__________
Мелодия, такая нежная, но все еще такая грустная. Не целая композиция, а несколько переборов струн, которые сложились так правильно и красиво. Тяньлан Цзюнь последовал за музыкой к источнику. Он всегда считал себя ценителем искусства. И разумеется, услышав что-то настолько завораживающее, как он мог не последовать за звуком? Его открытие привело его в комнату, расположенную далеко от того места, где происходило большинство обычных мероприятий борделя. Дверь была закрыта не до конца, и не было никаких признаков света свечей. Внутри комнаты находился один-единственный обитатель. На коленях у него лежал гуцинь, а опустевший взгляд направлялся в открытое окно, пока пальцы рассеянно барабанили по инструменту. Его спина была прислонена к стене, и это выглядело почти так, будто его разум тоже был далеко не в его теле. Он бесцельно продолжал смотреть в окно в темноте комнаты… Тяньлан Цзюнь шел мягкими шагами. Как Повелителя Демонов, его зрение нельзя было недооценивать. Парень перед ним выглядел красиво, на самом деле великолепно, но он не был одет как здешние проститутки и не вел себя как клиент. Юноша некоторое время никак не реагировал, даже когда Тяньлан Цзюнь сел рядом с ним. — Я хочу послушать, как ты играешь. Немного ясности вернулось в нефритово-зеленые глаза, и тот медленно повернул голову лицом к демону. Ах, он выглядел… «Невероятно грустный и усталый», — подумал про себя Тяньлан Цзюнь.__________
Слуги Южного Дворца сказали бы, что их Лорд — некто эксцентричный. Наслаждающийся человеческой культурой и часто путешествующий по человеческому миру, он непохож на любого другого Повелителя Демонов. Когда тот дома, его иногда можно увидеть с желтой книгой в руках. И чаще всего их Лорд читает эти строки вслух во весь голос без малейшего смущения. На самом деле трудно находиться рядом с ним большую часть времени. Мало того, что сила и престиж их Повелителя отличаются от остальных демонов, его личность делает его слишком парадоксальным. Поэтому их взаимодействие со своим Лордом часто бывает напряженным. — Я красивый, верно? — спрашивает Тяньлан Цзюнь у одной из служанок. — Конечно, мой Лорд, — отвечает та. Повелитель обычно так уверен в своей привлекательной внешности, и он должен быть таким, никогда не сомневаясь в себе. Так какая мимолетная причуда могла заставить ее Лорда задать этот нелепый вопрос? Тяньлан Цзюнь, услышав ответ, начинает что-то бормотать себе под нос. — Но Цзю-эр дал мне только три серебряных таэля… Мое лицо, безусловно, хорошее… Цзю-эру, должно быть, не хватало денег… Служанка не может разобрать ничего из того, что говорит ее Повелитель, кроме упоминания кого-то по имени Цзю-эр. Скорее всего, это та самая несравненная красавица, которой удалось покорить сердце их Лорда. Тяньлан Цзюнь ударяет кулаком в раскрытую ладонь. У него хорошее лицо и хорошее тело, в этом он уверен. И теперь он знает, что делать! Чжучжи Лан мысленно зажигает свечку за своего Господина. Шэнь Цзю грубо ругается, оценивая ущерб, нанесенный Красному Павильону Нежности. Сломанные двери, разбитые стены, разрушенные полы, уничтоженные инструменты, кровати, книги, одежда — это слишком большая утрата! Он уже чувствует, как у него начинается мигрень. Подумать только, два ученика пика Байчжань действительно устроили драку в борделе. Он качает головой. Как получилось, что им все еще позволено быть учениками? Такое своевольное поведение. И это те, кто на самом деле тоже ходят в бордели трахаться! — Цзю-эр, тебе не нужно беспокоиться об этом, — говорит мадам Фэй. Шэнь Цзю все еще