28. Зачем скорбеть о смерти не умерших?
— А никто не слышал сегодня ранним-ранним утром, еще даже не рассвело, как будто где-то кричал петух? Кажется, в замке… И так истошно… На помощницу профессора Стебль внимания в учительской почти не обратили: вечно ей мерещилось не одно, так другое, да если и не мерещилось, то велика ли невидаль? Из курятника Хагрида всегда кто-нибудь сбегал, а потом долго рыскал по окрестностям, оглашая пространство душераздирающими воплями. Авгурей, не так давно павший в жестоком бою с вороном, не был единственным нарушителем покоя обитателей Хогвартса. Иногда перестук часовых механизмов становился просто невыносимым. За много лет работы Северус почти приучил себя не замечать их беспорядочного тиканья, но в демисезонье, особенно почему-то на исходе весны, когда одолевали частые приступы «учительской мигрени», отвлечься не получалось. Остальным же это ничуть не мешало, и они как ни в чем не бывало занимались своими делами, входили в комнату, выходили из нее, общались между собой, некоторые даже умудрялись проверять в этом гвалте экзерсисы малолетних бездарностей. А у него левая сторона головы трещала всё отчаяннее, и к этой боли добавились краткие, как бы электрические, разряды вдоль позвоночного столба — когда Грег не мог обеспечить необходимую степень комфорта своей кормушке, он начинал беситься и только усугублял и без того плачевное положение. Еще и монотонный бубнеж у соседнего стола... Алхимик, быть может, игнорировал бы этот раздражитель, но упоминание всуе его имени когтевранским деканом в беседе с преподавателями заставило Снейпа прислушаться, о чем они там шепчутся. — …вызвал к себе и спрашиваю: «В чем дело?» А он как будто и не понимает, о чем я, — тихонько проскрипел Флитвик. — Объясняю, что недоволен его охлаждением к моему предмету. Он сначала вроде бы смутился, а потом с вызовом отвечает: «Простите, сэр, но чары — не самая сильная моя сторона, как справедливо подметил профессор Снейп»… Понимаете что? «Не самая сильная сторона», видите ли! Молоденький учитель Древних языков, вчерашний ассистент ныне покойного профессора Крэгга и позавчерашний студент пока еще каким-то чудом здравствующего Снейпа, довольно громко крякнул, а Септима засмеялась. Филиус покивал и продолжил: — Вот-вот! И я так же! Ему говорю: «Простите, мой юный философ, но послушать вашего профессора зельеварения, так девяносто девять и девять десятых процента населения планеты вообще напрасно увидели белый свет!» «И профессор зельеварения, безусловно, прав! — делая вид, будто занят поиском чего-то крайне важного в кипе свитков у себя на столе, мысленно вставил свои пару кнатов Северус. — Если даже сей нерадивый подросток принял это как постулат… Кстати, интересно, а о ком речь? Хотя какая разница — можно подумать, эти малолетние ошибки природы чем-то отличаются одна от другой»… Но была разница или нет — а он все равно прислушивался. — Да, я тоже заметила, что в последнее время он стал каким-то заносчивым, — заговорила Вектор. — Надеюсь, это всего лишь предэкзаменационная депрессия. И общая усталость от учебы. — Поглядывает свысока, это вы точно подметили, мэм! — энергично кивнул профессор Древних языков. — К моему предмету он тоже стал относиться наплевательски. Я спросил о причине, он эдак, знаете, посмотрел на меня и говорит: «Как будто ваша дисциплина понадобится мне за стенами школы, сэр!» Непонятно, какой фестрал его лягнул, мне он всегда казался таким скромным любознательным мальчиком… — Переходный возраст, — донесся голос Синистры: та стояла чуть дальше, возле Локхарта, который тоже что-то искал среди пергаментов у себя на столе. — Неужели вы думали, что если он… особенный, то его эта беда обойдет стороной? «Особенный»? Особенных в Хогвартсе хоть отбавляй, каждого можно описывать как наглядный пример в сборнике диковин умственной отсталости. А вот особенно особенных, пожалуй, трое. И дочь Пандоры можно не учитывать, поскольку речь о мальчике. Кроме того, заносчивой ее, как и Лонгботтома, назвать трудно, поэтому и криворукий гриффиндорец не вписывается в обозначенную схему. Остается только один вариант, и если это действительно Поттер, то Снейпу будет сложно сдержать злорадство. Ведь алхимик характеризовал мальчишку именно так с первого дня знакомства, а до его «гениальных» коллег это дошло только сейчас. Но наконец-то всё встало на свои места. — Вы полагаете, дело в переходном возрасте? — прищурился Флитвик. — А я вот попросил мадам Пинс показать мне его формуляр в библиотечной картотеке. И выбор литературы меня изрядно озадачил. — Что вы хотите этим сказать? — заинтересовались все, и Снейп с досадой понял, что не отстает от них ни на гран, а сам при этом уже давно не понимает ни слова в тех строчках чьего-то домашнего задания, по которым уже который раз бессмысленно пробегает его взгляд. Впрочем, проклятая скотома, мерцающей зигзагообразной змейкой кружившая у него перед глазами, заставляя отодвигаться подальше от источников света, так и так не позволяла распознавать буквы и прочие мелкие детали, поэтому можно было даже не стараться. Не существуй Грега, он тотчас бы, еще при первом намеке на «слепое пятно» в зрачке, погасил боль специальным средством: при гемикрании чем раньше принимаешь лекарство, тем скорее проходит приступ. Но с тварью приходилось считаться, и «жена обувщика», как водится, продолжала ходить в самых плохих ботинках. Дальше будет только хуже. Пока что он хотя бы понимает смысл услышанных слов. А через полчаса его еще ждет урок у четверокурсников… — Книги, которые он берет чисто для подготовки к экзаменам, ограничиваются школьным списком. Но он никогда и не пытался угнаться за Грейнджер с ее либроманией. Я просмотрел все его предшествующие заказы, выходящие за рамки программы. Несмотря на заметный разброд тем, в них прослеживается логика. Об этом я могу говорить уверенно как декан его факультета: наша, когтевранская логика, и я ее улавливаю. Она в большей степени ассоциативна, и внутренние связи во вспомогательных источниках уловить сможет не каждый. Однако я ее улавливал. Примерно с середины февраля всё изменилось. Я смотрю в список прочитанных им книг и понимаю, что ничего не понимаю. Видно, что он что-то ищет, но ищет на ощупь… — Я слышала, он начал вместе с Грейнджер и Уизли учить французский язык, — нерешительно воспользовавшись паузой, заметила астроном, но декан Когтеврана удрученно покачал головой: — Эту литературу я тоже не беру в расчет, Аврора. Она там значится, но в столь ничтожном количестве, что ее можно не учитывать: словари, учебники, несколько сборников сказок шармбатонских составителей. Ерунда, одним словом. А основное меню Гарри в последнее время составляют подшивки «Чароплета», курьезные подборки из Истории магии, перечни редких заклинаний… — Надеюсь, не темных? — бодро подал голос Стинкхорн, которому надоело притворяться безучастным свидетелем чужой беседы, и хохотнул не бог весть какой шутке. — Что вы, Гилдерой, кто бы пустил второкурсника в Запретную секцию? Несмотря на легкое возмущение Флитвика, полной в том уверенности в голосе когтевранского декана Снейп не уловил. Да и не разделил бы в случае, если бы Филиус не испытывал никаких сомнений. Еще свежи в памяти зельевара были похождения лихой когтеврано-гриффиндорской