***
«Кем он себя возомнил? Благодаря его милости я не увижусь с родителями в день своего шестнадцатилетия.» -время от времени гремело у нее в голове, ей жутко хотелось подойти к нему и высказать все, что она о нем думала, но с каждым новым вопросом от ребят и учителей о том, что с ней не так, поток гневных мыслей прекращался и оставлял в покое. Она чувствовала, как меняется и как расширяется спектр ее чувств и эмоций, и ей безумно хотелось поговорить об этом с мамой, но каждый раз, когда она об этом думала, круг ее мыслей снова замыкался на этом идиотском споре. Она не выиграла и облажалась. До какого-то момента все шло хорошо, она была уверена в том, что правильно рассчитала дозировку ингредиентов и время термообработки, но когда Снейп подошел к котлу, зелье потемнело и превратилось в желе. Трудно сказать, что Гермиона в этот момент ненавидела больше: его самодовольное лицо и торжественный тон голоса во время снятия очков с Гриффиндора, или себя, за то, что допустила ошибку. А может быть, Рона, надувшего губы с выражением лица «я же говорил». Или Малфоя, показывавшего неприличные жесты, прячась за спиной профессора. В любом случае, ей не удалось ничего никому доказать. В целом, сам день рождения не слишком отличался от любого другого дня, за исключением того, что и в этот день после занятий она направлялась в кабинет зельеварения, где уже накопилась внушительная порция котлов, оставшихся после занятий нескольких курсов. Перепачканная сажей и всевозможными вариациями зловонных жиж разных цветов и консистенций, в темноте и отчаянии, она сидела и до блеска начищала полчища пузатых посудин, но их, казалось, не становилось меньше. Когда она уже с трудом могла сказать, который сейчас час, в дверь кабинета раздался тихий стук, вырвавший ее из тяжелой рутины. — Гермиона, дорогая… Мисс Грейнджер, — в дверь тихо вошла миссис Макгонагалл. Грейнджер закатила глаза наверх, пытаясь вспомнить, где сейчас находится ее экзекутор, но не успела ничего сказать, — я принесла вам посылку, это от ваших родителей. Я надеялась, что вы получите ее за ужином, но не явились. — А что, ужин уже прошел? Сколько времени? — не отрывая взгляд от потолка, глухо прошептала она. — Гермиона, детка… — Миссис Макгонагалл осторожно подошла и приложила руку ко лбу девушки, после чего внимательно осмотрела ее с ног до головы. — С вами все в порядке? Мисс Грейнджер, я могу поговорить с профессором Снейпом… Та встрепенулась и быстро взяла себя в руки, сдерживая очередной подкативший к горлу комок. — Не нужно, профессор Макгонагалл, — с неожиданной непринужденностью ответила она, забирая посылку, — Сегодня был тяжелый день, но я правда в порядке, вы можете не волноваться. — она широко и довольно искренне улыбнулась, получив облегченную улыбку в ответ. — Спасибо за посылку. Внутри коробки ее ждала большая тетрадь в красивом кожаном переплете и записка, написанная маминым почерком.«Дорогая Гермиона, нам с папой очень жаль, что навестить тебя так и не получилось. Уверена, ты знаешь, что мы все очень ждали этого дня, но это не повод унывать, милая. Обещаю, впереди ещё столько совместных праздников, что тебе успеет надоесть. Поверь, я очень хочу сейчас быть рядом с тобой, чтобы поговорить с тобой, обсудить наболевшее, да и просто поддержать в этот нелегкий период, но раз это временно невозможно, то я попытаюсь помочь иначе. Если ты вдруг захочешь поговорить, напиши о наболевшем в этой тетради. Пиши в неё всё, что тебя волнует, доверь ей все те сокровенные тайны, которые не можешь доверить никому, и пусть она станет тебе самым близким другом.
С днём рождения, доченька.