ученик, и у него пока нет средств, чтобы помочь с ремонтом. И он также не занимается физическим совершенствованием, поэтому не может помочь им разгрести завалы. Шэнь Цзю — хороший мальчик, но он слишком много делает для тех, о ком заботится. — Я все еще могу… — Цзю-эр~ — Черт. Шэнь Цзю поворачивает голову к источнику голоса. Есть только один человек, который еще мог бы так обращаться к нему. — Что? — Он почти кусается. Тяньлан Цзюня такое отношение никоим образом не останавливает. В действительности он даже находит это довольно милым. Как кошка. Тяньлан Цзюнь ухмыляется молодому человеку. — Посмотри внимательно на мое лицо и тело! — восклицает Тяньлан Цзюнь. Шэнь Цзю бросает на него удивленный взгляд. Что за мерзкая мысль пришла в голову демону на этот раз? — Я определенно стою больше, чем три серебряных таэля! Верно? — Тяньлан Цзюнь спрашивает с таким энтузиазмом, что от него так и веет. Шэнь Цзю собирается накричать на демона за эту странную мысль, которая пришла ему в голову, но тут его осеняет. Присмотревшись, Тяньлан Цзюнь действительно красив. Его лицо идеально симметрично и, возможно, даже самое лучшее из всех, что Шэнь Цзю когда-либо видел. И тело у него тоже неплохое. Очень высокий, полный сильных мускулов. Да, действительно хорошее тело. — Я куплю твое тело за три золотых листа. — Шэнь Цзю говорит вслух. — Хм? Шэнь Цзю достает из своего мешочка три золотых листа и бросает их в сторону демона. Тяньлан Цзюнь прекрасно их улавливает. — Принято! — Цзю-эр такой смелый~, — дразнит Тяньлан Цзюнь. Он кладет в карман три золотых листа и спешит к заклинателю. Шэнь Цзю бросает на него растерянный взгляд, который затем возвращается к нему от демона. — Почему ты идешь ко мне? Иди туда, я купил твое тело, не так ли? — Шэнь Цзю указывает на развалины того, что раньше было кладовой. Тяньлан Цзюнь не может отделаться от чувства, что его обманули. Ему хочется плакать внутри. — Цзю-эр… — А чего ты ожидал? Я по-дешевке купил тебя для трудовых услуг. По крайней мере, выгляди немного смущенным или что-то в этом роде! Этот Лорд очень драгоценный, и многие заплатили бы тысячи листов золота, чтобы провести с ним ночь! Ах, ему действительно хочется плакать. Но Цзю-эр очень мил, когда кого-то перехитряет, поэтому Тяньлан Цзюнь прощает его. С нежным раздражением Тяньлан Цзюнь с легкостью поднимает упавшие стены. Цзю-эр правда милый. И, может быть, после того, как он закончит, Цзю-эр сможет сыграть что-нибудь для него. Труд будет стоить того. — Мадам Фэй, я нашел решение, — самодовольно объявляет Шэнь Цзю. — Да я вижу… В его власти столь сильный человек, который может выполнять много ручного труда за дешево, так что он, безусловно, сочтет это чем-то вроде решения. Как говорится, всё хорошо, что хорошо кончается.__________
Тяньлан Цзюнь знает цену знаниям и то, как слухи могут искажать правду. — …обманщик, который знает только закулисные уловки, — говорит один из учеников. — Он начал самосовершенствование так поздно, как и следовало ожидать от избалованного дворянина, — вмешивается другой. — Он мошенник, который знает только грязные трюки, и он ленивее, чем любой другой ученик здесь! Маленькая шимэй, которая внимательно слушает, кивает в ответ. Один из боевых братьев кладет руку ей на плечо, как предполагается, успокаивающим жестом. — Помимо этого, Шэнь Цзю — развратный извращенец, который разрушает свое самосовершенствование. Тебе следует держаться подальше от кого-то вроде него, — предупреждает ученик. Лицемер. Тяньлан Цзюнь чувствует, как что-то сдавливается в его хватке. Конфеты, которые