Последнее желание

~*~

Нурико сидел у подножия лестницы, припав спиной к балюстраде; его правая рука безвольно лежала рядом, а левой он обнимал себя за грудь; обрезанные в преддверии выпускного волосы спутались и, пропитавшись кровью, липли к его щекам и лбу, не доходя до плеч. Его трясло; уже ставшая алой истерзанная рубашка непрестанно окрашивалась свежей кровью, медленно стекавшей с уголков его рта. Руки и ноги его были покрыты ссадинами, а в боку была страшная рана. Перед ним, на полу, с воткнутым в спину кухонным ножом лежал Ашитаре. Дом был тих и недвижим. Эту тишину нарушали лишь тикающие на кухне часы, пробирающий до дрожи звук капающей крови и тяжелое, хриплое дыханье Нурико. Они зашли внутрь. Медленно, с трудом, он поднял голову от звука их шагов, и, задрожав ресницами, открыл глаза. Намек на улыбку появился на его лице вместе с осознанием присутствия друзей, и он слабо приподнял пальцы от груди. - Привет, - прошептал он. Не может быть. На деревянных, непослушных ногах Хотохори машинально двинулся вперед; Миака не последовала за ним, но едва ли он заметил, не в силах оторвать взгляда от этого человека… этого юноши… совсем еще ребенка… его друга. Что-то тяжелое сдавило его горло, обжигая с каждым вдохом и выдохом, и вдруг все поплыло у него перед глазами. Этого не может быть. Такого не могло случиться. Не с теми, кого я знаю. Не с теми, кого люблю. Он перешагнул неподвижно лежащее на полу тело и встал как вкопанный перед Нурико. Не успел он подумать, что делать дальше, как ноги его подкосились, и он упал на колени. Надо было что-то делать, решать проблему, позвать кого-нибудь, помочь ему… но сил не было абсолютно ни на что, он мог только сидеть, задыхаясь от слез, и стараться не плакать, - просто глядеть… потрясенно глядеть и пытаться убедить себя в том, что это был сон… Пожалуйста… Господи… хоть бы это был сон… Глаза Нурико смотрели на него, и его темные брови скривились от боли, - но лишь когда теплая ладонь коснулась щеки Хотохори, он понял, что это горестное выражение было вызвано его болью, а не болью самого юноши. Вздрогнув, он сдвинул глаза в ту сторону и обнаружил, что Нурико отнял руку от груди, чтобы прикоснуться ею к щеке друга, едва ему хватало сил. Этой рукой он сдерживал причину своей боли, и Хотохори накрыл его ладонь своею, крепче прижимая к щеке. Нурико улыбнулся, его глаза сияли благодарностью, как если бы сияли от слез. - Я так и не сказал тебе, – прошептал он, – о своем решении. Он говорил очень тихо и чуть дышал, - казалось, грудь его совсем не движется. Слова с трудом слетали с губ: - Миака… Миака, вызывай скорую. Вызывай скорую срочно. Девушка отчаянно закивала, сжимая рот руками, отчего несколько слезинок скатилось по ее щекам, и уже было направилась в гостиную… как медленное движение головы и тихое «не надо» остановило ее. Хотохори пораженно уставился на него, не понимая и задаваясь вопросом, в своем ли он уме. - Нурико, тебе нужна помощь… Но глаза Нурико были ясны как никогда. - Нет, - повторил он уже тверже. – Миака… иди сюда. Пожалуйста. Она подошла, еле переставляя ноги, и села рядом, тут же с ужасом в глазах уронив руки на колени от вида выступающей из его груди кости… - Ну…Нурико, - выговорила она. – Пожалуйста… давай… давай позовем кого-нибудь. Мицукаке… - Нет, - выдохнул он. – Миака… Книга. Аш…Ашитаре… и Субоши… говорили о ней… - Он закачал головой, широко раскрыв серьезные глаза, и продолжил тихим, но низким от настойчивости голосом. – Ты должна… остановить их, - закончил он, тщательно выделяя каждое слово. – Они хотят… все изменить. Ты. Миака. Если они убьют тебя... им это удастся, понимаешь? Не дай им этого сделать. Слышишь? Иначе… - его голос упал. - …все будет зря. Он улыбнулся, мягко высвобождая ладонь из крепкой руки Хотохори, и прикасаясь к пальцам Миаки. - Все хорошо, - прошептал он. – Так и должно быть. Правда? Ведь так, Миака? Она уже стала набирать в легкие воздуха, чтобы ответить, как дверь внезапно распахнулась, ударившись о стену так, что крошечные кусочки штукатурки посыпались с потолка, как снег. Взгляд Нурико с легким мерцанием перешел с ее глаз на вставшую в дверях запыхавшуюся фигуру. - Таски… Схватившись рукой за дверную раму, семнадцатилетний парень застыл на месте, и