И благость, и изъян

Решив опустить некоторые формальности в этикете, леди Энн и мистер Дарси не стали разделять компанию после ужина, так что и дамы, и джентльмены отправились в музыкальную комнату вместе. — Помню, вы обещали Джорджиане сыграть для нас, мисс Беннет, — улыбнулась леди Энн, сопровождая Элизабет в музыкальную комнату. — От своих слов я не отказываюсь, ваша светлость, но всё же настоятельно прошу вас не ожидать от меня многого, — усмехнулась Элизабет. — Мисс Беннет, идёмте, выберем музыку, — позвала её Джорджиана, едва не подбегая к фортепиано с таким воодушевлением, что её родители и брат с изумлением наблюдали за таким несвойственным ей порывистым поведением. Леди Энн улыбнулась мужу и сыну, позабавленная таким энтузиазмом своей дочери, и расположилась в кресле рядом со своим супругом. Миссис Хёрст и мисс Бингли сели спиной к фортепиано, а мистер Гардинер и Фицуильям сели напротив них. В дальней стороне комнаты расположились миссис Гардинер, мистер Бингли и изрядно выпивший мистер Хёрст. Фицуильяму и мистеру Гардинеру с их мест открывался прекрасный вид на фортепиано, а следовательно, и на мисс Дарси с мисс Беннет. А леди Энн с мистером Дарси решили расположиться так, чтобы они могли беспрепятственно наблюдать за Фицуильямом и мисс Элизабет. Когда юные леди решили, какую именно музыку исполнить, Элизабет села за инструмент, и все присутствующие немедленно узнали, на каком произведении они остановили свой выбор. Это была ария Voi che sapete che cosa è amor из второго акта оперы Моцарта «Свадьба Фигаро». Фицуильям уже множество раз становился слушателем данного произведения, однако никогда раньше не проникался таким чувством к услышанному. В этот раз звук голоса Элизабет заставил всплыть на поверхность все подавляемые им чувства, которые он старался спрятать за каменной стеной, дабы не причинять своему сердцу ещё больше боли. Он не мог оторвать взгляд от её милого лика, украшенного лёгким румянцем под стать цвету платья его сестры и алостью её губ, от тёмных прядей волос, спадающих к её зелёным глазам, от самого её существа: жизнерадостного и яркого в прекрасном и грациозном обрамлении. А голос её так и вовсе заставил Фицуильяма затаить дыхание. До этого он лишь раз слышал её пение, но не обратил на это особого внимания. Теперь же он смог по заслугам оценить её талант: у неё действительно было невероятно приятное слуху сопрано. И даже если она и совершала некоторые ошибки в исполнении, им они остались не замечены. Фицуильям прекрасно понимал, что тот взгляд, с которым он сейчас наблюдал за мисс Беннет, был чересчур вкрадчивым и откровенным для воспитанного джентльмена, но он был слишком очарован, чтобы волноваться об этом. От леди Энн и мистера Дарси не ускользнули пара промахов в её исполнении, но они не могли не признать, что мисс Беннет обладала прелестным голосом, да и играла она весьма неплохо для девушки, не имевшей возможности обучаться у мастера. Также они должны были признать, что свою неискусность она с лихвой компенсировала душевным и чувственным исполнением. Чета Дарси не преминула и заметить, что их сын, казалось, с каждой новой нотой всё больше отдавался в объятия своей любви. Ни у кого из присутствующих не могло возникнуть ни единого сомнения о том, в чью сторону направлен его интерес и расположение. — Просто великолепно! — улыбаясь воскликнул мистер Бингли, когда по завершении песни все начали аплодировать. — Не сыграете ещё что-нибудь? Вы так красиво исполнили это произведение, — сказала Джорджиана мисс Беннет. — О, дорогая, красиво — это громко сказано. И