четверки полуторалетней давности, когда ему пришлось тереть память у обнаглевших студентов и отбирать том сочинений мессира Гринделльвальда. За это время ученики поднаторели в умении обходить запреты и наживать себе проблемы, поэтому оккупация запретных стеллажей отпрыском Джеймса Поттера — это всего лишь вопрос времени. Собственно говоря, Северусу и самому во времена учебы мало что мешало проникать в этот манящий уголок библиотеки, причем как раз в их возрасте — лет с тринадцати. Черт, как хочется лечь, зажаться в комок, накрыть голову подушкой — и чтобы никто не трогал хотя бы полчаса, и чтобы ни звука, ни света… — Потом я сверил формуляр Поттера с формуляром Грейнджер, — продолжал Флитвик. — И ее выборка почти в точности повторяет его. Судя по датам, она как будто идет за ним след-в-след. — Вы уверены, что не наоборот? — Септима Вектор удивленно подняла брови. — В том-то и дело! Она не умеет так, как он. Ее способ постижения систематизирован и упорядочен. Вы когда-нибудь видели сумочку Гермионы Грейнджер, Аврора? Загляните как-нибудь, если она откроет ее при вас. В жизни не поверите, что это женская сумочка! То же самое было в ее карточке до тех пор, пока она не начала повторять за Гарри. И всё это очень странно. — Темнят детишки, — заметил Локхарт, откладывая в сторону чью-то очередную чернильную пачкотню, именуемую домашним заданием по ЗОТИ. Тут Флитвика озарило: — Вот вы бы и поинтересовались, профессор! Только не у Гарри, а у мисс Грейнджер. Зная ваши успехи у… кхм… дамской части… — На что это вы намекаете?! — притворно возмутился Стинкхорн. — Как можно! — Увольте, я же совсем о другом вас прошу! — покраснев, как коралл, начал оправдываться глава Когтеврана. — Но ваше обаяние… — А что если девочка влюбится? Локхарт так и фонтанировал скромностью. Снейп едва не кинул на него издевательский взгляд, сдержался в последний момент, отвлекаясь на борьбу с болью и тошнотой. Еще не хватало выдать свою заинтересованность беседой, прислушиваться к которой становилось всё сложнее: приступ уже перевалил в тот этап, когда теряются связи между словами чужой и собственной речи и смысл фраз ускользает по нарастающей. Скоро и слова распадутся на бессмысленные звуки, а сознание померкнет минут на десять-пятнадцать. До урока успеет, не впервой. Поломавшись для вида, красавчик всё же согласился помочь в расследовании. Но дал понять, что это не доставит ему никакого удовольствия. Что ж, нужно будет втайне от них наведаться в гости к мадам Пинс. Кто такая мадам Пинс? В гости? Куда это — в гости? И что такое гости? Раньше при первых признаках сумерек сознания его обуревала паника, со временем же Снейп привык, что надо просто дождаться окончания приступа и какое-то время не пытаться облекать мысли в слова. Лучше вообще расслабиться и перестать сопротивляться боли — тогда, не чувствуя угрозы, унимался и Грег. Однако трудно поверить, что Поттер искренне учел мнение ненавистного преподавателя относительно его, Поттера, магической одаренности — скорее это была всего лишь поза. Или отговорка, чтобы отвязаться от Флитвика с его расспросами. Мальчишка и суток прожить не сможет, не обратив на себя внимание публики: разве о ком-нибудь из студентов вот так же шептались под этими часами раньше? За одиннадцать лет работы в Хогвартсе зельевар не наблюдал в учительской ничего подобного. Разве что прежде он не обращал внимания и не прислушивался… Да, наверное, так оно и есть: не прислушивался к чужому трепу, а теперь вдруг начал. Но это не развенчивает лавры Поттера как завзятого выскочки. И если он снова затеял какую-то каверзу при поддержке своей банды и — особенно — рыжей всезнайки, ему это так с рук не сойдет. Отработками у Филча прямо накануне экзаменов паршивец не отделается. Филч… кто это? А, ладно!.. Потом, всё потом. Снейп собрался с силами. Воспринимая собственные конечности как чужие, по ошибке приделанные к его туловищу, он всё-таки добрел до ближайшей туалетной комнаты. Кое-как заперся в кабинке, сел на закрытый унитаз, привалился боком к стенке и выключился, не ощущая уже даже электрических прострелов в хребте. В голове глухо звучали обрывки каких-то запредельных диалогов, мимо него в ледяном космическом пространстве проплывала вереница костяных всадников Дикой охоты… …Звонок привел в чувство, как приводил всегда, будто условный рефлекс у собаки в опытах знаменитого магловского профессора. Алхимик возник перед собой в зеркале над умывальником и даже вздрогнул. Черными, как шерл, и пустыми провалами вместо глаз на него оттуда таращилась восковая посмертная маска неизвестного типа лет сорока, если не старше, который наверняка помер в страшных муках у маглов-реаниматоров, отчаянно пытавшихся его воскресить и несколько раз даже преуспевших в этой гиблой затее. Спутанными сосульками — не прошло и дня — свисали вокруг маски черные же патлы. «В гроб, только в гроб!» — голосом Прозерпины Умбрасумус диагностировал он себя, брызгая в маску ледяной водой из-под крана и чувствуя, как от холода заходится сердце, а сосущая боль в мозгу сменяется звоном натянутой тетивы, точно вот-вот там что-то лопнет. Но теперь всё тело целиком принадлежало только ему, аура прекратилась, смысл слов и происходящего вернулся на место. Была только вялость вкупе с полным безразличием. Как говаривала мать, будто угольным мешком пришибли. А в гроб поздно: туда краше кладут. Остается одно — идти и, как обычно, пугать собой дурацких студентов. В учительской, куда Снейп зашел за журналом четвертого курса, теперь оставался только Флитвик. — Как мне кажется, на Сокровенном тебя сегодня можно не ждать? — спросил тот и, покрутив пальцем вокруг своей головы, сочувственно добавил: — Опять, да?.. — Бывало и хуже, — хрипло буркнул слизеринец, после чего жутко раздражился из-за собственного надтреснутого голоса. Оба декана еще не подозревали, что им всем сегодня будет не до разминок на острове. — Северус! — Да? — уже выходя, Снейп полуобернулся. — Сходи в больничное крыло. Поппи что-нибудь для тебя придумает. Зельевар повернулся уже полностью, озадаченно поглядел на коллегу, пытаясь выявить истинную причину такой внезапной заботливости, но ни в лице, ни в позе когтевранского декана не было ничего, что могло бы дать подсказку. Тогда Снейп невнятно чертыхнулся сквозь зубы и вышел в коридор. В другой раз следует накладывать на свою физиономию отводящие внимание чары: вероятно, ледяная вода в таких случаях уже не помощник. Зато на студентов Пуффендуя и Гриффиндора, у которых сейчас был сдвоенный урок зельеделия, его вид произвел надлежащее впечатление. Возможно, даже неизгладимое. На тех, кто успел заметить его бесшумно вплывшую в класс черную тень. Они онемели и застыли каждый на своем месте, тогда как Кеннет Таулер и Седрик Диггори, увлеченные горячим спором над холодными котлами, момент коронного появления призрака подземелий пропустили. Не видели они перекошенных ужасом лиц однокурсников, не удивились тишине, которая наступила так же внезапно, как взрывается бомба. — Ты всё время пытаешься поверить магию обычными физическими законами! — доказывал гриффиндорец соседу-пуффендуйцу. — А я тебе скажу: переход Мебиуса назвали так неслучайно. Через него можно будет выгрузить хоть что… Хоть зеркальную вселенную, вот! И отсюда она так