его плечи вздымались от тяжелого дыхания. Он долго стоял так, не говоря ни слова и только глядя на кровь и бездыханное тело на полу, на своих друзей и Нурико… И затем, широко шагнув внутрь, он, спотыкаясь, направился к ним. - Мать вашу, я как чувствовал... - дрожащим голосом сказал он. Он говорил, и его взгляд беспорядочно блуждал от бледного лица Нурико к разрастающейся луже крови, к ножу, Миаке, к Хотохори и к полу. Он затряс головой, все еще задыхаясь. – Я… я сидел дома и вдруг… почувствовал это. Провалиться мне на месте, я это почувствовал… Хотохори обернулся и посмотрел на него красными, полными слез глазами. - Мы все это почувствовали, Таски. Сидя перед ним, Нурико медленно и тяжело вдохнул, с хрипом выдыхая воздух. Странно-умиротворенная улыбка тронула его губы, и он заговорил тихим, мягким голосом. - Не плачь, - проговорил он. – Я… все будет в порядке. Таски с каким-то трудом остановил взгляд на лице Нурико; он неуклюже скрестил руки на груди, и его голос, стоило ему заговорить, был слишком громким и прерывающимся. - Ты потерпи чутка, ага? – сказал он, дрогнув уголком губ и сотворив подобие улыбки. - Спорю, эта чертова коляска скоро прикатит - будешь сиять как новенький. – Его глаза с лихорадочным блеском обратились к двум другим своим друзьям в поисках поддержки. - Я прав? Но в воздухе повисла тишина; Хотохори опустил глаза на пол, а Миака потупилась на руки. - Вы… вы чего?.. - Таски закачал головой, медленно отступая назад; и резко расцепил руки, по швам сжимая их в кулаки. - ВЫ ЧТО, ЧЕРТ ВАС ДЕРИ, НЕ ВЫЗВАЛИ СКОРУЮ? Да что с вами такое?! Он сейчас коньки отбросит, а вы даже не удосужились позвать кого-нибудь, кто бы ему помог? Слова эхом отозвались от стен, заставив Нурико хрипло вдохнуть и с кашлем выдохнуть. Миака бросила на него взволнованный взгляд, и вновь посмотрела на Таски почти виновато. - Он… он сказал не делать этого… - ДА ОН БРЕДИТ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! – его глаза расширились от ярости, и все тело тряслось при каждом слове. – Миака, никто в здравом уме не сидит сложа руки, когда кому-то так хреново! Господи… - Он умолк и тряхнул головой под наплывом внезапно появившихся от злости слез. – Черт. Я позвоню им. Больница в двадцати минутах езды – не займет у них много времени. Держись, Нурико, я приведу их. – Он развернулся и громким шагом направился в гостиную… - Таски, – послышался шепот. Едва различимый и едва похожий на Нурико. Он резко затормозил, напрягаясь всем телом, и очень медленно повернулся. Нурико прямо смотрел на него, открывая лицо с подсохшей кровью, напоминавшей дорожки от слез, но его широко раскрытые глаза были ясны, и слез в них не было. - Вернись. Какое-то время он стоял, мучительно сомневаясь и переводя взгляд с Нурико в гостиную и обратно… - Черт, - удушливо выдохнул он и побрел назад к трем своим товарищам. Минутой позже он опустился рядом с Нурико и откинулся спиной на замазанную кровью балюстраду - так, что плечи их теперь соприкасались. - Я рад… что ты здесь, - проговорил Нурико. – Таски. – Его глаза с легким мерцанием проследовали к Ашитаре, распростертому у его ног с внушающими ужас остекленевшими глазами, чей оскал не исчез даже после смерти. – Неплохо… для транса… а? - Нет. – Таски говорил тихо, мягко и непривычно высоко, но его голос уже не дрожал, несмотря на то, как тяжело ему становилось дышать. – Это чертовски круто. Нурико сделал неглубокий вдох через сухие приоткрытые губы и выдохнул с задержкой, приложив усилие. Его голова была слегка запрокинута назад и касалась блестящей поверхности лакированной балюстрады, а по лицу от виска стекали капельки пота и крови, собираясь под подбородком, прежде чем упасть. - Я… не мог… поступить иначе, - прошептал он, закрывая глаза. – И тогда… в прошлый раз… думаю, тоже. - Нурико… - задыхаясь, произнесла Миака слабым голосом, неожиданно сжимая его руку. – Ты помнишь? Его веки поднялись; он посмотрел на нее, и глядел так долго, что казалось, уже не ответит… как вдруг он улыбнулся и заговорил поразительно твердым голосом. - Да. И… ты не виновата в том, что пожелала этого. Ты не знала. Но, теперь… теперь… ты знаешь, правда? – Он стал всматриваться в ее глаза, и улыбка его чуть угасала при этом. – Нет… кажется, нет. Но… - Он