совершенно неискусно. Вы наверняка заметили, как я избегала самых сложных моментов в партитуре. А вот инструмент у вас просто великолепный. — Это был подарок от брата на моё шестнадцатилетие, — сказала Джорджиана, взглянув на Фицуильяма. — Он слишком добр. Я не заслуживаю такого. — Ах, уверена, что заслуживаете, — улыбнулась ей мисс Беннет. — Ваш брат так считает, и как мы уже с вами рассудили — он никогда не ошибается. Леди Энн и мистер Дарси с улыбкой наблюдали за этой небольшой беседой, однако то, что затем сказала Джорджиана, заставило их удивиться. — Хотите, я вам что-нибудь сыграю? — Несомненно! — засияла мисс Беннет, уступая юной девушке место за инструментом. — Только прошу вас, не убивайте мою самооценку окончательно, — засмеялась она. — Я бы не посмела, — засмущалась Джорджиана. Хоть Фицуильям и не слышал, о чём они говорили, но ему было ясно, что Джорджиана по своей воле предложила сыграть на фортепиано перед малознакомыми людьми. Он в замешательстве взглянул на своих родителей, которые были так же поражены, как и он сам, тем, что его маленькая сестрёнка нашла в себе смелость играть перед большой компанией. Однако все мысли о сестре покинули его, когда он понял, что мисс Элизабет идёт в его сторону. — Кстати, мисс Элайза, скажите, полк всё так же расквартирован в Мэритоне? — вдруг спросила мисс Бингли, проходя мимо Элизабет к канапе. — Уже нет, военных перевели в Брайтон на лето, — ответила Элизабет. — Наверняка это была ужасная трагедия для вашей семьи. Элизабет, казалось, была позабавлена попыткой мисс Бингли оскорбить её младших сестёр. — Мы стараемся сильно не унывать, мисс Бингли. — Полагаю, что отсутствие по крайней мере одного определённого джентльмена могло особенно вас расстроить, — с издёвкой заметила мисс Бингли, от чего Элизабет стало не до смеха. — Даже представить себе не могу, о ком вы говорите. — Я слышала, что некоторые дамы находили общество мистера Уикхема особенно приятным. Услышав это имя, Джорджиана сбилась с нот и резко перестала играть, что не могло остаться незамеченным всеми присутствующими, а Элизабет и семейство Дарси так же обратили внимание, как её лицо приобрело испуганное выражение. Её брат и родители уж хотели подойти к ней, но мисс Элизабет всех опередила и, не удостоив ответом язвительное замечание мисс Бингли, поспешила к Джорджиане. — Прошу, простите меня, мисс Дарси. Вы предложили сыграть для меня, а я вас бросила на произвол судьбы. Как же возможно играть, если никто не будет переворачивать вам страницы? — Д-да, — едва дыша, сказала мисс Дарси. — Я не знаю это произведение наизусть, — пытаясь оправдаться, пролепетала она. Леди Энн и мистер Дарси были до глубины души признательны мисс Беннет за то, что она так завуалированно смогла спасти Джорджиану от дальнейшего смущения, и когда она вернулась к их дочери, то заметили, как мисс Беннет украдкой посмотрела на их сына. Одного лишь взгляда на Фицуильяма было достаточно, чтобы понять, что он без памяти влюблён и очарован. Фицуильям даже не пытался скрыть своё восхищение, любовь и признательность к этой девушке. В этот момент он ещё больше уверился в своём решении не бороться со своими чувствами, пусть у него никогда и не будет возможности проявить их в должной мере. Он был готов оставить своё сердце открытым и уязвимым и знал, что в её руках оно будет в безопасности. Однако, в отличие от Фицуильяма, его родители могли видеть, как мисс Беннет смотрит на него. Это точно не было взглядом женщины, которая питает к мужчине ненависть, или хотя бы неприязнь. Они бы не посмели предположить, что