и останется незаметной! Снейп сложил руки на груди и поджал губы. Однокурсники, сидящие вокруг спорщиков, пригнули головы, но ни один не осмелился подать болтунам хоть какой-нибудь знак о том, что творится за их спинами. — Да почему незаметной-то?! — возмутился Седрик, пронзительно сверкая серыми глазами. — Это в любом случае должно вызывать эхо в нашей реальности. Ну, не знаю, может быть — Гигантский Кальмар в озере… Может, он и есть та самая проекция острова, как мы ее видим? А там не Кальмар на самом деле, а огромный кусок суши! Как Сид из легенд! Подожди, я тебе сейчас нацарапаю, если на пальцах не понимаешь!.. — А может быть, мистер Диггори, вы нам всем сейчас… н-нацарапаете формулу превращения того мышиного кала, который вы насочиняли, притворяясь, будто выполняете домашнее задание, в нормальное противоядие от Смертельной Жажды? — и, махнув спрятанной в рукаве палочкой, зельевар швырнул ему на стол исчерканный красными чернилами свиток. От неожиданности подскочив и выронив перо, подросток уставился сначала на учителя, а потом перевел взгляд на брезгливый росчерк с «троллем» в самом низу своей работы. — Чем-то же вы планировали заняться на предстоящем уроке, не так ли? Или я ошибаюсь, мистер Таулер? — Нет, сэр. — Что «нет, сэр»? Не планировали или не ошибаюсь? — Не ошибаетесь, сэр. — О, благодарю вас! Я польщен, — Снейп и сам сочился ядом Смертельной Жажды, только противоядием для него сейчас был шанс вдоволь поиздеваться над дубиноголовыми студиозусами — и при каждом слове боль понемногу отодвигалась, а слабость сдавала позиции желанию устроить этой шайке болванов качественный апокалипсис. — Между прочим, ваша работа немногим лучше, и я спешу напомнить, что всего через каких-то полторы недели вас ждут не дождутся экзамены. Вам не кажется, что расслабились вы несколько не вовремя? Не вижу на ваших столах ни одного ингредиента, подтверждающего вашу готовность к уроку. Это относится ко всем. По классу пронесся суетливый шорох. Прочувствованная речь всё же стоила зельевару нервного напряжения, и со лба на висок соскользнула капля холодного пота, прокатилась по острой скуле, нырнула в тонкую морщинку у края рта и там замерла, но стирать ее он не торопился, дабы не испортить угрожающую величественность момента. — Итак. Гриффиндор. Кто дежурный у вашего курса на этой неделе? Не то чтобы он этого не знал, но они боятся отвечать на вопросы и при этом понимают, что не ответить на них нельзя, поэтому один из них так или иначе будет вынужден выступить мальчиком или девочкой для битья. Смертельная жажда реванша за едва переносимую боль требовала новых жертв — и плевать, что к его боли никто из этих детей не имел отношения. Снейп сверлил уничтожающим взглядом Алисию Спиннет. После увиденного в зеркале он был отлично осведомлен, какое чувство у людей вызывают эти мертвые угольные осколки на месте глаз. Подвластная его гипнозу, как горлинка перед коброй, девушка медленно встала из-за парты и, съежившись, шепнула, что дежурная — она. — Тогда будьте так любезны объяснить, почему я не вижу в классе никого из мистеров Уизли? Все в страхе оглянулись на пустующую парту близнецов. Мисс Спиннет быстро заморгала. Надо сказать, обычно эта старательная и спокойная девчонка нареканий у него не вызывала, и он по большей части обходил ее вниманием, что вполне устраивало обоих. Но именно сейчас, когда все потенциальные «подушки для иголок» — те же Джонсон, Джордан и Стимпсон — напряглись и мобилизовали защитные силы, имело смысл сделать нестандартный ход и слегка потрепать того, кто не был готов к нападению. — Сэр… я не… я не знаю. На Минералогии их тоже не было, а мальчишки не хотят говорить, и я подумала, что они первую пару проспали, но… Снейп не стал сопротивляться, когда ощутил, как дрогнули его брови, и тихо переспросил: — Что? Если эта малахольная сейчас тут разревется, его терпение лопнет вместе с той гипотетической струной в голове. Но Алисия собралась и объяснила, что даже как дежурная не имеет доступа в спальню мальчиков, а однокурсники отказались объяснять ей отсутствие Фреда и Джорджа. На помощь ей подоспел Ли Джордан: — Сэр, разрешите объяснить? — поднял он руку. — Да, мистер Джордан. — Сэр, вчера на тренировке Уизли слегка… э-э-э… перестарались. Мадам Помфри хотела оставить их в лазарете, но они уговорили ее и вернулись в общежитие. Легли они раньше нас всех, еще до отбоя, а когда утром мы собирались на занятия, пологи их кроватей были еще задернуты. Ну и мы решили, что после вчерашних травм им лучше бы подольше оставаться в постели, чтобы восстановиться… Скоро ведь соревнования… Мадам Помфри подтвердит… Снейп с досадой отмахнулся. Боль внезапно отступила, и азарт донимать этих малолетних идиотов пропал без следа. Хотелось просто заснуть на пару суток. Перепад профессорского настроения был настолько резким, что вызвал едва ли меньший шок, нежели его недавняя ярость. Зельевар одним стремительным броском переместился к своему столу, а на доске за его спиной возникла сигнатура противоядия, изготовить которое к концу урока могли бы в лучшем случае двое-трое из всех, кто сейчас находился перед ним. — Итак, мистер Джордан, не садитесь, — сказал он и знаком дал понять, что сесть может только Алисия; девчонка опустилась на скамью со вздохом облегчения и сразу же бросилась переписывать рецепт с доски. — Поведайте вашим сокурсникам, какими симптомами сопровождается отравление ядом Смертельной Жажды. Темнокожее лицо Джордана озарилось: он понял, что экзекуции не будет, и охотно переключился на учебный процесс. — Как и в случае с ядом Смертельной Чесотки, эту разновидность токсических веществ еще называют «смертью через удовольствие», — затарахтел гриффиндорец, стараясь не смотреть в лицо преподавателя, который следил за ним из-под тяжелых приопущенных век. — Оба они изобретены еще в Древнем Египте, жрецами храма города Иуну, поклонявшимися птице Бенну. Если отравленный ядом Чесотки находится в экстазе, когда раздирает сам себя ногтями и умирает от потери крови, то после того, как происходит контакт с ядом Жажды, человек начинает искать любую жидкость. Он жадно пьет, испытывая при этом ни с чем не сравнимое удовольствие, и яд начинает действовать всё активнее. Вещество заставляет сокращаться мускулатуру желудка и пищевода, отравленного рвет. После этого пить хочется еще сильнее, наслаждение от питья усиливается, и так до тех пор, пока не наступает смерть от обезвоживания… Зафиксированы свидетельства, когда тела погибших рассыпались, точно высохшая труха… — А теперь мистер Диггори, который, нисколько не сомневаюсь, хотел бы исправить свой «неуд» по домашней, дополнит этот жалкий пересказ страницы из учебника. Мистер Джордан, сядьте. Мистер Диггори, назовите варианты спасения от Смертельной Жажды. Седрик замялся: — Вы зачеркнули у меня первый вариант, сэр… Значит, перетерпеть жажду в течение двенадцати часов нельзя? — Теоретически можно и на Сатурн аппарировать, мистер Диггори, — сварливо откликнулся зельевар, усаживаясь в свое кресло и с безразличием пролистывая журнал. — Но я велел вам придерживаться реалистичности, а не сказочных допущений. Теоретически, если яд не разводить жидкостью, то посредством метаболизма он действительно будет расщеплен без остатка. Соляная кислота в желудке и