И целого неба мало

      Среди других Наездников Вэй Ин против воли отогрелся. Когда вокруг так шумно и заботливо, трудно сохранить лед в сердце: вот и он сдался, охотно принимая теплую чашку и смущенно опуская глаза под горящим взглядом Лань Чжаня.       До этого дня Вэй Ин даже не замечал, сколько огня было в этом взгляде, по привычке считая капитана спокойным и холодноватым. Теперь же не получалось сообразить, что говорить и как смотреть в ответ, и куда девать руки; позабыв про все свои беды, Вэй Ин только беспомощно цеплялся за гладкие бока несчастной посуды, словно за щит.       Ужин превратился в обсуждение: ловко избегая самых щекотливых моментов, Лань Чжань рассказал о прорыве и захваченной ледяным пламенем деревушке. Вскользь упомянул даже о спасенной девушке: слепой и беспомощной, только чудом успевшей убежать от беды.       По его словам выходило, что ничего особенно страшного не произошло, но признаки становились все тревожнее. Спасенная представлялась безобидной и крайне везучей, успевшей дождаться помощи; о выходке Вэй Ина он не сказал ни слова.       Все равно ведь узнают, понял Вэй Ин, нет смысла скрывать произошедшее. Отец в любой момент может прилететь и точно не станет скрывать, что девушку укрыл в Пристани. Остается надеяться, что та не проболтается и не расскажет лишних подробностей, способных раньше времени смутить Наездников.       Уставший Кошмар давно спал в своем загоне, когда Наездники наконец разошлись. Лань Чжань не уходил: сидел рядом, ни капли не скрываясь, и дела ему не было до того, как на него посмотрят другие.       Не Хуайсан лишь понимающе хмыкнул и отправился проведать Чудовище, Мо Сюаньюй вместе с Цзынь Цзысюанем стерегли границу, а Вэнь Нин, оставшийся отмывать посуду, слишком уважал своих соратников, чтобы хоть словом намекнуть на их отношения. Остальные воины и вовсе не имели значения: с легким стыдом Вэй Ин обнаружил, что все-таки успел разделить людей на Наездников и всех остальных, менее значимых.       — Тебе нужно отдохнуть, — со вздохом заметил Лань Чжань и поднялся первым. — Да и мне не помешает. Поставь уже свою чашку, она давно пуста.       — Могу я попросить тебя об одном одолжении? — нерешительно спросил Вэй Ин. — Или нет, мне нужно спросить твоего разрешения…       Вэнь Нин тихонько хмыкнул и принялся собирать со стола грязную посуду.       — Лучше бы вы и вправду шли спать, — заметил он. — Не знаю, как вы до сих пор на ногах держитесь. Разве разговоры не могут подождать до утра?       Лань Чжань покосился на него с явным неудовольствием. Вэнь Нин усмехнулся и отступил на шаг назад.       — Конечно, секретничайте, раз уж вам так нужно, только не здесь. Не хочется ждать конца разговора, а потом полночи тарелки отмывать, уж простите!..       — Мы пойдем, — пробормотал Вэй Ин и выскочил за дверь, даже не дожидаясь капитана.       Ясные капли звезд сияли над горными пиками, луна заливала склоны бледным своим сиянием, превращая в изученный до последнего камня пейзаж в безмолвную сказку, торжество и величие природы. Неподалеку от крыльца дремал уставший Туман — он свернулся огромным клубком из сияющей чешуи и белоснежных прядей, как еще одна луна, опустившаяся на землю.       При виде хозяина дракон негромко свистнул, высунув голову из из петель длинного тела. Глаза его оставались полузакрытыми, веки поднимались медленно, чтобы спустя мгновение снова опуститься.       — Он совсем от тебя не отходит, — с нотками зависти заметил Вэй Ин. Нет, он совсем не хотел, чтобы Кошмар слонялся за ним верным псом, но такая преданность трогала что-то глубоко в душе.       — Тревожится, — негромко отозвался Лань Чжань и на ощупь нашел руку Вэй Ина, переплетая пальцы. — Иногда он уходит спать в ручье или на один склон, или тайком пробирается в загон Призрака.       — Тайком?       — Он похож на змею, — подтвердил Лань Чжань. В уголках его губ притаилась теплая усмешка, незаметная для незнакомых, то очевидная для Вэй Ина. — Может пробраться через любые цепи, даже не потревожив их. Потому мы и не пытаемся запереть его. Попробуй запри вольный ветер или свяжи туман над рекой!       — Он похож на туман, — рассеянно согласился Вэй Ин. Любовь к драконам его была велика, и он способен был говорить об огромных животных днями и ночами напролет, если бы не прохладные пальцы, поглаживающие тыльную сторону его ладони. — Мне нужно поговорить с твоим дядей.       Лань Чжань замер. Пальцы, медленно ласкавшие руку Вэй Ина, остановились тоже.       — Зачем? — с легким удивлением спросил он.       — Я не… не для того, чтобы что-то ему сказать о… — Вэй Ин, произнося короткую фразу, успел покраснеть и дважды споткнуться о неуступчивые слова; не справившись с непокорным языком, он просто поднял соединенные руки.       Лань Чжань еще мгновение смотрел на него с легким непониманием, но потом усмехнулся — уже не углами рта, а по-настоящему, ярко и насмешливо.       — Вэй Ин, — тихо заговорил он. Налетевший ветер подхватил растрепанный конец косы и закрутил белую ленту. — Дядя о многом знает, пусть и не обо всем. Но я никогда не стеснялся того, кто я есть и что за люди идут рядом со мной. Разве я могу страшиться правды? Если захочешь рассказать кому-нибудь, я не стану останавливать, только попрошу подумать еще раз. Все-таки твоя семья…       Он не договорил, но Вэй Ину и не нужны были остальные слова. Семья Цзян не была для него родной, но родной стала; там, где капитан просто сообщит дяде, там Вэй Ин обязательно споткнется об удушающие и теплые путы преданности роду.       — Ты мог бы ему рассказать?..       Туман заворчал и свернулся еще теснее, избегая прохлады ветра. Спрятав нос под пушистой кисточкой, он глянул на двоих людей с укоризной: разве можно бродить ночами, да в такую погоду? Разве не для защиты от тьмы и холода хрупкие человечки строили свои смешные дома, которые можно одной лапой сокрушить?       Лань Чжань ответил не сразу, только потянул за руку и заставил Вэй Ина шагнуть ближе.       — Посмотри на меня, — требовательно и мягко попросил он. В глазах его сияли звезды и горела неизбывная нежность куда более сильная, чем любой ледяной огонь. — Мне давно нечего терять. Нет рода, который отвернется от меня; я последний и единственный. Кто осмелится приказать Наезднику? Я выберу человека по сердцу и останусь с ним до последнего своего вздоха, даже если весь мир окажется против. Боюсь только, что у этого человека… будет куда больше причин отвернуться от меня, нежели остаться рядом.       Вэй Ин замер, неловко остановившись на середине движения. Заполошное сердце билось у самого горла и отдавалось в виски. Ему хотелось сказать что-то такое же сильное и значительное, но внутри у него было много чувства и мало слов; едва справившись с волнением, он опустил голову и пробормотал:       — Он… не отвернется. Никогда.       Клятвы произносились и нарушались, луна видела тысячи пустых обещаний, а ветер просушивал мириады соленых капель на щеках. И эту клятву он унес тоже, беспечный и стремительный; унес, не зная ни цены ее, ни прочности.       Лицо Лань Чжаня было совсем близко, сокрытое густой тенью. Только глаза мерцали все ярче и ярче, пока Вэй Ин тянулся навстречу, неловко и безрассудно. Пальцы в его руке были прохладными, а губы оказались горячими, такими горячими, что жар волной охватил все лицо и пополз за воротник. Зажмурившись, Вэй Ин свободной рукой схватил его за рукав, отчаянно боясь разжать прочно сжатые руки: ему вдруг показалось, что капитан ускользнет и снова спрячется за нерушимыми стенами равнодушия.       Лань Чжань прерывисто выдохнул и первым разжал ладонь, притягивая Вэй Ина в объятия. Они столкнулись телами, укутанными во множество одежд, и душами, закованными в сотни правил и обязательств; только между губ не было ничего, кроме теплого дыхания и отчаянной жажды.       Поцелуй остался пламенным следом, нестираемой меткой, но прервался слишком быстро.       — Я никому не позволю встать между нами, — хрипло и яростно зашептал Лань Чжань. — Слышишь? Я знаю, что все будут смотреть на меня как на злодея, сбившего тебя с пути, но мне все равно. Вся моя жизнь брошена под ноги другим, но тебя я отобрать не дам. Если захочешь рассказать о нас…       Вэй Ин едва вспомнил, о чем он хотел попросить. По телу растекалась волна теплой неги, руки капитана казались самым надежным убежищем, домом и счастьем, но все равно было недостаточно, слишком мало!..       — Я… — хрипло пробормотал он и усмехнулся своему голосу. — Я лишь вспомнил о том, что ты говорил о своем дяде и моей маме. Я ее не помню совсем, вот и хотел спросить, могу ли прийти к нему и расспросить.       Ложь пряным льдом осела на языке, выстужая щедро подаренное тепло.       — Мог бы и не спрашивать о таком, — легко отозвался Лань Чжань. — Ты ведь и для него теперь не чужой человек. Он поздно ложится спать: если хочешь, можешь зайти к нему прямо сейчас.       Продолжая говорить, капитан расправил плащ Вэй Ина, надежнее закутывая его плечи.       — Я дождусь утра, — мир вне рук Лань Чжаня оказался холодным, несмотря на теплый плащ, и Вэй Ин вдруг озяб, даже зубы застучали. — Не хочу беспокоить.       Лань Чжань скупо кивнул, снова ухватил его ладонь и спрятал в складках плаща. Этот жест, простой и естественный в своей заботе, вдруг сотворил что-то странное: глаза Вэй Ина обожгло слезами.       Его любили и берегли, но никто и никогда не думал о том, чтобы греть его пальцы. Может, мама делала так, когда он был совсем малышом, или позабытый близкий Цзян Чэн?       Не желая искать ответы, Вэй Ин зашагал вслед за Лань Чжанем. Туман проводил их сонным взглядом и развернулся, исполинский и таинственный, словно оживший ночной сон. Вместо того чтобы пойти за ними, дракон по-кошачьи потянулся и заскользил к загонам.       — Опять будет всю ночь мучать Чудовище, — с неудовольствием заметил Лань Чжань. — Или пригреется возле Кошмара. Они неплохо ладят.       — Мы тоже неплохо ладим, — согласился Вэй Ин.       Беспокойное чувство внутри него никак не хотело униматься. Ему казалось, что он вслепую бежал всю свою жизнь, даже не осознавая этого бега, а теперь вдруг споткнулся и упал, только вместо твердой земли оказался в мягкой постели среди уюта и покоя. Это чувство завораживало и вместе с тем несло в себе глубоко спрятанный страх. Нестрашно не иметь; страшно ощутить и потерять.       — Спокойной ночи, Вэй Ин, — низким голосом проговорил Лань Чжань уже у самого порога дома. — Расстанемся здесь.       Несмотря на сказанное, руки они так и не разжали.       — Неужели боишься войти? — рассмеялся Вэй Ин. Смех расходился в нем щекотными пузырьками. — Конечно, мне далеко до твоего порядка, но там вовсе не так грязно.       — Грязно? — в полный голос переспросил Лань Чжань. — Если я войду, то не уйду до рассвета. Прошу, не вынуждай меня.       В горле вдруг пересохло.       — И что же будет, если ты останешься? — спросил Вэй Ин, растягивая слова.       Лунный свет в эту ночь лился щедро, но оставался неверным; бледное лицо Лань Чжаня показалось напряженным и искаженным мукой.       — Я и пальцем тебя не трону, — шепнул он. Подняв руку Вэй Ина, он прикоснулся губами к его запястью. — Но это будет слишком мучительно: быть рядом, смотреть на тебя, касаться… и не давать себе волю.       — А с другими?       Едва договорив, Вэй Ин готов был язык себе откусить. Разве можно в такой момент говорить о других? Не иначе ядом разлившаяся ревность к Мо Сюаньюю просочилась наружу…       — С другими? — Лань Чжань снова прижался губами к запястью и говорил невнятно, будто разбуженный после глубокого сна. — Нет никакой разницы, что было. Никто из них не был тобой.       Выпустив его ладонь, капитан кивнул на прощание и пошел к своему домику куда быстрее, чем позволяли приличия.       Вэй Ину снова захотелось смеяться.       Этой ночью он совсем не мог уснуть. Может, сбившийся режим сна не давал, или взбудораженный разум не позволял телу отдохнуть. Луна медленно ползла по небу, заглядывая в окно, и Вэй Ину пришлось ладонью прикрыть глаза.       