в её взгляде была любовь, но по крайней мере, нежность точно там присутствовала. Леди Энн и мистер Дарси переводили взгляд со своего сына на мисс Беннет, понимая, что в этот момент происходило нечто важное для них обоих. — Прошу, останьтесь ещё на чашку чая, — настаивала леди Энн, стараясь задержать Гардинеров и особенно мисс Беннет в Пемберли хоть на мгновение дольше. — Думаю, не стоит, ваша светлость. Мы бы не хотели злоупотреблять вашим гостеприимством, — ответила ей миссис Гардинер. — Глупости… Вот, видите? Я уже оповестила миссис Рейнольдс, чтобы она прислала сюда служанку с угощением. Вы же не хотите, чтобы её труды были впустую? — улыбнулась леди Энн. — Нет, не хочу, — усмехнулась миссис Гардинер. — А вы интриганка, леди Энн! Что ж, мы останемся ещё на одну чашку чая. — Скажите, — обратил на себя внимание мистер Дарси. — Вы на долго задержитесь в Лэмбтоне? Мы могли бы организовать ещё один ужин, если моя дорогая супруга пожелает. — Конечно пожелаю! — сказала леди Энн. — Вы же останетесь ещё на пару недель? — Боюсь, что нет, — ответил мистер Гардинер, чем чрезвычайно разочаровал Фицуильяма. — Дела зовут меня обратно в Лондон, к сожалению. Мы отбываем в конце недели. — Так скоро? Мне очень жаль это слышать, — сказала леди Энн, стараясь что-нибудь придумать. — Может, миссис Гардинер и мисс Беннет смогут присоединиться к вам позже? Они могли бы погостить здесь, в Пемберли! Уверена, Джорджиана была бы рада провести больше времени в компании мисс Беннет. — Да, я бы очень этого хотела, если вы, мисс Беннет, конечно, согласитесь стать мне подругой, — сказала Джорджиана, безмерно смущаясь. — Ну конечно, мисс Дарси! — мисс Беннет ободряюще взяла юную леди за руку. — Но только при одном условии. — Каком, мисс Беннет? — настороженно спросила Джорджиана, вдруг испугавшись, что обманулась в её характере, что она окажется такой же честолюбивой, как мисс Бингли. — Коли мы с вами будем подругами, то вам придётся называть меня Элизабет или Лиззи, как все мои дорогие друзья и родственники. — Ах, — Джорджиана выдохнула от облегчения. Она посмотрела на своих родителей в поисках одобрения, и когда они ей слегка кивнули, то вновь обратилась к Элизабет. — Что ж, в таком случае, вы можете называть меня Джорджиана или Джорджи. Мисс Бингли просто кипела от ярости! Джорджиана никогда не предлагала ей называть её по имени, хотя мисс Бингли без конца просила называть её Кэролайн, пока она, в конце концов, перестала пытаться, решив, что девочка просто слишком застенчива. — Что ж, теперь, когда с этим всё решено, что вы думаете о моём предложении, мистер Гардинер? — спросила леди Энн. — Я бы очень хотел услужить вам, ваша светлость, но боюсь, Беннет убьёт меня, если я в скором времени не возвращу ему Лиззи. — Ваш отец не разрешит вам, мисс Беннет? — спросил мистер Дарси. — Боюсь, он уже написал мне, чтобы поторопить моё возвращение. — Так вот, чьё письмо ты читала по пути сюда? — улыбнулась миссис Гардинер. — То, над которым ты все пять миль смеялась? — Да, — ухмыльнулась Элизабет, вспомнив это. — Оно было от папы и исполнено в его истинном стиле бесконечной иронии. — Полагаю, что данная черта перешла вам по наследству, мисс Беннет? — спросил мистер Дарси. — Сэр, он в разы хуже меня! Он написал, что… Одно мгновение, — она стала обыскивать карманы платья, которое она позаимствовала и куда спрятала письмо, пока переодевалась. — Вот, — и начала читать отрывок, который особенно её позабавил. «Я не имею ни малейшего понятия, о чём я думал, Лиззи, когда позволял тебе сбежать из дома так далеко второй раз за