Кровь от крови моей

— Поверить не могу, что ты был столь не осмотрителен! Ты! Я бы поняла, если бы это был Эйгон! — не нужно было стоять очень близко к двери, чтобы расслышать негодование Алисенты Хайтауэр. — Они теперь в ярости, усмирить их уже не получится. — Я тоже не могу одобрить такую провокацию, Эймонд, — голос дедушки был спокоен, но строг. В детстве он таким же тоном отчитывал Эйгона и Эймонда после очередной шалости. Эймонд в таких случаях, старался разумно объяснить зачем ему, к примеру, нужно было устраивать погром в конюшне. По его словам, он отрабатывал навыки маскировки, подстраиваясь под стога сена и именно поэтому солома торчит в его волосах и выпадает из рукавов. Сложившуюся ситуацию уже никак нельзя было назвать шалостью. Как бы Хелейна не старалась заглушить настойчивый голос, он всё время напоминал ей: “Он – убийца, ты любишь убийцу.” Молодой королеве пришлось признать, что не будь в её возлюбленном брате столько подавленной злобы, он не стал бы преследовать Люка. — Брат всё правильно сделал, этому мальцу нужно было преподать урок! — Это жестоко! — Мы знали, что будут жертвы, Алисента… Но Эймонд поступил безответственно. “Вот и началось,” — подумала Хелейна, опустив голову на каменный пол, там под холодными плитами таились не только крысы, но и мерзкие создания совсем иного рода. Голос брата Хелейна не слышала, но живо могла представить как он стоит выпрямившись по струне, сжимает кулаки и дышит через раз, пытаясь унять бурю эмоций. Он не станет оправдываться, но примет любой исход. Как бы ей хотелось стоять сейчас рядом с ним и незримо помогать своим присутствием, но её даже не посвящали в происходящие события. Говорили, что не хотят волновать, на самом же деле, решили, что у неё недостаточно светлый ум и она не поймет всей серьезности создавшегося положения. Хелейна приняла решение. Хватит! Теперь она королева и сама решает где ей быть и как поступать. Она не будет прятаться за спинами родни, как Алисента пряталась за спину Отто. Она без стука вошла в зал совещаний. Все умолкли и выжидательно посмотрели на неё. Эймонд встревожился, Эйгон нахмурился, Алисента засуетилась, а Отто сразу же подошел к внучке. — Что-то случилось, дорогая? — спросила мать. — Тебе нехорошо? — Да, — она осмотрела лица всех по очереди. — Нужно срочно послать за мейстерами… — Мне нехорошо, оттого что происходит и что ещё грядёт, — громко произнесла Хелейна, заставив Алисенту замереть на месте. — Вы обвиняете Эймонда в преступлении, вина за которое лежит на всех нас. Матушка, сколько же в тебе страхов, сколько обид, они толкнули тебя пойти наперекор отцу… — Девочка моя, ты не понимаешь, что говоришь… — Хелейна! — воскликнул Отто. — А ты, дедушка всю жизнь мечтал о власти, но не о той, что видна и прозрачна, тебе ближе тайная, та, что шепчет и наставляет. Получив немного влияния ты жаждешь больше и больше, я люблю тебя, но остановись. Твои интриги приведут нас… — Выведите её отсюда! Она опять несёт какой-то бред! — Эйгон скривился и отмахнулся от жены, как от назойливой мухи. — А ты, — на него реакция Хелейны была наиболее яростной. — Под шквалом твоих насмешек любая неокрепшая душа может превратиться в месиво! — Вижу, твои мозги уже в него превратились! — Мы все виноваты, что Люк погиб… Мы все! Я не смогла, не смогла предотвратить… — Хелейна почувствовала, что начинает задыхаться. Она совсем не то хотела сказать, ей нужно было поддержать Эймонда, но видение, настигшее её во время речи являло картины страшных пожаров и свирепых битв, она слышала крики раненых и стон железных мечей, чувствовала запах горелой плоти, видела столько крови, что она заполонила взор. Она изо всех сил старалась остаться в реальности, но та