ферменты в кишечнике справятся с ним за двенадцать часов. Вы потрудились почитать дополнительную литературу при работе над домашним заданием? В самом деле? Тогда назовите мне хотя бы один зафиксированный случай исцеления подобным образом. — Ни единого, сэр, — выдохнул юный пуффендуец, удрученно опуская голову. — Как вы думаете, почему? — Эту жажду невозможно вытерпеть в течение стольких часов. Примерно как противостоять убивающему или пыточному проклятьям, да… Воистину будет чудом, если сегодняшнее задание выполнят даже те двое-трое, о ком он опрометчиво подумал вначале… Что ж… «Баллада, в коей говорится, как // с одним бездельником, готовым на бесславье, // расправился поэт де Бержерак» . Не привыкать… Диггори между тем продолжал: — Безоар, обычно помогающий от ядов второго и третьего уровня сложности, к которому причислена и Смертельная Жажда, здесь тоже бессилен. Организм способен воспринимать только жидкости, а всё иное, попадающее в пищевод, тотчас же отторгается рвотными спазмами, в том числе и безоаровый камень. Но любая жидкость, в том числе противоядие, приведет в действие механизм отравления, и процесс станет необратимым: прежде чем противоядие разложит токсин на безопасные составляющие, наступит обезвоживание и смерть. Да и самого противоядия понадобится невероятное количество после каждого приступа рвоты. — Так какой же выход? Как обеспечить поступление антидота в организм жертвы? — тут у дальнего котла нерешительно встрепенулась чья-то рука: — О, неожиданно, мистер Лафкин! — Да, сэр. Эфир. Эфир обеспечит поступление противоядия в организм. Летучее соединение, — худенький болезненный с виду мальчик робко указал на доску. — Эти ингредиенты… — Выйдите и запишите формулу, — сказал Снейп и признался себе, что не ожидал от этого заморыша и от этого курса в целом столь прыткой находчивости. Никто, кроме Лафкина, похоже, даже не обратил внимания на приписку в конце сигнатуры, где были перечислены меры предосторожности при работе с зельем, все пункты которых изо всех сил сигнализировали о том, что зельевары будут иметь дело с газообразным веществом. С крайне опасным газообразным веществом. Не успел студент сделать и шагу к доске, как декан Слизерина услышал сигнал, сопровождающий появление возле иллюминатора Кунигунды с запечатанным в шаре конвертом. Судя по поведению сомихи, дело было неотложным. Снейп открыл желоб, поймал весточку и сбросил почтальонше положенную награду. Письмо пришло сверху, от МакГонагалл. Минерва требовала срочно подойти к закрытой женской уборной на втором этаже. Судя по краткости изложения, там снова какого-то дьявола стряслось. Переведя взгляд на класс, алхимик вызвал дежурных обоих факультетов и велел всем отправляться под присмотр Аргуса Филча до тех пор, пока не вернется он, профессор Снейп, и не заберет их обратно на урок. Оставить хотя бы одного живого гриффиндорца, да еще и сокурсника близнецов Уизли, в помещении, битком набитом опасными ингредиентами, было бы должностным преступлением. Возле туалета Рыдающей Миртл торчали уже все преподаватели Хогвартса, кому не лень было сюда тащиться с разных этажей. Снейп хмуро оглядел профессоров и их ассистентов: этих, вторых, вообще непонятно для чего сюда привели. Чертовы ротозеи — лишь бы не работать. Под его тяжелым взглядом расступались даже те, кто был вдвое старше. Дверь в туалет была распечатана и открыта настежь. Он вошел внутрь. Близнецы, окруженные тремя деканами, валялись на полу в позах, напомнивших о мисс Кристал и ее осеннем променаде. Даже их невыносимо рыжие и похожие на петушиные гребни прически как-то померкли на фоне мертвенно-бледного кафеля и уже не торчали с такой победной наглостью, а сами мальчишки вытянулись и лежали абсолютно ровно, словно под заклятием Петрификуса. Снейп обогнул их по дуге и, брезгливо подхватив правую полу мантии, едва не зацепившейся за коррозию ржавой трубы умывальника, встал подле МакГонагалл. — Боюсь поверить своему счастью. Неужели за последние четыре года это будут единственные нормальные экзамены? — процедил он. — Прекрати, Северус! — Минерва готова была зашипеть. — Это не смешно! Алхимик удрученно провел ладонью по лицу: — Да где уж мне смеяться, профессор… Это нам всем выльется в лишний год общения с данными джентльменами… — Ты лучше придумал бы, чем обнадежить их бедную мать! — присоединилась к коллеге Помона Стебль. — Несчастная Молли! Наверняка ведь есть средство… — Да. Вот оно, — подняв голову, краешками рта улыбнулся Северус: к ним на всех парусах несся Стинкхорн со своим неизменным кретинским оптимизмом. — Что тут у нас? — пропел Локхарт и склонился над мальчишками. — Ай-яй-яй, как неловко вышло! И почему меня снова не было рядом с ними? Наивная Помона, которая не присутствовала на его предыдущем шоу, когда заколдовали старосту Когтеврана, моментально воодушевилась: — Так вы знаете, что с ними произошло, Гилдерой? Снейп надул щеки и, отвернувшись, медленно, на счет «пять», спустил воздух через выпяченную нижнюю губу. Локхарт опять понес какую-то ересь про Трансмогрифианскую пытку, действие которой можно нейтрализовать лишь в тот момент, когда она поражает цель. И тут, прервав его в зените пламенной речи, из коридора заглянула стажерка Макмиллана, вечно менявшая цвет волос и лицо девица, имя которой алхимик и во время ее обучения в Хогвартсе никогда даже не пытался запомнить. Сейчас одна половина ее головы была светло-русой, другая — темно-каштановой, а в расширенных зрачках читалась тревога: — Профессор Снейп! Простите, можно вас? Вопреки обыкновению тут он не проронил ни одного язвительного замечания, молча перешагнул ноги одного из лежащих Уизли и направился вслед за метаморфиней. Естественно, остальные тоже кинулись в коридор. Рядом с мозаичным василиском на одной из стен темнела надпись, сделанная чем-то красным: «Одна из вас поплатилась за то, что открыла Тайную комнату! Кости ее теперь навечно останутся погребенными в глубинах замка!» — Вот, — сказала аврор, как будто в этом указании был какой-то смысл. Нимфадора ее зовут. Нимфадора Тонкс, да. По зельям справлялась, котлы не взрывала. Потому и не запомнил. Снейп провел палочкой над буквами, про себя читая определяющее заклинание. То, что кровь, которой это написано, куриная, а не человеческая, несколько обнадеживало. — Где Джофф? — тихо спросил Снейп практикантку. — Он несколько дней будет в отъезде, сэр, — краснея, объяснила девушка. Зельевар оглянулся на МакГонагалл, и та без лишних слов сообразила, что нужно делать. Тотчас же к старостам факультетов полетели указания провести переклички среди всех курсов и в случае нехватки кого-либо из студентов — доложить лично замдиректора. — Мисс Тонкс, при первой же возможности и как можно быстрее свяжитесь с вашим куратором, — шепнул Снейп метаморфине. Она торопливо кивнула, становясь при этом полностью брюнеткой, почти точной копией Беллы Блэк образца первой половины семидесятых. Это неосознанное действие внучки Друэллы Розье вызвало у него неприятные ассоциации, и алхимик отодвинулся подальше. — Неужели это кровь? — Локхарт покарябал надпись на стенке кончиком своей палочки. — Может быть, просто краска? Сдается мне, кто-то из студентов просто заигрался в наследника лорда Слизерина. Мы же не можем всерьез… — Это кровь, — перебил