год. Твоя матушка бесконечно скучает по Лидии и непрестанно жалуется на отсутствие своей младшей дочери; Китти, в свою очередь, жалуется, что её не пригласили сопровождать Лидию; а Мэри жалуется на жалобы Китти. И лишь моя бедная Джейн, словно луч надежды, в своей обычной манере старается утешить всех и вся. А посему заверяю тебя, что в Лонгборне творится тот же хаос, что и обычно, однако без тебя мне приходится смеяться над сумасбродствами нашего семейства в одиночестве, что, в свою очередь, придаёт мне вид человека умалишённого. Именно это умозаключение привело меня к решению, которое несомненно станет поводом для скорби по крайней мере некоторых членов нашей семьи, но я не в силах придумать иного способа покинуть наш дом. Я собираюсь попрощаться с Лонгборном и пишу тебе, дабы ты помогла мне избрать мой дальнейший жизненный путь. На данный момент я разрываюсь между двумя вариантами: стать пиратом или разбойником. Пиратство хоть и привлекает меня своими воздаяниями, но в море меня укачивает. Разбойничий же образ жизни кажется меня неплохим вариантом, ведь у меня уже имеется тёмный плащ и старая потёртая шляпа, так что выглядеть я буду под стать. Однако, боюсь, что я уже староват для таких затей, тебе не кажется, Лиззи? Исправить ситуацию способна лишь ты, моя дорогая, возвратившись в Хартфордшир и своим присутствием сохранив своего бедного отца от безумия. Но коли ты примешь решение не торопить своё возвращение, то мне остаётся лишь попросить тебя о двух одолжениях. Первое: ответь, разве роль разбойника не идеальна для меня? А если нет, то, что же ты мне предложишь? И второе: не передашь ли ты моему дорогому шурину Гардинеру, что если он не соизволит в скором времени вернуть тебя ко мне, то он станет моей первой жертвой? Я буду с нетерпением ждать твоего ответа и советов. Твой любящий отец, Мистер Томас Беннет, Эсквайр Без пяти минут разбойник» К тому моменту, как Элизабет закончила читать, все присутствующие не могли сдержать смеха от юмора мистера Беннета. — Видите? — продолжал смеяться мистер Гардинер. — Меня угрозами вынуждают вернуть Лиззи домой в целости и сохранности, иначе меня постигнет участь стать жертвой разбойника. — Несомненно, такими угрозами нельзя пренебрегать, — усмехнулся мистер Дарси. — Я и не замечал раньше, мисс Беннет, как вы с вашим отцом похожи, — отметил Фицуильям. — К великому раздражению моей дорогой матушки, — улыбнулась Элизабет. — Наверное, просто замечательно иметь так много сестёр, — мягко заметила Джорджиана. — О, просто великолепно! — улыбнулась Элизабет. — Особенно когда внезапно пропадает твоё любимое платье, или когда у тебя в самый неподходящий момент переманивают служанку, или когда вы по два часа спорите, чья очередь сесть за фортепиано, — усмехнулась она. — Если не считать всего этого хаоса, то да… — насмешливо подытожила она. — И всё же, вы всегда улыбаетесь, когда рассказываете о них. Вы очень друг друга любите. Элизабет с теплотой посмотрела на юную леди, в словах которой чувствовалось, как ей не хватало всего этого. — Да, вы правы. — Не унывай так, Джорджи, — улыбнулся ей Фицуильям. — Знаю, что из меня выйдет никудышная замена четырём сёстрам, но коли ты того желаешь, то я могу время от времени конфисковывать твои наряды, отправлять по делам твою служанку и часами спорить с тобой по всяким мелочам. Джорджиана и Элизабет одновременно посмотрели на Фицуильяма шокированными взглядами. Мистер Фицуильям Дарси, наследник Пемберли, в самом деле подшучивал над своей сестрой! Он никогда раньше этого не делал, и хоть Джорджиана и была поражена, но