он планировал подарить Цзю-эру, больше не сохраняют свою первоначальную форму. Он морщится и отходит в сторону, прежде чем может сделать что-то, из-за чего у Шэнь Цзю будут неприятности. Он всегда знал о том, как неуютно Шэнь Цзю жить в своей Школе. У него нет друзей, и он доверяет своим боевым братьям и сестрам ровно настолько, насколько может их бросить. И от того, что о нем ходят такие слухи, Тяньлан Цзюнь чувствует что-то кислое во рту. Острая кислинка, которая портит ему настроение и отравляет разум. Это было бы так просто. Тяньлан Цзюнь может легко убить ученика одним движением запястья, и никто не сможет его остановить. Даже если они попытаются, это закончится еще несколькими кровавыми лужами на земле, но тогда Шэнь Цзю разозлится, по-настоящему разозлится. Как противоречиво. Во всех сплетнях есть доля правды, как бы горько ни было Тяньлан Цзюню отдавать должное тому, что он только что услышал. Ходят слухи, что Шэнь Цзю — обманчивый ленивый дворянин, который часто посещает бордели и покушается на своих боевых сестер. Истина так далека, что Тяньлан Цзюню хочется рассмеяться. Да, это правда, что Шэнь Цзю часто посещает публичные дома. И это правда, что он начал изучать заклинательство позже, чем следовало. Но его не следует винить за то, что он поздно встал на путь самосовершенствования. Не похоже, чтобы у него был выбор. «Я действительно хочу убить их», — думает про себя Тяньлан Цзюнь. Он больше не допускает такой мысли. Дамы из борделя — единственные, кто оказывает Шэнь Цзю хоть какое-то подобие заботы. И причина, по которой он предпочитает женщин, останется невысказанной. Это факт, но ни один из них не поднимет этот вопрос, пока Шэнь Цзю не почувствует себя достаточно комфортно. Забавно выставлять себя весельчаком. Гораздо проще жить легкой и беззаботной жизнью, полной удовлетворенных желаний и радостей. Но, в конце концов, он все еще Повелитель Демонов Южных Земель. Он по-прежнему тот опасный Повелитель Демонов, способный сокрушать горы и сеять хаос, куда бы он ни пошел. Он может и уже уничтожал королевства, потому что ему так хотелось, он разрушал и сжигал великие ордены, потому что мог. И… — Тяньлан? — удивленно восклицает Шэнь Цзю. Тяньлан Цзюнь улыбается, увидев заклинателя перед чайным домиком с пакетом сладостей в руках. И, кроме всего прочего, он по-прежнему остается человеком, который любит музыку и литературу. — Цзю-эр~!__________
Иногда… иногда действительно трудно дышать. Дело не в том, что у него какие-то проблемы с легкими или какая-то другая болезнь. Но пребывание рядом со своими боевыми братьями выводит его из себя. У него нет обоняния демона, но одного присутствия его боевых братьев достаточно, чтобы он начал задыхаться. Его легкие сжимаются, а горло сдавливается. Как будто какая-то паранойя возникает всякий раз, когда он оказывается слишком близко к мужчинам, особенно к своим боевым братьям. Шэнь Цзю ненавидит это, он ненавидит то, насколько он слаб, и он ненавидит то, что, кажется, не может двигаться дальше, сколько бы лет уже ни прошло. Когда становится слишком трудно дышать, у него начинает звенеть в ушах. И в сочетании с тем, как сильно его боевая семья любит поговорить, весь этот шум режет ему слух. Это заставляет голову кружиться и в то же время становиться пустой. Тошнотворное и ужасное чувство. Шэнь Цзю пытается заткнуть уши, но все тщетно. Все слишком громко, и действительно тяжело дышать. Он просто хочет, чтобы все это прекратилось. Он ненавидит гору Цанцюн! Он ненавидит мир за то, что сделал его таким! Если бы его боевые