его Снейп и, с удовлетворением услышав за спиной оханье и квохтанье девиц и юнцов из младшего педсостава, добавил: — Правда, пока куриная. — Неспроста я утром слышала петушиные крики! — заявила помощница Помоны Стебль. — Быть может, именно тогда беднягу и зарезали, чтобы добыть крови для этого вандализма? — Северус, ты что скажешь? — МакГонагалл уставилась на него сквозь очки. — Пока ничего. Я жду доклада старост. Близнецов отлевитировали на носилках в лазарет. Все ждали явления Дамблдора, но Дед так и не вернулся в Хогвартс: видимо, самопроизвольное выздоровление Пенелопы Кристал привело его к мысли, что ситуация с окаменением учеников остается под контролем, а значит, дела поважнее можно не отменять. К тому же хрупкие плечи замдиректора выдерживали на себе и не такой груз, ей не привыкать. Наложив строгий запрет на перемещение студентов по замку без сопровождения старших, Минерва кинулась встречать миссис Уизли, а дожидаться результата перекличек оставила коллег-деканов. Где-то минут через десять в коридор со всех сторон слетелись совы старост. Послания читали все преподаватели и аврор-практикантка, но роковое выпало, как всегда, Северусу: пропавшей без вести (помимо братьев Уизли) значилась студентка первого курса факультета Когтевран Полумна Лавгуд. Перед глазами мелькнула совершенно безумная картина, где МакГонагалл у себя в кабинете по очереди вытирает платком носы рыдающим Молли и Ксенофилиусу, а потом сморкается туда же сама. И все они, дружно причитая, не менее дружно рвут волосы со своих голов… — Вы, профессор, давеча говорили о том, что вам раз плюнуть разобраться с этим проклятьем, — медленно заговорил Снейп, складывая вчетверо пергамент с отчетом когтевранского старосты Р.Хилларда и наблюдая, как вытягивается лицо златокудрого красавчика. Если бы не вымотавший алхимика недавний приступ, он, пожалуй, даже повеселился бы, наблюдая за гаммой эмоций, которая после этих слов захватила власть над мимикой Стинки. Болван настолько не владел собой, что какая-нибудь сердобольная старушка из Косого переулка всплакнула бы от жалости к горе-зотишнику. — Н-ну да, конечно… Я бы мог попытаться. Даже несмотря на туман, который натянуло с Черного озера, и неблагоприятное расположение звезд в созвездии Водолея… И… — Тогда — ваш ход! — алхимик с усилием провел пальцами по сгибу пергамента, фиксируя складку, и вручил злополучную повестку Гилдерою. Где-то у локтя Снейпа неопределенно фыркнул декан Когтеврана. Пока Локхарт бегал глазками и собирался с мыслями, Флитвик поманил к себе слизеринца. Северус отвел его в сторону, чтобы не сгибаться при всех пополам прямо посреди коридора, и подставил ухо собеседнику. — Северус, мне хочется надеяться, что мисс Лавгуд не имеет никакого отношения к этой надписи. Ты же понимаешь, что она могла просто… — он изобразил указательным и средним пальцами ножки бегущего человечка. — Это уже не первый раз… Снейп молча и внимательно смотрел на него. Филиус помялся под его взглядом, невзирая на то, что четверть века назад тот сам, студентом, сдавал ему Защиту на экзамене и обращался с почтением — «сэр». — Словом, хочу испросить твоего совета: может быть, мы не будем пока волновать Ксено этим известием, а приложим для начала все усилия, чтобы найти девочку? — Филиус, она твоя студентка, решать тебе, — таким же глухим шепотом отозвался алхимик. — Как поступил бы ты на моем месте? Если бы… скажем, с Драко… — Безусловно, сразу же сообщил бы его родителям! Вряд ли это объяснишь тем, кто за столько лет жизни не впитал и не понял. «Ложь во спасение», оформленную подобным образом, Люциус воспринял бы как унижение, и дело тут вовсе не в слизеринском менталитете. И для пуффендуйца Макмиллана, и даже для гриффиндурка Блэка это было бы преднамеренным личным оскорблением, поэтому нет сомнений, что и в когтевранце Лавгуде, сколь бы мягким и покладистым он ни казался, замалчивание такой информации вызовет гнев. Не тот случай, когда, оберегая чьи-то чувства, совершаешь благо. — Значит, ты считаешь, что и мне надо поступить так же с бедным мальчиком? Северус ощутил первую волну раздражения. Этот хитрый полугоблин решил поиграться в Деда и, прикидываясь добронамеренным простачком, переложить ответственность на чужую голову? Странного он тогда избрал себе подопытного... — Я считаю, мы зря теряем время, — Снейп выпрямился и заметил, что Локхарт уже куда-то исчез. Зеваки начали расходиться, только профессор Вектор стояла на своем месте возле мозаичного василиска и, в задумчивости глядя на деканов, водила перед собой палочкой. Под ее беззвучными очищающими заклинаниями с пола и стен пропадали свидетельства недавнего налета совиной авиации. Слегка ей кивнув, Северус пошел к лестнице: Филча пора было спасать.* * *
Еще в Рождество Люциус обратил внимание на то, что с супругой что-то происходит. Обычно у них не принято было обременять друг друга разговорами о мелких повседневных неурядицах, с которыми каждый мог справиться самостоятельно. И Нарцисса была воспитана в лучших дворянских традициях, что позволяли маскировать несовершенства ее настроения с тем же успехом, с каким чуть ли не врожденные познания в магической косметологии исправляли малейшие дефекты наружности. Но поскольку последнее время леди Малфой казалась встревоженной сверх меры и уже не умела скрывать нервозность, как должно, сэр Малфой позволил себе снизойти и вмешаться. — Нарси, если есть что-то, что тебя действительно беспокоит, то тебе стоит этим поделиться, — деликатно подбирая слова, сказал Люциус: уж он-то знал, как легко можно вспугнуть доверие жены одной неудачно построенной фразой. Во всяком случае, подбирая ключики к нему в подобных случаях, сама Нарцисса всегда проявляла верх такта, и негоже было поступать в ответ иначе. — Думается, я мог бы тебе помочь, — добавил он, поднося к губам ее вмиг похолодевшую руку. При этом Люциус неотрывно наблюдал за ее поведением сквозь полуопущенные ресницы. Нет, проблема Нарси не была связана с Драко: как только он заговорил с женой, ее взгляд метнулся не на сына, а на дверь, потом на окно. Она поставила бокал на стол и тонко улыбнулась побледневшими губами. Всё это длилось пару секунд, и у Малфоя немного отлегло от сердца, поскольку замеченные им движения показывали, что наследнику рода ничто не угрожает. Уж такие вещи, касающиеся благополучия семьи, прекрасная ледяная ведьма видела за версту и в случае опасности нейтрализовала задолго до того, как об этом могли поведать даже всевидящие руны и всезнающие звезды. — Уверяю, нет ничего настолько важного, чтобы это было достойно твоего внимания. Тем более, в праздничную ночь, — просияв нежнейшей из улыбок и кутаясь в белоснежное манто с горностаевой оторочкой, ответила Нарцисса и обратилась к гостям с какой-то светской и ни к чему не обязывающей застольной беседой. В тот раз он поверил и отступил. Хотя, возможно, знай он о том, как повела себя жена по окончании пира, все стихшие было подозрения дали бы о себе знать с удвоенной силой. Когда все гости разбрелись по комнатам, а Люциус и Нотт спустились в биллиардную погонять летающие шары, Нарцисса вошла в свою спальню. Ее очень обеспокоила история, которую поведал вернувшийся в имение на каникулы Драко. По Хогвартсу бродили слухи об открытии Тайной комнаты — наследия