была довольна такой переменой. Элизабет же вовсе представить себе не могла, что молодой мистер Дарси способен на такое. Ещё пару дней назад она бы утверждала, что юмор и мистер Дарси — вещи несовместимые! Леди Энн и мистер Дарси тоже были удивлены, однако они знали подоплёку его поведения, о которой леди не подозревали: во-первых, Фицуильям был всё так же влюблён в Элизабет и во-вторых, он искренне желал стать в её глазах лучше. Мистер и миссис Гардинер недостаточно хорошо знали Фицуильяма, чтобы удивиться его поведению. А мистер Бингли хоть и был поражён, но был занят разговором со своими сёстрами. — Меня терзает любопытство, мистер Дарси, — улыбнулась Элизабет, немного оправившись от шока. — Вы готовы пойти на такую жертву, как научиться играть на фортепиано, или же будете вести споры со своей сестрой на другие темы? Фицуильям испытал прилив радости от того, что она поддержала с ним разговор. — Что ж, это зависит от того, что, по вашему мнению, сближает сестёр: игра на одном инструменте или нескончаемые споры? — улыбнулся он ей. Он постарался, чтобы его улыбка была открытой и приветливой, а не сдержанной, как обычно. Элизабет была очарована его улыбкой. Она всегда знала, пусть даже и неосознанно, что он очень привлекательный мужчина, но улыбка сделала его вовсе неотразимым. Она постаралась взять себя в руки и смущённо отвела взгляд. — И то, и другое в равной мере, как мне кажется. Игра на одном инструменте предопределяет общий интерес, знания и вкусы, а споры показывают уверенность в силе взаимной привязанности, которую не сможет пошатнуть даже несогласие с искренним мнением другого человека. — Значит, вы считаете, мне необходимо делать обе эти вещи? — Если вы желаете получить наибольшую пользу из нашей теории, возможно, вам придётся заняться и тем, и другим и самому решить, что в большей мере является благом для сестринской любви. Хотя я должна признать, что ближе людей, чем Джейн и я трудно найти, однако она не разделяет со мной любовь к игре и спорам. — Никогда, мисс Беннет? — спросил Фицуильям. — О, однажды я и впрямь поспорила с Джейн. Даже не припомню, по какому поводу. Насколько я помню, мне было шесть, и я была так разъярена, что поклялась более никогда с ней не разговаривать. — И сколько же это продлилось? — спросил он. — Да будет вам известно, что целых семь минут! К удивлению всех присутствующих, Фицуильям засмеялся. — Однако, двое людей могут без конца заводить споры и, несмотря на это, относиться друг другу с любовью, — сказал он, смотря Элизабет в глаза. — Я… — стараясь сохранять самообладание, сказала Элизабет. — Полагаю, вы правы. Тем не менее, спор и дискуссия — совершенно разные вещи. — Согласен, — ответил он с улыбкой. — Я знаю, что вы получаете удовольствие от изумлённых лиц ваших собеседников, когда вы высказываете противоположные им мнения, будь они ваши или нет. — Ради поддержания дискуссии — несомненно, — улыбнулась она. — Конечно, — улыбнулся он в ответ. Наступила долгая пауза, во время которой они не отрывали друг от друга взглядов, пока миссис Гардинер не прервала молчание. — Леди Энн, вечер был просто великолепным. — Да, — поддержал её супруг. — От всей души благодарим вас за гостеприимство. — Уверяю, для нас это было в радость, — кивнула им леди Энн. — Надеюсь, мы с вами скоро увидимся, мисс Беннет, — сказала Джорджиана, когда хозяева поместья провожали гостей до кареты. Элизабет изогнула бровь и слегка обиженно посмотрела на юную леди. — Элизабет, — тут же исправилась она, покраснев. — Я тоже на это надеюсь, Джорджиана, — улыбнулась ей Элизабет, следуя