Отголосок

Как он и обещал, все следующие дни утром он отвозил ее на съемки, а вечером забирал. Он безропотно поднимался ни свет, ни заря, чтобы отвезти ее, а вечером терпеливо ждал, сколько потребуется, чтобы забрать. Такое его трепетное отношение к ней, даже для самой Маши было совершенно удивительным откровением, и давало ей самой возможность посмотреть на него с совершенно другой стороны и узнать другого Максима Аверина, заботливого и любящего. Даже в среду, когда у него был спектакль, и они заранее договорились, что сегодня она будет ночевать у Светы, он все равно приехал к ней, в час ночи, совершенно уставший и вымотанный, но приехал. Он никогда не жаловался, никогда не говорил об усталости, но такая напряженная работа выматывала его. Пока Маша заваривала чай на кухне и ставила цветы в вазы, он заснул прямо сидя на диване, не ужиная и не раздеваясь. . Зайдя в гостиную, она остановилась в дверях и долго смотрела на него, спящего, затем аккуратно поставила поднос на столик и подошла к нему, стараясь ступать как можно тише, чтобы не разбудить его. Она выключила телевизор и легла рядом, свернувшись калачиком, положив голову ему на колени, стараясь укрыть флисовым пледом их обоих. *** — Ты поедешь в субботу с нами к Наташе, на день рождения Антона? — Света сидела на краю ванной и терпеливо ждала, пока ее подруга точными движениями наложит макияж и, наконец, обратит на нее внимание. — Мне в воскресение Ваньку встречать. — Отозвалась Маша, аккуратно проводя в уголке левого глаза ватной палочкой. — Ну, так мы вернемся в воскресение утром, в крайнем случае, на такси тебя посадим. — Продолжила Света свои настойчивые уговоры. — Ну, поехали, Машка, Поможешь мне с девчонками управиться. — Не могу. — Не сдавалась Маша. — Я в субботу педикюр иду делать. Она уже закончила наводить марафет и аккуратно складывала в косметичку весь свой нехилый арсенал вспомогательных средств. — О, Господи! — Света всплеснула руками и закатила глаза. — Вот никак не обойдется наш Максим Викторович без твоего педикюра, конечно. — Света, не начинай. — Маша вышла из ванной и пошла в прихожую одеваться. — Как у вас вообще все? — Света и не думала оставлять подругу в покое, ведь в последние дни они почти не виделась и мало разговаривали. — У нас все нормально. — Маша уже застегнула сапоги и надевала перед зеркалом пальто. — Все относительно нормально, без напряга — Да, я вижу, что у вас все нормально. — Света помогла Маше завязать шарф и придержала ее за плечи. — А дальше–то что? Как вы дальше будете? Ты домой собираешься возвращаться? Ну, когда Ванька вернется. — Собираюсь, конечно. — Маша сложила в сумку ключи и мобильный телефон, обернулась и прямо посмотрела на Свету. — Я не знаю, как мы будем дальше, Светуля. От слова, вообще. Как-то будем, наверное. — Закрой за мной, пожалуйста. — Маша легонько коснулась губами скулы подруги и скрылась за дверью, оставив Свету в одиночестве обдумывать ее слова. *** — Ну, и когда они возвращаются? — Он, наконец, решился прервать молчание, надолго повисшее между ними, и сам начал разговор, который они оба так долго пытались избежать. — В воскресение. — Глухо отозвалась Маша. Они наматывали уже четвертый круг вокруг территории престижного московского лицея, расположенного неподалеку от его дома. В такой поздний час им встречались только собачники, выгуливавшие своих четвероногих питомцев и одинокие прохожие, спешащие, поскорей попасть домой. — Я знаю, что в воскресение. — Максим старался говорить спокойно и доброжелательно. — Когда? — Утром. Утренним поездом. — Уточнила Маша, как будто поезд имел значение. — Ты, моя мамочка! — Он обнял ее за плечи и притянул к себе, решив все же разрядить напряжение, повисшее между ними. — Соскучилась, небось? — Да, очень. — Улыбнулась Маша. — Никогда еще так надолго не расставалась с ним и не отпускала его так далеко. — Ты вернешься домой? — Этот вопрос так долго висел в воздухе, не задать его и не ответить на него, в данной ситуации, было просто невозможно. Но когда он прозвучал, Маша вздрогнула. — Так будет лучше. Ребенку нужен дом и привычная