мятежного Салазара. Никто не знал, как выглядит то, что хоронилось в ее недрах, но все понимали, что несет оно верную погибель. Говорили также, что угроза касалась лишь «грязнокровок», а значит, не представляла никакой опасности для их с Люциусом сына. Ну да мало ли что говорят в этом мире. Дамблдор был сумасшедшим, и Нарцисса не верила ему ни на сотую долю ломаного сикля. Она помнила, что творилось у него под самым носом еще во время их учебы, а он и в ус не дул. И вряд ли что-то изменилось в лучшую сторону по прошествии четверти века. Иногда миссис Малфой удивлялась, как им вообще удалось пережить семь лет обучения и не остаться — в большинстве своем — ни инвалидами, ни привидениями. Девочка из Когтеврана лежала, парализованная, в Мунго, а директору — и по совместительству главе Визенгамота — удалось убедить Совет Попечителей, что тревогу бить рано. Разумеется, будь эта Сьюзан… или Кристал… впрочем, неважно… будь она отпрыском аристократического волшебного рода, скандал был бы неизбежен, и Хогвартс неминуемо подвергся бы строгой инспекции. Однако что-то подсказывало Нарциссе, что ее сын действительно в безопасности: мальчик не имел склонности нарушать школьные предписания, был разумен, тщательно выбирал круг общения и не шатался в неположенных местах в неположенное время (попробуй он это сделать, благодаря личному малфоевскому Оку Слизерина, как Люциус иронично называл профессора Снейпа, родители узнали бы о проступке Драко раньше, чем сын успел сказать «ой»). Отсюда выходило, что источник ее тревоги кроется в чем-то ином… в Непреложном обете, данном неизвестно кому и неизвестно когда. И, положа руку на сердце — неизвестно зачем. Чтобы она, осторожная Нарцисса Малфой, урожденная Блэк… — Добби, — тихо призвала она эльфа-слугу. С легким щелчком домовик возник перед хозяйкой и поклонился до самого ковра. Нарцисса села в любимое кресло, подобрав ноги. Только там, в этом огромном кресле, свернувшись в три погибели, как в детстве, могла она ощутить свою безопасность, и проблемы немного отступали, давая дышать полной грудью. Как тогда, девчонкой, в доме родителей, где это кресло стояло до самого ее замужества. И как делал это с самого раннего ее детства, Добби выслушал леди Малфой, медленно моргая гигантскими глазами и понимающе кивая. Эльф не мог рассказать, как именно приходилось ему выполнять поручение госпожи, но Нарцисса была уверена, что делает он всё правильно, если до сих пор не прибежал с повинной исповедью и не расколотил свою голову об угол секретера. Может быть, с ее стороны было малодушием свалить свой обет на чужие плечи и доверить такую важную миссию даже не человеку, а существу-прислуге, хоть и любимому существу — такому, которому без колебаний доверила бы и свою жизнь. Но разве не пыталась она самостоятельно вспомнить, листая редчайшие старинные книги в фамильной библиотеке Малфоев, чертя палочкой в воздухе руны, а зачарованным мелком на плитах пола — спиритуалистические символы, выискивая и экспонируя давно затерявшиеся в лабиринтах времен наговоры магов-инородцев? И ничего. Ни-че-го. Нарцисса знала пределы своих способностей. Великой магессой ей не стать. И даже просто сильной, какой была старшая сестра, — тоже. Ее потенциала хватает только на охрану семьи. А вот Непреложный обет — это ее проблема, добровольное иго, и она не посмеет впутывать в эту темную историю никого из своих близких. — Ты понимаешь хоть что-нибудь, Добби? — спросила она с надеждой. Вот уж с кем Нарси могла снять защитную маску невозмутимой Снежной Королевы, так это с собственным домовиком, который качал ее и сестрицу в колыбелях и знал лучше, чем их собственные мать с отцом. — Добби не понимает, — покачал грустной большой головою слуга, — но Добби чувствует, что нужно делать. Эльфийская интуитивность принятия решений всегда завораживала Нарциссу. Им не надо было вникать в подробные стратегические планы, они прекрасно видели прочерченную красным штрих-пунктиром по карте жизни собственную задачу. И следовали к пункту назначения без лишних раздумий и без тени сомнений. Домового эльфа не стоит расспрашивать, домовому эльфу следует слепо доверять. Во всяком случае, эльфу Добби. На несколько мгновений он исчез, а потом снова возник в поле зрения с небольшой книгой в руках. Обычная серая обложка с почти невидимым или полустертым орнаментом в восточном стиле была защищена металлическими уголками. Никаких надписей. Немного покореженные водой и последующим высыханием желтоватые страницы — из-за этого книга кажется неопрятной и слишком дряхлой для своего возраста, а судя по некоторым приметам, ей вряд ли было многим больше пятидесяти лет. Нарцисса схватилась за виски раньше, чем почувствовала всю свирепость рухнувшей на нее боли. Возвращение воспоминания — это пытка. Леди Малфой впервые испробовала это на себе — что чувствуют те, кому вывернули, исказили или стерли память, и кто, неожиданно столкнувшись с триггером, обрел один из утерянных фрагментов некогда целостной картины. Страшно представить, что было бы, вспомни она вдруг всё…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В ненастную ночь на изломе лета ребенок спал беспокойно. Каждая вспышка молнии, каждый раскат грома будили Драко, хотя Нарцисса окружила его постель колоколом тишины и тени, а сама колыбелька ритмично покачивалась под заклятьем Вибрацио. Когда миссис Малфой услышала стук в оконное стекло, подумала, что он ей приснился во время короткой дремы. Но стук повторился настойчивее, и на подоконнике снаружи обрисовался подсвеченный зарницей черный силуэт крупной птицы. «Сосулька» — уникального вида палочка Нарциссы, поскольку содержание, щупальце стеклянного осьминога, позволяло ей быть кристально-прозрачной — мигом оказалась в руке. Птица захлопала крыльями. Тогда хозяйка дома велела раме раскрыться и впустить сестру в комнату. Мокрым взъерошенным комком, недовольно каркнув, Беллатрикс ввалилась внутрь. Нарси даже не успела призвать ее к тишине. А потом мокрая серая ворона начала разрастаться ввысь и вширь, в карканье ее стали проступать звуки человеческой речи, и, не переставая браниться, Белла сдернула с кровати покрывало, чтобы спрятать наготу и заодно им же вытереться. — Прекрати, Бел, разбудишь ребенка! — взмолилась измученная мать. — С чего это разбужу? — гневно сверкнула очами незваная гостья и отшвырнула от лица мокрые черные кудри. Она казалась слегка пьяной, или это был остаточный кураж после рискованного перелета и обратного перевоплощения. — Он же у тебя под куполом! — Своим сквернословием ты даже из вечного сна поднимешь. Что это? Старшая сестра тем временем сдернула с правой лодыжки ленту, к которой крепился большой фамильный медальон Блэков. Распечатала крышку — сверкнули две серебряные звезды и это пафосное «Tojorus pur» девиза на гербе — и вытряхнула что-то маленькое, словно тыквенное семечко, на прикроватный столик. Нарцисса поняла, что самообладание ей отказывает, как и хорошие манеры. Нет, будь она одна, стерпела бы, как прежде терпела многое по прихоти Беллы. Но рядом спал маленький сын… — Какого орка лысого ты приволокла это сюда? — едва не срываясь на истерический визг, выкрикнула миссис Малфой, готовая одарить сестру Непростительным. — Я знать не хочу, что это такое. Забирай и проваливай! От