братья и сестры нашли время, чтобы задуматься, правдивы ли все слухи про него, а не усугубляли бы каждую растущую катастрофу, у него не было бы таких плохих отношений с ними. Если бы они спросили его о слухах, а не показывали бы на него пальцами и обвиняли во всех своих проблемах, он бы с радостью объяснил! Если бы они просто позволили ему говорить, если бы они просто слушали, он бы… В руках Шэнь Цзю оказываются ножницы. Он поднимает их и поворачивает под углом сверху. Половина его все еще растеряна и сбита с толку, в то время как другая половина слишком огорчена, чтобы думать. Глупо, глупо, глупо, ГЛУПО– Теперь по его бедру тянется длинная кровавая рана. Темно-красная, почти черная кровь лилась из рваной раны с пугающей скоростью. Ах, он действительно глуп. Его терпимость к боли всегда была на другом уровне, поэтому его реакция на рваную рану, вероятно, могла бы быть более драматичной. Кто в здравом уме стал бы… Шум утих. Шэнь Цзю чуть не роняет ножницы от шока. Затем он сжимает их еще крепче. Всего на мгновение, когда ножницы коснулись его бедра, он не думал ни о своей Школе, ни о чем другом. Он действительно мог сосредоточиться на чем-то, не думая о своих боевых братьях и сестрах. Он смеется, затем погружает палец глубоко в порез. Это болезненно жалит, обжигая от вторжения, вытекает еще больше крови. Он нашел решение проблемы шума в своей голове! Шэнь Цзю подтягивает рукав своей мантии повыше и вонзает ножницы в нижнюю часть предплечья. Кончик ножниц впивается в его кожу, затем он проводит инструментом вниз по руке почти с полной самоотдачей. Он шипит, затем ухмыляется. Это больно, как могло быть иначе? Но гул в его голове утихал. Наконец-то он нашел решение, в которое не нужно было вовлекать никого, кроме себя. Идеальное развлечение, которое никого не обременит. Шэнь Цзю держит ножницы перед своими глазами. Лезвия пропитаны его кровью, и неосторожное движение случайно вырвало крошечный кусочек его плоти вместе с ним. «Бесчеловечный ублюдок! Лжец и обманщик!» «Ублюдочная пиявка!» «Отвратительная мразь!» Шэнь Цзю видел, что пелена перед глазами становится все краснее и краснее с каждым новым добавленным им будущим шрамом. Каждый раз, когда он шипел и прикусывал язык от боли, вскоре после этого появлялась довольная ухмылка. Его зрение тоже становилось размытым. Он не знает почему. Он человек. Он старается так же усердно, как и все остальные, может быть, даже больше. Он пытается. Так почему же никто не может этого увидеть, сколько бы он ни истекал кровью и ни тренировался? Шэнь Цзю опустил ножницы. На этот раз они не соприкоснулись с его кожей. Однако они оставались в его руках. Он… он всего лишь человек. Он тоже человек. Шэнь Цзю подтягивает свои ноющие ноги ближе к груди. Всего несколько мгновений назад он истерически смеялся, но теперь как будто внезапный мрачный воздух ворвался внутрь. Он тоже человек, так почему же он не счастлив? Это естественно — испытывать счастье. Но на самом деле он… он не уверен. Ему слишком душно, и горло сжимается тем сильнее, чем больше он удивляется, почему он не может быть таким же, как все остальные. Он был уверен, что тоже хотел однажды быть счастливым, как и все остальные. Он тоже человек, и он… — Кто-нибудь, — умоляет он. — Кто-нибудь, пожалуйста… Дверь открывается, тонкая струйка света проникает в темную комнату. Громко раздаются тяжелые, но мягкие знакомые шаги. Зрелище, которое предстает перед Тяньлан Цзюнем, не из приятных. Шэнь Цзю сидит, свернувшись калачиком, но не совсем как тогда. Не нужно обладать идеальным зрением, чтобы