В темноте под веками царил Лань Чжань. Его беглые улыбки, тонкие и бледные губы, острая линия челюсти и спокойные глаза, белая прядь у виска и такая же белая лента в косе.       И ложь, которую Вэй Ин вынужден был произнести.       Нет, он не собирался скрывать от своего капитана правду. Он расскажет все, как только сложит вместе прозрачные камешки событий и сможет взглянуть на мир сквозь них, чтобы безвозвратно потерять свое настоящее; иначе нельзя, потому что без правды остается сплошной обман. Только вот сегодня он не хотел ничего говорить Лань Чжаню, потому что и сам не знал, что ищет.       Вэй Ин и вправду не помнил маму. Остались только смутные ощущения и образы, но даже лицо ее вспомнить спустя столько лет оказалось невозможным. Из всех ныне живущих людей только Цзян Фэнмянь да Лань Цижэнь могли рассказать что-то о его семье, для всех остальных чета Вэй осталась покрытой пылью историей о первой Наезднице и ее погибшем супруге.       Если уж даже отец правду открыть не захотел, то вряд ли сварливый глава Лань будет честнее. Видно, свои секреты предыдущее поколение решило хранить за семью замками, так что не стоит биться головой о стену. Может, в разговоре удастся поймать хоть какую ниточку…       Сон забрал Вэй Ина глубокой ночью. Сначала он провалился в полную темноту и лишь на рассвете увидел смутный и странный сон — будто рядом с ним стоял величественный человек с ледяными голубыми глазами. Этот человек был важен и столь пугающе прекрасен, что Вэй Ин не мог смотреть ему в лицо, как на самое яркое зимнее солнце: приходилось отводить глаза и смахивать выступающие слезы.       Смутный и неуловимый сон развеялся с первыми солнечными лучами. Несмотря на короткий отдых, Вэй Ин чувствовал себя полным сил и скатился с постели стремительно.       Между дозорами Наездники не столько отдыхали, сколько изнуряли тело тренировками. Если полагаться только на дракона, то первая же мерзлая нечисть из седла сковырнет да обглодает до последней косточки; чи слабыми руками не удержать и на лету атаку не отбить. Однако сегодня Вэй Ин решил пожертвовать тренировкой ради беседы с Лань Цижэнем.       От Цзян Фэнмяня он слышал, что лицом сильно напоминал мать. Разве откажет почтенный глава юному Наезднику, столь похожему на первую его любовь? И, раз уж Лань Цижэнь так и не женился больше, не была ли эта любовь единственной? Только вот к Вэй Ину он никаких теплых чувств не испытывал и даже обозвал калекой; стоит ли хоть на что-то надеяться?       Думать об отношениях между родителями, главой Лань и четой Цзян было неловко и смущающе. Вэй Ин словно в щелку подглядывал, сам того не желая.       Лань Цижэнь свой уединенный домик покидал редко. Лань Чжань говорил, что дядя часто дает наставления Наездникам, но чаще всего для такого наставления ученику самому следует посетить дом учителя.       Не желая тратить время даже на завтрак, Вэй Ин отправился в путь, едва приведя себя в порядок. В лазурном небе уже парил дракон — судя по невероятному размаху крыльев, на утреннюю прогулку отправился Чудовище.       Ветер снова нес прохладу, и Вэй Ин подумал о том, что Зима смешала все времена года. Лето ли, весна — все одинаково коротко и незаметно, только ветры все время несут в себе память о мертвом холоде и касаниях голубого огня. Еще немного, и весь год превратится в один бесконечный снег.       В первый раз дом Лань Цижэня ему и разглядеть толком не удалось — слишком много вокруг мелькало нового, слишком близко оказался Лань Чжань, впервые оглушая одним своим присутствием, пусть и осозналось это только сейчас. Теперь же Вэй Ин не спеша добрался до уединенного жилища, разглядывая пейзажи и подмечая мелочи.       Лестница — не деревянная, а каменная, — всего в три ступени блестела от множества шагов. Последняя ступенька даже искривилась немного, вытертая сотнями ног. Дом главы точно не был заброшен и позабыт.       Подойдя поближе, Вэй Ин с замиранием сердца поднялся и стукнул в дверь, ожидая разрешения войти.