5 мая 1991 год 10:56
Престарелый мужчина старается едва заметно оттянуть пальцем ворот рясы и позволить самому себе как можно глубже вдохнуть воздух. Эта сделанная из атласа расписная одежда сковывает его движения, жмет ему в плечах, в шее, немного на груди. Тонкие поседевшие волосы под неудобной митрой еще больше вымокли в поту и начинали раздражительно зудеть на макушке. От нарастающей в округе духоты и тепла, которое приносило поднимающееся к середине небосвода солнце, его дряблые пальцы начали оттекать, и многочисленные тяжелые перстни этим пальцам приносили жуткий дискомфорт. Однако Санктус — а этого престарелого мужчину звали именно так — ровно сидел на резном стуле, который выделили специально для него, сдержано улыбался сидящим по обе стороны за столом членам Ордена Меча и доброжелательно принимал поздравления от местных горожан. Ему совсем не хотелось, чтобы кто-либо разглядел в нем мельчайшую слабость, Санктус жаждал излучать перед людьми величие и идеальность. Жаждал не испортить заодно и этот великий для него день, ведь престарелый мужчина, наконец, добился желаемого: его провозгласили викарием города Фортуна. Теперь каждый уголок, каждая частичка этого места была отныне полностью в его подчинении. Он наведет здесь порядок, он сделает все, чтобы достичь того идеального будущего, к которому он не мог ввиду полномочий стремится. Никакая скверна, никакая адская тварь больше не коснется человеческих мест, престарелый мужчина вознамерился встать наравне с Богом, чтобы такого не произошло. И люди за сделанное будут глядеть на него не только с уважением, но и с обожанием, будут кланяться ему при каждой встрече и трепетно желать как-то произвести на него впечатление. Эти мысли ужасно льстили его высокомерной, обезумевшей и прогнившей натуре. — Ваше Святейшество, — послышался поблизости почтительный мужской голос. Санктус жестом попросил своего собеседника ненадолго прервать разговор, на что тот послушно кивнул и подключился к беседе других рыцарей. К викарию подошел статный и высокий мужчина, полностью одетый в ослепительно белый мундир, чьи золотые пуговицы и вышивка изредка поблескивали на солнечных лучах. Непослушные черные пряди волос тщательно приглажены назад, а большие карие глаза серьезно и прямо глядели на него. Мужчина был не один: подле него, держа того за локоть, стояла женщина в роскошном темно-изумрудном платье, которое превосходно подчеркивало ее серые глаза и каштановые волосы. Маленький подбородок женщины был слегка вздернут вверх, глаза полуприкрыты, а взгляд не выглядел пристальным. Все как подобает у знатной дамы и по совместительству члена Ордена Меча. — Михаэль. Раав, — склонил вежливо престарелый мужчина голову, и те точно так же кивнули в ответ, — Михаэль, твои слова были просто восхитительны в соборе! Признаюсь, я немного смутился, когда речь зашла обо мне… — Ваше Святейшество, я ни коем образом не пытался Вам угодить, — уверил его Михаэль, — я говорил абсолютно искренне. — Ну, вот, теперь ты еще больше вогнал меня в краску, — шутливым тоном произнес викарий и трое улыбнулись друг другу, — я очень рад, что ты согласился занять пост главнокомандующего, — затем Санктус чуть вытянул шею и его интонация голоса заметно понизилась, — не представляю, как обстояли бы дела, прося я об этом Гинезия… — Прекрасно понимаю, — оба многозначительно переглянулись друг с другом, словно они мысленно переговариваются между собой об этом Гинезии. Тот был способным рыцарем: имел глубокие познания об истории загадочного городка Фортуна и жизни Черного Рыцаря Спарды, умело фехтовал и чтил своего Бога. Но подобное не окупалось горделивостью, женоненавистничеством и жадностью, присущие ему. Его уважали, но не любили, а потому всячески не хотели повышать его в должности, как бы тот ни стремился, и как-то взаимодействовать с ним. Рыцарь однозначно возненавидел до конца дней всеми любимого Михаэля, который якобы растоптал его смысл жизни в грязь. — Это великая честь для моего мужа и нас всех — лично служить нашему викарию, — в свою очередь начала