Целую. Мама. » Открыв тетрадь на первой странице и записав первое, что пришло в голову, она быстро сунула ее в сумку, и принялась дальше заниматься «единственным, на что способна». Когда от ноющей боли в руках захотелось кричать, в кабинет чеканной поступью вплыл Снейп. Прошагав мимо, он лишь бросил сухое — Достаточно на сегодня, марш спать! Гермиона послушно отложила щетку и потрогала подушечкой пальца размокшие ногти. Острая боль пронзила по нерву до самого локтя, будто в палец со всего размаху воткнули огромную иглу. Она тихо всхлипнула, и профессор остановился и развернулся к ней. — Как неприятно бывает отвечать за свою самонадеянность, не так ли, мисс Грейнджер? — он медленно сделал несколько шагов к сидевшей на полу девушке, остановился рядом и уперся кулаками в бока, — Уверен, в следующий раз вы подумаете, прежде чем посвящать хвалебные речи самой себе. Рукава его мантии распахнулись, напоминая два больших черных крыла, и в такой позе он был похож на грифа-падальщика. Она перевела взгляд с его туфлей на лицо. В помещение было довольно темно, однако, она могла различить то, как он смотрел на нее, будто ожидая чего-то. Тяжелое оцепенение сковало ее хрупкое тело, то ли от страха, то ли от усталости и бессилия. — Знаете, почему я не ухожу, мисс Грейнджер? — прогремел он, наконец, спустя полминуты молчания, — Почему продолжаю вглядываться в ваше пустое лицо? — он присел рядом на корточки и наклонился так, что стало слышно запах горелой древесины, исходящий от его одежды, — Я жду, когда вы сломаетесь, и по вашим щекам потекут крупные, горькие слезы. Ему не пришлось долго ждать. Она балансировала на грани последние несколько часов, и первая слезинка обожгла щеку еще до того, как он закончил последнюю фразу. Опустив голову, она просто наблюдала, как соленые капли, одна за другой, падают на черную юбку и тут же впитываются. — Сто одно очко Гриффиндору, — вполголоса выронил он и протянул ей шелковый платок с вышитыми на нем его инициалами. Та подняла голову и впилась в него ошарашенным взглядом, а он просто наблюдал за ней, растягивая губы в полуоскал — полуухмылку. — За что? — хрипло икнула она, промакивая мокрые щеки. — Пятьдесят очков за способность нести ответственность за свои промахи, и еще столько же — за смелость бросить мне вызов, — он забрал из ее рук протянутый ему платок, сложил его обратно в нагрудный карман, а затем протянул руку и помог ей встать, — Надеюсь, после такого вы надолго запомните сегодняшний день. Профессор обошел кабинет и зажег несколько лампад. — А еще одно за что? — Подарок. — невозмутимо ответил он, доставая из груды чистых котлов один, — На день рождения. А теперь наблюдайте за мной внимательно, потому что повторять я не буду. Зелье безмолвия было изобретено мной в ходе неудачного эксперимента. Вы, наверное, заметили, что ингредиенты туда идут те же самые, что и в болтливое зелье? — Как-то не подумала, — растерянно промямлила Гермиона. — Не сомневаюсь. Так вот, суть в том, что такие ингредиенты, как мед и мята конфликтуют с ядовитой чемерицей, и для того, чтобы избежать такого эффекта, какой получился у вас, нужно ослабить концентрацию яда, — приговаривал он, постукивая ножом по дощечке, на которой он ловко и проворно измельчал и шинковал, растирал и взвешивал. Лезвие ножа в его руках мелькало настолько быстро, что она не успевала уследить за его движениями. — В учебнике написано, что в состав зелья подойдет сироп, но его нужно очень малое количество, и весьма легко переборщить с дозировкой. Для того, чтобы зелье получилось превосходным, использовать нужно именно сок. Она завороженно смотрела, как в теплом танцующем свете легко и непринужденно у него получаются все эти отточенные до идеала жесты, и впитывала каждое слово. Признаться, она вообще ни разу в жизни ничего подобного не видела. Если бы только каждый урок зельеварения был похож на этот…