стал склоняться в сторону, и его плечо мягко уперлось в плечо Таски. - Ничего. Ты поймешь. – Нурико улыбнулся. – Это все… прекрасный сон… да, Миака? И его глаза медленно сомкнулись, оставляя улыбку играть на губах, а пальцы в последний раз тепло и нежно сжали ее ладонь. Он выдохнул… и больше не вдыхал. Они очень долго сидели, отчаянно глядя на него и не в силах произнести ни слова. Они ждали нового вдоха, ждали, когда дрогнут его пальцы, и он вновь заговорит своим тихим голосом… Но ничего не было. Ничего. Все как онемело. Среди долгой, перехватившей дыхание тишины, что теперь наступила, Хотохори заметил, что смотрит на собственные пальцы, сгибая суставы и изучая появляющиеся складки на коже, сжимая, разжимая, сжимая, разжимая… Вот как должно быть. Теплая, подвижная рука. Живая. Его взгляд упал на пальцы Нурико – память еще хранила воспоминание их теплого прикосновения на щеке – но они… были недвижны. Краем сознания он понял, что дыхание его стало рваным, и что что-то, чего он не мог ни объяснить, ни успокоить, стало расти внутри него. Но он, мало себя контролируя, протянул к нему руку и, схватив неподвижные пальцы Нурико, поднес их к себе, став внимательно разглядывать. Такие маленькие… такие бледные… мягкие. Такие тонкие, что, казалось, пожмешь – и они сломаются… Они были еще теплыми. Но все же… все же в его руках они были вялыми и безжизненными; пальцы сворачивались и двигались слабо и медленно, а тихих пульсирующих ударов… нигде не было. Хотохори, как безумный, перевернул руку и прижал свои пальцы к запястью, напрягаясь в ожидании. Где?.. Где же он? Нет. Нет, он… он должен быть здесь. Хотохори наклонился вперед, взволнованный настолько, что воздух при дыхании с присвистом выходил из его рта, и положил ладонь на горло Нурико... к его виску, в центр груди… Нет… пожалуйста… Он беспомощно повернулся к друзьям и встретился с одинаковым выражением шока и неверия на их лицах. И вдруг позади них раздались тяжелые шаги, переступившие через порог и направившиеся через прихожую к лестнице. И прежде, чем Хотохори сумел понять, что происходит, две сильные руки легли ему на плечи и мягко отстранили с пути так, что тот оказался прижатым к Таски и увидел рядом с собой темноволосую голову… - Мицукаке! – пискнула Миака, широко распахивая глаза, и рука, не занятая рукой Нурико, тут же вцепились в рукав доктора. – Мицукаке, пожалуйста! Пожалуйста, прошу тебя, ты должен… ты должен…! Высокий мужчина, опустившись на колени перед Нурико, кинул ей короткий, но настойчивый взгляд, который, кажется, немного ее присмирил, и вновь направил все свое внимание к безжизненному юноше. - Дайте мне немного пространства, - тихо сказал он. Пошатываясь, Хотохори встал на ноги и протянул руку Таски, помогая тому подняться. Они стали отходить назад и, встретившись спинами с украшавшим стену декоративным панно, неустойчиво остановились у двери. Краем глаза они заметили какое-то движение, и оба повернули головы, встречая взглядом входящего в дом высокого стройного мужчину с развевающейся челкой голубого цвета, одетого в свободную голубую рубашку и брюки. Титири, прошептал голос в голове Хотохори. Друг Мицукаке… Они проследили за тем, как Титири прошел вперед и, подойдя к Миаке, которая так и не отпустила руки Нурико и не встала, опустился рядом с ней на одно колено. Его рука легко коснулась ее спины, и он перехватил ее взгляд от всего этого кровавого ужаса. - Миака, - мягко произнес он. – Отусти его руку. И она отпустила. Титири помог ей встать и отвел к Хотохори, а когда она подошла, молодой человек обнял ее одной рукой за плечи и крепко прижал к себе. Это какой-то сон. Мицукаке встал справа от Нурико и, обхватив его за талию и плечи, стал аккуратно опускать спиной на пол. Сделав это, он поместил руку над его ртом, и, вглядываясь в неподвижную грудь, прислушался; затем его пальцы переместились к шее Нурико и пробыли там, наверно, целую минуту… Со слабо трясущимися руками Мицукаке положил ладонь на лоб Нурико и отвел его голову немного назад, а затем зажал нос юноши двумя пальцами и припал ртом к его полураскрытым губам. Целитель сделал три долгих, глубоких выдоха, и грудь Нурико приподнялась в ответ. Затем он порвал разодранную рубашку до середины, оголяя