за своими дядей и тётей. Как только они подошли к карете, она увидела, что Фицуильям стоит там и ждёт её с протянутой рукой, чтобы помочь сесть в карету. — Мисс Беннет, — прошептал он, слегка поклонившись. — Мистер Дарси, — она приняла его руку и села в карету. — Благодарю вас, сэр. Вы очень любезны. Это последняя фраза так часто произносилась в обществе, что она перестала что-либо значить, однако её взгляд заставил его поверить, что она сказала это не просто ради вежливости, а потому что действительно так считала. Он сделал шаг назад, преисполненный эмоциями от их недавнего прикосновения, от того, как луна освещала её лицо, от её слов. В его мыслях сразу промелькнули несколько возможных ответов на её слова: Вы достойны всех возможных любезностей, Элизабет. Я на всё готов, лишь бы вы не отвергали меня. Достаточно ли я любезен, чтобы заслужить вашу любовь? Но, так как все эти варианты были неподобающи, он сказал лишь: — Доброй ночи, мисс Беннет. В этом сухом и незначительном прощании было больше чувств, чем во многих признаниях в любви, и Фицуильям надеялся, что она уловит хотя бы их толику. Элизабет села рядом со своей тётей и из окна наблюдала, как они удаляются от Пемберли, стараясь как можно незаметней сжимать и разжимать ладонь, которая, казалось, горела от прикосновения мистера Дарси. Ещё никогда в своей жизни она не была так растеряна и смятена. Дарси возвратились в музыкальную комнату, и хоть леди Энн и мистер Дарси были уже без сил, но они знали свои обязанности в качестве хозяев дома и не могли откланяться, оставив своих гостей. Так что они расположились на канапе, намереваясь продолжить развлекать гостей. — Как плохо выглядела сегодня Элайза Беннет. Я в жизни не видела, чтобы кто-нибудь так изменился за полгода, — воскликнула мисс Бингли. — Ты совершенно права, дорогая, — согласилась миссис Хёрст. Дарси и Бингли постарались оставить без внимания её обидные замечания, но мисс Бингли, которая весь вечер терпела внимание семьи Дарси к мисс Беннет, было не остановить. — Она ужасно погрубела и подурнела. Мы с Луизой считаем, что, попадись она нам где-нибудь на улице, мы бы её просто не узнали. Что вы думаете, мистер Дарси? — обратилась она к Фицуильяму. Хотя её рассуждения отнюдь не понравились Фицуильяму, он ограничился лишь сдержанным ответом. — Я не заметил в её лице особых перемен. Полагаю, она слегка загорела, но это неудивительно, если человек путешествует в летнюю пору. — Что касается меня, — добавила мисс Бингли, вставая с кресла, — я, признаюсь, никогда не замечала в ней ничего привлекательного. Её черты невзрачны, а кожа темна. Губы терпимые, но такие заурядные, — хмыкнула она. — А в её глазах, которые кто-то даже однажды назвал очаровательными, я никогда не находила ничего особенного. Во всём её облике столько простонародного самодовольства, с которым невозможно примириться. Сии высказывания, которые, по мнению мисс Бингли, возвышали её в глазах семейства Дарси, возымели совершенно обратный эффект. Леди Энн и мистер Дарси были поражены её злобой, которая сочилась из каждого слова, обращённого к ним, людям, которые не состояли с ней в дружеских отношениях, даже если она сама так не считала. Такие речи не пристало произносить воспитанной леди. Мистер Бингли был повергнут в стыд неучтивостью своей сестры по отношению к столь уважаемой леди, да и к тому же сестре его возлюбленной. Джорджиана была ошарашена, что её новую подругу так оскорбляют. А Фицуильям сидел, изо всех сил стараясь сдерживать себя и не сказать что-нибудь, о чём он позже будет жалеть. Я джентльмен, я