говорить Раав, привлекая к себе внимание. Голос женщины звучал негромко, в нем читалось восхищение, — и в качестве благодарности наша дочь приготовила для Вас подарок. Но даже он не выразит всю признательность по отношению к Вам. Рахиль, — тут интонация Раав сделалась на редкость строгой, и даже суровой, — дорогая моя, покажись. Из-за спины женщины показалась невысокая хрупкая фигура. Викарий слегка подивился ее появлению, настолько неслышно и незаметно девушка стояла позади родителей. Санктусу не единожды доводилось встречаться с дочерью Раав и Михаэля, однако он до сих пор не способен без восхищения рассматривать ее красоту. Эта девушка совмещает в себе все самые лучшие черты своих отца и матери, а дополняли ее образ скромность и покорность. Рахиль поклонилась настолько, насколько следует, и доброжелательно приподняла уголки губ. В ее тонких и изящных ладошках находился сложенный темный сверток, который она в молчании преподнесла престарелому мужчине. Тот взял его в руки и положил к себе на колени, чтобы на запачкалась от лежащих на столе разнообразного и бесчисленного количества блюд и кубков. Несколько ловких движений, и глаза Санктуса завороженно заблестели, а рот едва-едва приоткрылся от настигнувшего врасплох изумления. Перед ним лежал небольшого размера гобелен, изображающей его самого. Ни единого изъяна, работа выглядела чистой и даже живой. Возникало ощущение, будто бы ее сшила не простая смертная девушка, а некое удивительное создание. — Поразительная работа, — викарий не произнес, он прошептал данные слова, в которых не скрывалась восторженность, и осторожно провел пальцами по портрету, — сколько ж потребовалось времени тебе, дитя мое, чтобы сшить этот гобелен? — Четыре дня и не более, Ваше Святейшество, — она, явно застеснявшись от показанной реакции, опустила вниз глаза, а на ее щеках появились розоватые пятнышки. — Не верится, — все такой же интонацией говорил престарелый мужчина, складывая подарок обратно пополам, — ваша дочь невероятно способная леди, — повернул он уже голову с сторону Раав и Михаэля, — уверяю, ее талант со временем прославит вас, а ее работы будут украшать стены собора и Ордена Меча! Раав и Михаэль были, несомненно, польщены проговоренной похвалой, однако стоит зоркому глазу повнимательнее присмотреться к их взорам и улыбкам, то возможно заметить мелькающую натянутость, неудовлетворение. Санктус увидел эти скрываемые черты, но в ответ ничего не сказал, и лишь взглянул украдкой спокойно на радующуюся девушку. Та тем временем, потеряв самообладание, ахнула, распахнув и без того большие карие глаза и приложив ладони к груди. Рахиль на секунду другую разворачивается к своим родителям, хочет разделить с ними эти бушующие внутри чувства и эмоции, но уголки ее губ немного припустились после того, как она углядела до боли знакомые выражении лиц отца и матери. Рахиль снова поклонилась сидящему за столом викарию и, шурша подолом своего нарядного платья, встала поодаль, за спинами Раав и Михаэля. Девушка уже не слушала о чем беседовали ее родители с Санктусом, она то поглаживала, то перебирала свои недлинные пальцы и глядела куда-то вниз. В этот день ей удалось удивить самого викария сшитым гобеленом, над которым она корпела с утра и до поздней ночи, забывая иногда не только про еду и сон, но и про церковные собрания, на которых Рахиль была обязана приходить всегда. Однако родителям подобного показалось мало. Вновь.***
— Отец, матушка, — позвала она родителей некоторое время спустя, когда они ушли от престарелого мужчины, — вы позволите мне прогуляться по городу? Я хочу встретится с Бриттой. — Ступай, конечно, — сказал Михаэль. — Но, — после мужского голоса последовал женский. Раав в пол-оборота взглянула на дочь, — чтобы ты сразу вернулась к нам, когда распрощаешься с ней. Нам нужно поговорить. — Как скажешь, матушка, — тихо пообещала девушка, почувствовав на секунду другую неровный удар сердца. Когда Раав глядела на нее этим немного возвышающим и грозным взглядом, когда в ее голосе слышались эти требовательные оттенки, Рахиль