увидеть раны и порезы, разбросанные по всему его телу. На его предплечьях кровавые царапины от того, что он слишком сильно сжимал себя. Его одежда полностью испорчена, и несколько обрывков ткани прилипли к ранам. Будет больно удалять их, как только кровь высохнет. Все такое красное. Одежда, пол, руки Шэнь Цзю, лицо Шэнь Цзю, ножницы. Брови Тяньлан Цзюня нахмурились, когда он подошел ближе к заклинателю. Шэнь Цзю иногда диссоциировался, но каждый раз ему становится страшно. (Его, демона, пугает мысль о том, что может случиться, если Цзю-эр действительно исчезнет.) — Цзю-эр, — тихо говорит он, забирая окровавленные ножницы из ослабевшей хватки. Шэнь Цзю продолжает смотреть вниз, выглядя так, будто он пытается осмыслить то, что только что сделал. Затем, несколько мгновений спустя, он смотрит на Тяньлан Цзюня с непроницаемым выражением лица и отползает назад. Он тянет себя за волосы. Ему стыдно. Стыдно показывать эту сторону Тяньлан Цзюню. Он хочет спрятаться. О, что-то закрывает ему обзор. Что-то черное и мягкое. Шэнь Цзю плотнее прижимает к себе верхнюю одежду Тяньлан Цзюня. Демон всегда был выше него на несколько дюймов, но он никогда не чувствовал себя меньше, чем сейчас. — Цзю-эр, — снова начинает Тяньлан Цзюнь. Ему больно видеть слезы на глазах Шэнь Цзю и его окровавленное лицо. — Ты не посмотришь на меня? Шэнь Цзю качает головой, хотя и немного смущен. Он натягивает верхнюю одежду Тяньлан Цзюня через голову. Он выглядит таким безнадежно растерянным и отчаявшимся. Впервые за долгое время Тяньлан Цзюнь чувствует себя беспомощным.__________
Если бы Шэнь Цзю хоть словом обмолвился об этом, Тяньлан Цзюнь с радостью сжег бы ради него гору Цанцюн. Он не будет лгать, часть его жаждет сжечь Школу праведников дотла даже без разрешения Шэнь Цзю. Но если он это сделает, это расстроит Шэнь Цзю. (Не потому, что Цанцюн много значит для него, а потому, что Цанцюн много значит для человека, который много значит для него.) Так что самое большее, что он может дать — это отвлечь внимание. Отвлечение, которое не связано с ножницами или чем-то острым. — Тяньлан, — зовет Шэнь Цзю. — Мм? — Теперь Цинцю. Тяньлан Цзюнь хмыкает в ответ. Он достает бутыль со сладким персиковым вином и протягивает ее Шэнь Цинцю. Что касается его самого, то он предпочитает менее фруктовые вина. — Учитель… Учитель не знает, — говорит Шэнь Цзю. Относится ли это к нему или к Тяньлан Цзюню, он не знает. — Она сказала, что это красивое имя. — Так вот почему ты был у озера в тот день? Несколько дней назад Шэнь Цинцю умывался у озера. У него было то выражение лица, которое обычно говорило Тяньлан Цзюню, что что-то не так. Возможно, Шэнь Цинцю вспыхнул, потому что он был голым, но это отвлекло Шэнь Цинцю от мыслей о том, что происходило в тот день. При мысли о том, что это было что-то подобное, Тяньлан Цзюнь может только покачать головой. Учитель Шэнь Цинцю возможно не понимает, почему он так сильно ненавидит имя Цю, так что не похоже, что кто-то из них может ее в чем-то винить. Для нее это действительно просто красивое имя. — Я ненавижу их, особенно Цю Цзяньло, — усмехается Шэнь Цинцю. Он делает глоток персикового вина. Демон пьет из своего собственного кувшина. Если бы он мог избавить Цзю-эра от страданий, он бы это сделал. Если бы он мог заставить Цю молить о несуществующем милосердии Цзю-эра, он бы это сделал. Шэнь Цинцю дергает Тяньлан Цзюня за рукав, привлекая его внимание. — Ты тоже можешь оставить меня, — говорит Шэнь Цинцю. — Однажды ты тоже уйдешь, так что… Тяньлан Цзюнь усмехается. Он кладет руку на макушку Шэнь Цинцю, слегка взъерошивая ее. Затем он притягивает его ближе к себе, так что голова Шэнь Цинцю ложится ему на плечо. (Для него это всегда будет Цзю-эр.) — Цзю-эр не сможет так легко от меня избавиться! Я не уйду. — Тогда ты дурак. Не оставляй меня. Если бы Тяньлан Цзюнь мог описать боль, это было бы наблюдать, как тот, кого ты любишь, медленно убивает себя, и единственное, что ты можешь сделать, это беспомощно наблюдать.__________