стремительно исчезала. Последним, что она ощутила были руки Эймонда, удержавшие её от падения в пустоту… Привычный мир выплывал из тумана очень медленно, как лодка с дремавшим рыбаком. Сначала слабые очертания, затем звуки, а потом прикосновение. Она узнала его, теперь она могла узнать его с закрытыми глазами. — Эймонд, — Хелейна повернула голову, в ней тут же вспыхнула боль, заставившая вскрикнуть. Она коснулась лба и обнаружила на нем мокрую прохладную тряпицу с запахом лаванды. “Нет здесь нужна не лаванда, маковое молоко, тем более, не подойдёт.” Она удивилась ясности мысли при такой сильной мигрени. Ей бы сейчас мяту и цветки липы. Смешать в равных пропорциях. Липа утихомирит боль, мята придаст бодрости и воздух, очень нужен воздух… — Нужно подышать, — прошептала она, выжидая пока зрение вновь станет четким. Эймонд тут же отошел, распахнул ставни и вернулся к кровати сестры. Сел, поправляя ей одеяло. — Что со мной случилось? — события после визита в зал совещаний перемешались и поблекли. Она помнила только панику вокруг и постепенно тающие голоса. — Обморок. Ты слишком разволновалась, — он легонько поглаживал её руку. — Я видела, милый, я видела столько боли. И она уже близка. Как мы сможем жить во всём этом? — Сможем, родная. Мы — драконы и будем сильны как драконы. — И они тоже будут сильны, — вполголоса ответила она. — Мы ведь одна семья… Быстрые шаги Алисенты узнали оба, Эймонд тут же отпрыгнул ближе к двери, Хелейна притворилась спящей. — Великий мейстер, я очень беспокоюсь, — приговаривала мать, обращаясь к седовласому старцу в длинном одеянии. — Она начала говорить что-то бессвязное, а потом вдруг упала. Эймонд недовольно хмыкнул, услышав про несвязную речь. Похоже, матери проще считать Хелейну маленькой глупышкой, нежели прислушаться к её словам. Мир Алисенты встанет с ног на голову, если она допустит мысль, что её дочь оракул во плоти, который видит всех насквозь и при этом умудряется любить. Если мать увидит в ней женщину, безмерно страдающую от того, что никак не может повлиять на грядущее, что она будет делать? Даже когда Хелейна раскрыла свою истинную природу, родственники тут же уложили её в, устоявшиеся годами, образ и успокоились, списав всё на переутомление. — Скажите, как давно она что-нибудь ела? — Я не видела её за завтраком… Была занята. Сейчас же распоряжусь, чтобы ей подали еды. Старец осмотрел Хелейну, которая ни единым движением не выдала, что всё слышит. Поправил тряпицу на голове, послушал размеренное дыхание и изрек, что юная королева немного утомлена и ей нужен покой. Эймонд лучше знал, что было нужно его Хелейне. Огромная поляна цветов, населенная различными насекомыми, свежий воздух, шорох крыльев лазурной драконицы, свежий хлеб, только из пекарни, пару сочных апельсинов и прохладное молоко. Ей нужно, чтобы с ней потанцевали, поговорили, научили чему-то интересному и увезли бы в какой-нибудь живописный край вместе с детишками. Голос Алисенты грубо выдернул Эймонда из мечтаний. — Почему ты ещё здесь? Свадебный обряд состоится в полдень. И леди Кассандра не будет ждать. Если ты не появишься вовремя, Баратеон посчитает это оскорблением, а еще одного твоего провала я не вынесу… Эймонд ничего не ответил, теперь его путь лежал в Штормовой предел, а далее под венец. И только он мог заметить, как Хелейна смяла одеяло пальцами, словно стремилась крепко сжать его руку. Когда Хелейна открыла глаза, на Королевскую гавань уже опустился вечер. В комнате было темно, но она чувствовала чьё-то давящее присутствие. Будь то призрак или человек, добра он ей не желал. — Знаешь, о чём я в последнее время размышляю? — слова Эйгона поразили трезвостью. — Зачем мне королева? Ведь наследник у меня уже есть. В