Фелиция

Звон в ушах. Комната полностью погружена в темноту. Шторы плотно закрыты, вторая половина кровати холодна, торшер выключен. Зимова снова одна дома. Привстает на локтях, зевает, сонно потирает глаза: всё это под трель будильника. Холод будит, вызывая неприятную дрожь по телу. Приходится подняться на ноги, разгрести все ненужные мысли в голове и принять контрастный душ. В маленькой однушке пахнет испечёнными блинами. На столе, рядом с заварочным чайником, брошена пачка сигарет, стало понятно, что Лазин опаздывал, ибо сигареты всегда при нём. Гудок. Ещё один. Зимова знает, что парень очень занят, не хочет отвлекать, и даже уже собирается сбросить. Но Макс отвечает, не сразу обращая внимание на девушку. — клянусь, ещё раз он будет качать права, я лично вышвырну его из больницы, — злой. Зимова уверена, будь она в том кабинете, то увидела бы как Лазин сжимает кулаки и скрипит зубами. Глубокий вдох и выдох. — да, Вик, — голос моментально меняется. Заботливый, ласковый, внимательный. — хотела сказать спасибо за завтрак, — первое с чего начинает блондинка. Но голова загружена не этим. Жаль, что времени не так много как хотелось бы. Хочется поговорить прямо сейчас, не ждать вечера, сделать так, чтобы Лазин всё знал. Вчера, когда; девушка увидела красные уставшие глаза парня; чувствовала то напряжение, что было практически осязаемо; боялась заговорить о происходящем; Зимовой не хватило смелости объясниться. Было ужасно стыдно за свои бездумные поступки, ведь сейчас есть проблемы гораздо важнее, чем выплата штрафа. За прошедший месяц Макс, как главврач хирургии, практически не появлялся дома; последние деньги с зарплаты самой Зимовой ушли на выплату коммуналки; каламбур на учёбе привёл к бессоннице; скорое день рождение матери Макса, подразумевало новые затраты, как на подарок, так и на дорогу до Печоры. Но в отличии от парня, сама Вика была к этому не готова. От слова совсем. Их отношения нельзя было назвать отношениями, а уверенность в том, что чувства придут со временем, полностью закрыла глаза блондинке. Только с момента их первой встречи ничего не изменилось. Холод, холод, только, холод. — давай поговорим вечерам, ладно? Постараюсь освободиться пораньше, — Лазин сбрасывает. Девушка не успела даже согласиться, утыкаясь лицом в ладони. По квартире разносится мучительный стон. Всё слишком сложно. Новый день. Солнца так и нет. В квартире Кулика слишком свежо. Юля сопит, распластавшись по всей кровати, сегодня она уезжает ближе к обеду, когда сам Артём уже освободиться. И это его радует. Он любит возвращаться домой, когда здесь никого нет. Это освобождает его от ответственности думать как бы разрядить обстановку и почему Чинаски ничего не рассказывает о своём дне. Хочется молчать и курить. Может быть ещё пить кофе. Но точно быть в одиночестве. Кажется, когда Кулик один, ему гораздо легче сконцентрироваться на собственных мыслях. Он уходит на работу, оставляя бычок в пепельнице. Хлопает дверью как только на часах без пяти восемь утра. Незапланированные расходы абсолютно никаким образом не отразились на уровне жизни Тёмы. Он по прежнему каждое утро заходит в кофейню, мысленно представляя Юлю с выговором: «Дома тоже самое, научись завтракать до выхода», но дома по-другому. Разница была колоссальная и во вкусе, и в обстановке. Чинаски отвратительно готовила и вечно приговаривала насколько сложным был рецепт. Посему Кулик сейчас сидит за столом и ест сырники, не упуская возможности оставить чаевые перед уходом. Зимова же опаздывает, садится в такси, и до сих пор не понимает почему на почте висит сообщение об уплате штрафа. Явно недоразумение, но довольно приятное, чтобы воротить носом. Последние деньги уходят на общественный транспорт, а в очередной раз взваливать всё на Лазина, не хотелось. Да и что-то подсказывало, что сам Макс уже многое подозревает насчёт их отношений. Длинные джинсы стараются цеплять все лужи на асфальте, пока блондинка аккуратно шагает к университету. Сумка на плече болтается поверх чёрного пальто, кроссовки успели промокнуть. — в следущий раз ты будешь