начинала понимать, что речь пойдет именно о ней. Однако она не могла сообразить, где поступила неправильно, где не так высказалась и где посмотрела не так. Возможно, она слишком бурно отреагировала, что несвойственно девушке, на слова Его Святейшества? Или ее ответ о гобелене прозвучал как-то откровенно? Или ее сама работа не произвела те впечатления, какие должны были быть? Такие размышления приводили девушку в ступор и легкий испуг, она судорожно перебирала пальцы и теперь нервно ожидала беседу с отцом и матерью. Немного расстроенная Рахиль бродила по небольшой центральной площади и улицам, с любопытством осматривая окружающих ее людей: кто-то весело танцевал прямо посреди дороги в такт играющему горожанину на музыкальном инструменте; кто-то сидел за одним из поставленных столов, пробовал блюда или приносил свою приготовленную еду и угощал остальных; кто-то оживленно или деловито разговаривал со своими собеседниками во всевозможных местах. Фонарные столбы, низкие перегородки и лицевые стороны зданий были украшены узорчатыми гирляндами и красными, золотыми и белыми лентами, а где-то на земле или каменных плитах можно было обнаружить потоптанные цветы, которые несколько часов назад бросались людьми в сторону шедшего викария. — Бритта! — воскликнула Рахиль как только она приметила узнаваемый женский силуэт, ее плохое настроение в одно мгновение испарилось и улучшилось. Десятилетний мальчик первый услышал голос и принялся дергать рукав находящейся вблизи женщины. Та, отвлекшись от просматривания небольшого выступления, которое устроили двое братьев, посмотрела для начала на мальчика, а чуть погодя, когда тот что-то заговорил, обернула голову в сторону подходящей девушки. Бритта приветливо растянула губы в улыбке Рахиль и коротко помахала ей рукой. Затем девушка и женщина некрепко обнялись, чтобы не повредить малышу, покоящегося в животе Бритты. Девушка успела в ходе объятий почувствовать, как неродившийся ребенок слегка запинал ножками, отчего женщина издала тихий болезненный вздох. — И тебе здравствуй, милый мой, — со смехом сказала Рахиль, заботливо проведя рукой по большому круглому животу, — Кредо, тебе тоже добрый день. — Добры день, Рахиль, — громогласно поздоровался с девушкой Кредо. — Ну, что? Как все прошло? — не скрывая будоражащую заинтересованность, сразу же стала расспрашивать у подруги женщина, — ему понравилось? — Да-да, — часто закивала в ответ Рахиль, ее распахнутые глаза, ее приоткрытый маленький ротик тронуло ликование. И это ликование в одно мгновение подхватила Бритта, которая обхватила своими ладонями ее и сжала их крепко-крепко, чтобы дать знать, как она разделяет состояние девушки, — ты представляешь, что сказал Его Святейшество? Он сказал, что мои гобелены скоро будут украшать собор или даже Орден Меча! — Он в самом деле так сказал? — ошеломленно похлопала глазами женщина, — это же просто замечательно! Я так за тебя рада, дорогая моя! А что твои родители? — Они… — всего лишь на один миг, когда она произносила это слово, ее звучный голос приобрел расстроенные нотки, еле понизился, однако совсем быстро Рахиль опять заговорила оживленно, — я думаю, что они гордятся мной! — Конечно, Рахиль, конечно, они гордятся тобой, — подтвердила фразу женщина, тепло улыбаясь своей подруге и чувствуя в своей груди колкое и неприятное ощущение. Ей так было жаль эту девушку. Бритта который раз, находясь наедине со своим мужем Юстасом в гостиной, когда их сын Кредо уже давно заснул в собственной спальне, спрашивала у того, за что так Раав и Михаэль обходятся к родной дочери? Чем она заслужила такую нелюбовь к себе, ведь она такая добрая, хоть и немного наивная, такая умелая мастерица и такая сердечная? Юстас качал головой в ответ на ее вопросы, нежно приобнимал жену за плечи и проговаривал всего лишь одну единственную фразу, по причине которой не становилось как-то спокойно: — Они расстроены тем, что у них не родился сын.***