крайнем случае, существует немало бастардов, которых, по старой семейной традиции, можно усадить на престол. Сегодня ты повела себя недостойно своего статуса, устроила скандал с обвинениями. — Эйгон вышел из тени, глаза его горели фиолетовым огнём. Больше всего Хелейну пугало, что он не был пьян, впервые вино не дурманило его рассудок при разговоре с ней. Чистый и холодный разум Эйгона оказался опаснее, замутненного выпивкой сознания. Он подошел к кровати и навис над Хелейной. — Тебе нужно уяснить, что теперь я не просто старший брат, испытывающий к тебе неприязнь. Я – твой король и не потерплю оскорблений и позора, — его рука с чёрным перстнем потянулась к Хелейне и сжала её горло. — Если ты вздумаешь еще раз меня оскорбить, то последствия будут видны на твоём теле. Если же посмеешь меня предать, то последствия увидишь на наших детках. За целую минуту, пока он сжимал ей шею перед Хелейной пронеслись все ужасы, на которые теперь был способен её муж. Когда его глупые шутки и пьяные рассуждения превратились в такую всепоглощающую ненависть? Или может дело было не в ней. Она слышала от прислуги, что Эйгона часто видели в притонах, где проходили жестокие бои за деньги. Ходили жуткие слухи, что в таких драках участвуют даже маленькие дети. Им подпиливают зубы, чтобы сделать их более озлобленными. Смотреть такое представление могли только жестокосердные и безжалостные люди. Всё недовольство и давление, которое Эйгон раньше глушил выпивкой, вышло наружу в виде угроз в адрес собственных детей. Ему настолько противны их общие дети, что он предпочел бы бастардов? Резкий приток воздуха снова вызвал головные боли. Эйгон отпустил её и вышел незаметно, как тень. Она сразу же побежала к матери, опасаясь новых приступов его гнева. Алисента открыла ей, нервно запахивая халат. — Что такое, дорогая? Снова болит? — Эйгон, он… душил меня… — произнесла она, запыхавшись. — Это сон, милая. Тебе привиделся кошмар, давай я провожу тебя до покоев, нужно всё же принять макового молока, иначе ты не уснёшь. — Muña! — Идём, девочка моя. Хелейна теперь всюду брала с собой близнецов, не оставляла их ни на минуту, даже на попечение няни. Очень чутко спала и всё время наблюдала за ними. Джейхейра грустила чаще обычного. Ей не нравилось никуда выходить из своей уютной комнаты, а приходилось неустанно следовать за мамой. Осознав, что новый статус в сущности никак не изменил её положение, Хелейна, всё же, старалась сделать что-то полезное, хотя бы в стенах замка. Она нашла книги мейстеров и брала их читать в сад. Один из молодых кандидатов на должность лекаря, застал её за этим занятием и замешкался. — Ты хочешь донести на меня? — с улыбкой спросила его Хелейна. Конечно же, он не посмел. Вместо этого он приносил ей новые фолианты, помогал собирать травы и делать настойки. Она ему не угрожала. Власть любви оказалась сильнее власти страха, а молодую королеву любили все. Прошло немало времени, прежде чем она научилась находить идеальные пропорции в собранных лепестках и травинках. Смешивая их, она точно знала, что настойка или порошок не повредит, потому что испытывала их на себе. Эйгон больше не приходил к ней в комнату, но, при любом удобном случае, сжимал ей руки или плечи до боли, чтобы она не забывала, что он следит. Синяки нужно было прятать, либо обрабатывать. Сначала она предложила созданный порошок служанкам, затем няням и они утверждали, что небольшие раны и царапины затягивались быстрее, а состояние кожи улучшалось. Деткам тоже понравилось собирать травы, особенно усердствовал Джейхейрис. Он приносил всё подряд, но каждый раз очень гордился своим букетом. Увлекшись собирательством, он обычно что-то лепетал себе под нос. — Эй… эй… Эймонт, — внезапно