Взгляни с другой стороны

      Глинда поправила очки, которые так и норовили сползти с переносицы. Она почти не вслушивалась в разговор между Тайянгом и Кроу, предпочитая осматриваться вокруг. Её поражало количество книг, которые находились в этом странном месте, и, если вспомнить слова директора, количество путей, которыми их мир мог пойти. Гудвич закрыла глаза и покачала головой, чтобы прогнать прочь лишние мысли. Сейчас было не до этого. Распущенные волосы её раздражали, потому что постоянно мешали, но исправить это пока не было возможности, поэтому приходилось мириться. Она скосила взгляд на выглядящего непробиваемо спокойным Озпина, только глаза его ярко блестели, выдавая волнение. Следом её взгляд нашёл юношу — Наблюдателя –, который просто сидел в кресле не далеко от них. Если бы не все, что было сказано до этого, женщина бы не поверила, что этот невзрачный во всех смыслах человек мог быть Высшим Существом. Но, в первую очередь, Глинда была Охотницей, и Охотницей достаточно опытной, и доверять своим ощущениям, как и любой Охотник, доживший до её возраста, привыкла. Они буквально кричали о том, что за самым обычным обликом скрывается невероятно могущество. Впрочем, долго рассматривать хозяина этих мест Гудвич не решилась, и её взгляд также быстро нашёл себе новую цель. Женщина уже какое-то время пристально наблюдает за командой «RWBY» и их жизнью в Биконе. Отчасти это вызвано тем, что это был её долг, как преподавателя — знать, что со студентами всё в порядке; а отчасти тем, что она всё чаще замечала подавленное состояние самой младшей студентки Академии.       Заместительница директора понимала, что для девушки, которая поступила на два года раньше положенного срока, будет очень тяжело подстроится под резко выросшие требования и сложность. Это понимали и другие профессора, которые с радостью помогали рвущейся до знаний первокурснице, объясняя ей не понятные темы или давая дополнительные задания. К сожалению, нельзя сказать того же про студентов, особенно про однокурсников Руби, которые считали, что ей просто повезло. Они отказывались понимать и принимать реальность такой, какая она есть, и по Бикону стали ходить отвратительные в своих подробностях слухи. Глинда скривилась, вспомнив некоторые из них. Конечно, она пыталась пресекать подобные высказывания, но они продолжали ходить среди студентов, обрастая всё большими и большими небылицами. Зависть заставляет людей плеваться ядом, шептать проклятья в спину и… доходить до не самых приятных действий. Подножки, толчки в плечо или спину, насмешки — всё это выливалось на Роуз с самого начала семестра, подтачивая её уверенность в себе, которая и так была не очень хорошей. День за днём, неделя за неделей, весь семестр улыбка лидера команды «Руби» становилась всё более и более натянутой, ломанной.       Члены её команды словно вовсе не замечают этого, даже собственная сестра. Сама Гудвич не может проявлять свою заботу о студентке явно, иначе слухи приобретут новый виток, что значило бы ещё больше яда. Но это не значит, что она вовсе не может помочь. Хулиганы, которых удалось поймать, на её занятиях получают задание сложнее и тяжелее, чтобы у них не оставалось сил, и, почему-то, женщина уверена, что так делают и другие профессора. Сама же Руби часто засиживается в библиотеке или в каком-нибудь забытом Богами классе, где давно никто не проводит занятия — всё же Бикон достаточно большая и старая Академия, и таких помещений у неё много. Несколько раз заместительница директора находила девушку уснувшей на трибунах тренировочной площадки глубокой ночью, куда она, вероятно, приходила после отбоя. Роуз загоняла себя до полного изнеможения, тратя все свои физические и моральные силы, чтобы хоть как-то нагнать пропущенные два года, доказать всем, кто её окружает, и себе в первую очередь, что она действительно заслуживает место, которое получила. Это… удручало. Смотреть на то, как эта яркая девушка медленно гаснет, было почти физически больно. Глинда была отчасти благодарна Наблюдателю за то, что тот выдернул Руби из того круговорота усталости и чужой зависти. Возможно, здесь она сможет отдохнуть. — Отведённые вам десять минут прошли, — голос Наблюдателя вырвал Гудвич из раздумий. Она встрепенулась и обратила свой взгляд на огромный экран. — Отражения будут показываться фрагментами, чтобы вы могли обсудить то, что увидели, или отдохнуть. Каждый из них имеет своё название, иногда, возможен даже закадровый голос. — Юноша медленно оглядел каждого. — Сейчас начнётся первый фрагмент первой истории, будьте готовы.       Женщина удобнее устроилась в кресле, остальные поступили так же, все взгляды были обращены на экран.