обстановка. — Она остановилась и посмотрела на него. — Ну, и как мы теперь будем? — Чем спокойнее и мягче он говорил, тем больше Маша терялась и нервничала. — Дай мне время. Дай мне время во всем разобраться. Все это случилось так неожиданно. Мы неожиданно. — Она говорила с такой горячностью, что не сразу было понятно, кого она пытается убедить больше, его, или себя. — Хорошо. — Максим неожиданно легко согласился. — Бери свое время. А теперь пойдем уже домой, а? Я замерз. *** Встреча с сыном затмила все события, задвинула в глубокие закрома сознания все переживания, вопросы, ответы, томление, неопределенность, все казалось второстепенным, все ушло на второй план. Эйфория от того, что его можно было видеть, слышать, трогать, обнимать, целовать была полной, и поглотила женщину целиком. Он был рядом, здоров, накормлен, бодр и не сидел на месте. Ей даже казалось, что за три недели он вырос и стал лучше разговаривать. Он радовался новым игрушкам и своим старым игрушкам так, как могут радоваться только маленькие дети, и Маша радовалась вместе с ним. В понедельник у нее был выходной. Она специально так выстроила свой график, чтобы иметь возможность подольше побыть с сыном. Все время посвящая Ване, она не думала о Максиме, вернее старалась не думать о нем. Хотя тот факт, что с того момента, как она уехала на вокзал встречать сына, от него не было ни слуху, ни духу, ни одного звонка и ни одного сообщения, ее немного напрягал, но ведь, все равно они завтра увидятся. Засыпая рядом с теплым, сытым Ванькой, она подумывала позвонить ему, или просто пожелать спокойной ночи, но как-то не решилась. К её большому удивлению во вторник и среду его на съемках не было. Юля сказала, что он еще на прошлой неделе позвонил и попросил пересмотреть свой график, и теперь все приходилось переделывать практически на коленке, искать другую массовку и снимать другие сцены. Это все было в его стиле и так похоже на Макса, но почему он ничего не сказал ей, Маше? Почему четыре дня не писал, не звонил и не давал о себе знать? Обиделся? Нашел другую? К Маше быстро вернулась ее привычная нервозность и плохое настроение. Она практически заболела от ревности, и ее богатая фантазия рисовала ей разные картины, одна печальнее другой. Она разрывалась от противоречивых мыслей и намерений. То ей безумно хотелось позвонить и поговорить с ним, то она убеждала себя прекратить эти отношения и не связываться с ним. В четверг он явился на съемки с сильным опозданием, казался чужим и отстраненным. Они виделись мельком во время летучки, где он поговорил с режиссером на повышенных тонах и ушел. Отснявшись с горем пополам, в своих сценах, Маша зашла в свою гримерную, выделенную ей еще, когда Ванька был совсем маленьким, и так и оставшуюся в ее единоличном владении, и устало прикрывала за собой дверь. День уже подходил к концу, работа не клеилась, он так и не заговорил с ней. Она была занята поисками таблеток от головной боли, которая не покидала ее с самого утра, когда услышала, что дверь открылась, и спиной почувствовав его присутствие, она оглянулась, сжимая непослушными пальцами упаковку обезболивающего. — Ты что? Что случилось? — Быстро заговорила Маша. Она так хотела, чтобы он пришел, что когда он, наконец, пришел, она запаниковала. — Ничего. Просто зашел к тебе. Мы давно не виделись. — Он осторожно прикрыл за собой дверь, при этом, не забыв, провернуть замок. — Как у тебя дела? — Нормально. Все нормально. — Маша сделала два шага назад и оперлась об столешницу своего туалетного столика. — Ты плохо себя чувствуешь? — Нет. Хорошо. Просто голова болит. — Она старалась не смотреть на него, продолжая теребить пластину с бледно желтыми капсулами. — А ты? — Я? Я нормально себя чувствую. Не болею. — Он всматривался в ее бледное лицо, пытаясь угадать ход ее мыслей. — С тобой точно все в порядке? — Все нормально. — Маша взяла себя в руки, злость и раздражение помогли ей, а его наигранная забота только распаляла страсти внутри молодой женщины. — А ты чем был таким занят, что за все дни не смог найти для меня и пяти минут? За все время ни