Бритта последнюю неделю испытывала небывалый голод и подобное имело оправдание. Ее некогда худые щеки значительно округлились и придавали даже большее очарование. И сейчас она, утомленно присев на занявший именно для нее сыном стул, с упоением пробовала на вкус всяческую еду. Кредо в свою очередь побежал играть со новыми друзьями, они находились неподалеку, возле посаженной давным-давно яблони. В этом году нежно-белых цветов распустилось меньше, чем в предыдущем, и выглядели они гораздо мельче. Мальчик строго предупредил друзей, что ему сегодняшним утром было наказано отцом следить за матерью, оттого он не будет полностью погружаться в игры и прочие развлечения. — Он у тебя такой ответственный, — между тем приметила Рахиль, пристроившись рядом с женщиной, — ведет себя, как настоящий взрослый мужчина. — И не говори, — Бритта ненадолго бросила на сына взор и снисходительно закатила глаза, — мне порой кажется, как будто я разговариваю не с десятилетним мальчиком, а с тридцатилетним мужчиной. А с каким он важным видом говорит о том, каким он собирается быть старшим братом. Честное слово, я едва сдерживаю смех! Короткий хохот Бритты и Рахиль распространился по округе и привлек нескольких мимо проходящих зевак, обеих рассмешил представленный в голове образ чересчур серьезного мальчика, подражающего везде и всюду поведение отца. — А ты с Юстасом уже решила, как будете называть ребенка? — Если у нас родится мальчик, то мы бы хотели назвать его Энрико. А если девочка, то Кирие. — Очень красивые имена. — Спасибо. Кстати, — тут же сообщила потише женщина и приблизилась к девушке, поманив ту пальцем, — до меня дошли слухи, что те чужаки были на сегодняшней церемонии и сейчас ходят по городу. — Правда?! — Тише ты, — шикнула на вскричавшую Рахиль беззлобно Бритта, прижимая палец к губам, — еще никто не говорил, что это правда, но будь, пожалуйста, на чеку. Кто знает, на что могут быть способны безбожники… К концу прошлой недели по отчужденному городку Фортуна за какие-то пару тройку часов разошлась молва о прибывших незнакомцах — мужчине и молодом юноше. Ордену Меча не удалось выяснить их истинную цель, кем являлись прибывшие люди и каковы были их имена, получив с одной стороны спокойный и миролюбивый, но с другой крайне подозрительный ответ. Никто такому ответу из рыцарей не поверил, но и прогнать не прогнали чужеземцев, лишь пригрозив нацелить мечи, если те выйдут за рамки дозволенного. А местные жители со своей характерной отчужденностью держались подальше от них и лишний раз не порывались заговорить с ними. Мужчина и молодой юноша и сами не стремились заводить частые беседы, лишь изредка обращались к горожанам и спрашивали дорогу. Некоторые из самых молодых рыцарей Ордена Меча утверждали, что заставали их в проникновении в штаб, но поскольку доказательств никаких не находилось, старшие все сводили к бурной фантазии и требовали больше исполнять свой долг. — Может, они и в самом деле путешественники? — осмелилась предположить вслух Рахиль, — они за это время никому не навредили, ничего не украли и не разрушили. Может, им просто интересен наш город? — Господь с тобой, Рахиль, не будь такой легкомысленной, — укоризненно посмотрела на девушку Бритта, — тебе еще не приходилось видеть их вживую. Поверь, один их внешний вид уже вселяет опасение… Ох. — Что? В чем дело? — взволнованно поинтересовалась девушка у женщины, стоило ей услышать от той тягучий и низкий стон. — Голова что-то кругом пошла… — светлая кожа Бритты постепенно теряла свой цвет, выражение лица становилось каким-то уставшим и болезненным, — нужно было все-таки остаться дома, как просил Юстас. — Мама, тебе плохо? — рядом с ними будто бы из воздуха объявился маленький Кредо, который в отличии от растерявшейся Рахиль выглядел намного собраннее, — возьми меня за руку и пошли домой. Говорил же тебе папа сегодня никуда не выходить из-за жары! — Знаю, сынок, знаю, — очень слабо подняла правый уголок губ женщина и, опираясь одной рукой о поверхность стола, а другой о ладонь мальчика, привстала на ноги, — но мне так хотелось увидеть нашего папу на церемонии… — Давай я помогу тебе добраться до дома, — предложила свою помощь девушка и подхватила за локоть подругу.***