Судья «Вкус предательства»

      Неожиданно всё вновь замерло. Глинда внимательно ещё раз прочитала белую надпись на непроницаемо чёрном экране и вздохнула. Видимо, она зря надеялась на что-то положительное в первом отражении. Но… что там должно произойти, чтобы даже первый фрагмент имел такое название? Гудвич посмотрела на Наблюдателя. Её брови непроизвольно поползли вверх. Юноша выглядел несколько озабоченным и задумчивым. Она медленно обвела взглядом всех вокруг себя. Озпин замер с кружкой какао, его взгляд был предельно серьёзным. Тайянг и Кроу застыли в своих креслах, с каждой секундой их глаза темнели всё больше. Команда «Руби» выглядела удивлёнными, но, кажется, были готовы смотреть. Сама же Руби с толикой интереса наклонила голову набок, внимательно читая слова. Молчание затягивалось. — Вот как, значит… — задумчиво протянул Наблюдатель. С его уст сорвался тяжёлый вздох. — Я, конечно, ожидал нечто подобное, но не самым же первым отражением. — Юноша прикрыл на секунду глаза. Казалось, он что-то для себя решал. Несколько секунд все ожидали его вердикта. — Что же, наверное, так будет лучше.       С этими словами экран вновь пришёл в движение.       «Зима, огромные сугробы. Деревья, лишившиеся своих крон, стояли, как уродливые костлявые руки, тянущиеся к далёким девственно-чистым голубым небесам. Неожиданно раздался хруст, затем ещё один и ещё. В кадре появились чёрно-красные сапоги. Руби медленно шла по зимнему лесу, проходя мимо стволов, направляясь к какой-то определённой цели. При ней не было её верной косы, лишь полы плаща качались в такт шагов. На кристально-белом снегу то тут то там стали попадаться ярко выделяющиеся алые капли, уже давно застывшие на морозе. С каждым шагом, с каждым преодолённым метром их становилось всё больше, они становились всё чётче и крупнее, пока не окрасили собой почти весь снег.       Неожиданно Руби остановилась, выйдя на поляну. Мгновением спустя она присела на корточки, поправляя юбку. Рядом в снегу лежало тело в чёрно-красных сапогах.»       Глинда вздрогнула. Кажется, рядом с ней вздрогнул Тайянг, и она была готова поклясться, что слышала, как затрещала керамика кружки и затрещала обивка кресла. Гудвич очень хотела, чтобы то, о чём она думала, было неправдой. Зима, лес, скорее всего где-то очень глубоко, куда быстро не добраться даже Охотникам. Кровь. Размеренные шаги, хруст снега. Две пары чёрно-красных сапог. Название фрагмента. Чем больше женщина думала об этом, тем яснее становилась в её голове картина, и ей самой становилось всё страшнее. Что-то отвратительно ужасное произошло за кадром, и она правда была рада, что им это не показали, но была уверена, что это вскоре исправиться. «– Ты умираешь. — Тихим и спокойным голосом сказала сидящая на корточках девушка. Казалось, в этом для неё не было ничего удивительного. — Скажешь мне, каково на вкус предательство, Руби Роуз? — Кто-то, кто имел такую же внешность, не насмехался, но и не сочувствовал. Никаких намёков на эмоции. — Даже жаль, что ты не можешь. Было бы интересно тебя сейчас услышать. — Она замолчала на несколько секунд, словно осматривая лежащие перед ней ещё живое тело. — Перелом левой ноги в четырёх местах, — неожиданно начала не-Руби, — трещины в трёх рёбрах, вывернутая под неестественным углом правая рука. — Голос перечислял все раны с пугающим спокойствием. — Выколотый левый глаз, почти полностью истощённая аура и, конечно, дыра прямо под сердцем — Она вновь замолкла, словно ожидая ответа от невольной свидетельницы своего монолога — Ни лёгкие, ни само сердце не задеты. Удивительная точность. — В тихом голосе впервые скользит что-то похожее на насмешку. — Впрочем, другого от студентов самой престижной Академии Охотников и не ожидаешь, верно?»       