звонка, ни слова. Ну что, насладился свободой по полной? — Ну, это ты же у нас хотела свободы, независимости, времени и покоя. Вот, я и оставил тебя в покое. — Он стоял около двери в брагинской хирургической пижаме, из нагрудного кармана которой, выглядывала пачка сигарет. — Чего ты злишься? Я был на натуре со своими студентами. У нас сейчас сессия, учебный процесс в самом разгаре. — Ой, как интересно! — Маша скрестила руки на груди и села на край столика. — Ты у нас, конечно, еще тот наставник. В учебном процессе тебе нет равных. Ну, и как успехи? Со многими, наверняка пришлось дополнительно заниматься, да? — Что да, то, да. Особенно со студентками. — Он подошел к ней вплотную, забрал у нее лекарство, прочитал название и аккуратно положил на туалетный столик рядом с ее рукой. — Ну, чего не сделаешь ради общего блага. Она смотрел на его сытую, холеную морду, на его щетину, на эти ямочки на щеках. Где-то в глубине души она понимала, что он специально дразнит ее, ждет реакции, выводит на эмоции, но с другой стороны, что в действительности могло помешать ему, вернуться к своим студенткам, таким юным, романтичным и бес проблемным, которые так нуждались в хорошем, знающем наставнике. — Я и не сомневалась. — Ей вдруг стало так горько от осознания глупости своего положения, что она повернулась к нему спиной и зажмурилась, стараясь сдержать вдруг подступившие горячие слезы обиды на саму себя. Как она-то умудрилась так вляпаться, попасться на эти уловки. — В чем ты не сомневалась? — Он неуклюже топтался вплотную за ее спиной. — В тебе. — Она опять повернулась к нему лицом. Голубые глаза были ясными, смотрели уже спокойно и безмятежно. — Я ни капельки не сомневалась в твоей преданности искусству и великому делу воспитания молодого поколения актеров. Ну, и как сессия? Все — на отлично? — Ну, кто — на отлично, кто на хорошо, а кто и на удовлетворительно. — Он, улыбаясь, осторожно подбирался пальцами к ее локтю и предплечью. — Сволочь ты! — Маша резко отбросила его руки. — Иди, вон дальше своих студенток окучивай. Делай из них отличниц. — Да. Студентки не такие колючие и вредные, как старые актрисы. Всегда легко понять чего они хотят. — А, чего хотят старые актрисы не понятно? — Не понятно. — Он отступил от нее и поплелся к выходу. Но, поразмыслив, все же решил спросить. — Вот, ты, например, чего хочешь? — Я хочу быть с тобой. — Тихо проговорила Маша неожиданно для себя самой. Она так устала от этой игры, от этой бесконечной дуэли, борьбы характеров, когда никто не готов уступать. Ну, пусть она в это раз будет слабее, черт с ним, или умнее, или сильнее… Максим в два шага пересек разделяющие их метры, взял ее за плечи и заставил прямо посмотреть на него. — Ты всегда со мной, мое солнышко. — Его бархатный голос зазвучал совсем по иному, очень серьезно и одновременно обволакивающе интимно. — Ага. Конечно. — Пробормотала Маша, утыкаясь лицом в его хирургическую форму. Истолковав ее признание и последующее явное недоверие к его словам по-своему, он прижал ее к себе и развернул по направлению к дивану, на котором одиноко лежала маленькая декоративная подушечка, изготовленная в виде кошачьей мордашки. Мгновенно сообразив, к чему все идет, и чем это может закончиться, женщина уперлась ладонями в его грудь. — Ты с ума сошел! Мы не можем здесь. — Почему? — Ладони, упирающиеся в его грудь, заставили его отступить на несколько сантиметров и посмотреть на нее сверху вниз. — Я запер дверь. — Ну и что. Нас скоро будут искать. — Она с трудом убрала его руки со своих бедер и сжала в своих ладонях его горячие пальцы. — Нас могут услышать. — Выдохнула Маша, ощущая его язык и горячее дыхание на своем подбородке. — Так ты держи себя в руках. — Он уже высвободил свои пальцы и расстегивал пуговицы на ее халате. — Не кричи громко. — Что?! Я вообще не кричу, понял. — Маша была так возмущена его недвусмысленными намеками, что нашла в себе силы вывернуться, и оттолкнула его от себя на середину комнаты. — Да, ладно. — Он моментально притянул ее обратно, задрал на ней футболку и прижался своими горячими губами и колкой щетиной