прошептал он, лишь немного смягчив окончание. Вскинул маленький подбородок и посмотрел на маму. — У тебя получилось, мой хороший! — Хелейна присела рядом и поправила ему воротник. — Ты такой молодец. Дети скучали по Эймонду, а Хелейна, временами, просто изводилась. Все занятия и хлопоты меркли на фоне тревоги за него. Доподлинно было известно лишь то, что союз Эймонда и леди Кассандры Баратеон состоялся, без пышных торжеств, но с надлежащими обрядами. Устраивать пиры со скоплением народа стало опасно. Алисента говорила придворным, что как только “недопонимание” уляжется, Эймонд и Кассандра непременно сыграют свадьбу, как положено. Но как может улечься боль матери, потерявшей сына? Куда может исчезнуть жажда отмщения? Сразу после обрядов, Эймонд отбыл на драконе на защиту замка Харренхолл — владения семьи Стронг. Одни вестники говорили, что там сейчас ожесточенная схватка и “зеленые” одерживают верх, другие уверяли, что боги на стороне “черных,” а “зелёные” несут потери. Зелёные, черные… Не более чем цвета на огромной карте в зале совещаний. Но за ними люди из плоти и крови. Не важно кто прав, важно кто жив. Хелейна начала намеренно вызывать у себя видения, чтобы узнать, где сейчас Эймонд, однако боги, как и раньше, скрывали его от королевы. Сон Хелейны нарушился, есть она не могла, чаще ощущала слабость. В довершении всего, леди Кассандра Баратеон, а ныне Кассандра Таргариен прибыла в Красный замок засвидетельствовать своё почтение семье супруга. Разговаривать с ней Хелейне не хотелось совершенно, от одной мысли, что ей придется любезно беседовать с этой миловидной темноволосой девушкой, у неё скручивало живот. Но с другой стороны, вряд ли дочь Баратеона была в восторге от брака, который ей также навязали. Женщины очень часто оказываются заложницами в своих союзах, Хелейна знала об этом, как никто. Познакомившись с Кассандрой, Хелейна увидела перед собой образованную, начитанную девушку, при том не лишенную доброй улыбки и открытого сердца. В тот же момент, королева ощутила, как ей не хватало подруг или хотя бы искренних собеседниц. Она ни в коем случае не гнушалась общения с прислугой, тем не менее, приятно было встретить интересного человека из своего круга. Довольно быстро девушки нашли темы для бесед. Кэсс рассказывала Хелейне о книгах, которые прочла, а Хелейна поведала о растениях, которые изучила. Не успели они оглянуться, как уже доверительно общались, прогуливаясь под руку, возле затемненной от солнца беседки. — А правду ли говорят о вашем брате? Слухи пугают меня. Утверждают, что он гневлив, крайне не воспитан и не сдержан в словах, — Кассандра краснела, задавая такой личный вопрос, но где ей еще ответят честнее, чем в родном доме мужа? И то, и другое, и третье имело место быть в характере Эймонда, но всё очень сильно зависело от обстоятельств и людей, с которыми он общался. Не воспитанным и несдержанным он был лишь с теми, кто напрямую оскорблял его. Остальное время ему удавалось держать в узде своё раздражение. В полной мере, оно выплескивалось на изнурительных тренировках с Кристоном Колем. — Перечисленные качества, в той или иной мере, присущи всем мужчинам. — Да, но не окажусь ли я в опасности, пребывая рядом с ним? — Если вы он уважает вас, то и бояться вам нечего. Эти слова не слишком успокоили Кассандру. Хелейна хотя бы знала, чего ожидать, когда выходила замуж за Эйгона, а дочь Баратеона находилась в неведении, что создавало почву для различного рода опасений. Эймонд вернулся через месяц. Его встречали как героя, но с первого же взгляда стало ясно, что бои измотали принца. Он, не привыкший носить доспехи, не терпевший, чтобы что-то сковывало движения, носил груду металла, не снимая. Его