Женщина абсолютно точно слышала рядом с собой чужой рык, который вырвался из горла человека, доведённого простыми словами до бешенства. Неважно был это Тайянг или Кроу, сейчас она полностью разделяла их эмоции. Как и Озпин, если она правильно поняла холодный блеск в его глазах. Как и команда «RWBY», которая прямо сейчас была готова разорвать тех, кто сделал это с их лидером. Только сама Руби смотрела на это всё пустыми глазами, впитывая всё, что видела. Никто не пытался ей помешать. Их всех выбила из колеи о том, что кто-то из Бикона мог совершить подобное. Это казалось до ужаса неправильным, ненормальным и невозможным. — Я вырву этим уродам руки и заставлю их сожрать, как только узнаю кто это сделал. — Голос Кроу звенел от ярости, но никто даже не подумал его останавливать. «– Учитывая холод, то, сколько крови ты уже потеряла, и то, что от этой поляны буквально несёт обидой и гневом за пару километров, я могу сказать, что тебе осталось… — не-Руби замолчала, словно задумавшись над чем-то, — около получаса, если раньше тебя не найдут гримм. — Кто… ты?.. — Голос уже, видимо, настоящей Роуз был слабым и хриплым. Она собрала последние силы для этого вопроса. — Я? — С удивлением спрашивает её собеседница. — Я — это ты, Руби. — В тихом голосе слышится мягкая улыбка. Она откидывает капюшон, являя миру точную копию лица лидера команды «RWBY». Такие же губы, такой же нос, та же причёска, только… Серебряные радужки окружены полностью чёрными склерами. — Я — твоё отражение. Твои мысли и желания. — Она говорила медленно, тихо и удивительно спокойно, смотря прямо в расширяющиеся от шока единственный сохранившийся глаз. — Я — это жажда боя, которая есть у каждого Охотника. Я — это гнев и обида. — «Отражение» сверкнула глазами. — И я могу помочь тебе. Исцелить твои раны, дать тебе силу, которая поставит на колени любого Охотника, которая поможет тебе отомстить тем, кто сделал это с тобой. — Она говорила почти нежно, но каждое слово было пропитано ядом. Соблазняла и искушала. Но настоящая Руби только покачала головой, отказываясь от такого дара — Вот как… Что-то подобное я и ожидала — Не-Руби криво улыбнулась. Её рука поправила упавшую прядь. — Понимаешь, есть одна небольшая проблема. — Пальцы переплелись с лежащей на снегу безвольной ладонью. — Я и ты, мы с тобой связаны. Если ты умрёшь, умру и я. — Отражение приблизилась так, что лица их почти соприкасались. — А я умирать не очень хочу. Поэтому прими мой дар, мою силу, Руби Роуз. — Она положила свободную ладонь на левый потерянный глаз. — Найди тех, кто это сделал. Рви и терзай их тела, пока не иссякнут силы, как они сделали это с тобой.       Кристально-чистое невозможно высокое голубое небо. Крик невероятной боли прокатился по замершему в оцепенении лесу.»       Ни у кого не было слов, чтобы выразить ту степень шока, в которой находились все сидящие около экрана. Глинда стойко перенесла все откровения, вывалившиеся на них в первом фрагменте. Она продолжала убеждать себя в том, что этого не было, что всё в порядке, что жизни и здоровью их Руби ничего не угрожает. Получалось не очень хорошо. Перед глазами вместо неба стояла картина переломанного, израненного тела, красивого лица, лишённого одного глаза. В ушах колоколом звенел пронзительный чужой крик. Преодолевая себя, Гудвич осмотрела всех, кто находился рядом с ней. Тайянг был бледен, как мел, несмотря на смуглую кожу. Плечо мужчины сжимала ладонь Кроу, который выглядел едва ли не хуже самого отца девушки. Им было чудовищно больно видеть дочь и племянницу в таком состоянии и не иметь возможности хоть что-то с этим сделать. Женщина быстро перевела взгляд в другую сторону. Озпин выглядел каменной статуей, только играющие на лице желваки и горящие глаза выдавали его настоящие чувства.       Команда «RWBY» выглядела ещё хуже. Вайсс зажимала рот рукой, чтобы оттуда не вырвался крик. Блейк сжалась в комок, но продолжала смотреть и слушать. Янг сжала кулаки, её волосы то загорались, то потухали, глаза были расширены в ужасе. Она в одно мгновение сгребла сидящую рядом сестру, заключив её в свои объятия, чтобы убедиться, что всё в порядке. Сама Руби с непередаваемым шоком смотрела на экран в полном замешательстве, позволяя сестре, а позже и подорвавшимся отцу с дядей, делать с собой практически что угодно. Глинда была искренне рада, что они просто видят это. Но фрагмент на этом не закончился.       «Руби, настоящая Руби сидела, прислонившись спиной к стволу дерева. Одежда была изорвана, как и любимый плащ, но видимых ран уже не было. Они были исцелены чужой силой, которая теперь наполняла её. Лицо было закрыто ладонями, плечи мелко тряслись. Она не плакала, нет. Сил на это уже не было. Дрожа, девушка поднялась на некрепкие ноги, опираясь одной рукой на ствол, и быстро осмотрела поляну. Только окрашенный её кровью снег и деревья, «отражения» словно никогда и не было здесь. Оступившись и почти упав вновь, она сделала несколько шагов, чтобы поднять обломки собственного оружия. Кресент Роуз была сломана и, вероятно, не подлежала восстановлению. То, чем она по-настоящему гордилась было разрушено. Охотница подняла взгляд, чтобы посмотреть на едва заметный шпиль башни Бикона. Неуверенные, медленные шаги уносили её прочь от Академии, дальше и глубже в лес.       