мне платить ровно столько, на сколько задержалась, — Настя, ковыряясь в телефоне, нетерпеливо ждёт блондинку, проходящую через турникет. Зимова шутку не оценила, но упасть в объятия девушки была не прочь, из-за чего в этот момент Тусина пошатнулась. — у меня и без того финансовые трудности, боюсь придется брать кредит у тебя же, — Вика, не стесняясь облокачивается на подругу и закрывает глаза, чувствуя как проваливается в сон. Но быстро приходит в себя, когда поток студентов буквально сбивает с ног, заставляя вступать в массовое движение. Суббота. Кажется, что этот день ненавидят ещё больше, чем понедельник. Одни и те же стены на протяжении пятого года сильно давили, преподаватели, которым надоело улыбаться ещё на втором курсе, стали более требовательными, а оценки с каждым годом становились только хуже. — всё в силе? — что всё? Вика выпала из реальности в тот момент, как сделала пару шагов по грязному кафелю. Но сейчас она уже сидит на диване одного из коридоров и снова думает. Как бы это было некрасиво, Тусину она всё это время не слушала. И видимо взгляд блондинки выдал её, потому что Зимовой не пришлось объясняться, возвращаясь к теме разговора. — сегодня вечером, у нас с Федей и Давидом…— Настя приподнимает брови и старается произнести как можно больше ключевых слов, размышляя, наоборот, как можно медленнее, чтобы в памяти Зимовой всплыло что-то подобное. — нет, прости, завтра единственный выходной Макса, и не будет лишним, если сегодня мы проведём вечер вместе, — девушка тяжело выдыхает, потирает переносицу, и смотрит куда-то мимо Тусиной, не замечая её обеспокоенного выражения лица. Лазин всё усложнял. — у вас всё нормально…? — очень аккуратно задаёт вопрос. Настя надеется на чёткий ответ, но пока что даже не знает, что говорить и как подбадривать, если ответ будет отрицательным. Тусиной не нравились отношения Зимовой с Лазином, и кажется, что каждый уже об этом знал. Поэтому о дельных советах в этом плане речи идти и не могло. Но Вика ответила, что всё хорошо. Просто оба немного замотались, да и не виделись уже как месяц, продолжая делать вид, что всех всё устраивает. Другое дело Тусина с Приходовым, не отношения, а арт хаус воплоти. Гармония и искусство. — так ла-а-адно, — Настя видит, что разговор, очень медленно, но решительно заходит в тупик, поэтому старается как-то сгладить ситуацию. — ни за что не угадаешь сколько лет нашему историку, — Зимова оживляется. Первое, что видит, так это лукавую улыбочку Тусиной. И сама не замечает, как приподнимает уголки губ. — смотри, — девушка, сидящая напротив, протягивает свой мобильник с открытым в нём аккаунтом. — в простонародье то он бульвар депо. Boulevard depo. Институт истории СПбГУ. Заполняется страница всего лишь тремя фотографиями. Что-то старое, загруженное еще в восемнадцатом году, с сигаретой зажатой между губами и носом, там где парень в больших нелепых очках. Девятнадцатый год, карусель фотографий с кактусами, где куда не посмотришь одни средние пальцы. И относительно недавняя запись с высокой блондинкой, что целует Артёма. Наверное жена, пронеслось где-то в мыслях Зимовой, хотя колец на пальцах заметно не было. — ему тридцать один год, — Тусина выплёвывает эту информацию, смеясь с того, как глаза Вики моментально расширяются. Брови подскочили вверх, рот приоткрылся, послышалось удивлённое «Да-а-а ла-а-адно?!». — откуда ты узнала? — блондинка протягивает телефон, до сих пор не понимая, как этот, очень грубо говоря дядя, уже сотню лет выглядит как мальчик, что недавно закончил школу. — у него на пузе татуировка с годом рождения, а там уж несложная математика, — кажется Тусина стала ещё больше равнодушна ко всему этому, ловя непонимающий взгляд Зимовой. — а это то откуда ты знаешь? — годы практики, дорогая, — девушка постукивает пальцем по дивану и косится куда-то в сторону, заставляя Вику обернуться и отследить взгляд. — как думаешь много ли он зарабатывает, если практически на каждой перерыве покупает в этом автомате кофе? Речь шла явно не о ботане, что стоял с кнопочным телефоном около колонны. Говорится