джентльмен, — повторял он в своих мыслях, пока терпение капля за каплей покидало его с каждым новым нелицеприятным словом, высказанным в сторону его любимой женщины. Леди Энн с опаской смотрела на своего сына, одновременно и предвкушая, и страшась его реакции. Она видела, как он был напряжён, как на его скулах двигались желваки, и знала, что он скоро взорвётся. Она считала, что осадить мисс Бингли должен именно он, тот, ради кого она всё это говорила и кого хотела своими словами уважить. Фицуильям с годами научился игнорировать ядовитые замечания светских дам, которые желали заручиться его вниманием, однако такие очевидные упрёки в сторону его любимой, не могли быть им оставлены безнаказанными. — Полагаю… — попытался остановить свою сестру мистер Бингли, но всё впустую. — Помнится, когда мы впервые встретились с ней в Хартфордшире, всех нас крайне удивило, что она прослыла там красавицей. Мне врезались в память слова, сказанные вами, мистер Дарси, однажды в Незерфилде: «Это она-то красавица? Я скорее сочту её мать здравомыслящей!», — засмеялась мисс Бингли вместе с миссис Хёрст. Джорджиана то краснела, то бледнела, стараясь убедить себя, что её брат не способен на такие обидные слова в сторону юной леди! В сторону Элизабет! Он бы никогда не настоял на их встрече, если бы был дурного мнения о ней! Леди Энн и мистер Дарси, будучи осведомлены об этом эпизоде, так как Фицуильям сам им о нём поведал, всё равно были поражены услышанным. Казалось, они так долго были убеждены в любви своего сына к этой девушке, что и позабыли о том, как яростно он поначалу сопротивлялся своим чувствам и какого нелестного мнения он был о ней. — Впоследствии, правда, ей, кажется, удалось снискать ваше расположение, и одно время вы даже находили её хорошенькой, — добавила мисс Бингли. — О да, — выйдя из себя ответил Фицуильям. Пусть он своим высказыванием выставит свои чувства напоказ, но не позволит мисс Бингли произнести более ни единого дурного слова в адрес Элизабет. — Это было в самом начале нашего знакомства. Но прошло уже много месяцев, как я стал видеть в ней одну из самых прелестных женщин, которых мне приходилось встречать. Он с вызовом посмотрел на мисс Бингли, которая хоть и была выбита из колеи его признанием, но сказать в ответ ничего не смела. Мистер Бингли порешил более не ждать и настоятельно попросил своих сестёр откланяться, так что он с мисс Бингли и Хёрстами пожелали семье Дарси доброй ночи и вышли из музыкальной комнаты. — Джорджи, полагаю, мне следует извиниться перед тобой, — сказал Фицуильям своей сестре. Его родители молча наблюдали за ним, довольные, что он сам понял, как это необходимо. — Извиниться передо мной? — переспросила Джорджиана. — За что? — За те ужасные вещи, которые я говорил о мисс и миссис Беннет, когда гостил в Хартфордшире. — Ты и правда это сказал, Фицуильям? — спросила она разочарованно, и этот тон был больнее самых обидных слов. — Я подумала, что мисс Бингли лжёт или преувеличивает. Я понимаю, что мало знаю о том, как люди ведут себя в обществе, но я считала, что джентльмен никогда так не выскажется о леди. — И ты права. Джентльмен никогда бы так не поступил, но моё поведение в Хартфордшире было далеко не джентльменским. — Почему? Фицуильям печально улыбнулся и тяжело вздохнул. — Ты даже представить не можешь, сколько раз я задавал себе этот вопрос. — А ты у мисс Бен… то есть, у Элизабет просил прощения? — Я… я полагаю, она не знает, что я это сказал. — Может, именно об этих словах она и не знает, но ты сам сказал, что в Хартфордшире вёл себя не как джентльмен. — И