грудь, залитую кровью; он поместил свою левую руку основанием кисти на солнечное сплетение и накрыл ее правой рукой в перпендикулярном направлении. Толчок. «Раз». Толчок. «Два». Толчок. «Три». Толчок. «Четыре». Толчок. «Пять». Он вновь сел, резко выдыхая воздух, и вернувшись к жилке на тонкой шее, склонился ухом к бледным, раскрытым губам. - Н-ну как? – спросила Миака, повысив голос, и ее едва слышный вопрос разрезал стоящую тишину, подобно крику. – О-он… ему лучше?.. Мицукаке обернулся и посмотрел на них, сдвигая брови и раздраженно выпуская воздух. - Нет. И я не уверен, что это поможет. Так как… так как он получил ранение в грудь, непрямой массаж сердца может нанести ему еще больший вред, но… - Он закрыл глаза, и печать жестокого страдания глубокой складкой отразилась на его переносице. – Я постараюсь. Целитель вернулся к Нурико, вновь начиная свой круг; Миака уткнулась лицом в грудь Хотохори, крепко его обнимая, и хотя его руки мертвым грузом свисали по бокам, молодой человек каким-то образом смог обнять девушку и машинально погладить ее по спине. - Проклятье, - прошептал Таски, ловя на себе взгляд Титири и Хотохори. – Это… это какое-то безумие. – Его широко раскрытые глаза неотрывно смотрели в спину Мицукаке, не моргая даже во время речи. – Но это… это не глюки, да? Тихий вздох сорвался с губ Титири, окуная их в атмосферу обреченности. - Боюсь, что так, Таски, - тихо сказал он. – Только… - Он нахмурился. – Как-то все это… очень… - …знакомо, - выдохнул Хотохори. - Конечно, это знакомо! – Слова Миаки долетали до них всхлипами, приглушенными потоком слез и рубашкой Хотохори. – Это… уже случалось… в Книге… Возникшее молчание долго не нарушалось ничем, кроме упорного счета Мицукаке и свиста вдыхаемого в легкие воздуха. - О чем она, черт возьми, говорит? – прошептал, наконец, Таски. Хотохори молча закачал головой, возвратившись глазами к Мицукаке… Нет. Нет, нет, нет, стой. Стой. Нет. - М-Мицукаке? Почему ты остановился? Это не мой голос. Он слишком высокий. Но нет. Нет, нет, нет, нет, почему он остановился? Почему, почему? Сейчас нельзя… нельзя останавливаться. Нельзя… Доктор неподвижно сидел рядом с Нурико, сложив руки на коленях, и его голова была опущена, а спина едва заметно содрогалась. - Про…простите, - задыхаясь, произнес он. Повисла долгая, напряженная тишина. Затем Таски с трудом сглотнул и, обведя друзей глазами, вернулся взглядом к доктору. - В каком… смысле… «простите»? – выговорил он. – Ты о чем? А? Эй, Мицукаке? Ты о чем это? Он выглядит так… будто все его надежды в одночасье предали. С большим трудом преодолев боль, лишившую весь мир красок, Хотохори стал набирать в легкие воздуха, чтобы начать говорить, но не смог сделать этого до конца, задохнувшись в рыдании. - Спасибо… что попытался, Мицукаке. Во рту все пересохло, слова были холодны и пусты; Миака в его руках стала твердой, как камень, и ее напряженные плечи очень сильно тряслись. Вдруг он заметил, что Таски смотрит на него с невыразимой ненавистью и чувством предательства в глазах, содрогаясь от гнева, который уже начинал пробирать и его самого. - Спа…спасибо, что попытался? – неровным трясущимся голосом отозвался парень. – И это все, что ты хочешь сказать? «Спасибо, что попытался, в следующий раз повезет больше, бывай»? Тебе что, плевать, что он… - Таски зажмурил глаза; а когда открыл их, несколько тихих слез скатилось вниз по щекам. - …что он мертв? Мертв. Мертв мертв мертв мертв мертв. Нурико? Мертв? Как? Как? Мертв. Слова ударили, как пощечина, выбивая весь воздух из легких. К тому времени, как он нашел в себе силы вздохнуть, он уже плакал, и вдох его превратился в всхлип; колени, ослабев, подкосились, и они вместе с Миакой опустились на пол, прижимаясь друг к другу; Таски тут же подошел к ним и крепко обнял, подавляя всхлипы в плече Хотохори. Появившийся откуда-то Тамахоме бросился к ним, как ребенок бросается в объятия родителей. Слева от Хотохори к ним приник Титири, Мицукаке встал позади Таски, а когда пришел Тирико, они стали едины, они, наконец, были вместе, но… но… Нурико… Господи… Нурико… Нурико. Шестеро объединившихся воинов Судзаку и их Жрица сжимали друг друга в объятиях, сидя у тела их падшего друга, и еще долго никто не мог проронить и слова.