сейчас про Артёма Сергеевича, что очень внимательно что-то вычитывал в книге, ожидая, пока крепкий напиток заполнит стакан. На правой руке по прежнему кольцо, похожее на печатку странной формы, в волосах запуталась оправа золотых круглых очков, в шею вцепилась бордовая водолазка. Снова выглядит так, будто на сборы потратил явно больше десяти минут. — я думаю тысяч сто, — Тусина по непонятным причинам переходит на шёпот, не желая, чтобы кто-либо еще слышал их разговор. — думаю меньше, — хотя этого всё равно хватит на то, чтобы вытащить из дерьма своего студента. Зимова снова утопает в мыслях. Думает, пока Настя говорит. В голове пугающая пустота и одна единственная догадка. Которая заставляет притупленным взглядом сверлить шатена около дорогого автомата. Пазл складывается воедино, заставляя прочувствовать весь спектр эмоций от благодарности до стыда. Взгляд притуплен, губы поджаты. Блондинка решительно встаёт с места, захватывая сумку с тетрадями, и быстро передвигает ногами, преследуя стремительно удаляющийся силуэт Кулика. Нужно было разобраться, в крайнем случае извиниться за свои нелепые догадки, если сам Артём никак не был в этом замешан. Догнать его было не так уж и сложно, а вот привлечь внимание читающего, стало серьёзной проблемой. Кажется он всё пропускал мимо ушей. — Артём Сергеевич мне бы поговорить с вами, не найдётся минутки? — просто поговорить. Вряд ли откажет, ведь это его прямая обязанность, постоянно с кем то разговаривать. Но в ответ лишь тихое мычание. Тёма читает книгу про историю славян с плохим настроением. Сигареты закончились, зарплата только через месяц, Юля снова задерживается на студии, и явно не одна, ведь Кулик не дурак и тоже всё понимает. Дождь, что не заканчивался второй день подряд, будто шёл не на улице, а где-то глубоко в подсознании самого парня. Всё это привело к одному умозаключению: на сегодня целей нет. — вчера…я думала, что…— Зимова мнётся, беседа кажется неподходящей для университета, к тому же Артём за всё это время ни разу не сбавил ход, заставляя девушку плестись за ним по всем коридорам и лестницам. — у Вас же тоже был штраф и…— мысли разбегались в разные стороны. Как правильно преподнести информацию, когда твой собеседник, кажется, настойчиво делает вид, что не видит тебя? По крайней мере так казалось, особенно, когда книга парня захлопнулась с характерным звуком, а сам Кулик начал шарить по карман, нащупывая ключи от кабинета, под дверью которого они остановились. — и что? — приподнимает брови, замирая с брелком в руке. Впервые за всё время Артём поворачивается лицом к девушки. Ни намёка на выразительность и эмоциональность. Спокойный как удав, что принял за раз суточную норму фенибута. Зимова молчит. Кусает губы. Говорить об этом было ещё хуже, чем думать. Кажется, что неловкость можно поймать во всех движениях блондинки, в отличие от парня. Равнодушно красивый с острыми чертами лица. Опускает голову чуть вбок, всё ещё ждёт ответа, сверкая вымученно-голубыми глазами. Хмурит брови, между ними появляется морщинка. — подойди после сегодняшней истории, — хочет поговорить, пусть приходит. Так думает Кулик, когда открывает дверь аудитории. Он не собирается бегать за кем-то или вытягивать из каждого по слову, это будет занимать слишком много времени. А это самое время хотелось бы тратить с умом. — это же Вы заплатили за меня, — Зимова не смелая, да и никогда не хотела быть таковой, но сейчас кажется голова закружится от всей нелепости ситуации. Собрала все мысли воедино и склеила предложение с раскрытием проблемы. Но в этот момент дверь перед носом хлопнула, Кулик исчез из поля зрения, оставляя последние слова за собой. Слышится тяжелый вздох. Кулик не может усвоить урок. К людям надо относиться так, как хочешь, чтобы они относились к тебе. Но на все эти присказки у парня такой же сказочный ответ: «Да похер.» Да, наверное, именно так. Когда тревога съедает изнутри, ты не можешь договориться сам с собой, и пытаешься проанализировать правильно ли поступил. Тёма убежден, что не надо было просто так заканчивать диалог, но он