снова ты права, Джорджи. Мне следует перед ней извиниться. — Всё же, — вмешал в их разговор мистер Дарси. — Ты правильно поступил, извинившись перед сестрой. Ей следует знать, что такое нелицеприятное поведение, которое мисс Бингли демонстрировала сегодня целый день, не пристало воспитанной леди, а твои слова, сказанные в Хартфордшире, не достойны джентльмена, — Фицуильям хотел было что-то сказать, но его отец продолжил. — Я знаю, что ты бесконечно о них сожалеешь и сполна за них заплатил, но я лишь хотел сказать, что горжусь тем, что ты сказал об этом Джорджиане. Она должна понимать, что помимо требования уважения к себе, следует так же уважать и других людей. Я горжусь вами обоими. И Фицуильям, и Джорджиана были удивлены таким редким проявлением незавуалированной похвалы со стороны их отца. У него не было привычки напрямую говорить о своей любви и уважении, предпочитая выказывать их своими поступками. Однако мистер Дарси решил вынести и собственные уроки из этой истории. — Я не сделал ничего, чтобы заслужить вашу гордость, — ответил Фицуильям. — Ты ошибаешься, Фицуильям, — сказала леди Энн. — Признавать свои ошибки и изъяны нелегко и требует мужества, а извиняться за них и стараться их исправить — и подавно. — И высказывать своё неудовольствие дурным поведением старшего брата тоже требует мужества, — обратился мистер Дарси к своей дочери. — Ты так же проявила благоразумие и добродушие, посчитав высказывания мисс Бингли и Фицуильяма неприемлемыми. Ты прекрасно справишься, когда придёт время представить тебя обществу, Джорджиана. Будь чуть более уверена в себе, дорогая. — Сегодня ты вела себя общительно и уверенно, Джорджи, — отметила леди Энн. — Я была впечатлена и удивлена. — Ах, — Джорджиана с каждым словом всё сильней краснела. — Полагаю, что уверенность Элизабет так на меня повлияла. Она не побоялась вступиться за Сьюзан, хотя не знала, будете ли вы сердиться на неё. Да, она была вежлива и учтива, но всё же вступилась за неё перед вами, папа, и попросила не наказывать её. Мне… мне показалось, что такое поведение достойно уважения. — Да, уверенности ей не занимать, — улыбнулась леди Энн Фицуильяму. — Она сильна духом и добра сердцем. Когда-нибудь она станет прекрасной хозяйкой какого-нибудь поместья, и все её арендаторы и слуги будут ей преданы.

***

Фицуильям шёл по тёмным коридорам Пемберли с единственной свечой в руке, а за ним увязались пара его лучших борзых. Впервые за несколько месяцев он чувствовал прилив сил, так как у него появилась новая цель: заручиться дружбой мисс Элизабет. Мечтать о большем он не смел! Это было бы глупо и самонадеянно! Он не мог не страшиться очередного отказа, который несомненно и получил бы, и был уверен, что его сердце во второй раз этого не выдержит. Нет, такой боли он больше себе не причинит. Утром он отправится в Лэмбтон и принесёт свои извинения за каждое оскорбление и непочтительность, которые когда-либо слетали с его языка в её адрес. Он знал, что её доброта и широта души не позволят ей не простить его, особенно после всего, что произошло сегодня. Он зашёл в музыкальную комнату и, облокотившись о каминную полку, поставил на неё свечу. Посмотрев на фортепиано, он вспомнил тот нежный взгляд, которым одарила его Элизабет. Завтра он предложит ей свою вечную дружбу. И лишь ей решать, принимать её или нет. Любая просьба, любой совет, любая услуга, в которой она могла бы нуждаться… Он всё исполнит, не требуя ничего взамен. И он будет подле неё — в качестве друга — пока это будет ей угодно. Именно с этой мыслью он отправился в свои комнаты.