худое лицо стало выглядеть болезненно. В глазах застыло разочарование. Хелейне было больно смотреть на него, но еще больнее было от того, что она боялась приблизиться. Эйгон был начеку, да и Кассандра теперь стала преградой. Им надлежало вести себя сдержанно, однако переступив порог замка, Эймонд сразу начал искать сестру, спрашивать где она, здорова ли, как ведут себя близнецы? Затем он отправился к матери и до ужина, Хелейна его не видела. Она разрывалась между желанием поговорить с ним и стремлением уберечь себя от гнева Эйгона. В любом неправильном взгляде, король мог усмотреть намеки на предательство. Ужин был тяжелым, Хелейна видела, что он ждёт от неё незаметный сигнал, хочет заглянуть в глаза, подойти, обмолвиться хоть словом, а королева молчалива и отстранена, словно они друг другу чужие. Внутри неё всё болело и звало его. Душа выкрикивала его имя с радостью и болью. Но между ними выстроилось слишком много стен. Устав терпеть равнодушие любимой сестры, Эймонд вспылил и покинул зал раньше положенного часа, не облекая свое исчезновение в учтивую форму и ни перед кем не извиниясь. Кассандра проводила его печальным взглядом. В эту ночь Хелейне не спалось, она уже привыкла ходить по саду, в надежде прогнать бессонницу. Забрела в беседку обвитую плющом, присела и стала рассматривать серебристый лик луны. — Что я сделал не так? — Хелейна подскочила на ноги, услышав голос принца — Чем я тебя обидел? — он стоял, скрестив руки на груди, прислонившись спиной к колонне беседки. — Ничем, мил…братик, — Эймонд отшатнулся как от удара — Я просто не хотела утомлять тебя расспросами. — Утомлять? — он отошел от колонны и стал приближаться к ней, — Утомлять? Знаешь ли ты, что значит побывать в пекле? Слышать душераздирающие вопли, заживо горящих людей, видеть смердящие язвы, насаживать людей на меч, как свиней на жаркое, слышать мерзкий липкий звук, который издаёт лужа крови, когда в неё наступаешь? И посреди всего этого только твой образ не давал мне рехнуться, я представлял как вернусь, заключу тебя в объятия, накрою твой рот поцелуем и забуду этот кошмар. Эймонд подошел к Хелейне вплотную, отрезая путь к отступлению. Она запаниковала, оглядываясь по сторонам, стараясь не смотреть в его лиловые глаза. — Что такое? Я стал тебе противен, ты не можешь смотреть в глаза убийцы? Говори со мной… Ради богов, говори со мной! — он ударил кулаком по колонне, с неё осыпалась краска. — Я… — все слова смешались в голове Хелейны. Их было так много, что она не могла выбрать с чего начать. Её душили слёзы, ей хотелось прижаться к нему и нельзя было этого делать, — Я… В его резком поцелуе не было ни капли нежности. Неутолимая жажда, боль пережитой разлуки, и страх потерять придавали ему горький привкус. Она сдалась ему. Она сдалась, не потому, что он был сильнее, а потому что даже такой дикий он был ей ближе, чем любой другой человек в мире. Ради него она рискнула бы собственной жизнью, но не жизнью своих детей… — Остановись, прошу тебя… — слабо всхлипнула она, отрываясь от него. — Не могу. Не хочу… — он едва не порвал её платье, спуская его с плеча и впиваясь губами в кожу, сжимал её бедра и ягодицы, поднимал подол скользя ладонями по обнаженной коже и вдруг… Действительно остановился. — Кто это сделал? — голос его мгновенно превратился в лёд. Хелейна поняла, что он заметил свежие ссадины прямо на груди, ей не нужно было отвечать, чтобы он понял. — Он совсем озверел из-за проклятой короны! Я его на куски порублю, ублюдок! — Тише, ты нужен мне живым. Тише, Эймонд, — она пыталась успокоить любимого и взяла его лицо в ладони. — Послушай меня, послушай, очень важно, чтобы ты был живым, понимаешь? — Да плевать мне на жизнь! — Я жду ребёнка.