***
Я резко распахнула глаза. Сердце бешено колотилось в груди. Комната, в которой я находилась, не была мне знакома. На мне не было одежды и бюста — только кружевные трусики. — Вино, диалог, мысли о муже, секс, разбитое зеркало — я перебирала в голове события вчерашнего вечера. Последнее, что я помню — осколки, осыпающиеся на комод и собственный истошный крик. Но сейчас важнее всего было понять куда, почему и каким образом я попала из Дома. Не менее интересно — где прячется вся моя одежда? Меня разрывало на две части: первая хотела поскорее убраться отсюда, а вторая, испытывая жуткое любопытство, жаждала дождаться хозяев и расспросить обо всем. Но я была журналистом, а потому, вторая часть взяла верх… Я подошла к окну — вид был потрясающим. Да и обстановка в комнате, признаться, не казалась бедной. — Может быть, это дом мужчины, с которым я провела ночь? В таком случае, где он сам? — в моей голове развернулось целое журналистское расследование, прежде, чем в дверь постучались и спросили разрешения войти. К горлу подкатил ком, предвосхищая раскрытие тайны сегодняшнего утра. Каково было моё удивление, когда завернувшись в одеяло и разрешив голосу за дверью войти, я поняла, что в комнате показалась горничная, которая принесла завтрак и отказалась отвечать на какие-либо вопросы. — По крайней мере, голодом меня заморить не хотят. На тарелке располагались несколько тостов, бекон, ветчина, пару сосисок и запеченная фасоль. Отдельно были сервированы джем, блинчики, тарелка с сухими хлопьями, целая коробка молока и стакан сока. — Типичный американский завтрак в Италии — констатировала я в своей голове, вновь давая сердцу повод ускорить ритм. Желудок требовал немедленно его наполнить, но тревога напрочь лишила меня аппетита, вызывая лёгкую тошноту. В горло абсолютно ничего не лезло. Хотелось пресной воды, но из питья мне принесли только сок. — Нет, Теодора, ты не будешь бродить по чужому дому в поисках приключений ради стакана воды — я отговаривала сама себя. — Тем более, у тебя нет одежды… я взывала к логике, которую моя тяга к неизведанному отказывалась понимать. В оконцовке ни к чему не приводящего спора, я и я посовещались, и решили, что если организм требует питьё, его надо непременно достать. А если одежда прячется, её нужно непременно найти. И на что я надеялась в попытках себя образумить?***
Порывшись в шкафу и обнаружив мужской халат, а ещё, десяток костюмов-троек, я поняла, что ночевать мне пришлось в чьей-то, а не просто гостевой спальне. И, скорее всего, она принадлежит мужчине. Все ниточки вели к моему новому знакомому, имени которого, я, к сожалению, не знала. Не находилось ответов лишь на пару вопросов — зачем? Какие цели он преследовал, какие желания питал? Организаторы вечеров в Доме были явно связаны с мужчиной тем или иным образом — в противном случае, не позволили бы меня увезти. Облачившись в белую мужскую рубашку, я на цыпочках шагнула за пределы комнаты босыми ногами. Холл оказался просторным, с множеством окон и двумя широкими лестницами — одна, вероятнее всего, вела на второй этаж, а вторая — в подвал. — И с каких пор для спуска в подвал выбирают такие роскошные ступени? — в глубине души я знала, что когда-нибудь моё любопытство меня погубит. Но последние несколько десятков лет я была бессмертна, а значит, не должна погибнуть и сейчас. Иногда моё чертово проклятье давало мне преимущества. Горничную слышно не было, и я, забыв о жажде, аккуратно скользнула вниз по лестнице. Дверь, расположившаяся в тупике, была вырезана из того же дерева, что и ступени. К моему удивлению, она оказалась открытой. — Кажется, хозяин очень уверен в своей прислуге — сделала я очередное умозаключение. Я мягко нажала на ручку. Комната оказалась средних размеров уютным кабинетом. В правом дальнем углу стоял массивный деревянный письменный стол, оборудованный лампой и заваленный исписанными бумагами — здесь царил творческий беспорядок. Стены занимали книжные шкафы, от нижних до верхних полок заполненные самыми разнообразными книгами. И я, стоя почти на пороге, с открытым ртом рассматривала свою своеобразную находку. Сделав шаг вперед, я провела ладонью по столу — пыли не было, хозяин был здесь совсем недавно. Совсем забыв об осторожности, я принялась разглядывать разбросанные записки, слог показался мне знакомым, но я не придала этому значения — за последние пару десятков лет я прочитала не одну сотню книг. Я копалась в них, как в своих собственных, мысль о том, что я нахожусь в чужом доме, абсолютно перестала меня беспокоить — я была увлечена рукописями незнакомца. Скользнув правее, моя рука коснулась уже не нового переплета — «Лоуренс Б. Баркли», гласила надпись, выполненная на потертой обложке. Я вздрогнула, почему-то отпрянув назад… И уперлась в чью-то тёплую грудь. Меня словно парализовало — я вновь почувствовала странную связь. Она была ощутимой настолько, что казалось, ещё немного, её нити можно будет пощупать. Мужские руки легли на мои плечи, а потом, не дожидаясь ответа, заключили меня в объятия. Щека мужчины прижалась к моему уху и ласково спустилась к щеке. Я почувствовала капли на своём лице. — Он что, плачет? — мне так хотелось повернуться, но тело не слушалось, замерев под действием неизвестной силы. — Тео, моя Тео — он шептал, а я чувствовала как вздрагивает его тело. — Если Вы не тот, за кого пытаетесь себя выдать, это очень, очень злая шутка — я бы скорее поверила, что меня разыгрывают, чем принять то, о чем мечтала все эти годы. Он отпустил меня, обошёл и встал прямо перед моими глазами. — Лоуренс… — голова слегка закружилась, а я, вдруг почувствовав облегчение, упала на колени и заплакала навзрыд. Все, что годами копилось в осколках давно разбитого сердца, вырвалось наружу и не оставило мне шанса на равнодушие. — Моя дорогая — он опустился напротив, прижимая меня к груди. Мне так много хотелось у него спросить. Задать миллион вопросов, а ещё — рассказать обо всем, что я чувствовала все эти годы без него. Отчаивалась, верила, сдавалась, искала, напивалась до беспамятства, крушила съемные квартиры и ненавидела судьбу за то, что обрекла меня на вечные муки без, как оказалось, единственной любви, которую я пронесла через столько лет. Мне хотелось узнать как он спасся, искал ли меня специально или случай по своей воле позволил нам вновь стать счастливыми — сейчас это было неважно. Я, он — мы были живы. Мы были вместе и больше никто не посмеет так нагло отнять нас друг у друга. Лоуренс, мой милый Лоуренс…