сначала делает, а потом уже думает. Хотя сам совершенно не занят; с точностью уверен, что мог бы уделить Зимовой каплю своего времени; знает, история славян перечитана ровно три раза, и решать проблемы сейчас гораздо полезнее, нежели снова рассматривать одни и те же картинки. Хотя, если так подумать…да похер. Проходит время. В аудиторию взламывается единственная взрослая группа за сегодня. Пять минут на отдых пролетают незаметно, перед Куликом снова огромное количество материала. — история древней Греции, — хриплый голос, кажется, разобьётся, как стеклянная ваза, если кто-то будет слишком громко говорить. Шатен сидит на краю парты, избегая любовного зрительного контакта с Зимовой, которая понять не могла, то ли казалось, что Артём Сергеевич не единожды игнорирует её, то ли так происходило на самом деле. Тусина уже успела пошутить и тихо посмеяться, мол, они как бывшие, что снова встретились. — запишите периодизацию…— мысль обрывается вместе с десятью новыми сообщениями от Чинаски. — периодизацию…Древней…Греции…— отвлекается на телефон, что уже оказался у него в руках. — растерялся парниша, — подмечает Зимова, глаз не сводя с хмурого лица шатена. Он нервно откладывает мобильник, Вика замечает всё ту же блонду, которая кажется была у него в профиле. И непроизвольно встречается с темными глазами Кулика, что уже перечислял временные отрезки тех годов. Сейчас даже как-то не по себе стало, проницательный взгляд так и заставляет первой увести глаза куда-то в сторону и поспешно начать записывать под диктовку. На ухо прилетает тихое: «Да ты и сама не слишком собранная». Ухмылка Тусиной. Презрение в её сторону. Успокаивающий голос Кулика, термины из истории, попытки снова поймать взгляд голубых глаз, дождь за окном, смех одногруппников. Всё запутанное между собой, лопается как мыльный пузырь, когда звенит звонок с пары. Зимова облегченно выдыхает, опуская голову на парту. Кулик тоже рад, что этот день закончился. Убирает все ненужные папки в стол, кружится вокруг своего рабочего места, и старается делать вид максимально занятого человека. Не хотелось возвращаться к реальности, где всем чего-то надо было. Зимова заставила сомневаться в правильности своих действий прошлым вечером, Чинаски напомнила о своём существовании, изливая душу в сообщениях, мол, «Ты тоже заметил, что у нас всё как-то скучно?». — сейчас могу скинуть лишь пять тысяч, но всё верну как только получу зарплату, — Кулик дёргается, голос девушки заучит слишком неожиданно, поэтому шариковая ручка падает прямиком на пол. — да с чего ты вообще взяла, что я заплатил за тебя?! — плохое настроение причина повышенной раздражительности. Кажется, надо больше курить, чтобы хоть как-то избавляться от невроза. Шатен грубо вскрикивает, оглядывая пустую аудитория, и устало падает в кресло. — извини, — если бы Зимова не знала что такое перепады настроение и какого это, когда ты можешь вспылить из за любой мелочи, то наверное, она бы уже надула губы. Но всё это ей было очень знакомо, поэтому Вика лишь хлопает ресницами, выжидая тот самый момент спокойствия. — за деньги не переживай, как видишь не обеднел, — разводит руками и чуть ухмыляется. Шутит, значит всё не так плохо. — не по моим это принципам, просто ставлю Вас перед фактам, — девушка уже собирается уходить, но задерживается, сделав всего пару шагов. — наличкой или переводом? — вопрос серьёзный, потому что смятая купюра в пиджаке это единственное, что есть на данный момент. — иди уже, а! — Артём смеётся бархатистым голосом и закрывает глаза, считая лишним проверять уйдёт ли Зимова. Потому что он знает, что она уйдёт, по крайней мере сейчас, и на какое-то время можно будет снова забыться, ни о чём не думая. И Зимова уходит. Тихо прикрывает дверь, шагает по длинному коридору. Накидывает пальто, в то время как на улице прекращается дождь. Наверное, это знак. Ну, что всё к лучшему, что скоро всё наладится. И это «скоро» произойдёт как только состоится разговор с Максимом, что обещал быть дома около восьми вечера. Делать нечего. Приходиться приготовить ужин, достать бутылку вина