя. Каждую твою черту. Ты самое худшее, что было в моей жизни. Носрамус тут же поник, и будто потускнел ещё сильнее. – Ох... Я не предполагал, что так противен тебе. Прости меня. Я думал, что у нас всё взаимно. – Подожди, идиот. Я хочу сказать, что... Я к тебе привязался. Я не хочу тебя потерять. И я ненавижу это. Я слишком долго был один. Я боюсь доверять кому-то, но... Мне кажется, что я тебя полюбил. Носрамус наклонился и медленно поцеловал Энки. – Прелестный, я не могу поверить, что слышу это, – голос алхимика дрожал, как натянутая струна. Энуи отстранился и вытер слёзную дорожку со щеки Носрамуса. – Энки, милый, ты не представляешь, насколько ты дорог мне. Насколько я тебя люблю. И как долго я храню это чувство в своей, пусть и пустой, груди. Энки, я люблю тебя. Всем своим шатким разумом. Энки неожиданно встрепенулся и притянул к себе партнёра. – Рам. Расскажи мне о своём прошлом. Сейчас же. Я должен это знать. – Да, хороший, да. Продолжение в следующей главе