этой дряни за милю разило темным проклятием. Однажды на Магловедении им рассказали об изобретенном учеными простаков оружии массового поражения, напоминающем Адский огонь. В конце мировой войны сороковых это оружие было испытано «на пленэре» и начисто выжгло два громадных магловских города, а что не выжгло, то отравило без зелья. Эта история запала Нарциссе в память и душу: оказывается, убогие не-маги умели проклинать друг друга почище самого черного колдуна, просто нажав на кнопочку в своем летательном приспособлении! Последствия облучения сказывались на их детях, детях детей и еще неизвестно скольких поколениях потом. Они умирали от опухолей, генетических мутаций и других спровоцированных этим взрывом отклонений и хворей. Так вот, то, чем несло сейчас от этой «семечки», напоминало Нарси эффект Адского огня маглов в ее представлении. И эта ненормальная посмела выложить такую мерзость рядом с колыбелькой родного племянника! — Раскудахталась! — напротив, спокойно и насмешливо откликнулась полностью протрезвевшая Беллатрикс. — Одолжи свою палочку, сестренка, за моей слишком уж долго возвращаться. Содрогаясь, Нарцисса протянула ей свою «сосульку». Белла хмыкнула — конечно, это не вранов коготь с жилой дракона внутри, которым она привыкла махать, как безродная босячка из Косого, — и навела острие на «семечку». От целой серии невербальных эта штука сначала обратилась в книжку в кожаном переплете с окованными уголками, а затем начала то светиться, то дымиться, а под конец из нее просто повалили клубы черной сажи, как из жерла подыхающего вулкана. На столике лежал обычный ежедневник, страницы слегка поехали от влаги и пожелтели у корешка и под металлическими уголками. — Ну вот и всё, было бы отчего кудахтать! — возвращая палочку младшей сестре и надевая пустой медальон на положенное место — на свою шею — заявила Беллатрикс. — Теперь этот дневник безопаснее самой невинной книжки из библиотеки твоего муженька. — Что это за дневник? Глаза Беллы загорелись яростью и злорадством: — Компромат на старого недоноска. Будет помнить, мразь полукровная, кого унизил и подставил! Прав, как всегда, прав Люци, говоря, что нет ничего опаснее, чем оскорбленная в амурных чувствах женщина. Особенно если эта женщина — Беллатрикс Блэк. — Каким образом ты узнала о дневнике? — невольно понижая голос, спросила Нарси. — Сам сказал… когда я в фаворе была. С-с-сволочь. Знаешь, что он хотел из него сделать? — И знать не хочу. Белла пропустила ее фразу мимо ушей: — Отдал мне на хранение. Потом, с-сука, передумал, забрал, а меня как свидетельницу, значит, хотел… — и вместо окончания фразы она сделала жест, будто обматывает свою шею двумя витками веревочной петли, а потом щелчком пальцев фиксирует удавку справа над ухом. — Значит, то покушение… — Было подстроено, да. Это же очевидно, Нарси! Это очевидно, — сестра подошла к столику, налила в кубок вина и залпом его осушила. — А мы-то удивлялись твоему странному выбору… Вот кто, значит, тебя выручил! — Неожиданно, да? — с огоньком юмора — хорошее всё-таки у них вино! — отозвалась Белла. — Выручил… Он мне жизнь спас. И я, вроде как, теперь по всем законам ему обязана. Нелепее и не придумаешь — задолжать мальчишке желторотому, да еще и гриффиндурку! До чего ты докатилась, Белла Блэк! — Будь там с ним поаккуратнее. — Разберусь как-нибудь. Главное, что основной козырь теперь у нас. Есть у меня предчувствие, что там запрятано побольше тайн, чем в чулке у МакГонагалл. Беллатрикс посмотрела на дневник. Нарцисса невольно отодвинулась подальше от столика. — Да на, не бойся! За кого ты меня принимаешь? Не стала бы я совать тебе проклятый артефакт! — и сестрица всучила ей эту дрянь прямо в руки. — Он обезврежен, но пока недоступен для чтения. Морщась от брезгливости, Нарцисса пролистала пустые страницы от начала до конца. Белла возвышалась рядом, в покрывале, сложив руки на груди, гордая, как жена патриция, но с негасимым огнем Сатира в глазах. — И как его легализовать? — наконец спросила младшая из сестер. — А никак, покуда не будет отомщена или упокоена жертва, которую принесли под эту процедуру. Причем и тогда, чтобы прочитать его, избавитель должен будет хорошенько пошевелить мозгами. Дневник просто так не откроется — там слишком много личного. — И ты хочешь найти… ты знаешь имя жертвы? — Точно — нет. Он лишь намекнул, бывали с ним приступы разговорчивости, после того как… Нарцисса завела глаза к потолку. Беспардонность Беллы всегда покачивалась на грани фола. — Но я найду. В ближайшее же время найду, Цис! Ты же знаешь, я дотошная. Только спрячь пока где-нибудь в доме эту штуку, а я в долгу не останусь. Ну хочешь — Непреложный дам! — Нет, Бел, только не в доме! Даже не упрашивай! — Ну Ци-и-ис! Ну сестренка! Когда Беллатрикс хотела, она становилась само очарование и шла даже на слюнявые поцелуйчики и сюсюкание — на всё, что сама же в иное время отчаянно высмеивала. Лишь бы добиться желаемого. — Он успел завершить эту… как ты выразилась — «процедуру»? — Ты имеешь в виду крестр… — Замолчи! — зашипела Нарцисса, словно осколки льда, упавшие на раскаленную печь. — Не оскверняй комнату, где спит мой сын! — Мерлин! Материнство сделало тебя суеверной психопаткой! — вздохнула Белла, резко меняя тональность, как это умела лишь она. — Хорошо, хорошо, я ничего не оскверняю, потому что он не завершил «процедуру». Поэтому и собирался спрятать про запас. Тупой ублюдок не сумел оценить подарок судьбы в моем лице, его ума не хватило даже на то, чтобы понять, сколько мы могли бы добиться вместе. Так ему же хуже, потому что я разрушу все его планы от начала и до конца. Думал, что от меня так легко избавиться!.. — И что будет, если дневник найдут у нас? — Никто ничего не найдет. Отдай его на хранение Добби или еще какому-нибудь преданному домовику, они спрячут и сохранят. — А если найдет он сам? — И что? Пошлете его нахер и спустите с лестницы. Эта полукровная тварь с Люциусом рядом не стояла. Я вообще удивляюсь, как ему с его родословной удалось выбиться в регенты. — Ты всё еще тешишься идеями избранности чистокровных, Бел? Ты же видишь, что происходит. — Да. Вижу. Сын грязнокровки и полукровки. Это за пределами моего понимания, но звездам виднее. Я вынуждена принять их выбор… — Зови это как угодно, но имей в виду: я просьбу твою выполню, Непреложный с тебя брать не стану, ты всё же сестра мне; однако не жди, что буду тебя выгораживать, если начнутся серьезные репрессии и это будет найдено при обыске. — И не говори Люциусу. — Ты меня за дуру держишь, Бел? Если я заикнусь о таком ему или кому бы то ни было еще, меня определят на пятый этаж Мунго и лишат материнских прав до конца жизни. — Спасибо, сестренка! Я в долгу не останусь! — Уходи, Бел. Улетай, уходи, уползай — в общем, любым способом покинь это помещение сейчас. Я очень зла. И коварная, но обворожительная улыбка покривила в ответ прекрасные, чувственные губы старшей сестры…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Хозяйка! Хозяйка! Госпожа пришла в себя? Добби с озабоченным видом склонился над скорчившейся в кресле Нарциссой и снова поднес к ее носу флакончик с нюхательной солью, от вони которой боль в голове, стихнув было, снова дала о себе знать. Леди Малфой оттолкнула от себя руку эльфа и выпрямилась. — Что ты будешь делать с этим дневником, Добби? — Добби еще не знает, хозяйка. Но вещь попадет в нужные руки, вы можете в этом не сомневаться. Чем закончилась его вылазка, Нарцисса узнать не смогла, хотя с тех пор прошло полгода. Добби не имел права говорить об этом, а сведений из других источников к ней не поступало. Она пребывала на взводе постоянно, каждую минуту ожидая, что где-нибудь рванет. Пытаясь отрезать от себя мысли, вызывающие головную боль, она лишь провоцировала их напор, и оттого часто страдала мигренями и едва прятала от мужа свое скверное настроение. Скорее бы закончились экзамены, скорее бы Драко вернулся в мэнор. Может быть, тогда эта пытка закончится…* * *