и зажечь свечи. Домофон издал неприятный писк, в подъезд зашёл Лазин. Вика включает свет в тесной прихожей, убирает в сторону обувь, чтобы парень не споткнулся, перешагивая порог, и старается улыбаться, когда хмурый Макс кидает холодное приветствие, как никогда не было раньше. Ужин сухой, на столе пионы, лепестки которых уже понемногу желтели, на фоне работает телевизор, что-то про экономику в стране. — как день прошёл? — девушка ковыряется в тарелке, для начала пытаясь проглотить тот ком, что застрял в горле из всех недопониманий. — нормально, — парень в перерыве между тем, чтобы жевать, успевает запихнуть короткое слово. Даже не смотрит на саму Зимова, увлечённо разрезая стейк на мелкие кусочки. — это всё? — Вика приподнимает брови в недоумении, измучено смотрит на Лазина и ни черта не понимает. Не должно быть так. Но это всё равно происходит. — если тебя интересует ещё что-то, то нет, — как бы это не было занимательно, Зимова не хочет играть в шарады, поэтому отпускает вилку из рук, что со звоном падает на тарелку. — прекрати себя так вести, ты прекрасно знаешь, что я всегда интересуюсь твоей жизнью, — обидно становится именно в те моменты, когда твою заботу и внимание обесценивают. К чему все эти ссоры, которые в любом случае закончатся компромиссом? — только после того, когда ты сможешь внести ясность в наши отношения, — не кричит. Но его голос наполняется желчью и отравляет слова, что уже как ни крути отпечатываются в сознании. Ясность. В отношения. Кажется, Зимовой становится моментально плохо от этих слов. — о чём вообще идёт речь, если мы месяцами не видимся, ложимся вместе только спать, не пишем друг друга в течение дня, да даже не общаемся толком…— волна гнева отпустила, голос не дрожит, глаза без пелены слёз. Эмоционально, но в то же время равнодушно. — и мы делаем вид, что всё нормально, — сложно понимать друг друга, когда у каждого на уме что-то своё. — из того же месяца ты большую часть накурена, — его слова окатывают, как ледяная вода. Сложно справиться с мыслями, когда вместо того, чтобы спокойно во всем разобраться, начинают давить на твои слабые стороны. — когда нам говорить о чём-то серьёзном? — уже видимо никогда. Вика вроде бы слушает, но совершенно не слышит. Все давно уже знают, что у Зимовой тёмное прошлое, которое практически никто не вспоминает, и также все давно уже знают, что год как, ни одна сигарета, а уж тем более, ни один косяк с травой, не попал в руки девушки. Лазин морально давит, думая, что может привести в чувства, но от этого становится только хуже, и Зимова слышит, как под всем этим грузом, ломаются надежды. — я хочу семью, понимаешь? Нет. Она не понимает, потому что не любит. И сейчас, когда Макс всё ещё что-то говорит, под руку попадаются джинсы. Затем блондинка набредает на свитер, и под конец случайно натыкается на зажигалку в коридоре, пряча её в кармане штанов. — куда ты? — измученно, с некой злобой в голосе, звучит искренний вопрос с нотками волнения. — пойду накурюсь, — язвительно проговаривает Зимова, деля слово по слогам. Обувается, придерживаясь за стенку, чтобы не упасть из за головокружения, и когда выравнивается, старается смотреть прямиком на Лазина. — снова, — не было никаких снова. Было только сегодня. И это сегодня начинало медленно, но уверенно вводить девушку в этот порочный круг, из которого довольно сложно сбежать. Хмурые тучи. Моросящий дождь. Никто не идёт следом, улицы пустынны. Дом по адресу, который Зимова знала наизусть, уже виднелся в переулке. Голоса на том конце провода стали громче, как и сердцебиение девушки, когда перед ней дверь той самой квартиры. Номер 02. В прихожей Настя Тусина с бутылкой пива. На коврике стоит пять пар кроссовок. И все как на подбор тёмные, кроме одних, ярко синих. Девушка треплет Вику по плечу и проводит в глубь квартиры, доводя до гостиной. Сама Тусина тут же падает на диван рядом с Федей, подключаясь к обсуждениям, а Зимова остаётся стоять, переминаясь с ноги на ногу. За столом в дырявой розовой футболке сидел Артём Сергеевич, что в замедленном темпе крутил самокрутку.