Чжучжи Лан — хорошее дитя, но он немного глуповат. Может быть, самую малость, как он полагает. Он настолько предан первому человеку, который проявил к нему хоть какую-то доброту, что это напоминает Шэнь Цинцю о нем самом. Он силен и хорош в роли помощника. Он также очень искусен в том, чтобы исчезать на заднем плане. Шэнь Цинцю может догадаться, почему Тяньлан Цзюнь держит его рядом с собой. Хорошее дитя, заключает Шэнь Цинцю, хотя Чжучжи Лан, вероятно, вдвое, а может быть и втрое старше него. Шэнь Цинцю однажды ударил Тяньлан Цзюня по голове за то, что тот использовал своего племянника в качестве средства передвижения. Но, посмотрев вниз на зеленую чешую у себя под коленями, Шэнь Цинцю вытащил веер, чтобы прикрыть лицо. Хмф. Кто сказал Чжучжи Лану, что это хороший способ перевозки людей?! — Мы на месте, — сказал Тяньлан Цзюнь, спрыгивая первым. Затем он протянул руку к хмурому Лорду Пика, который, вероятно, все еще был взволнован после их предыдущего разговора о Цанцюн. — Моя Госпожа… Ой-ей… Шэнь Цинцю грациозно слез с Чжучжи Лана и поднял упавший веер, начисто почистил его и захлопнул. — Я не твоя жена и не какая-нибудь девица, — четко сказал Шэнь Цинцю. Тяньлан Цзюнь похлопал Чжучжи Лана по голове и отдал приказ вернуться назад, прежде чем подбежать к Лорду Цинцзин. Чжучжи Лан уменьшился до более подходящего размера и ускользнул. — Но я бы не возражал жениться на тебе, — прощебетал Тяньлан Цзюнь. Слова, слетевшие с уст демона, были последним, чего Шэнь Цинцю ожидал бы от кого-либо, поэтому он остановился так резко, что его веер чуть не упал. Мысль о том, что он может жениться на ком-то — смехотворна. И чтобы Тяньлан Цзюнь предложил это так небрежно, он действительно, должно быть, не в своем уме. Должно быть это шутка. Но мысль о том, что он пошутил, чувствуется… на самом деле он не знает. — Как будто бы я вышел за кого-нибудь замуж, — насмехается Шэнь Цинцю. Его губы изгибаются во что-то одинаково горькое и загадочное. Когда-то у него была невеста. Он не любил ее. Имел долг перед ней — да, но любовь — нет. Она милая девушка, и у него есть ученица, которая напоминает ему о ней. Он только хотел бы, чтобы он смог должным образом вернуть свой долг своей бывшей невесте. Рядом с ним Тяньлан Цзюнь неторопливо насвистывает и складывает руки за головой. Шэнь Цинцю не уверен в том, о чем думает Повелитель Демонов. — Я серьезно. Я был бы не прочь жениться на тебе. Шэнь Цинцю чуть не расхохотался в голос. Но он знает, что не стал бы смеяться ни от чего похожего на радость или веселье. Видя редкий проблеск серьезности в этих темных, сияющих звездами глазах, Шэнь Цинцю действительно хочется рассмеяться. Вероятно, получится невероятно горько и кисло, даже злобно. Когда-то у него была невеста, это правда. Но Шэнь Цинцю ни разу не подумал о том, чтобы жениться на ком-то еще. Это остается неизменным даже сейчас. — Снова мечтая о глупых фантазиях, ты забываешь свое место. Это не должно восприниматься как что-то еще, кроме как напоминание им обоим. Судя по всему, сама природа их отношений ненормальна. Для Лорда Пика и Повелителя Демонов иметь