— Объясни мне, как у тебя получается проникать сюда, если даже Снейп этого не может? Петунья отложила овощерезку на стол и, не оглядываясь на аппарировавшего прямо в кухню Блэка, уставилась в окно. Там, на зеленой лужайке, возился с велосипедом Дадли, а рядом ошивались его приятели, лениво перекидываясь глупыми подростковыми шуточками. — Снейп не может? Почему? — удивился Сириус, в кои-то веки не ищущий лихорадочно, чем прикрыться, а вполне прилично одетый по-магловски: наверняка стащил вещи где-нибудь в прачечной или вообще с веревки у чьего-то дома. А еще он был выбрит и подстрижен, как будто свататься нагрянул. Без зазрения совести — впрочем, как обычно — маг развалился в плетеном кресле у стола и по-американски закинул ногу на ногу. Надо признать, даже сейчас, в шмотках с чужого плеча, усталый, переживший тюремное заключение, Блэк был шикарен. — Он сказал, сюда его не пускают какие-то эти ваши… охранные… или запирающие… Я не разбираюсь в сортах, — Петунья повернулась и с досадой взмахнула рукой. — Ну я не знаю, — Сириус пожал плечами, — уже третий раз сюда аппарирую — и как-то без проблем. — Не считая холодильника, — подколола миссис Дурсль. — В холодильник я сунул свою копию… ну да, промахнулся, не в холодильник хотел. Сам-то я на подоконнике за шторкой прятался тогда. — Значит, ты можешь, а он не может? Вот дела! И как бы это расценить? — Ну… если он не представитель нечистой силы, которой требуется специальное приглашение… хотя я не отрицаю этой возможности!.. то… остается одно: именной запрет. — Это как? — Иметь доступ к Гарри не должны были только Снейп и Лили. И мы с тобой знаем, почему. Хотя я сомневаюсь, что у Нюнчика возникла бы такая странная идея после всего, что с ним сделали… Когда приедет Гарри? Петунья вздохнула: — Он этим летом не приедет. Мы с Мардж полетим на курорт, а он отказался. Мне прислали письмо, что он проведет каникулы у этих… у кого и в прошлый раз… Не знаю, кто они такие, никогда их не видела, да не особенно-то и стремлюсь… Блэк окинул ее насмешливым взглядом: — Это ж как надо было довести пацана, что даже на курорт… О’кей, о’кей, не дави на меня своим гневом, женщина, я ведь прав! Ну согласись: я прав. Хотя даже если бы он и согласился, у вас бы ничего не вышло. — Пф-ф-ф! До чего же у вас абсурдные законы! — И это говорит гражданка государства, где на полном серьезе считается противозаконным вывешивать кровать из окна, расхаживать в доспехах или умирать в палате Парламента! — весело огрызнулся нахальный кобель, всё-таки заставив ее улыбнуться. — Я другого не пойму: что такое вы с ним делали, чтобы посадить ему зрение? Не верю, чтобы твой толстомясый муженек при всей своей отвязности посмел поднять руку на мага. Петунья со смешанными чувствами восприняла эту характеристику комплекции супруга. Еще пару лет назад, вероятно, она без колебаний выставила бы наглеца за дверь. А теперь ее возмутило совсем другое — эти несправедливые подозрения так называемого крестного, которого все эти годы носило бог весть где. — Мы?! Мы делали?!! Когда мальчишку подкинули нам на порог, он был слепым, как крот, а эта рана на лбу воспалилась так, что мы подняли на ноги всех врачей Лондона, чтобы у него не начался сепсис! Пришлось плести эту чушь про автоаварию… То, что наши нейрохирурги восстановили ему зрение хотя бы частично, это уже само по себе чудо! Без всякой магии и волшебных зелий, понял, Блэк? Это наши врачи делают невозможное, а вы только размахиваете своими фаллоимитаторами! — Слепым? — Сириус непритворно растерялся. — Извини, я не знал. А какой диагноз ставили врачи? — Они не смогли поставить точный диагноз. И что бы они поставили, если там была замешана эта абракадабра или как еще она у вас называется?! Написали, что поражены зрительные участки центральной нервной системы и есть риск необратимых изменений. Но с возрастом стало получше… Он же этот… волше-е-ебник! — Досталось пацану. Хотел бы я знать, как. — За тобой сейчас не наведаются? — на всякий случай уточнила женщина, поскольку не могла полностью доверять бесшабашному однокурснику сестры и помнила историю про летающих стражников магического острога. От одной мысли, что в ее дом с минуты на минуту могут ворваться потусторонние твари, способные вытянуть жизнь, присосавшись ко рту своей гнилой пастью, отнимались ноги и тряслись руки. — Я отправил их в погоню за моей копией, так что у меня есть отсрочка. Плесни чего-нибудь выпить. Петунья налила скотча, по привычке проинформировав его, что время, между прочим, еще далеко до ланча. Сириус, как всегда, пропустил это замечание мимо ушей. На качество магловских спиртных напитков мы, значит, больше не ругаемся и бурдой не обзываем. Надо же, какой прогресс в мышлении! — Тебе удалось что-нибудь выяснить? Он бросил на нее взгляд поверх стакана, допил последние капли, медленно поставил его на стол, медленно отклонился обратно на спинку кресла… — Да, Пет… Удалось… Я встречался с миссис Снейп, но она была уже при смерти. Банальный туберкулез, представляешь… Оказывается, она тоже всё помнила в первозданном виде, как мы с тобой, и поэтому с ней я тоже мог все обсуждать, не поперхнувшись. Мы хотели попробовать провернуть одну затею ради Нюн… Северуса и Гарри. Не знаю, насколько это удалось, но на кладбище Снейп вел себя со мной сдержаннее, чем должен был, если бы не сомневался в моем «предательстве». Вероятно, он просмотрел обрывки того Завещания, которое она ему оставила с моей подпевкой. Просмотрел, о чем-то призадумался, но вряд ли истолковал как надо. — Я встречала его потом, после Рождества. Он похож на снятого с креста, — холодно проронила Петунья, стараясь, чтобы в словах ее не прозвучало ненужного сочувствия. — Я тоже наблюдал за ним. Пару раз, издалека. И мне всё казалось, что он вот-вот вспомнит. Знаешь, он так смотрел в сторону мальчика, когда тот не видел его… я пальцы скрещивал! А этот идиот дернется вдруг, раскрутится — и помча-а-а-ал сеять вечное… Да чтоб ты, думаю, споткнулся в своей хламиде, кретин слизеринский! С месяц назад видел, так всё стало еще хуже. Будто не было никакого Завещания, никакого нашего с ним разговора… Она на всякий случай опустила глаза и перевела разговор на другую тему: — А в Годрикову ты ездил? — Да, Пет. В Годриковой похоронены не они, не Джим и Лилс… Надо же, какое открытие! А то она и сама не догадывалась. — А где тогда похоронены они? И похоронены ли вообще, да. — Вот этого я точно не знаю. Пока не знаю. И вообще не уверен, что… ты только сядь. Я не знаю, есть ли смысл тебя обнадеживать, но что-то подсказывает мне, что твоя, Пет, сестра не погибла.