Когда силы вернулись, она побежала, прижимая к груди обломки своей косы. Мимо проносились деревья, снег хрустел под подошвами сапог. Небо заволокло тучами. Ветер крепчал. Поднималась метель. Роуз смогла найти убежище в одной из небольших пещер, коих в этом лесу было очень много. Она рухнула на холодный камень, поджимая к себе колени. Побег выпил из неё последние силы, невероятно клонило в сон. Взяв из лежащих рядом обломков лезвие косы, Руби взглянула в своё отражение.       То же лицо, те же волосы. Только глаза были другими, странными и чужими. Вернее, один глаз. Правый был её родным, с серебряной радужкой и белой склерой. Левый был не её, он принадлежал «отражению» — серебряная радужка и чёрная склера. Это было неправильно, чуждо. «Чёрный» глаз пересекали тонкие линии шрама, образующие крест. Уродство, чётко выступающие на милом лице. Напоминание о её слабости, которое всегда будет с ней. — Какой вкус у предательства?.. — Неожиданно вспомнила Руби.       У предательства горький вкус. Вкус крови.»       Экран погас, знаменуя конец фрагмента. Некоторое время все сидели молча. Они просто не могли поверить в то, что только что увидели. Отказывались принимать это. Семья Роуз была бледнее всех, они слишком много уже потеряли, и мысль о том, что они могут потерять ещё кого-то, больно ударила по всем. Глинда не могла их винить в этом. Она чувствовала, как шок медленно уступал место злости. Ей было уже не важно, что этого никогда не произойдёт в их мире, но она была точно уверена, что сгноит тех, кто это сделал. Предавший однажды, предаст ещё раз. Ногти больно впились в ладонь, боль отрезвляла, позволяла вернуть рассудок. Женщина медленно выдохнула. Её ещё несколько тошнило от воспоминаний о изломанном теле, но всё воспринималось уже куда легче, чем в первые секунды. — «Воспринимать как незнакомых людей, да?» — Подумала заместительница директора. — «Кажется, этот совет относится не только к мисс Роуз, но и ко всем нам.» — Почему? — Тихий вопрос откуда-то из объятий Янг заставил всех вздрогнуть. — Почему они это сделали? — Зависть, — после недолго молчания ответил Наблюдатель, — зависть и гордыня. Змеи, что оплели сердце и отравили слова. — Те… — слова всё ещё давались Тайянгу тяжело, но он уже был спокойнее. — Те, кто это сделал… — Я напомню, что в вашем мире этого никогда не произойдёт, — юноша внимательно смотрел на успокаивающаяся семью. — Но можете быть уверены, те, кто это сделал, понесли заслуженное наказание за все свои грехи. — Наблюдатель обвёл их всех взглядом. — Я вижу, что вам тяжело дался первый фрагмент. Отдохните, успокойтесь, и, когда вы будете готовы, мы продолжим.       Кроу кивнул, отвечая сразу за всех. Им правда очень тяжело дался этот фрагмент, всем им. Им жизненно необходим был отдых. Просто чтобы убедиться, что все в порядке, принять увиденное и выдохнуть. Глинда честно беспокоилась за психическое состояние Руби, но её сейчас окружала семья и больше ей ничего не было нужно. Гудвич закрыла глаза, перед внутренним взором снова встала картина тела, истекающего кровью, в ушах далёким эхом отдавался чужой крик. Кажется, у неё пополнилась коллекция кошмаров, которые будут её преследовать. И не только у неё. Она вновь посмотрела в сторону команды первокурсниц, чтобы увидеть, как отец и дядя, наконец, убедившиеся, что с девушкой всё в порядке, возвращались на свои места. Опустив взгляд на стол, заместительница директора взяла в руки кружку простого чёрного чая, в надежде привести мысли в окончательный порядок. Наблюдатель снова куда-то исчез. Все понемногу приходили в себя после увиденного. — Знаешь, Глинда, — обратился к ней Озпин, державший в руках новую кружку с какао, но не спеша пробовать напиток. — Я не знаю, что ещё мы увидим. — Он скосил взгляд на чёрный экран. — Но что-то мне подсказывает, что это будут долгие десять историй. — Очень долгие, — кивнула в ответ Гудвич.