отношения, которые являются чем-то иным, кроме ненависти и отвращения, минимум не одобрительно. Тяньлан Цзюнь достаточно силен, чтобы, что бы он ни делал, никто не мог прямо остановить его. Но Шэнь Цинцю — совсем другая история. Он будет считаться предателем не только собственной Школы, но и всего человечества в целом. Даже его Глава Цанцюн не смог бы спасти его. Сам факт, что эти двое не пытались убить друг друга, уже необычен и, возможно, даже чудесен в определенном смысле. Ни один из них больше ничего не говорит до конца прогулки. Руки Тяньлан Цзюня сжимаются в кулаки. Несмотря на всю его силу и таланты, он не может защитить даже одного человека. Идея женитьбы на Шэнь Цинцю — это то, о чем он всегда мечтал. Он также несколько раз думал о том, чтобы забрать Шэнь Цинцю из Цанцюн. Фантазии о спасении Шэнь Цинцю наполняют его голову по крайней мере раз в день. Но Шэнь Цинцю не покинет Школу, как бы сильно это ни убивало его изнутри. Он остается ради одного человека и терпит все ради одного человека. Тяньлан Цзюнь никогда лично не встречал того, кто, кажется, так сильно очаровал его Цзю-эра, но он без сомнения сказал бы, что хотел бы, чтобы этот человек навсегда исчез. Было бы так легко забрать его Цзю-эра из Цанцюн. Самое печальное, что его никто не остановит. Не потому, что он слишком силен (может быть и так, но это лишь второстепенная мысль), а потому что Цзю-эра не будет не хватать. Боевая семья Шэнь Цинцю, какими бы праведными они себя ни считали, на самом деле слепые и глухие дураки. Ни один из них не поднимет руки, чтобы помочь Шэнь Цинцю. Все они ненавидят Шэнь Цинцю по причинам, которые сами же и придумали. Возможно, некоторые из них даже будут радоваться исчезновению нежелательного Лорда Пика. Дураки, все они. Даже этот Глава Школы. На самом деле, он с таким же успехом может быть величайшим дураком из всех. Иметь что-то настолько ценное, но все еще продолжать колотить по нему бесчисленное количество раз. (Человек может разбивать фарфор не так часто, пока его уже нельзя будет спасти.) Тяньлан Цзюню захотелось рассмеяться. Цзю-эр ни в малейшей степени не является двуличным. Он только предпочитает доказывать свою искренность действиями, а не цветистыми словами. Но его слова тоже не менее важны… — Мы прибыли, — объявляет Тяньлан Цзюнь, как только они достигают дверей Красного Павильона Нежности. Шэнь Цинцю промычал в ответ. Он бросил взгляд на Повелителя Демонов, который в ответ покачал головой. Увидев это, он пожал плечами и вошел один, оставив Тяньлан Цзюня одного. Как только он убедился, что Шэнь Цинцю находится в борделе в безопасности, Тяньлан Цзюнь отправился обратно в свой Южный дворец. Краткий разговор о браке все еще ясно звучал в его голове. Он разыгрывал бесчисленные сценарии женитьбы на Цзю-эре, каждый из которых был таким же грандиозным, как и предыдущий. Южный дворец был бы полон жизни. Лилии, пионы, орхидеи, всевозможные цветы украшали бы Дворец. И Цзю-эр был бы просто великолепен среди них. Он носил бы бесчисленные слои шелка красного и золотого цветов с золотой нитью, завихряющейся и формирующейся в благоприятные символы. Его волосы были бы еще более чарующими, они были бы завиты и уложены в сложную и восхитительную прическу. На его лбу был бы нарисован лотос хуадянь, и он выглядел бы как императрица. Он был бы счастлив. Были времена, когда Тяньлан Цзюнь брал Шэнь Цинцю за запястья. Он мог бы представить, какие золотые браслеты украсили бы эти изящные запястья, даже если сам Шэнь Цинцю, возможно, не согласится на брак из-за своих обязательств перед