Окончательно убедившись, что состоянии Бритты со временем не ухудшилось, Рахиль со спокойной душой закрывает входные двери и выходит на улицу. Она мысленно благодарила Спарду за то, что Фортуна не особо большой город, и, чтобы дойти до дома Бритты и Юстаса, не пришлось тратить много времени. В их квартале тоже были развешаны праздничные украшения, но народу здесь пребывало намного меньше, поскольку основная масса больше хотела оказаться в гуще событий и самолично лицезреть нового викария. Родители девушки, вероятно, могли находится как раз в центре города, и отыскать их не составит труда, если, конечно, толпа людей ничего не усложнит. Рахиль решила сократить путь до центра, обойдя пару неказистых и узких проулков между жилыми домами и зданиями. В нос ударяет спертая сладковатая вонь от разбросанного или разорванного мусора, и она недовольно кривит нос и рот. Не очень удачная была идея идти по этому проулку, раздумывала на данный момент девушка и почувствовала, как наступила на что-то мягкое. Чуть перепугавшись и отступив, Рахиль видит, что она наступила просто-напросто на промокшую землю, которая еще, судя по всему, не высохла после недавнего дождя. Теперь ее замшевая бордового цвета туфля покрылась толстым слоем грязи, и из губ Рахиль вышел обреченный вздох. Ей следует как можно аккуратнее ступать теперь перед родителями, иначе Раав и Михаэль разозлятся, заприметив ее подпорченный наряд, и пристыдят ее. Пробуя как-то оттряхнуть грязь и не запачкать еще и платье, девушка чувствует, как ее что-то внезапно и резко толкает вбок. Она могла упасть прямиков вниз, если бы не подхватившие вовремя крепкой хваткой руки. — Осторожно! — заслышался по правую сторону юношеский голос, в котором читался оттенок и удивления, и негодования. Резкие, в какой-то степени неосторожные, движения рук выпрямляют девушку, та даже не успевает что-либо сообразить за столь быстро сделанное происшествие. Она обескураженно хлопает глазами секунду иную, а позднее поворачивает голову в сторону человека, поймавшего ее. В полутьме его лицо как можно подробнее разглядеть никак не удавалось, а его лоб и волосы были запрятаны под тяжелым льняным капюшоном. Тем не менее Рахиль прекрасно могла разглядеть его ясные серо-голубые глаза, такие пронзительные, холодные и серьезные. От них в груди девушки невольно замирают все мышцы. — Я-я п-прошу прощения, — голос дрогнул, когда она торопливо произносила эти слова, — это вышло совершенно случайно, мне так жаль. — Вам не за что извиняться, юная леди. Главное, чтобы вы не пострадали, — только потом до Рахиль дошло, что позади от юноши находился еще один человек. Его лицо так же прикрывал коричневый капюшон, однако манера речи и едва заметная в темноте полуулыбка по-своему успокоили взволновавшуюся девушку. Второй человек был заметно выше юноши, показывающиеся из-под плаща руки держали несколько старинных и громоздких книг, Рахиль подивилась тому, как тот имел сил выдерживать подобный груз. Больше всего привлекло ее внимание правая сторона лица этого мужчина: морщинистая и потемневшая кожа, походящая не то на невиданную болезнь, не то на чудовищный ожог. И если лицо незнакомца отпугивало местных горожан и наводило на недобрые мысли, то у Рахиль оно вызывало больше сочувствие и благосклонность. — Вы, — робко осмотрев встречных с головы до ног, осмелилась предположить она, — вы те самые чужаки, о которых все говорят? Незнакомый юноша скептически поглядел на с распахнутыми глазами девушку, которая под тихое хмыканье высокого мужчины сзади и его взглядом покрылась розоватыми пятнами и опустила слегка глаза вниз, явно пристыдившись такого очевидного и глупого вопроса, заданный ею. — Неужели вы верите тем нелепым слухам, которые разносят ваши жители? — мужчина приметил вспыхнувший вначале на миг испуг в ее карих глазах, потому и обратился к ней с той же доброжелательной улыбкой и неспешной низковатой интонацией, — они всего-навсего плод человеческого страха, который сковывает сердце и туманит разум. Вы видели, чтобы мы