к ее животу. — А, вот так? Жаркий, сладостный возглас уже готов был сорваться с ее губ, когда за дверью послышались торопливые шаги и в дверь въехали безо всякого стука. Если бы не предусмотрительность Аверина, то бесцеремонный посетитель вломился бы к ним в дверь в этот щекотливый момент. Они замерли. Вместо того, чтобы отпустить ее, Максим спрятал свою голову под Машиной футболкой и продолжал щекотать ее ребра своей лысой башкой. Человек за дверью остановился, но видимо не придумал ничего лучшего, как въехать в дверь еще раз. Получив тот же результат, посетитель стал неистово терзать дверную ручку, и, наконец, обозначил себя голосом помощника режиссера. — Мань, ты там? — Да, здесь я, Лен. Здесь. — Несмотря на сопутствующие обстоятельства, ее голос прозвучал громко и спокойно. — А, чего ты заперлась? — Совершенно не понимая происходящего, Лена продолжала дергать дверную ручку. — Кофе пролила. Штаны зашла переодеть.- Ее выдержке и профессиональному мастерству оставалось только позавидовать. Несмотря на то, что Максим пытался глубже спрятать свою голову от непрошенных гостей, ее ответ прозвучал ровно и безмятежно. — А-а! — Казалось, такой ответ полностью убедил Лену, и она перестала пытаться войти вовнутрь. — А, ты Максима не видела? — Нет. — Ладно, пойду дальше искать. Ты тоже давай, не задерживайся. Юля всех собирает. — Хорошо. Я уже иду. — Куда он мог деться? Вечно разлезутся, как тараканы. А, ты бегай, ищи. — Эти слова помощника режиссера были последними, которые расслышали Максим и Маша, давясь от смеха, остальная тирада потонула в шуме удаляющихся шагов. — А, где у тебя пятно на штанах? Я что-то не заметил. — Он, наконец, высунул голову и с энтузиазмом принялся рассматривать ее штаны. — Так! — Маша уже хорошо знала, как привлечь его внимание и заставить мыслить в правильном направлении. Она сжала его уши обеими ладошками. — Тебе пора на выход. Нас ищут уже. — Ай! Больно! Уши! — Эффект был успешно достигнут. Максим выпрямился и отпустил Машу, пытаясь теперь реанимировать свои несчастные уши. — Ну, вот так всегда. Маша, не обращая внимания на его причитания, приводила себя в порядок, стоя перед зеркалом. — Когда ты приедешь? — Жалобно спросил Макс, который собственно за этим и пришел. — А, ты, правда, собираешься выкроить для меня минутку между студентками? — Маша сунула в карман мобильный и собиралась уже открыть дверь. — Ха-ха-ха. Как смешно. Обхохочешься с тобой, прямо. — Скривился Аверин. — А, у нас, у старых актрис, только так. — Маша открыла дверь, но на выходе обернулась к нему. — Ты тоже давай иди. Не сиди здесь долго. Вечером, перебирая содержимое сумки в поисках зарядки от мобильного телефона, Маша ощупью наткнулась на что-то мягкое, пушистое и как будто живое. Она еле сдержала вскрик и в испуге отдернула руку. Затем, справившись со страхом, она заглянула внутрь, и уже спокойно достала оттуда ключи с брелком в виде маленького серого мышонка, с виду совсем как настоящего. Рассматривая эти ключи, Маша села на диван и задумалась. Нет, ключи она узнала сразу, просто, что бы это значило? Приняв решение, она потянулась за своим телефоном, сфотографировала находку и, прикрепив фотографию, задала интересующий ее вопрос в письменном виде. — «Ты потерял свои ключи в моей сумке?» Ответ пришел очень быстро. Ей даже не пришлось ждать. — «Нет. Они сами туда переселились». — «?» — «Вас, старых актрис трудно понять, однако. Ты ведь хотела перейти на другой уровень, я тебя правильно понял?» — «Ты не так глуп, как кажешься» — «Ну, вот видишь. Теперь ты в любой момент можешь прийти и убедиться, что я хорошо себя виду» — «Ты предлагаешь мне прийти и поподтягивать твоих студенток?» — «Что-то типа того» Маша сжала в руке ключи от его квартиры с этим нелепым мышонком. Ей оставалось только догадываться, каким сложным шагом для него было отдать ей эти ключи, и тем самым уже окончательно распахнуть для нее двери в свою такую непростую жизнь. Выждав некоторое время, телефон опять настойчиво завибрировал. Ему не терпелось, как можно скорее получить ответ. — «Ну, так как?» — «Ну, я же взяла ключи»