соответствовали хоть чему-то, о чем о нас говорят? Рахиль доводилось слышать немало всевозможных сплетен, начиная от переговоров родителей, за чьими спинами она постоянно стоит, с членами Ордена, выслушивания неумолкающей Бритты и прочих послушниц, и заканчивая шептанием перепуганных уличных детей. Одни твердили, что мужчина и юноша намерены выкрасть детей и продать в рабство; другие, что они посланники дьявола и собираются отречь жителей от веры в Черного Рыцаря Спарду; третьи, что те хотят совершить какой-то богохульный ритуал в священном месте. В их глазах это аморальные люди с дурным глазом. Однако те, кто стоял перед ней, были совершенно, хоть и выделяющиеся на общем фоне, обычными путниками. Высокий мужчина терпеливо выжидал, пока Рахиль ненадолго погружалась в раздумья, а после, чуть вскинув голову вверх к нему, качает головой. — Тогда почему вы сюда пришли? — сразу же поинтересовалась у них она, — вам интересен наш город? — Можно сказать и так, — продолжал с той же приятной интонацией разговаривать с той мужчина, — мы путешествуем по миру, изучаем разные культуры и верования. И недавно мы прознали, что существует город Фортуна, где когда-то жил некий легендарный Рыцарь Спарда. Он очень заинтересовал нас и нам бы так хотелось узнать или прочитать про него что-то, — тут его голос приобрел печальные нотки, — но дело в том, что никто не верит нашим истинным намерениям… — А хотите я вам помогу? — сердце Рахиль неровно стукнуло, настолько ее тронуло грустное выражение лица мужчины, — я могу принести несколько очень полезных и интересных книг! — Вы в самом деле можете это сделать? — в глазах мужчины засияла искорка надежды, — мы будем вам, юная леди, за это вечно благодарны! Когда вы сможете нам их принести? — Я постараюсь принести вам их завтра, — на лице девушки появилась улыбка, — только где мне вас искать? — Вам наверняка известно, что в лесу находиться старая церковь. Так, вот, мы поселились там на какое-то время, но не говорите, пожалуйста, никому, пусть это останется в секрете. Будем ждать вас там. — Как скажите, — кивает та им в ответ, — мне очень жаль, — немного жалостливым тоном произносит Рахиль, — но я должна идти, меня ждут. — Конечно, не будем задерживать. — Тогда до скорой встрече, — девушка поклонилась им и добавила, — да прибудет с вами Спаситель, — и как можно скорее, сжимая пальчиками подол темного платья, устремилась к оживленной части улицы. Мужчина и молодой юноша простояли какое-то время, наблюдая за исчезновением девушки, пока та полностью не потерялась из виду. Дружелюбный вид мужчины начал угасать и приобретать бездушные и омраченные оттенки в то время, как юноша с любопытством оглядел своего оппонента. — Чего ты добиваешься, Аркхам? — задает негромко он вопрос. — Эта девчонка может нам весьма пригодиться, — сообщает он и насмешливо хмыкает под нос, — она очень глупа, раз повелась на речь овцы и не удосужилась узнать, прячется ли под ней волк, — Аркхам показательно разворачивается в другую сторону проулка, намекая на то, что им пора двигаться дальше, — тебе тоже следует быть с ней вежливым, Вергилий, — в полуобороте подмечает он. — Я не собираюсь потакать какой-то девчонке! — в его голосе послышалось раздражительное возмущение. — Иногда нужно жертвовать чем-то, чтобы достичь цели. Разве можно зваться сыном самого великого демона, если ты не способен на время усмирить свою гордость? Ты хочешь отыскать способ воскресить Темен-ни-гру? Хочешь заполучить силу своего отца, Спарды, и превзойти его? Оказаться самым могущественным созданием всех времен? Красноречивый тон Аркхама прозвучал для юноши весьма вызывающе, особенно издевательский блеск в разноцветных глазах мужчины. Вергилий смотрел в ответ все так же прохладно, но его глаза излучали ярость, а тонкие белые пальцы крепко сжались в кулаки, по причине чего кожаная ткань перчаток легонько скрипнула. Мужчина видел, как его слова задели молодого юношу, которым управляют утрата, месть и жажда силы. — Я приобрету эту силу, чего бы мне этого ни стоило, — с уверенностью сообщает он.